Родина электричества – Андрей Платонов

Первоначально рецензию хотела озаглавить «Мутная жара сухого лета 1921 года» по дате и сути происходящих событий, но поразили меня две старушки в рассказе.

Почему появляются две старушки не знаю, только догадываюсь. Одна старушка маленькая, сухонькая, кроткая в начале рассказа, а в конце появляется старушка большого роста, но о них позже.

Рассказ о выполнении «одной жизненной задачи» молодым студентом электротехником в небольшой деревне Малобедная Верчовка и это может показаться чем-то сухим, как лето 1921 года, и малоинтересным, если бы не было написано Андреем Платоновым, одинаково владеющим тайной электричества и тайной слова.

Платонов для меня сам тайна, как электричество бывает тайной для тех, кто с ним ещё не знаком, а познакомившись ближе, всё равно остаётся удивлением и поражением.– Ты скажи мне, ты не знаешь – что такое электричество? – спросил меня Чуняев. – Радуга, что ли?– Молния, – сказал я.– Ах, молния! – произнес Чуняев. – Вон что! Гроза и ливень… Ну пускай!Как же похож герой рассказа на самого Андрея Платонова.

Это Платонов о своей юности, о своих мыслях, надеждах, желании изменить мир, если не весь, то дать воды одной деревне или спасти от голода одну семью. Это он нежно и внимательно, ухаживающий за машинами, бредёт уставший и дремлющий домой в начале рассказа и идёт один в тёмном поле, молодой, бедный и спокойный в конце, после выполнения своей задачи.

А задача была починить небольшую деревенскую электростанцию.

И всё в этом рассказе реалистично. Просто фантастически реально описана жизнь и люди в русской глубинке, но невероятные мистические вкрапления поднимают мысль над реальностью и ты сам улетаешь вслед за Платоновым уже в свои мысли.

Милая поэтическая ирония сопровождает весь рассказ. И этому помогает делопроизводитель Степан Жаренов, разговаривающий в рифму, пишущий прошения в стихах, он так увлечен строительством нового, что не видит бедной прозы жизни, или видит, но это ему не мешает подняться ввысь над суетой. Можно сказать, что они наивные люди? Можно.

Но практичные и неожиданно приятно смекалистые.Английский двухцилиндровый мотоцикл фирмы «Индиан» был врыт в землю на полколеса и с ревущей силой вращал ремнем небольшую динамо-машину, которая стояла на двух коротких бревнах и сотрясалась от поспешности работы.

Не буду вдаваться в технические подробности происходящего в рассказе, сама в них не сильна, но могу сказать, что многие детали мотоциклетного мотора были заменены и дополнены деталями, сделанными в местной кузнице. Топливо тоже готовили сами.– Чем топите машину?

– Хлебным спиртом, чем же, – вздохнув, сказал механик. – Гоним самогон особой крепости, тем и светим.Интересней самой машины люди её обслуживающие и кому она может послужить.Механик электростанции, сидевший в мотоциклетной коляске, не обращал внимания на окружавшую его действительность: он вдумчиво и проникновенно воображал стихию огня, бушующую в цилиндрах машины, и слушал со страстным взором, как музыкант, мелодию газового вихря, вырывающегося в атмосферу.

Приехавший студент и поэт-делопроизводитель задумываются об агрегате для увлажнения пересохшей почвы и спасения жителей от голода, и в поисках насоса обыскивают сараи «зажиточных мужиков, грабивших помещиков с наибольшим хладнокровием и жадностью», а находят там «много добра, даже картины Пикассо и женские мраморные бидэ, а никакого насоса».

Кажется теперь все детали в сборе. Можно запускать мотор. И если до этого можно улыбнуться всему происходящему в Малобедной Верчовке, то последующий взрыв какой-то бочки вызывает соразмерный взрыв хохота.

Это сочетание уморительно смешных эпизодов с грустной картиной голодных детей, осевших изб на фоне высохшей земли и картин Пикассо в сараях мужиков, которые грабили помещиков, это какой-то абсурд, но своей дикостью ужасно правдоподобный.

Теперь о двух старушках.

Маленькую и сухонькую старушку, лёгкую как ребёнок, отставшую от крестного хода, который шёл с молитвой о дожде, студент находит в яме, где добывалась глина. И весь эпизод в яме наполнен печалью, сомнением в вере, в молитве, в боге. И чувство, что нет в мире надежды. Мне эти сомнения напомнили эпизод из фильма Андрея Тарковского «Андрей Рублёв» с испуганным, плачущим подростком (актёр Н.Бурляев). Тот в ожидании зазвонит ли его колокол или нет, громко ропщет на отца, не передавшего профессиональный секрет, не сказавшего, где брать глину для колокола, и на бога, за все беды сразу, по обыкновению. Только в фильме идёт дождь и дарит надежду на то, что колокол зазвонит, а в рассказе душная жара, пересохшая земля без влаги, отнимающая надежду. Студент предлагает отказаться от молитвы и возложить всю надежду на разум, в который верит сам – в разум, электричество, технику. И старушка с ним соглашается, у неё остались разум и кости, её череп растрескался, словно сухая земля, «на составные части костей, готовые развалиться и предать безвозвратному праху земли скупо скопленный терпеливый ум, познавший мир в труде и бедствиях». И всю эту скорбь мира автор поднимает на руки студента и несёт. А когда приходит время прощаться, то звучат удивительные мысли:Я попрощался с нею, поцеловал ее в лицо и решил посвятить ей свою жизнь, потому что в молодости всегда кажется, что жизни очень много и ее хватит на всех старух.Слова, что студент решил посвятить этой сухонькой старушке всю свою жизнь проливаются как дождь на иссохшую землю и дарят надежду.

Может быть поэтому, когда готов насос и земля готова принять необходимую для жизни влагу, из темноты выходит старушка высокого роста, уверенно просящая о помощи, и верящая, что ей помогут, что исполнятся слова из поэтического прошения делопроизводителя о чуть наивной, но такой насущной надежде....надежда, необходимая нам для ежедневного трудного существования, надежда, единственно делающая нас людьми, эта наша надежда превратилась в электрическую силу, пусть пока что лишь зажегшую свет в дальних соломенных избушках.