Андрей Сазонов
Путешествие длиною в Жизнь. Записки туриста
Конечно, всё это происходило на высоте 4200 метров, специально для телесъёмки, потому что никакой уважающий себя альпинист не пойдёт на вершину с развёрнутыми знамёнами, да ещё и такой колонной – ведь это очень тяжело, часто с техническими трудностями (трещины, скалы, крутые подъёмы) и флаги просто мешают. А вот на вершине – другое дело – достать из рюкзака флаг страны, вымпел клуба – это как-бы обязанность, признак хорошего состояния группы или альпиниста, да и просто хорошего тона. Поэтому и снимали репортаж о восхождении заранее… Завтра пойдём на вершину!
Спать легли рано, ещё солнце не зашло, хотя на этой высоте солнце заходит гораздо позже, чем внизу, часа на полтора позднее. Устали и спали нормально, но не долго – подъём в час ночи, быстрый завтрак (его приготовили ещё вечером, завернули в тёплые вещи, и в час ночи каша была почти горячей), а в 2 часа ночи – выход.
Впереди уже была видна длинная вереница людей, медленно идущих по тропе, сначала вверх, к скалам Пастухова, а затем, уходя влево, в направлении седловины Эльбруса – в горах прямо вверх не ходит никто, кроме отдельных случаев – крутых, почти отвесных скал и на лавиноопасном склоне. Всегда легче обойти, чем лезть вроде-бы более коротким путём, физически легче, а на такой высоте – особенно.
Полной темноты нет, на Востоке уже светлеет, появляется красная, затем оранжевая, чуть позже жёлтая полоса на горизонте, на фоне которой поднимаются синие зубцы дальних гор. А на Западе, над берегом Чёрного моря, сверкают молнии в облаках – там гроза, а мы её видим сверху!
А чуть позже появился «синий луч» – ясно видная синяя полоса в небе, начинаясь где-то внизу, в темноте и поднимаясь до уровня вершины Эльбруса. Этот «синий луч» остался даже у меня на слайде. Мы долго думали, что бы это могло быть, и сошлись во мнении, что это тень в воздухе от самого Эльбруса – других версий не оказалось… Красиво и необычно.
Идём плотной группой медленно, стараясь пока не расходовать силы. Но быстро и не получается – впереди нас, метрах в 20-ти, тоже идёт группа человек в 15, затем интервал, и ещё одна группа, и дальше также – мы все идём в едином темпе, обгонять смысла нет – тропа вся заполнена людьми. А вся цепочка скрывается за перегибом склона где-то под седловиной. Но до неё ещё далеко – пара километров, но на такой высоте они даются тяжело – до седловины мы шли три с половиной часа. Перед седловиной тропа, всё время идущая вверх, становится пологой, а затем и ровной – мы на седловине, высота 5300 метров. Видны небольшие группки людей – альпинисты отдыхают, пьют чай из фляжек, едят шоколад или какой-то перекус, а кто-то, пройдя вперед 200 метров, уходит вправо вверх, по другой тропе, гораздо более крутой, примерно 450 , к вершине.
На седловине ещё темно, солнце ещё не взошло.
Мы отошли к какому-то предмету – это оказался конёк крыши хижины, которая была построена альпинистами тоже где-то в 30-х годах прошлого века. Тогда она была большой хижиной, на 8-10 человек, с прихожей, но за эти годы её так занесло снегом, что осталась лишь часть конька. В это время сверху уже начали спускаться альпинисты, первыми взошедшие на вершину – они делали нам тропу. И далее у всех, кто шёл навстречу, мы спрашивали коротко:
– Были?
И получали ответ:
– Да!
Других слов не было, все понимали, что это значит – «взошли ли вы на вершину?»
Когда мы подходили к началу подъёма на вершину, поползи слухи «там на тропе многих тошнит, многие еле идут, кто-то ползёт на четвереньках», но все идут вверх. А тут ещё и съеденный шоколад сыграл злую шутку – начал проситься обратно. На этой высоте кислорода очень мало, и какая-то пища просто не может перевариться – это сало, жиры и другое, у каждого своё. Наверное, шоколад тоже из их числа.
С трудом подавляя позывы рвоты, иду наверх, медленно, с трудом переставляя ноги, дышу часто, через каждые 10-15 шагов останавливаюсь, дышу, но иду! Группа распалась, тут уже люди обходят стоящих, обгоняют – каждый идёт в своём темпе, но идут все! Все – вверх!
От седловины до вершины перепад высоты 333 метра – по вертикали, а ещё и путь по горизонтали, всё вместе – около 800 метров. их мы шли три часа – настолько медленный был темп. Был бы быстрее – не дошли бы совсем (были и такие ребята, не дотянули до вершины пару сотен метров, уходили вниз – у каждого был свой предел, и они это понимали – в горах, чтобы остаться в живых, иногда надо вовремя повернуть назад и не создавать другим лишних проблем). Но были и другие случаи – на подходе к вершине пара мужчин вела, поддерживала и подталкивала девушку, ей было плохо, она была слаба – но шла. И дошла, я видел её на вершине! И таких примеров тоже было много. Наши девчонки шли недалеко от нас, метрах в 20-ти, медленно, но уверенно, а впереди шёл Сергей, тоже метрах в 20-ти. А я очень плохо себя чувствовал, но где-то в середине подъёма мне стало легче, причём резко, и перед вершиной я догнал наших, и все вместе мы вышли на вершину! Это была Победа! Над собой, над слабостью, неуверенностью и страхом! У нас была эйфория!
Конечно, мы не прыгали от счастья, на это просто не осталось сил, но мы ходили по вершине (это большая ровная площадка примерно 150 метров в диаметре. В этот момент Сергей роется у меня в рюкзачке и достаёт спички и сигареты. Он выполнил своё обещание – закурил только на вершине Эльбруса! На высоте 5633 метра! И не получил никакого удовольствия, кроме морального, и ещё, конечно, вреда от употребления табака…
Солнце уже встало, на небе ни облачка, небо сине-фиолетового цвета, тёмное, воздух спокойный – ни ветерка – и чистый. Видно было всё – уже знакомые нам все вершины Кавказа, Чёрное море, Казбек – дуга глубиной в 300 километров. А вот то, что было с Севера, мы не видели, поэтому прошли метров 100 к Северу и увидели ровное (сверху) зелёное поле, за ним – города Кисловодск, Ессентуки, выделялся город Пятигорск с его двумя высокими горами, отдельными конусами, поднимавшимися над зелёной равниной – Машук и Бештау. А за ними – ровная степь на те же 300-400 километров. Но, конечно, вид на Юг был лучше.
Я подобрал на вершине несколько камешков – весь снег с вершины сдувало ветром, как и все предметы, устанавливаемые альпинистами – сейчас это был портрет Брежнева (в то время Генерального секретаря ЦК КПСС, т.е. руководителя нашего государства) и новая круглая металлическая стела около 2 метров высоты с золотистым покрытием. Она могла устоять против ветров на этой высоте.
Тут я встретился с одним из руководителей Кабардино-Балкарии, он обратил внимание на меня, когда я внизу бегал с пятью фотоаппаратами. Здесь он тоже попросил сфотографировать его на вершине. Хотя фотоаппаратов у меня было меньше – всего 4 (два моих, один Сергея, один – Гали), я выделялся их количеством, и меня просили сфотографировать. Я фотографировал своими аппаратами, чужими, заснял и руководителя КБ ССР. Он сказал:
– Я специально сюда поднялся, чтобы не думали, что мы только в кабинетах сидим.
Я с ним согласился – побольше бы таких руководителей! Через месяц я отправил ему несколько штук фотографий с ним и с митингом у «Приюта -11». Я всегда выполнял свои подобные обязательства. Да и другие тоже.
Начался спуск – сначала медленно, а с седловины – быстрее, а навстречу ещё шли и шли группы альпинистов, встречались и одиночки. На часах было 11 утра – у них ещё было время зайти на вершину, но спускаться им уже приходилось в темноте. Но при такой протоптанной тысячами ног тропе это было безопасно – позволяла погода.
Становилось жарко – южная сторона Эльбруса, уклон 15-200 – на снег солнце светит вертикально, он сильно тает, особенно на тропе – под ногами каша из снега пополам с водой – никакие фонарики не помогают – в ботинках полно воды. Но нам тепло, даже жарко, приходится снимать пару тёплых свитеров под штормовкой – и саму штормовку тоже, оставаясь только в футболке. Мы не боимся сгореть, мы уже в горах почти месяц. Но шляпы и тёмные очки на месте. Лишнюю одежду сложили мне в маленький рюкзак, который специально брали только для Эльбруса и продолжили спуск.
В 2 часа дня мы вышли к нашим палаткам, быстро сняли их, сложили в рюкзаки и пошли на станцию канатной дороги «Мир», чтобы уехать вниз, на поляну Азау. Там лес, трава, речка, тепло – то, без чего мы жили 4 дня. Ещё через два с половиной часа (из них час пришлось простоять в очереди на спуск на канатке) мы расположились напротив турбазы МГУ – на поляне Азау, в редком сосновом лесу, недалеко от ручья около метра шириной. Костёр уже делать не стали – искать дрова там, где неделю жило две тысячи человек – занятие пустое, сварили ужин на примусе, а Сергей сбегал в деревню, чтобы купить что-нибудь спиртное, и, как оказалось, эти две тысячи человек сожгли всё, что горит, в округе. Но и всё выпили тоже – он достал только бутылку араки. Но нам хватило и этого.
Мы ели, отмечали успешное восхождение, смотрели друг на друга – лица у всех были красные, даже тёмно-красные, а вокруг глаз остались светлые круги от очков – и это несмотря на то, что до восхождения мы три недели находились на горном солнце – т.е. этот цвет лиц появился за день! Вот такое здесь солнце…
На следующий день мы долго спали, долго ели и я взял грязные миски, котлы, а заодно и грязные вещи постирать и помыться, почистить зубы в первый раз за неделю. Дошёл до ручья, нашёл небольшое тихое место, где меня не было видно, и стал делать все эти дела по очереди: сначала помыл миски и котелки, набрал чистой воды в них, затем залез в ручей, слегка помылся, стал стирать вещи и носки. Сделав всё это, я взял котелки с водой и пошёл вдоль ручья к палаткам. И что я увидел: выше меня по ручью (и ниже тоже), сотни туристов мыли котлы, посуду, мылись, чистили зубы, стирали вещи и набирали «чистую» воду – на расстоянии 10-15 метров друг от друга, чтобы не видеть то, что делает выше стоящий по течению реки. И это на протяжении километра! А вода всё равно была чистая, и никто ничем не заболел! Вот что значит горная чистая речка! И всего 1 метр шириной!
Вечером хотели найти шашлыки в ближайшем посёлке, но не нашли – наверное баранов для шашлыков было меньше, чем желающих их съесть. Поэтому купив продуктов на три дня (до прибытия второй части нашей группы для следующего похода), ушли в палатки и продолжили отдыхать. А на следующий день мы пошли за справками – в гостиницу Азау. Получив справки, я вспомнил обещание получить пропуск «на все канатки Приэльбрусья», данное мне руководителем КБССР, и подошёл к Залиханову Хусейну Чоккаевичу, уже тогда пожилому седому балкарцу, председателю Федерации альпинизма. Конечно, пропуска я не получил, так как фотографий ещё не было, зато написал сам и получил ещё одну справку о восхождении на Эльбрус, с дарственной подписью Залиханова Х.Ч. – «Желаю здоровья и покорения всех вершин на Кавказе». А вот эта спрвка, как значок с этого восхождения, остались у меня – эта уже история, моя история путешествий!
Июль – август 1979
Получив документы, мы стали собираться – Галя и Сергей ехали домой, а я, Ира и Лена – в следующий поход, тоже 2-й категории сложности по маршруту: пос. Верхний Баксан – перевал Кой-авган-ауш (в переводе «Пастуший перевал»)1А, 3500метров – пос. Эльбрус – пос. Терскол (это возле него мы жили, он в километре от поляны Азау) – далее снова на гору Эльбрус – «Приют – 11» – перевал Хотю-тау, 1Б, 3600 метров – перевал Инструкторский, 1Б, 3400 метров – пос. Хурзук (это те места, где мы проходили в мае этого года).
Руководил группой Игорь Шпилевский, студент 4-го курса, ЗМИ, участники: Володя Каушан, я, Ира Гаркавцева и Лена (после восхождения), и ещё одна девушка, Лариса, кажется, Саша Гриневич, Володя Карамышев – тоже студенты ЗМИ. Мы договорились встретиться на автостанции посёлка Верхний Баксан. Часть группы едет снизу, а трое – сверху по ущелью реки Баксан к своему месту встречи.
Игорь Шпилевский – черноволосый, крепко сложенный парень невысокого роста, серьёзный, редко улыбающийся, довольно спокойный, даже флегматичный.
Володя Каушан – небольшой лохматый, очень живой, не сидящий на месте, всегда что-то делающий, двигающийся, постоянно одержимый какими-то идеями, но хороший компаньон в походе, студент 3 курса.
Володя Карамышев – студент нашего курса, тоже 3-го (бывшего, мы уже на 4-м) – спокойный, почти флегматичный, немногословный, хороший товарищ, работник, сильный, выносливый.
А вот о Саше не могу сказать почти ничего – тоже спокойный, но какой-то несобранный, не готовый к походу, неумелый и как бы отшельник – часто держался отдельно от основной группы. Наверное, такой же был я в начале своих походов. Но я учился всему, а он – нет, поэтому больше он не ходил в походы…
Самое интересное – прибыли и мы, и они почти одновременно – мы ждали не больше часа. Далее выгрузка продуктов, деление их на всех почти поровну. Девочкам меньше килограмма, хотя Ира и Лена уже могли нести больше, чем некоторые мальчики, типа Саши. Но так делается всегда – девочек беречь надо, хоть они и тренированные, но выносливости меньше. И это правильно.
Вышли мы после обеда, отобедав в основном пирожками с чаем в местном кафе. И пошли ко входу в ущелье Адыр – су («Грязная вода»), где вверху справа этого ущелья и был наш перевал – Кой-авган, 1А.
Он соединял наше ущелье с другим, похожим, с названием Адыл-су («Чистая вода»). И действительно, сейчас рядом с нами текла грязная река Адыр-су.по ущелью метров 200 идёт дорога – вверху ущелья распологался большой альпинистский лагерь «Адыр-су», с большим количеством деревянных домиков, снаряжением, оборудованием, столовой, печками – он работал даже зимой. Но просто проехать по ущелью было нельзя – в тех самых двухстах метрах от его начала, ущелье перегораживала стена около 40-ка метров высотой, за которой снова была ровная дорога к верху ущелья. А река пробила в этой стене глубокий каньон, в котором глухо ревела. Дорогу пробивать было сложно. И было сделано оригинальное сооружение – автоподъёмник – т.е. лифт для машин (сейчас такие стоят в многоэтажных автостоянках). Подъезжала грузовая машина, дежурный в будочке нажимал кнопку, площадка опускалась (или поднималась) и машина заезжала на площадку. Снова нажималась кнопка и площадка подъёмника поднималась наверх, на эти 40 метров. Сверху машина съезжала с площадки, и подъёмник ждал следующую машину.
На сей раз этой «машиной» стали мы, но мы не знали, как пользоваться этим подъёмником. Да и людям на подъёмнике подниматься запрещено, даже водителям – об этом предупреждала большая надпись на подъёмнике. А все люди поднимаются наверх (или спускаются) по длинной железной лестнице, висящей на краю этой скалы, на эти же 40 метров. Ощущения довольно острые, особенно для слабонервных – ступени лестницы сделаны из трёх прутьев, сквозь которые прекрасно виден низ ущелья…
После подъёма по лестнице мы быстро пошли по ущелью. Быстро – это я и девочки, а вновь прибывшим было тяжело – для них это первый день, а рюкзаки самые тяжёлые. Поэтому мы с девочками шли, отдыхая, а парни мучались – хотя вес рюкзаков был одинаков.
К вечеру мы дошли до места ночёвки – большого зелёного елово-соснового леса на развилке трёх ущелий – налево – к альплагерю «Адыр-су», прямо – в верховья ущелья Адыр-су, к Главному Кавказскому хребту, направо – к нашему перевалу. Здесь мы и решили ночевать – место отличное – ровная поверхность, лес, река, костёр, тепло.
Утром – подход к перевалу – он высокий, перепад высоты более 1200 метров, и в первые дни похода это сложно. Но подойти к перевалу возможно, даже нужно – есть график маршрута, и его надо соблюдать.
На нашем пути снова крутая стена, из середины которой течёт небольшая речка, почти водопад. Слева и справа от неё – тропки. Саша вышел вперёд, прыгнул через эту речку (внизу она чуть больше метра) и пошёл вверх по тропке. Мы же вышли на пару минут позже и не стали прыгать через речку, выбрали правую тропку, которая была более широкая и поднималась серпантином по очень крутому склону. Уже метров через 50 высоты Саша заорал:
– Тропа закончилась!
Мы так спокойно отвечаем:
– Иди к нам, у нас хорошая тропа.
Саша подошёл к речке – а она уже глубокая, а щель, где течёт река, крутая, широкая – и Саша испугался – надо прыгать, а река шумит, пенится внизу, он в панике орёт:
– Давайте страховку!
Мы останавливаемся, достаём верёвку, кидаем ему – расстояние метров 8 всего от нас до него – и кричим ему:
– Вяжи обвязку.
Это элементарно, вяжется за одну минуту, это знают все. Но Саша, оказывается, не знал – он был больше новичок, чем все остальные новички. Он совсем ничего не знал. Минут 15 он что-то на себя вязал, крикнул:
– Готово!
Мы схватили верёвку, он долго топтался, наконец, прыгнул, а мы ещё за верёвку дёрнули – и он пролетел лишних 2 метра за речкой. Тут мы посмотрели, что он завязал – он сделал кокон, как бабочка – намотал на себя верёвки метров 15. Про себя мы подумали «и как с ним идти в этот сложный поход, если он ничегоне умеет?» и были правы…
Далее до вечера приключений не было, только тяжёлая работа – тащить рюкзаки вверх, сначала по крутой тропе, затем по более пологой долине всё ближе и ближе к перевалу. К вечеру мы остановились прямо под перевалом на зелёной полянке с ручейком. Солнца уже нет – оно за хребтом, светит, но с той стороны перевала. Через час после еды заболела Лена – тошнота, рвота, болит живот. Похоже на отравление, дали ей чая побольше, таблетки. Утром состояние такое же, она не ела, но говорит, что через перевал пройдёт. Её разгрузили – забрали все продукты, и пошли на перевал. Он – рядом, всего в двухстах метрах по вертикали от нас. А вот чтобы добраться до него, пришлось очень и очень поработать. К перевалу ведёт мелкая каменистая осыпь – как гора щебёнки высотой 200 метров, а слева и справа от неё – скалы, обойти невозможно. И эта осыпь всё время движется под нашими ногами – едет вниз. Приходилось использовать вид движения – «велосипед», когда ты делаешь шаг одной ногой вверх, вторая едет вниз, и наоборот – делаешь два шага высотой в 50 см – и съезжаешь вниз на 45 см. Очень утомительный подъём получается и медленный. За 2 шага 5 сантиметров вверх. Положение спасали камни побольше, но ненамного – когда становились на такой камень, поднимались на 15 см – и этот камень тоже ехал вниз. Да ещё и круто – получалось подниматься, как на эскалаторе, только эскалатор едет вниз, а тебе надо вверх. Но мы поднимались, лучше всего оказалось движение на четвереньках, но тоже тяжело – рюкзак мешает, соскальзывает на голову. Тем не менее, через 2 часа, мы вышли на очень узкую перевальную седловину.
Стоять тут негде, поэтому уходим вниз, а Игорь пишет записку и бежит за нами. Бежит – вниз такая же осыпь, как и с той стороны, но один шаг равняется уже метру и более высоты. Камни ехали вниз в попутном направлении.
Мы не стали задерживаться под перевалом, быстро шли вниз – погода стала портиться, да и Лену надо лечить. Переночевали внизу, почти на выходе из ущелья. Утром вышли на дорогу к посёлку Терскол – до него 8 км, а транспорта нет, а тут ещё и дождь пошёл – две недели была сказочная погода и закончилась.
Идём по асфальту, сверху капает небольшой дождь, а девочки постепенно отстают, смотрим – уже около 150 метров. И тут ещё одно подтверждение того, что далеко от группы отрываться нельзя – сзади девочек появился автобус. Мы смотрим, автобус останавливается, подбирает девчонок и едет. Когда он проезжал мимо нас, мы видели, как девочки машут водителю, что-то кричат, но и автобус уехал, а мы снова побрели по дороге, желая водителю всякого счастья. Через час, когда мы подошли к девочкам, стали их укорять, почему не остановили автобус, на что они говорят:
– Мы пытались, уговаривали, но водитель ответил: «мужчины умирают стоя» – и не остановился.
Вот такой кавказский менталитет- для девочек – всё, а мужики – ничто. И это ещё самое мягкое отношение. Но и гостеприимство никто не отменял…
В Терсколе Лена совсем ослабела, и решила ехать домой – она реально больна, три дня ничего не ела, желудок болит – и уехала, на этом же автобусе. Нас стало меньше…
Погода портится, где-то вверху гремит гроза, а у нас – дождь. Когда мы подошли к станции канатной дороги то узнали, что в такую погоду она не работает. Наверху сильный ветер. Но тут к нам подходит один мужчина, местный, в пуховике и спрашивает:
– Вам надо наверх? Поехали, мне тоже надо на «Мир», я работник канатки.
Он попросил операторов, те включили канатку, мы зашли в вагончик и поехали вверх.
Как только поднялись над долиной, снаружи засвистел ветер, вокруг нас сгустился туман, где-то гремел гром – мы пролетали через тучи, вагончик раскачивался довольно сильно, и мы думали, как эти два вагончика разойдутся при встрече – но разошлись удачно, и мы благополучно доехали до станции «Мир». Под крышей тихо, туч больше нет, мы уже выше них. Но, как только мы вышли из станции, нас буквально ударил ветер – он был очень сильным, но идти мы могли – дорога была видна, но на высоте метр-полтора от поверхности земли мела сильнейшая позёмка. Застегнув всё, что можно, натянув капюшоны, мы вышли на подъём к «Приюту-11».
Второй раз за две недели мы поднимаемся на Эльбрус – но какая разница! Тогда было тихо, отличная видимость, много людей вокруг, а сейчас нас всего 7, никого вокруг, метёт снег, в редких разрывах тумана проглядывают высокие вершины и снова скрываются. Неяркий оранжево-красный свет и сильнейший ветер слева, с Запада – здесь у него препятствий нет, кроме самого Эльбруса, а мы – мелкие песчинки на нём. Но мы шли, упираясь ледорубами справа, ставя их где-то в метре от ног – иначе не удержаться, сдувает. А когда кто-то заходил слева от меня, меня резко бросало влево – поток ветра прекращался, и я чуть ли не падал влево, в сторону ветра – так сильно упирался.
Уже позже нам сказали, что сила ветра была 50 метров в секунду (я посчитал, что это 180 км/час). Такого ветра ни до, ни после я никогда не ощущал. И мы шли до «Приюта-11» два часа… на ветру.
Неудивительно, что случился у нас нервный срыв. Когда мы пришли в «Приют-11», там была плановая группа (т.е. туристы по путёвке), они помогли нам зайти в комнату и напоили горячим чаем.
Стали раздеваться – и увидели, что во все щели в рюкзаке, одежде, ботинках плотно набился снег – в карманах, под клапаном рюкзака, под штормовкой. У Саши на штормовке были пуговицы, когда он расстегнул их, у него весь свитер на груди и животе был забит снегом, такая снежная корка внутри одежды. И так было у всех. Кое-как развесив одежду, собрались в комнате. Из двух девочек не осталось действующих ни одной – Ира постоянно дрожала и изредка вскрикивала, а вторая – Лариса – просто отключилась, упала на нары и не двигалась. Из парней остались только двое – я и Володя Каушан, которые могли двигаться и работать – а надо было постелить спальники, сделать ужин, поесть (а это вызывало вопросы – есть за кого-то мы не могли).
Вот и стали мы с Володей дежурными – я пошёл готовить еду на кухню – большую полукруглую комнату в торце здания. Я сделал суп и чай, естественно, на примусах. Пришли мы около 8 часов вечера, час я возился на кухне, а Володя укладывал почти бесчувственных ребят на нары, иногда с моей помощью. Где-то в начале десятого я принёс суп в комнату. Лариса спала, её и будить не стали, остальных подняли и заставили хоть немного поесть и выпить по кружке чая. И вот после этого уже отключились все…
Утром нас разбудила уходящая вниз туристическая группа. Я снова пошёл на кухню и снова делал суп – с тушёнкой (из нашей банки) и ещё остатками жира из 8-ми банок тушёнки этой группы (им оказалось много, и я их понимал – банка на каждого – для нас это роскошь). Оставили они нам ещё и часть сахара, хлеба, печенья – так что получился очень усиленный завтрак. В супе плавал толстый слой жира, но с хлебом пошло – съели всё.
Нам всё ещё казалось, что вокруг прохладно, мы оделись тепло и вышли. За спокойную ночь в тепле ребята восстановились и могли идти дальше.
Погода прекрасная – тихо, яркое солнце, видимость великолепная, чёткая – даже наш перевал виден, Хатю-тау, далеко внизу. Как приятно брать такой перевал – идёшь вниз, проходишь перевал – и снова вниз. Наша высота – 4200 метров, а высота перевала 3600 метров.
Навстречу нам идёт турист-одиночка – скорее всего просто одиночка. Узнать кто он – невозможно – на ногах ботинки, плавки, очки тёмные и шапочка – и больше ничего. Это по сравнению с нами, одетыми во всё тёплое.
После этого мы тоже почувствовали, что на солнце, на снегу стало жарко. Пришлось нам остановиться, снять всё лишнее – а это были все свитера – и остаться в штанах и ветровках, шапочках и тёмных очках – это то же, в чём был одиночка. Штаны снять мы не захотели…
Шли сначала почти до верхней станции канатной дороги «Мир» (3700 метров) и ушли направо, на ледники Эльбруса, где вдалеке виднелся наш невысокий перевал Хатю-тау 1Б, 3600 метров. идти легко, на льду много камней, снега нет, все трещины видны, как виден и весь путь – от станции «Мир» до перевала. Но позже, когда мы отошли от станции километра полтора, ледник стал понижаться, но неровно, буграми. Заходим вниз – как в яме, ничего не видно, кроме окружающего нас льда. Выходим наверх – снова видна горная панорама. Но идти стало тяжелее – то вверх, то вниз, вместо того, чтобы просто вниз. И мы полпути так и прыгали – вверх-вниз, вверх-вниз бесчисленное количество раз.
Где-то посредине пути от станции «Мир» к перевалу мы решили пообедать – сделали привал, достали недоеденный хлеб и тушёнку (подарок от плановых туристов), свою колбасу, сделали чай на примусе и почувствовали прилив сил – можно идти дальше. Понятие «посредине» – относительное. Мы видим предметы, станцию, перевалы – но видимость обманчивая, так как размеры предметов разные. Станция довольно большая, и может быть гораздо дальше, чем кажется. Но нам-то это хорошо – мы идём от неё. Но есть ещё один ориентир – ледник. Он снова начал повышаться, визуально заметно, и уже на пути стало меньше бугров, больше трещин – и их надо обходить. Вот так, то прыгая вверх-вниз, то петляя вокруг трещин, мы вдруг увидели, что перед нами наш перевал, почти рядом, через ровное ледовое поле. И мы не очень устали…
Перевал смотрелся как след от топора в довольно ровном небольшом хребте и подъём на него был очень крутым, около 600, по снежно-ледовому склону с массой камней, вросших в снег. Очень короткий. Это сильно облегчило подъём – хотя, для безопасности, шли по одному, чтобы не свалить ниже идущему камень на голову.
На перевале множество – десятки табличек с памятными знаками «Слава защитникам Кавказа» от – я думаю, от всех туристических клубов страны. Ими облеплены все скалы и крупные камни на перевале – перевал очень популярный, через него ходит много туристских групп.
Это, наверное, и дало мне идею – а почему бы и мне так не сделать? И реализовать её чуть позже – ведь в следующем году будет 35 лет Победы (1980 год). А пока сидим, греемся на солнце, пишем записку о том, что мы зашли на перевал (не пишу «взошли», так как большую часть времени мы спускались или шли по ровному ледовому полю), едим положенные кусочки шоколада – и снова вниз, в Карачаево-Черкессию, туда, где я ходил в мае.
Спуск по крутому, немного осыпному склону, тоже довольно крутому, и очень длинному – вот тут высота в 3600 метров уже видна – спускаться пришлось долго и медленно. Само ущелье мрачное – чёрно-красные и серые камни, снег – больше ничего, поэтому уходим всё ниже и ниже, пока не подходим к нижнему ущелью Уллу-Кам – здесь есть и трава, и лес. Тут и остановились.
В палатке нас было трое: я, Ира и Вова Карамышев. Спали в одном, состыкованном из двух обычных спальных мешков, большом, на троих, так называемом конверте. Утром Ира жалуется:
– Что-то мне холодно было спать…
Все остальные и мы с Вовой тоже удивились: «Почему, ведь у тебя под боком два тёплых мужика!»
И тут Ира выдала:
– Каких тёплых? Оба отвернулись от меня, лежат боком, спальный мешок натянулся надо мной так, что я обеими руками давлю на него и продавить не могу. А холодный воздух так и гуляет по мне, до ног достаёт.
Конечно, все мы долго смеялись, а я задумался – надо как-то это пространство заполнить, по моей спине холод тоже ходил ночью. И мы стали заполнять это пространство вещами – намного теплее получилось.
Следующий переход – к перевалу Инструкторский, 1Б. Шли к перевалу по долине Уллу-Кама, а на повороте в долину Узун-кол, где вверху и был наш перевал, решили себя облегчить – оставить себе продукты на 2 дня, а остальные занести в следующую долину, куда мы должны спуститься после Инструкторского перевала – идти всего пять километров. Так и сделали – быстро разгрузили свои рюкзаки, разделили продукты на две неравные кучки – поменьше – нам, побольше – Вове Карамышеву и Вове Каушану, чтобы они занесли из в следующее ущелье. Вовы ушли, а мы, облегчённые, двинулись вверх по ущелью Узун-кол. Шли до границы леса часа два, вышли на ту же поляну, где мы ночевали в мае, сделали лагерь и стали ждать наших ходоков.
Жарко, снова мы развешиваем вещи для просушки, ставим палатки, готовим еду на костре – т.е. отдыхаем. Даже помыться все успели, и постирать вещи. Тогда я этого не видел, но, скорее всего, кто-то постирал свои штаны и, скорее всего, это были девочки – от них всего можно ожидать, в смысле красоты и вопроса:
– А как я выгляжу?
И этот вопрос чаще всего задают они сами себе, что-то мы такого никогда не слышали, в походах, конечно.
Есть такая примета (очень точная, работает всегда и проверена моим опытом и опытом других групп). В походе нельзя стирать свою верхнюю ходовую одежду – штормовку и штаны. Или если и стирать, то строго на себе, потому что эта стирка сразу влияет на погоду! Она портится и идёт дождь! У меня был случай (о самом походе далее), когда от стирки штанов до сильнейшей грозы прошло всего 20 минут.
В горах об этом забывают, потому что грязи почти нет – камни и снег вокруг, а вот в пешеходных походах грязи побольше, и там эту примету очень хорошо знают. Но наши девочки не знали…
Но время у нас ещё было – пока небо было чистое, мы ничего не подозревали. Через час подошли два Вовы, налегке, уже без продуктов. Мы поели и легли спать. И вот тут началось – сильнейшая гроза разразилась над нами. Кто не убрал свои вещи, выскочил за ними (а вообще-то положено все вещи, даже не высохшие, убирать или в палатку, или под полиэтилен, которым накрыта палатка, перед укладкой спать, но не все это делают – из-за собственной беспечности).