Андрей Рафаилович Мельников
Воз вращения
Взмахнув крылами
гагачьим пухом ляжет
снег,
земля воздушной станет,
легкой,
не удивлюсь, если пернатый
клекот
проклюнется, возьмет
разбег
над этим лесом,
над полями…
серебряный гортанный
как полет
кристаллами метелей
запоет,
и воспарит, взмахнув
крылами…
06.12.16
1917
цепочка исторических событий
переросла в грохочущую
цепь –
уже не тонкие, едва намеченные нити,
а звенья, каждое –
как степь!
тяжелый гул отпугивает звуки
воздушных птичьих
голосов,
берет их, как и музы, на поруки,
пытаясь научить эстетике
оков,
гремит о внутренней цензуре,
о том, чтобы выдерживали
строй
перед лицом военной диктатуры,
которая за мир стоит
горой…
21.12.16
Яро
пересечение прямых,
углы глумятся – клинья подбивают
к фундаменту, к забитым
сваям,
со скрипом точат лясы,
сырую землю бьют под дых,
прощупывают ребра
и хребет,
корчуют умершие корни,
вдыхают жизнь в глубокие пласты,
чтобы открытый чернозем
не стыл,
вливают градусы погони
за временем, чей ускользает след,
теряясь в лабиринте
капилляров
семян, ростков, ветвей,
высоких и раскидистых деревьев,
которые вынашивают
в чреве
стоическую вертикаль… по ней
уходят ввысь – упрямо,
яро…
01.02.17
Автопортрет
достаточно нарисовать глаза –
и лист бумаги прозревает,
что оказался на переднем крае,
что он с огнем играет,
что скоро может разразиться
настоящая гроза –
если рисунок не удастся – полетит
в корзину…
достаточно добавить губы –
и покажет зубы,
словно попав под власть
адреналина,
сработает рефлекс самозащиты –
начнет бороться за свободу
с хриплым криком,
и в ходе поединка я признаю –
квиты,
и сохраню автопортрет
с таким победоносным
ликом…
01.03.17
Стоит лишь начать
на птичьем языке обрывки
переклички,
без переводчика – не более,
чем росчерк,
абстрактное чириканье
шифровкой налету…
заходятся то ли в бреду,
то ли с расчетом тонким
озвучить перьев почерк,
чтобы никто
не подобрал отмычки
к узорам исчезающих чернил,
не оставляющих на небе
ни следа,
хотя исчерчено
бесчисленными голосами,
даже не верится, что понимают сами
о чем поют…
а между тем, как правило, всегда –
ей стоит лишь начать, а он уж –
подхватил…
10.03.17
Сумка
по капле, по шажку
критическая масса
неумолимо набирает вес,
параболой согнулась кенгуру –
неописуемо прекрасна!
Прыжок из Рая – как с небес!
И вот на свет
выходит кенгуренок,
как сумма жизней во плоти,
как веский довод,
как завет
угодий, где рождение –
как всполох!
А сумка – чтобы ворожить в ней
и расти!
11.03.17
Ничего не слышно
туман
срезает острые углы,
не оставляя
и следа от жарких споров,
ни уголька,
ни искры… ни души,
вокруг –
лишь отсыревший порох,
ему не видно
ни начала, ни конца,
ни тверди дна,
ни огненной покрышки,
а только –
белой пленкой пелена –
пустоты так густы,
что ничего не слышно…
13.03.17
Мим
ползут, ползут
по небосклону
коварные зыбучие пески,
брожение холодной влажной тени
кусты шиповника заденет
и с тихим лепетом
начнут на землю падать
ле-пе-стки…
их дробное дыханье
бесподобно,
их розоватый свет настолько уязвим,
что даже легкий ветерок,
играя с ним,
до слуха донесет лишь отзвук
томный…
который ляжет на траву,
и смолкнет словно
мим,
вооруженный лишь изяществом
своим…
06.04.17
Целую ручки
всегда встаю
при появлении зари,
потупив очи,
веду беседы с солнцем,
колени
преклоняю
перед морем,
учтиво поднимаю голову,
когда тирады сыпет
небо,
снимаю шляпу перед ветром –
унесет,
раскланиваюсь перед кочкою,
споткнувшись,
целую ручки
прозрачному ручью,
и обнимаю землю,
когда она
дрожит…
29.05.17
Пусто
со временем
даже большие реки
меняют берега,
отходят,
не скрывая след,
на запасное русло…
опасность письменности
тем и велика,
что все улики остаются на века,
гораздо проще ветру –
взял и отшутился устно,
его не видно, он неуловим,
хотя последствия удачных
каламбуров
бывают очень грустны…
не замечает он ни лет, ни зим,
не признает ни ангелов,
ни гарпий, ни амуров…
возденешь руки к небесам,
а там – и холодно,
и пусто…
27.06.17
Что ни говорите!
ростки буравят смуглую кору,
на воздух, к свету рвутся из ствола,
упорно, жадно, безоглядно –
обманчива ранимость
изумрудного наряда,
прочней алмаза
их решимость навсегда
покинуть закольцованную мглу,
расправить листьев набухающие крылья,
начать самостоятельный полет
по новой неизведанной орбите,
в цветах черемухи –
как в мыле,
парить как можно дольше,
если повезет,
побег удачен, что ни говорите!
28.06.17
За облака
а клен
как клоун на арене
поклоны миру бьет
и бьет,
но, то ли шутки плоски,
то ли просто мимо
проходят…
тик-так – из года в год,
уже и позвоночник
еле гнется,
уже и поредела желтая листва,
из куплетиста
он уж превратился
в мима,
из зрителей осталось только
солнце,
и то вот-вот уйдет
за облака…
29.06.17
Как сок
все может быть
на расстоянии руки –
доступнее, чем кажется
сначала,
всего-то – взять и подойти,
пришвартоваться просто
у причала,
сойти на берег, углубиться в дали,
забыть о том, что чайки
прокричали,
довериться кукушке
времена настали,
пора в лесу бродить
как сок
среди сосновых
исполинских ног…
30.06.17
Ласточка
все ниже, и ниже
ласточки почерк,
сигналы тревоги над самой землей,
ну, вот и закончила…
что это – очерк?
Перо просвистело черной косой –
и вместо строчек –
ветер, ветер…
и это – все? И продолжения
не будет?
А что она еще могла,
когда на плоском камне,
как на блюде,
ей крылья-строфы
придавила
мгла…
02.07.17
На этом северном ветру
уже почти не чувствуют
ни благодарности, ни страха,
ни почтенья
птенцы, что вылетают из гнезда –
все вытесняет вирус
заразительной свободы,
и даже память бледной тенью
преследует с оглядкой
где-то там –
внизу,
пока окрепшие стремительные
крылья
пытаются впитать в себя
пустую высоту…
так хрупки, ненадежны всходы
воздушных неприкаянных
растений,
никак не могут зацвести
на этом северном
ветру…
15.07.17
Побеги свежей тени
нагрев
до обморока
расшумевшийся ручей,
на грех гордыни
рано или поздно
унижением ответит,
попутно
медленно отпустит
на вольные хлеба
от древней яблони
побеги
свежей тени…
17.07.17
В ослепительном испуге
от каждой капельки
расходится кружок,
надбровные
обозначая дуги,
а где-то в глубине
засел зрачок –
как будто маленький
рачок
клешнями водит
под водой,
дрожа,
к глазному дну
прижавшись
в ослепительном
испуге…
23.07.17
Наперевес
от дома сохранилась лишь стена,
в оконные проемы
вселилось небо собственной персоной,
вместо обоев нынче облака,
на птиц теперь рассчитаны приемы,
под слоем тишины тяжелой, сонной
одна лишь синь – во все глаза
уставилась на очарованных прохожих,
не видевших еще таких чудес,
а ветру – что – он только «за» –
гуляет без преград, ничто его не гложет –
с завидной легкостью
наперевес…
08.08.17
Опустошен
страсть к обладанию – из области
инстинктов,
от истины там – только слабый писк –
кислотный жалобный звучок,
а голос крови темен,
строг,
его претензии – судебный иск,
а приговор –
самый суровый из вердиктов,
вот все, к чему стремился –
получай,
разве не этим бредил
днем и ночью,
когда дыхания хватало лишь на хрип,
из-за чего лишь чудом
не погиб…
теперь стоишь на пьедестале прочно,
и свысока бросаешь взгляды,
как бы невзначай…
вот, новость, скажешь – ну и что?
А ничего –
до тла, до дна опустошен…
08.08.17
Громыхая
обнимут
и накроют с головою ароматы
лесных дремучих трав…
хвощи, химеры мхов
словно устав
диктуют диких запахов
раскаты,
цветущий папоротник напирает
в латах,
привстав, пускает тучи стрел,
и каждая – само благоуханье,
клубится, стелется,
вплетает фимиам,
как будто духи тут и там
так ухают, словно заходится
там-там,
подобно сердцу
громыхая…
11.08.17
Все ниже, ниже
затишье штиля шепчет
еле слышно
о том, что передышка – лишь
уловка,
ее задача – заманить в ловушку
и обезоружить,
внушить, что огненное дышло
утратило совсем свою сноровку,
и не успеет обнаружить,
что парус замер,
еле дышит,
расслабленно повис на мачте
и не готов к внезапной схватке,
тем более, что море стелет гладко,
а небо до бездонности прозрачно,
спускается все ниже,
ниже…
13.08.17
Ни печаль, ни горечь
дождутся ли глаза
сигнальной вспышки,
когда в глухой ночи
прорежется молочным зубом свет,
пути отрезаны назад,
в затылок холод дышит, дышит,
жучком древесным память точит,
пытаясь в лабиринте спрятать след,
заря зальет огнем каналы
образовавшихся пустот,
черновикам – о, горе! – скоро в печь,
чтобы история пополнила анналы
червонным золотом пчелиных сот,
которым с роду незнакома горечь…
14.08.17
Не отличая
не расплескать бы, не пролить
нечаянно
дыхания стоячую волну,
не захлебнуться бы глотком
молчанья,
когда слова словно случайно
застрянут в горле
и замрут,
как будто в крепком черном
чае
слабея, тонет изумруд,
ни дня от ночи,
ни прошлого от настоящего
уже не отличая…
17.08.17
Кусочек ускользающего рая
а плоской камбале казалось –
все – одно,
свою ладонь
всегда подставит дно,
и погружение закончится
покоем,
однако роль забытого изгоя
ей рано или поздно надоест –
к чему нести этот тяжелый
крест?
Плавник волною ил разгонит…
и Бог не выдаст, и свинья
не съест –
куда уж ей, она же не морская…
смотри вперед, вперед,
не отвлекаясь, не моргая,
настанет обязательно
и твой черед
вкусить из глубины
кусочек ускользающего
рая…
28.08.17
На ощупь
перед глазами раскадровка –
рука – туда, рука – сюда,
и палочка волшебная летает,
ей повинуются стихии
разнообразных звуков, слитых воедино,
они подобно птицам, заряжаются
от стаи,
она сама, по сути –
квинтэссенция крыла –
меняет геометрию, размеры,
но сохраняет стройный хор полета
над ошалевшими от зависти
полями,
как будто вся земля в воздушной яме,
как будто крот на ощупь
слышит ноты,
ему бы чуточку любви, надежды,
веры…
25.09.17
Грош цена
сложила крылья стрекоза,
полет был долгий,
села, дышит…
в сети прожилок как добыча
еще трепещет
ветер,
пусть тоже отдохнет,
ведь нынче
на привале не до спора
о том, чей статус выше
на этом белом бесконечном
свете,
в глазах зеленые огни,
блуждая, разгораются
пожаром,
так заразительно дыхание
травы,
что не уступит небесам
по части бархатного
шарма…
тут не уместно обращение
на «вы»,
перед землею все равны,
тут грош цена любым словам…
26.09.17
Беззаветно
излучина реки
с разбега обернулась устьем,
и берега уже не сдерживают
широты ее души,
она в залив запасы глубины
излила без малейшей
грусти –
последним выдохом – дыши!
И волны подхватили
эстафету,
раздвинули до горизонта кругозор
объединенным водным
фронтом,
решение реки уйти – бесповоротно –
свой вклад в естественный отбор
она внесла так безоглядно,
беззаветно…
27.09.17
Небесный суд
если невинное гусиное
перо
макнуть в порочные чернила
ночи,
его полет становится
короче,
оно вздыхает,
как бы, между строчек,
где до сих пор еще белым-бело,
пытается найти хоть там приют –
подальше от наскоков
воронья,
скрываясь от картавого вранья,
в своих ресницах бережно храня
горячий свет, чей почерк
точен и прозрачен
как небесный
суд!
27.09.17
Утопия о Дульсинее
необъяснима жизнь лангуста,
ведет себя поистине
чудно,
и развлечений, вроде бы,
негусто,
и так пустынно, каменисто
дно,
кораллов ветки – вот и весь пейзаж,
в расщелинах пещер
так неуютно,
а он там целый день таится
беспробудно,
лишь ночью постепенно
входит в раж,
наматывая темноту на длинный ус,
и громыхая панцирем
тяжелым,
как Дон Кихот –
слуга фантомных уз,
по дну утопии о Дульсинее
шел он…
02.10.17
Дым
досадная случайность, опечатка,
заблудшая
среди причастных
к жизни оборотов запятая
сначала чувствует,
что положение довольно шатко,
надежд устроиться получше
не питая,
сама с собой играет в прятки,
но постепенно до нее
доходит,
что ход истории необратим,
что ей бояться нечего,
наоборот – в ее колоде
есть козыри –
волнения в народе…
и вот – Октябрь, искра, пламя,
дым…
08.10.17
Хлебный мякиш
наивны поиски героя –
он в каждом растворился по чуть-чуть,
поди, сыщи иголку в стоге сена –
без отдыха, перебирая, роя,
художники нащупывают
путь,
как будто это пульс,
как будто это вена…
намек дошел – конечно же, Париж,
столица модного разврата –
где, как не там
находятся истоки блеска…
но обнаруживают шиш,
постойте, Эврика! –
ведь в Греции все есть!
Но не осталось даже там
ни одного Сократа,
а как же Лондон – спрут имперский?
Там кольцами удава Темза
схватить за горло так и норовит –
еще не ясно, что найдешь,
себя, скорее, потеряешь…
в конце концов, Нева
блестит не хуже
пенса,
так величав и благороден ее вид,
попробуешь на вкус –
напоминает хлебный
мякиш…
14.10.17
Мгновения
певучесть линии – примета
ручейка,
в самом истоке
генетическая память
закладывает в русло трепет язычка,
спешащего журчание после себя
оставить,
его изгибов непрерывных череда
скользит между травинок гибких
и каменьев…
расправит плечи полноводная река,
вся соткана из трепетных
мгновений…
14.10.17
Астра
лучи у этой астры
обоюдо-остры,
напоминают чем-то звездные пути,
если пешком дойти не просто,
то – что мешает,
пожалуйста –
лети!
Почти нащупали
космические тропки,
почтителен к полету натюрморт,
но, что это – их токи стали робки –
вместо потока красной стали
в заманчивые неземные
дали
цветок остался в вазе,
причем, похоже,
этим даже
горд!
12.11.17
Укол
на кончике иглы
переливается огнями,
набухает капля,
ее происхождение
пока еще не ясно…
возможно внешнее влияние хаоса
обосновалось на шипе у розы,
и искрится,
это естественно, поэтому не страшно…
а что если из почвы, через корни
в стебель-шприц
совсем иная проступает влага –
подземный сок,
холодный шепот неведомого яда…
кто знает наперед,
какой эффект произведет укол,
если поранишься,
срезая эту
розу…
31.12.17
Стайки
разверзлись хляби,
отступили,
и обнажилось поневоле дно,
увязшим в равнодушном иле
ракушкам пестрым суждено
забыться
удушливым, сухим как жажда
сном –
вернуться в море, видно, не дано,
отлив принес их в жертву
чайкам,
открылись створки
как окно,
и нараспашку мысли – без утайки –
прилив,
где волн твоих
спасительные стайки?
09.01.18
Встречная волна
когда дыха-
ние наполовину соткано
из пауз,
не успеваешь ничего
сказать,
как будто бриз поддразнивает
парус –
грудь колесом – и снова –
гладь,
наполнишь легкие предчувствием
тяжелым,
и выдохнешь с трудом
застрявшие
слова,
и заскрипит ребро-шпангоут,
когда ударит встречная
волна…
11.01.18
Закрытый мир
когда вода
охватывает плечи,
берет за горло, будто бы рукой,
не бойся – просто она лечит
твою земную сущность
скрытой глубиной,
что так неровно дышит
прямо под тобой…
там верховодят рыбы,
и хвост русалки словно опахалом
дарит свежесть,
там звезды ворожат по дну
лучами,
там крабы – не рабы
в амфитеатре ресторана,
а граждане свободные
с законными
правами,
там свой – закрытый мир
для избранных, для посвященных,
кораллы словно струны лир
мелодии течений
источают…
12.01.18
Не слышно больше никого
в вечернем воздухе
плывут на ощупь звуки –
вокруг темно,
а ноты близоруки,
не светит им ни отдых,
ни благодарность адресата,
бесцельно их брожение
в пространстве,
бездонна до озноба целина,
а время позднее –
уже протерла зоркий глаз
жена циклопа – хладнокровная
луна,
ее сияние – обман,
рисовка, поза напоказ,
от высоты свербит нутро
под стать фальцету,
когда кроме себя
не слышно больше
никого…
20.03.18
Секвойя
ядро опять выходит на орбиту,
чтобы на чистую сияющую воду
без колебаний вывести молекулы земли,
чтобы они наполнили свои
раскрывшиеся легкие свободой,
чтобы рвануть из одиночной камеры разбитой
на вольные раздольные хлеба,
чтобы ветвями побрататься с небом
и воплотиться в мощную секвойю,
раздвинув по-хозяйски облака
верхушкой пышной, блеском подражая Фебу,
связуя недра и ветра собою…
26.03.18
Благодаря теченью
на дне морском блаженствует омар,
но не Хайям, естественно,
хотя не менее жизнелюбив и вдохновенен,
он весь во власти замерших мгновений,
тех, что прекрасны, тех, которым тесно
в расщелине коралловых тиар,
плывет мурена извивающейся тенью,
но не затмить ей свет багровых звезд,
мерцающих среди встревоженного ила
и тут омара словно осенило –
зачем ловить клешнями призрак верст,
когда они уже внутри благодаря теченью…
28.03.18
Из тьмы
не знает устали инерция
замашек
у мельницы
в содружестве с водой,
пока бурлит поток,
не сыщешь краше
картины головокружения…
одной,
всего одной заботой
дышит –
взахлеб, скороговоркой
длить псалмы
одни и те же, раз за разом –
«ты и мы»,
то в глубь ныряют плавники,
то крылья просят –
выше, выше,
и брызги искрами
летят, летят
из тьмы…
29.03.18
Минута молчанья
что изменили триллионы слов
тупых неандертальцев, античных мудрецов
и классиков от Ренессанса до Упадка…
морская соль так и не стала сладкой,
что ж говорить о постоянстве вкуса
консервативной до беспамятства Земли…
может, хотя бы человек
за миллионы лет преобразился,
усвоив, если и не максимы,
то скромный дух минимализма,
но правят те же глухота и спесь
прикрытые стыдливо гуманизмом,
все те же войны (поводов не счесть –
от похищения Елены до ура-патриотизма),
когда любая лирика
воспринимается как блажь,
когда слова чеканят гулкий марш,
давя друг друга, будто бы нечаянно,
а тех собратьев, что отправили в тираж,
лишь изредка помянут
минутою молчанья…
10.04.18
Мать и Мачеха
и Мать и Мачеха дуэтом
на сцену вышли – все в огне,
объяв еще пустую землю лепестками,
не стали ждать подмоги – сами
решили осветить тропинку в темноте
еще холодной тверди…
желтым жаром брызгая при этом,
как будто солнечные зайчики в прыжке
застыли…
словно сраженные простором, волей,
возможностью почувствовать энергию начала,
когда рождается дыхание причала,
то ли готового принять в объятия, а то ли
благословить на путешествие
по будущей траве…
11.04.18
Матерая отчизна
архипелагу нужен археолог,
чтобы на место встали берега,
процесс познания мучителен и долог,
зато расплата как обычно недолга,
достаточно сомнений в пользе культа
и сразу свистом обернется тишина –
сработает исправно катапульта
и Родина словно мираж
недостижимо станет далека…
сменив на милость грозные проклятья,
примерив мину тихой укоризны,
в свои холодные железные объятья
будет готова заключить
эта матерая отчизна…
18.04.18
Аура искусства
и называлось па-де-де
«Не оставляй меня
в биде»,
но он оставил, и балет
родился через пару лет,
отныне лебеди плывут
по озеру (причем тут
пруд?)
Волшебна аура искусства –
было пустынно, стало
густо!
10.05.18
Подозрение (М. Горькому)
является ли неземной талант
столь вожделенным алиби,
если земные вешают грехи,
но нет согласия в лесу координат…
наверняка немало тех,
кто несказанно рад
и небожителю
пришить ярлык злодея,
в чем, собственно,
прозрачная идея –
да он такой же, как все люди,
гад…
допустим, но отметим –
не совсем –
его картина мира
полна запретных темных тем,
и он их сердцем раскрывает,
подобное не может оставаться
без последствий –
риск деформации характера велик…
а пятна есть даже на солнце –
напоминает чем-то
оправдательный
вердикт,
но подозрение
при этом остается…
25.05.18
Известно наперед
на полпути к небытию
лежали книги,
с привычной полки
их изгнали так жестоко,
на лестничной площадке подоконник
им предоставил временный приют –
едва ли ни последний шанс
кому-то приглянуться
и избежать позора, оказавшись
на помойке…
богатый выбор – налетай!
Не раритеты, правда, но зато
коллекция причудлива на редкость
по форме, содержанию
и вкусам,
тут и поэзия – от Пушкинских времен
до Блока,
но дальше Евтушенко не идет,
тут Гулливер взирает сверху
на Жюля Верна, Мопассана и Гюго,
не замечая ни Дюма, ни детективы,
есть словари и даже Шварценнегер,
не сам, увы, а в виде биографии
и мифов,
новейшая бульварщина и та
теряется в догадках о возможности спасенья,
и только мудрым справочникам
все давно известно
наперед…
02.06.18
