Андрей Одинцов
Марлезонский балет
Познакомить маменьку с Брэдом Питом
Большинство людей – это какие-то другие люди.
Их мысли – чужие мнения, их жизнь – подражание,
Их страсти – цитаты.
О. Уальд
Партнеры посетили наиболее яркие гламурные культурные мероприятия. Мировые премьеры – театральные постановки и новомодные шоу. Конечно, опера. Естественно, балет. Топ-пять самых популярных оперных представлений, «Травиата», «Кармен», «Богема», «Тоска», «Волшебная флейта» в Италии, Франции, Германии. Не избежали их просвещенного внимания открытия выставок и прочие рок-концерты. Партнеры не гнушались и опереттой. Некоторую расслогласованность вызывало лишь то досадное обстоятельство, что непримиримая маменька Герда все просвещенное внимание уделяла корифеям и прочим солистам. Тогда как симпатии партнеров, а равно и папеньки Гилберта, склонялись скорее, в сторону наиболее ярких представительниц кордебалета.
«Большой театр деградировал после ухода Григоровича и ремонта. Где роскошные костюмы? Где былая согласованность в движениях? Солисты спотыкаются, чуть не падают о время танца. Их больше не интересует искусство, все внимание занимают скандалы и интриги», – сказал после посещения «Жизели» Джефф. Бобу было не с чем сравнивать в прошлом, поэтому ему понравилось. Пожелание маменьки Герды свести знакомство с известной в прошлом балериной, за которой Боб с интересом наблюдал в последние годы своего одинокого существования, встретило неожиданное и жесткое сопротивление террориста номер два в мире. А в остальном Джефф продолжал посмеиваться.
Для полноты картины они побывали на чествовании нескольких нобелевских лауреатов. Кинофестивали уже не вызывали былого ажиотажа, как в давние времена, однако лично лицезреть и даже слегка пофлиртовать с Наоми Кэмпбел, Джулией Робертс не откажется никто из настоящих мужчин. А пококетничать с Брюсом Уиллисом или Брэдом Питом не упустит возможности, наверное, ни одна из настоящих женщин.
Впрочем, маменьку Герду прельщали, главным образом, церемонии вручения кинематографических наград BAFTA[4] в Лондоне, «Золотой глобус» в Лос-Анжелесе, вручение «Оскара», национальной французской премии «Сезар» в парижском театре «Шатле», национальной кинопремии Италии «Давид ди Донателло» в Риме, Азиатской кинопремии в Гонконге. На премию Австралийской академии кинематографа и телевидения (ААСТА) их не хватило.
На вручении премии «Оскар» партнеры с любопытством рассматривали иконы кино, их бесцельное сканирование прервало восклицание маменьки Герды:
«Да это же Арнольд Шварценегер! Исхудал бедняга. Когда-то в молодости я была его горячей поклонницей! Всю свою сознательную жизнь я его любила! Можно сказать. Была его фанаткой!».
«Это кого это ты любила?», – как раненный зверь заревел папенька Гилберт, – Вскрываются новые обстоятельства! С кем ты мне изменяла!?».
«Молчи уж, Ромео, – умиротворенно сказала маменька, – Любила – это такое фигуральное выражение».
«В молодости, это значит за год до ее собственной кончины», – пояснил Боб партнеру, он уже вполне оправился от пережитого тогда горя. А вот маменьке Герде им были адресованы вполне конкретные инструкции:
«Маменька, успокойтесь, тут полно всяких Бредов, Брюсов и Арнольдов типа Шварценегеров. Вон, лучше посмотрите, во что одета жена милого Вашему сердцу Пита, Анжелина Джоли», – таким образом, добрый Боб не слишком ловко пытался ее отвлечь.
«Да нет, это Брэд Пит живьем, он неподражаем! Неужели он до сих пор не развелся с этой своенравной Анжелиной? Каждый год только обещает это сделать, негодник!».
«Они снова объявили, что это их последний совместный выход в свет», – любезно поддержал разговор, как всегда, дипломатично настроенный Джефф.
«Всю жизнь мечтала увидеть кого-нибудь из знаменитых голливудских киноактеров вблизи, и в особенности Пита, – причитала маменька Герда, – Неужели сейчас мне это удастся?! Бобби, мальчик, подойди к нему, поговори, скажи ему, что твоя маменька всегда считала его лучшим актером всех времен и народов».
При ближайшем рассмотрении к разочарованию Боба оказалось, что модную пару окружают телохранители, зорко следившие за толпой и жестко пресекавшие все попытки приблизиться со стороны посторонних.
«Джефф, как-то можно познакомится с этим великолепным Питом? Поговорить с ним или хотя бы обменяться рукопожатием?» – взмолился Боб.
«Что Вы с маменькой нашли в этой странной, якобы звездной паре? И вообще, актеры – это же лицедеи!» – удивился партнер, – Можно считать, почти педики и прочие лесбиянки!
«Я так и думала. У этого твоего так называемого партнера нет никакого уважения к старости!» – излишне поспешно возмутилась непримиримая маменька Герда.
«Хорошо, – сдался Джефф, – После окончания официальной части будет банкет, там обычно все и обмениваются рукопожатиями. Если повезет, обменяетесь и Вы с маменькой».
«Мы туда пойдем?», – это снова неугомонная маменька.
«Это вряд ли, у нас нет пригласительных билетов», – хладнокровно отвечал Джефф.
«Но где-то ведь можно их достать?».
«Раньше надо было позаботиться».
«Ну ты же все можешь, Джефф. Если мы не подойдем к Питу, маменька Герда превратит мою жизнь в кошмар! Да и тебе придется несладко», – и в этом вопросе Боб был недалек от истины, присутствие следов личности маменьки в его физическом теле было не таким уж и эфемерным.
«Ладно, подойдем вон к тому мистеру, это мой давний приятель, беру управление на себя», – великодушно сдался Джефф.
После непродолжительных переговоров с давним приятелем Джефф объявил, что никакие пригласительные им не нужны. Как только начнется банкет и Пит с Анжелиной войдут в зал, надо будет подойти к двери и начать пялиться на звездную пару, приветственно помахивая букетиком цветов.
«И что дальше?»
«Дальше, как пойдет. Сам увидишь».
«Соглашайся, Бобби, соглашайся, нам надо использовать любой шанс. А Джефф знает, что говорит», – страстно бубнила маменька Герда.
Боб все исполнил в точности. Судя по реакции Пита, тот был предупрежден. Заметив демонстративную активность Боба у двери, которая остальной публике уже стала казаться чрезмерной, Пит дисциплинированно воскликнул:
– Друг Боб! Как я рад тебя видеть, дорогой Боб! Присоединяйтесь к нам с друзьями!
Боб замешкался от неожиданной, почти по-человечески теплой реакции кинозвезды. «Отвечай немедленно, идиот!» – вскричал Джефф.
– Друг Пит! А как же я рад! – взял себя в руки Боб.
– Подгребай к нам, Анжелина жутко соскучилась по тебе! – продолжал зажигать Пит.
Актриса удивленно взмахнула накладными ресницами и картинно улыбнулась в пространство.
Упрашивать Боба не пришлось более ни маменьке Герде, ни Джеффу. Разрезая толпящихся, подобно тому, как это делает линкор с волнами в морском бою, он двинулся к вожделенному киношному идолу.
«Улыбайся великому актеру! Спроси, в каком новом фильме он будет сниматься!», – непрестанно инструктировала маменька Герда.
«Перестаньте мне суфлировать, маменька, Вы меня отвлекаете», – пытался сопротивляться Боб.
«И не забудь узнать, какая у него новая роль!» – маменька не отставала, – «Бобби, помнишь, каким ты был воспитанным мальчиком? И в кого превратился, когда связался с этим мерзавцем Джеффом!?»
Встреча прошла в теплой, дружественной обстановке, обменялись впечатлениями о лауреатах, об их творчестве, о недобросовестном судействе, убожестве шведского стола и ординарности предлагаемого ассортимента напитков.
«Спроси его, когда же он, наконец, разведется с этой клушей, сумасродной и самовлюбленной Анжелиной? Поклонники за него переживают!», – когда же она угомонится, эта маменька Герда?
Между тем, способность кинематографического Пита поглощать спиртное, даже ординарное, казалась Бобу невыносимой, ведь ему приходилось каждый раз поддерживать инициативу. Улучив удобный момент, когда словоизлияния звездного парня прервались на мгновение, Боб любезно откланялся.
«Бобби, если бы ты знал, как я счастлива. Познакомив меня с моим кумиром, ты совершил настоящий подвиг!».
«И это наша сыновья доля – совершать подвиги», – великодушно отбрыкнулся Боб.
«А Ваша светлость не хотела бы по достоинству оценить вклад в это знаменательное событие мерзавца Джеффа?», – неожиданно занудил партнер, обращаясь напрямую к маменьке. Но та его будто не слышала, она была слишком поглощена яркими впечатлениями от состоявшейся под ее чутким руководством светской беседы с Брэдом, который Пит. На самом пике эмоционального переживания маменька перешла к его интеллектуальному осмыслению, для этого ей потребовалось высказаться:
«Это самый лучший день! И Я его никогда не забуду! Я даже при жизни никогда не была так счастлива! Папенька Гилберт, как он ни старался, никогда не мог полностью удовлетворить мои культурные запросы! – элегантно лягнуть папеньку при каждом удобном случае – святое дело, – С этого момента, Бобби, ты реабилитирован за все твои неприличные проделки, споры и непослушание», – объявила маменька Герда.
Боб удовлетворенно улыбнулся.
«Реабилитирован частично», – спохватиась маменька».
«Почему частично?» – не без игривости вопрошал Боб.
«Потому, что ты так и не спросил Пита, когда он разведется со своей потаскухой Анжелиной».
«Ну, это дела поправимое», – предположил Боб.
«И потом, ты так и не гармонизировал свои взаимоотношения со Стивеном! А ведь он твой младший братик и ты о нем просто обязан заботиться!».
Мимо внимания партнеров не прошли спортивные состязания, исключительно в виде мировых чемпионатов и олимпиад. Особенно Боба привлек и заинтересовал хоккей. Партнеры даже как-то раз вышли на лед потренироваться вместе со сборной Канады, в виде исключения, конечно. «Мы только зря теряем время», – прокомментировала околоспортивный порыв партнеров непримиримая маменька Герда, – И рискуем получить шайбой по зубам».
Отдельного внимания заслуживали аттракционы типа Давоса, сочинского экономического форума, ну и, конечно, заседаний Бильдербергского и Римского клубов, Комитета 300. В Давосе и Сочи приглашенные были чрезмерно, на взгляд маменьки, озабочены разразившимся цивиизационным кризисом, к тому же, ее не удовлетворила культурныя часть развлекательной программы. На сами заседания упомянутых тайных обществ, конечно, не пускали, но походить вокруг здания можно было не без пользы. Как-то раз Боб особенно остро ощутил себя высоколобым интеллектуалом после длительного стояния в составе небольшой группы заинтересованных разномастных экспертов, окруживших мэтра геополитики Бжезинского, запамятовавшего, куда он направляется и вдохновенно вещавшего о величии Америки. К счастью, тому напомнили сопровождавшие его лица. «А я его помню. Это же бывший государственный секретарь!? – уточнила маменька Герда, – Что время делает с людьми!».
Террорист в космосе
Мы живем в такое время, когда абсолютно бесполезные вещи являются единственно необходимыми
О. Уальд
Партнеры даже сподобились слетать в космос в качестве туристов. Так, для потехи. Но по настоянию неутомимой маменьки Герды. Выложили всего-то каких-нибудь 60 миллионов долларов. Правда, с них взяли, как за двоих: организаторы заявили, что Джефф тоже получит впечатления, поэтому за него надо платить отдельно. Мало ли, в какое тело он еще переселится и как-нибудь хитро воспользуется этими своими впечатлениями в коммерческих целях. Боб начал было задавать неприятные вопросы насчет того, откуда у них персональная информация, ведь это же подсдное дело, однако после недолгих сомнений партнеры все-таки раскошелились, в своей обычной деликатной манере.
«Я бы, наверное, мог быть космонавтом, – сказал Боб, завороженно глядя в иллюминатор, – Смотри, какие виды».
«Эти виды быстро приедаются, – заверил Джефф, – казалось, он был в курсе всего».
«Приключения и риск тут присутствуют».
«Мальчики, перестаньте болтать. Лучше наслаждайтесь видами. Когда еще увидишь все это великолепие!», – вмешалась как никогда благодушно настроенная маменька Герда.
«Маменька, наблюдайте и наслаждайтесь, Вам же никто не мешает», – не без досады отвечал Боб.
«Бобби, мой мальчик, учти, пожалуйста: если ты не концентрируешься на том, что мне интересно, я этого практически не вижу, – подчеркнуто кротко и любезно отвечала маменька, – Вот и сейчас, мне видны какие-то аморфные очертания, цветные пятна, вот и все. Если уж ты вывез маму в космос, дай возможность ей воспринять все в полной мере и получить наслаждение, за которое, кстати, уплачены сумасшедшие деньги. Тогда мне этих впечатлений надолго хватит».
«Приключения и риск, – да, спору нет. Но тут, в космосе, не хватает соревновательности. Когда еще террор выйдет в открытый космос. И здесь нет того разнообразия», – неожиданно и не к месту расфилософствовался Джефф.
«Разнообразия? Что ты имеешь в виду?»
«Да, что ты, Джефф, имеешь в виду? – горячо подержала сына маменька, – Не вздумай устроить здесь стрельбу или взрывы с захватом заложников, мы этого не потерпим!».
«Истинное разнообразие можно найти только в нашей профессии. В силу того, что у нас в качестве цели всегда выступает новый объект», – как всегда миролюбиво разъяснял свою гражданскую позицию Джефф.
Это высказывание Джеффа показалось Бобу верхом цинизма, только много позже он разобрался, что подхватил чужое восприятие, на самом деле это мнилось пребывавшему в нелучшем настроении папеньке Гилберту.
«Соревновательность, новый объект в качестве цели, – передразнивал партнера Боб, – Да у тебя профессиональная психологическая деформация! Свойственная профессиональному убийце!».
«Если эта деформация и присутствует, то совсем чуть-чуть. Я говорю правду, Боб. И если добросовестно поразмышляешь над этим, ты со мной согласишься.»
«Да над этой ахинеей даже не хочу размышлять! – взорвался Боб, – Мы же люди, а не машины для убийства!»
«А вот тут ты снова заблуждаешься. Деньги платят именно машине для убийства, Боб. И денег нам отмеряют в строгом соответствии с тем, насколько хорошо функционирует эта машина. Насколько убедительно мы изображаем машину для убийства. Мы с тобой киллеры, Боб, тебе же это понравилось, ты сам говорил. И качество нашей работы зависит от того, насколько все наши действия доведены до автоматизма. Особенно непосредственно в процессе исполнения заказа. Мы – настоящие машины для убийства».
«Да ты зверь, Джефф. Настоящий жаждущий крови зверь», – заявил Боб, подзуживаемый теперь уже соединенными усилиями маменьки Герды и папеньки Гилберта.
«А вот эту сущая ерунда. Есть немаловажное различие: зверь не будет убивать жертву, если он не проголодался. А я буду. Даже если мне не заплатили. Это моя социальная функция. И если я не убью, убьют меня. И это неотвратимо.»
На обратном пути партнеры не разговаривали друг с другом, только неотрывно смотрели в иллюминатор.
«Самые яркие, незабываемые е впечатления я получила только после своей смерти», – заявила умиротворенная маменька. Мужчины не без опасения ждали, что же будет дальше. И непримиримая маменька Герда оправдала их ожидания.
«А ты, старый дурак, даже при жизни так и не смог доставить мне и десятой доли того удовольствия, и тех впечатлений, как мой сыночек Бобби», – неожиданно набросилась она на расслабившегося было ничего не подозревавшего папеньку.
«На этот раз до Стива, волею небес, она так и не добралась», – умиротворенно размышлял Боб.
Стоунхендж
Главная проблема культуры в том, что ее всегда мало и она всегда находится в состоянии инфляции
Г. Джемаль
Совершенно неожиданно для Боба, партнера Джеффа, папеньки Гилберта и для самой себя маменька Герда увлеклась стариной, археологическими памятниками, пирамидами и дольменами и прочими местами силы.
Маменька буквально заставила партнеров посетить один из самых знаменитых археологических памятников в мире, Стоунхендж. Она рассказывала, что Стоунхендж внесен в список Всемирного наследия, датируется IV–III тысячелетиями до Рождества Христова, считается святилищем друидов и представляет собой каменное мегалитическое сооружение на Солсберийской равнине в 130 километрах к юго-западу от Лондона и в 13 километрах к северу от Солсбери.
«Легенда гласит, что знаменитый Мерлин, служивший магом при короле Артуре, построил Стоунхендж из камней, взятых им в «скифских степях». Этот древний монумент похож на лежащую на болотной равнине королевскую корону невиданных размеров! И, между прочим, там часто пропадают люди!», – упоенно вещала маменька.
Партнер Джефф тихонько посмеивался.
«Вы же террористы, вы же привыкли рисковать, вам же нужен риск! Вот и поедем, рискнем! И мы с папенькой тряхнем стариной! Правда, Гилберт?». Папа Гилберт, к ее удивлению, не так сильно к этому стремился, однако они поехали.
Тяга к древности оказалась столь сильна, что по дороге в аэропорт непримиримая маменька Герда попыталась взять командование на себя:
«Мальчики, давайте побыстрее! Мы тянемся, как черепаха! Смени полосу! Обгоняй! Сейчас мы сделаем эту развалюху на колесах!».
«Ты только не вздумай передать ей руль!», – встревожился Джефф, с некоторых пор он с трогательной благоговейностью относиолся к их общему с Бобом физическому телу.
Боб никогда не чувствовал себя таким одухотворенным как в результате происшедшего прикосновения к древностям и всякой старине под вдохновляющим влиянием и прямым руководством задержавшихся в его физическом теле энергий безвременно усопшей маменьки Герды.
Впрочем, по возвращении домой оказалось, что в Интернете размещены фотоснимки и комментарии к ним под заголовком «Как нас надувают. Стоунхэдж построили в 1954 году». На фотоснимках 1954 и 1958 годов видны были белые круги, обозначающие места для будущих «мегалитов» – это «фронт работ» для строителей. Оказывается, будущая «циклопическая постройка» в те времена была строго охраняемым режимным объектом. В своем комментарии авторы размещенных материалов поясняли, что «во все времена, все правительства (а особенно вне- и надправительственные круги) занимались подлогами».
«У этих людей не осталось ничего святого!» – бесконечно повторяла в негодовании маменька Герда, она была оскорблена в своих лучших чувствах, все происшедшее только укрепили ее в непримиримости.
Сафари
Положительные люди действуют на нервы, плохие – на воображение
О. Уальд
В Африке, в национальном парке Руаха, что в Танзании партнеры неплохо проводили время. По настоянию непримиримой маменьки Герды они отложили в сторону винтовку и занялись фото- и видеоохотой. Только за один день они сфотографировали позирующих на фоне баобабов жирафов, отдыхающих в тени после удачной охоты гепардов и стадо буйволов. Всеобщий вострог внутриличностной общественности вызвали видеоряды, посвященные прайду львов, лижущих траву с утренней росой, леопарду, затаскивающему пойманную антилопу на дерево, и в особенности гиене, отбивающейся от наскакивающих на нее под собственное оживленное тявканье шакалов.
Между делом рейнджер рассказывал им про повадки встречавшихся крупногабаритных жуков и букашек, учил определять животных по их следам и экскрементам.
Вечер перед отбоем они посвятили общей беседе о фекалиях африканского происхождения, оказавшейся на удивление увлекательной. Ликование маменьки Герды вызвало сообщение о том, что слоновий навоз хорош не только для изготовления экологически чистой бумаги, но и для отпугивания мух цеце, и даже в качестве благовоний.
На рассвете маменька Герде захотелось отправиться на обычный утренний моцион, к которому она так привыкла в Париже.
«Вы видимо запамятовали, что находитесь не в европейском сквере, а на земле Килиманджаро, в танзанийском национальном парке!», – забеспокоился Джефф, – Здесь запрещено покидать шатер рано утром и поздно вечером без сопровождения охранника-масаи!».
«Ничего, мы ненадолго, – успокоила его непримиримая маменька, – Двигай батонами, сынок».
Потерявший спросонья всякую способность соображать Боб мог только выполять приказания. Партнеры пошли по дороге, замысловато петлявшей вместе с рекой, и очень скоро встретились с движущимся навстречу стадом слонов.
«Уступи дорогу, идиот!», – почему-то заорал Джефф. Маменька закудахтала что-то слишком замысловатое. Но Бобу все еще казалось, что происходящее – это сон, а невоспитанные советчики, беспрчинно повышающие голос, только мешают наслаждаться экзотикой. Боб стоял, как вкопанный и с интересом наблюдал, как в огромном облаке пыли к нему неторопливо приближаются самые большие животные Африки.
Похоже, встречный интерес экскурсант вызвал только у детенышей, а поравнявшаяся с ним слониха-предводительница точным ударом хобота отправила его кувырком в придорожные кусты. Потом, подойдя вплотную, поставила ему ногу на грудь и, мягко прижав к земле, терпеливо ждала, пока пройдет стадо. После чего слониха потеряла всякий интерес к экскурсанту и продолжила свой путь. Только тут Боб окончательно проснулся.
«Что это было?», – несколько подавленно спросил он, осторожно ощупывая слегка помятую грудную клетку.
«Все хорошо, сынок, не обращай внимания, тут стало жарковато, нам бы в тенек, передохнуть», – севшее контральто маменьки чудом не потеряло своей музыкальности.
«Нам крупно повезло: видимо, слониха привыкла к присутствию людей-оболтусов и не восприняла нас как угрозу, иначе эта прогулка стала бы для нас последней!», – изменившимся голосом дал комментирий опытного охотника Джефф.
Тем временем маменька Герда, невзирая на свою непримиримость, засмотрелась на огромного быка, меланхолически жевавшего жвачку, и издалека безучастно набладавшего сцену встречи со стадом. Теперь бык задумчиво уставился на туриста в бесконечной попытке оценить, не посягает ли тот на поднадзорное ему стадо сексапильных коровок. Маменька уловила в его взгляде страстную готовность и кардинальную уверенность, от чего пришла в неописуемый восторг и не замедлила поведать о своих впечатлениях партнерам.
«Уж не хотите ли Вы, маменька, сказать, что в контексте актуализации моей женитьбы мне надо тренировать именно такой бычий взор, против которого не устоит ни одна женщиан?»
«Нам надо немедленно возвращаться», – неподдельная тревога звучала в голосе Джеффа.
«Еще секундочку», – легкомысленно попросила маменька Герда. В меру своей непримиримости она вдруг почувствовала себя ученым – исследователем, ей захотелось подойти к быку поближе.
«А мы тут не одни, – заметил Боб, взглянув в сторону увлеченно жестикулировавшей группы интеллектуалов, проследовавшей в трехстах метрах от партнеров, – Не следут ли нам к ним присоединиться?». Солнце жарило немилосердно, по требованию маменьки партнеры спрятались в тени великолепной ветвистой акации. Быку надоело разглядывать туристов, он вернулся к трапезе.
С величайшим трудом достигнув консенсуса относительно ближайших действий, партнеры собрались было направиться к отдрейфовавшей уже довольно далеко группе интеллектуалов, когда с дерева на них упала сеть. Настоящая сеть с крупными ячейками, сплетенная из искусственных нитей, сделанная в Европе для браконьеров. Где-то совсем рядом послышался злорадный звук там-тама. Последовал беспощадный удар по голове, все куда-то исчезло.
Их поместили в глубокую вонючую яму, с удивительной регулярностью спуская в больших глиняных горшках еду и забирая отходы. Прошло несколько удушающе долгих дней,
«Похоже, нас откармливают», – поделился мрачными предположениями партнер Джефф. Его похоронные предположения в полном объеме подтвердил сухопарый чернокожий переводчик, заглянувший к ним в сарай поболтать. Поблескивая белыми зубами, черный как ночь молодой человек на ломанном английском кратко поведал, что учился в Сорбонне, имеет диплом менеджера, и еще удостоверение, дающее ему право работы с ценными бумагами, что ему очень понравились француженки. Он все время улыбался
– Вам сильно повезло. Обычно европейцы недооценивают свое предназначение, которое привело их к нам, в Африку.
– И что же это за предназначение? – заинтересовавшись, задал уточняющий вопрос Боб.
– Вы предназначены для принесения в жертву Богам. Боги сильно любят, когда им приносят в жертву белых, поэтому такие, как вы, пользуются у нас большим спросом.
– Нас – в жертву? – изумился Боб, он даже не мог поверить, не то, чтобы испугаться.
– Да, и это особый ритуал, целое представление, почти как театр в Париже. Но ритуал секретный. Никто из европейцев этот ритуал никогда не видел своими глазами. Вы же европейцы? Вам будет интересно.
– И когда же ожидается этот театр? – Джеффу захотелось понять, сколько им еще осталось.
– Думаю, скоро. Задержка связана с тем, что вожди и мудрецы еще толком не решили, каким способом следует Вас умертвить, – традиционным, посадив на кол, или новомодным, взорвав с помощью противотанковой гранаты. Возникли разногласия, они дискутируют. Вы не беспокойтесь, у нас все хорошо организованно. Как только они придут к общему мнению, сразу дадут команду на приведение приговора в исполнение. Чтобы не пришлось опять дискутировать, – его шубы снова растянулись в доброжелательной улыбке, – Скоро придет помощник вождя.
– А какое решение наиболее вероятно? – задал откровенно глупый вопрос Боб.
– Наиболее вероятно, что пленника, то есть тебя, посадят на кол и потом зажарят на костре, а пока Вам надо посидеть здесь. Ладно, я пошел, мне надо приладить ритуальный костюм.
Их привели к огромному костру, перед которым возвышался врытый в землю заостренный кол. Тот же черный как ночь переводчик на том же ломанном английском несколько более подробно и еще более доброжелательно разъяснил пленникам, то это ритуальный огонь и ритуальный кол – все для принесения человеческих жертв Богам. Кол для умерщвления, а костер – для хорошего прожаривания. Маменька Герда уже двенадцатый раз отключалась от реальности – так для субличности выглядит обморок.
– Вы что, каннибалы? – догадался Боб.
– Ну что Вы, конечно, нет! Но по большим праздникам и в исключительных случаях у нас принято совершать общую трапезу, главное блюдо готовится из филейной части чужестранца, им угощаются воины. Мозгами лакомятся старейшины и вожди. Женщины и дети могут претендовать на все остальные, менее статусные места.
– И сейчас исключительный случай?
– Ну да! И это великолепный случай! С момента Вашего появления здесь наше племя в полном составе находится в состоянии непрекращающегося праздника! – переводчик буквально излучал исключительную благожелательность.
– Уж не хотите ли Вы сказать, что эта великая честь выступить в качестве ритуального блюда выпала нам? – Бобу все еще казалось, что это такая не очень удачная шутка. Джефф хмуро молчал.
– Это, действительно, великая честь, ведь вы умрете почти сразу, не мучаясь, в течение каких-то пяти-шести часов, а это в наше время большая редкость.
Расположившияся в гамаке абориген, кутавшийся в накидку из шкуры леопарда и задумчиво почесывавший свидетельства мужественности внушительных размеров, прислушивался к их разговору. Услышав последние слова Боба, он отпустил тестикулы, ловко выскользнул со своего ложа и подошел к пленнику.
– Вы только что сказали «выпала нам». Вы что, не один? Где прячутся остальные? Неужели охотники снова припрятали остальных для себя? Если мы найдем остальных, получится еще больший праздник. Лучше признайся. Не скажешь сам – когда тень от кола достигнет твоих ног, мы будем тебя пытать. Или сразу жестоко пытать, как только придет вождь.
Маменька Герда снова отключилсь, на этот раз, успев предупредить, что упадет без чувств.
До края тени оставалось не более десяти сантиметров. Снова зазвучал злорадный там-там. Освежающим лейтмотивом происходящего для партнеров стал нежный голос маменьки Герды, утверждавшей, что они с папенькой не хотят умирать во второй раз.
Вождь действительно пришел, его корона из перьев была просто очаровательна. Абориген, кутавшийся в накидку из шкуры леопарда, пытался было доложить ему о гипотетических дополнительных кандидатах для жертвоприношения, однако вождь не стал его слушать. Он принял картинную позу и, торжественно указав на пленников, горанным голосом что-то сказал переводчику.
– Вождь освобождает Вас от казни и отпускает. Сейчас за Вами придут, – уже без смущенной улыбки объявил переводчик.
Восстановлению эмоционального состояния Боба и всей внутриличностной общественности сильно мешала перепалка, завязавшаяся между вождем и аборигеном, кутавшимся в накидку из шкуры леопарда. Интенсивность актов коммуникации быстро повышалась Внезапно они перешли на ломаный английский.
– Ты где учился? – спросил вождь.
– В Москве, – не без растерянности ответил кутавшийся в накидку из шкуры леопарда. Похоже, этот ответ сделал его беззащитным перед следующим вопросом.
– И ты не хочешь помогать русским? – вскричал вождь.
– Хочу, хочу, хочу, конечно, хочу, как может быть иначе?! – абориген чуть не уронил свою леопардовую накидку, скорость произнесения им слов увеличилась в разы.
За партнерами не пришли, но зато приехали. Из запыленного джипа вышел белый средних лет в камуфляже, он двигался с большим достоинством. Они с вождем обнялись. Вождь что-то с жаром золопотал на смеси местного диалекта и лондонского английского. Белый снисходительно посмеивался, а потом вручил вождю VIP-приглашение на Гран-при «Формулы-1» в Монте-Карло.
По сигналу вождя охранник отложил в сторону мачете и освободил руки пленника.
Белый, не глядя на Боба, на чистейшем американском языке скомандовал ему полезать в джип. Боб попытался было выразить свою благодарность.
– Не разговаривать, или я оставлю Вас здесь! – сказал человек в камуфляже.
«Молчи, Боб, делай, что он говорит. Это Чипполино, мы спасены», сказал Джефф.
Они ехали по саванне. Сильно трясло, Боб с умилением прислушивался к разговору друзей-террористов.
– Откуда ты взялся, Чип?
– Что-то не так, Джефф?
– Все так, но откуда ты узнал и как тебе удалось?
– Как только Вас пленили, вся саванна уже знала об этом, ты помнишь звук там-тама?
– Да-да, что-то было похожее. Но Вы обнимались с вождем, как завзятые педики!
Чип засмеялся.
– Помнишь эпопею с пиратами?
– Конечно!
– Мне пришлось участвовать, в качестве советника, в операции по освобождению из заложников полоумной жены одного нашего высокопоставленного дипломата. А этот парень возглавлял в то время банду пиратов и требовал за нее сумасшедший выкуп.
– И теперь главарь банды стал вождем племени, это обычное дело, и не только для Африки. Я всегда говорил: опера растут вслед за своими источниками, – сказал Джефф.
– В моем случае рост обусловлен, скорее, возвышением корпорации «Hibris». А тогда мне удалось убедить этого смышленого парня в необходимости сотрудничества, по твоей рекомендации я действовал под флагом российских спецслужб.
– Но какова основа сотрудничества?
– Плен на тебя плохо подействовал, Джефф, у тебя совсем память отшибло. Ты же сам подсказал мне, что здешние аборигены прекрасно помнят СССР, его помощь развивающимся странам, инновационно звучавший тезис «миру мир». Вот я его и вербанул на идеологической основе, для борьбы за мир. А старая любовь не забывается.
