Андрей Мартьянов
Наследник

В сентябре нынешнего года мадам Кейлин легла на плановую операцию в Мариинскую больницу, но перед тем в присутствии нотариуса квартиру опечатали. Она что, была уверена в неминуемой смерти? Конечно, возраст есть возраст, да и диагноз, как выяснил Славик, не самый лучший – рак легкого. Как она уломала врачей сделать ей операцию? Получив немалый опыт в бытность «операционной медсестрой» ВМА, Славик отлично знал, что далеко не каждый хирург решится оперировать человека, которому скоро исполнится девяносто!

Целый вечер Славик провел в Мариинской – профессионалу ничего не стоило разговорить медсестер на пульмонологии: задача не особо сложная, достаточно стратегического запаса конфет и шоколадок в рюкзачке. Отлично знакомого со спецтерминами и, когда надо, умевшего быть обаятельным Славика мигом приняли за своего, даже нашлись общие знакомые в Военно-медицинской и на «скорой помощи».

Кейлин? Да, очень милая бабуля, жаль, что умерла. Причина смерти? Послеоперационная пневмония. До последнего дня оставалась в сознании. Посетители? Дважды приходил какой-то иностранец, всегда с цветами, больше никого. На каком языке говорили? Без понятия. Иногда совала в карман сестры или санитарки по сто или пятьсот рублей, видно, что женщина обеспеченная. Умерла 12 октября 2008-го, рано утром, за час до пересменки.

Спасибо, держи шоколадку.

Продолжив копать в этом направлении, Славик добрался до крематория на Шафировском. О погребении Людмила Владимировна тоже позаботилась – все было оплачено заранее. На кремации присутствовал только один человек, пожилой, очень хорошо одетый, по-русски говорил с резким акцентом. Урну с прахом забрал с собой.

Вот, теперь и на могилу благодетельницы не сходишь. Загадок все прибавляется.

Ну и наконец Славик решил проверить, что же хранится на жестких дисках компьютера и обитавшего на кухне ноутбука. С последним никаких затруднений не возникло – новенький «Acer» мигом загрузился. Картинка рабочего стола не произвела никакого впечатления: персидская кошка в корзинке. Что в списке открывавшихся документов? Оригинально до крайности: пять фильмов, среди которых (вот ну ничего себе!) «Snatch!» в переводе Дмитрия Пучкова-Гоблина и музыкальные файлы – всякое старье, танго-фокстроты. Ничего больше. Папка «Мои документы» пуста, больше полусотни самых разных киношек и музыки на полные сорок гигабайт валяется на локальном диске…

Выходит, ноутбук Людмила Владимировна использовала только в качестве развлечения – почему бы не посмотреть фильм за ужином или чашечкой чая? Прогрессивная старушенция, ничего не скажешь! По нынешним временам такие встречаются редко, одна на миллион. Клара Цаханассян, словом – попомнишь тут классиков…

А вот со стационарной машиной в большой комнате возникли затруднения. Система требовала пароль. Славик от скуки перепробовал несколько вариантов, отлично понимая, что угадать не получится, а следующим утром отправился проторенной дорожкой в «Альфа-банк» – недаром же в компактном сейфе-ячейке лежали распечатки с какими-то шифрами? Разумно? Разумно.

Возни было на полтора часа: будний день, очередь. Менеджер Славика узнал (внешность чересчур приметная, большинство посетителей при костюмах-галстуках, а этот в коже), улыбнулся еще более лучезарно, чем в прошлый раз, и после обязательной процедуры опознания препроводил в уже знакомую пустую комнатку, оставив наедине с железной коробкой.

Славик извлек из кармана купленный по дороге блокнотик – брать с собой распечатки он не собирался, целее будут. Проще переписать. А переписывать много, четыре листа, заполненных цифрами, непонятными сочетаниями букв, запятых, вопросительных и восклицательных знаков. Дважды Славик сбивался, перечеркивал, начинал заново. Когда закончил, взял из второй шкатулки еще восемьсот долларов («Тратить не буду, но вдруг пригодятся?»), монеты наоборот – вернул на место. Сейчас они ни к чему, стоматологи перетопчутся.

Может ай-фон забрать? Не зря же его тут оставили? Славик решительно открыл шкатулку, вмещавшую коммуникатор, сунул коробку в рюкзачок. Попутно обнаружил не замеченный ранее под упаковкой ай-фона «билайновский» пакет с сим-картой – тоже с собой, вдруг кто-нибудь из знакомцев мадам Кейлин выйдет на связь и объяснит, что за чертовщина происходит?

Глянул на часы, охнул. Сегодня должен зайти Серега со своей подругой – просто так, в гости. Времени осталось полчаса, неудобно, если люди будут торчать под закрытой дверью. Всё, запираем ящик и даем звонок менеджеру – нехай относят обратно!

Опоздал, разумеется, но Серега с Натальей терпеливо ожидали на набережной, прямо напротив арки во двор (Славик терпеть не мог называть арку «подворотней», полагал это слово мрачным). Забежали в уже знакомый «Гастроном», затарились и пошли домой.

«Домой? – подумал Славик. – Кажется, я первый раз так подумал. Да, домой».

В квартире было тепло, едва заметно пахло сигаретным дымом и кремом для обуви – Славик оставил открытой баночку в прихожей с красными обоями. Дом снова приобрел собственный запах – безусловный знак жизни…

* * *

С Серегой всегда было ненапряжно. Легко. То, что Серега являлся непосредственным «боссом», Славика беспокоило только на работе: как-никак начальник производства. Однако Славик служил в армии и отлично знал точный смысл понятия «субординация». Работа – одно, а по жизни – совсем другое.

Возраста они были одинакового – двадцать семь лет, с разницей меньше чем в полгода. Интересы почти совпадали, тьма-тьмущая общих друзей-подруг, посиделки в «Африке» или концерты Deep Purple в «Юбилейном» оба не оставляли без внимания; бухали обычно вместе (Славик долгих загулов, правда, избегал – не любил, да и здоровье дороже), а, кроме того, Серега был человеком, на которого можно положиться. Если возникает серьезный трабл, он сначала обматерит, громко выскажет, какой ты мудак, а потом придет и просто поможет.

Нынешняя Серегина любовь – Наталья, Славику нравилась. Правильная женщина. Она была постарше Сереги на четыре года – тридцать один, возраст едва ли не преклонный! – однако выглядела в худшем случае на двадцать пять, обладала на диво невозмутимым характером, работала в Аграрном университете в Пушкине и являлась единственной на памяти Славика Серегиной подругой, умевшей быстро его унять, когда по пьяни начальник производства становился неадекватен и начинал бузить. Если его не останавливали, бузил он шумно и без фантазии – обычно начинал бить морды всем, до кого мог дотянуться. Наталья же действовала на Серегу благотворно: при ней он, конечно, не был тихой мышкой, но и двух-трех слов Натальи хватало для того, чтобы готовый взорваться поддатый Серега мигом утихомирился. Магия, что ли?

Прежде всего Наталья была хозяйственной. Пока мужики сидели и перетирали о чем-то своем, она с явным удовольствием готовила, мыла посуду (не забывая при этом вовремя вставлять нужные замечания в разговор), но при этом твердо установила «правильные мужские обязанности»: ходить в магазин за продуктами, выносить мусор и стирать самостоятельно. Все поняли, парни?

Серега как раз принес целый пакет грязных шмоток – у Валентины Васильевны, где они с Натальей поселились после Славика, стиральной машины не было, откуда такая роскошь у пенсионерки? Зато унаследованный Славиком BOSCH, входящий в комплект технического оснащения квартиры, избавлял Серегу с Натальей от множества бытовых проблем. Упаковать утром чистые вещи, отвезти домой и дело с концом!

Только куда – домой? В принадлежащей Сереге квартире жила его прежняя супруга с ребенком, развелся Серега минувшим летом. Наташа не хотела беспокоить пожилую маму, у которой была прописана. Вот и подвернулся идеальный вариант – добрейшая Валентина Васильевна, физически не способная жить в одиночестве.

Ну а кроме того – почему бы иногда не заглядывать к обзаведшемуся сказочным наследством Славику? Последний был только рад, когда в квартире появлялись друзья, ему доселе было здесь не слишком уютно. Заодно прошлым разом Серега с Натальей обновили спальню (вскрыв те самые пластиковые пакеты с цветным желто-синим постельным бельем) и остались вполне довольны. Призрак старухи, хранившей двести тысяч долларов и несколько килограммов золота в «Альфа-банке», их не посетил, да и откуда призраки в нынешние просвещенные времена?..

– Заведи кошку, – посоветовала Наталья, протиравшая кухонный стол, который Славик уже успел загадить каплями майонеза и бульона. – Ну или рыбок! Хороший аквариум на Полюстровском рынке стоит копейки, от силы тысячу. Хочешь, я съезжу к маме и привезу хотя бы кактусы? Дом без цветов или домашних зверьков кажется не настоящим. Валентина Васильевна разрешила нам с Серегой держать морских свинок… Кстати! Славик, ты не станешь возражать, если я познакомлю тебя с моей подругой? Она должна зайти сюда к девяти.

– Сюда? – вначале не понял Славик, а потом внезапно расхохотался. – Живет дом, живет! Что я говорил?! Теперь вы начали приглашать в квартиру своих дружков! Тусовка создается! Вписочные площади-то ого-го!

– Я серьезно. – Светло-русые волосы Натальи упали на лицо, когда она повернулась к Славику. – Алёна живет тут недалеко, в «Астории». И не вздумай к ней приставать, она приличная девушка.

– В «Астории»? – озадачился Славик. – В смысле в гостинице?

– Ага. Она англичанка. Постоянно живет в Лондоне, к нам только наездами.

– Англичанка по имени Алёна?

– Дебил. У нее двойное гражданство. Нет, ты не думай, никакого папы-олигарха или родственников со стороны Березовского. Всего добилась своей головой и мозолями на ладонях. Она филолог.

– Кто-о? – Славик был потрясен. – Чего, теперь филологессы могут зарабатывать деньги на «Асторию» и обеспеченную жизнь в Лондоне?

– Могут. Если работают в компании Google, – хмыкнула Наталья. – Чуешь? У Алёны сумасшедший талант на языки германской группы. Все словари, автопереводчики, лингвистическая система Google – на ее совести. И возглавляемого Алёной отдела лондонского офиса. Знаешь, сколько ей платят?

– Немало, – сообщил Серега, а Славик только руками развел. В этом бизнесе он понимал еще меньше, чем в нумизматике.

– Короче, Алёна запросто может перекупить у тебя эту квартиру по цене выше рыночной, – сказала Наталья. – Если захочет. Так, мальчики, водку вы откроете только когда перед каждым будет по тарелке супа. Ясно?

Кастрюля на плите исходила паром. Наталья не была гением кулинарии, но готовила вкусно. Едва фарфоровые тарелки с борщом утвердились на столе перед голодными Серегой и Славиком, в коридоре затренькал домофон.

– Я открою, – сказала Наталья. – Славик, да сиди ты, где сидишь!

– Хозяину дома надо самому встречать гостей, – вздохнул Славик, выбираясь из уголка. – Ну что человек обо мне подумает? Неприлично.

Через три минуты на пороге квартиры стояла девица в деловом брючном костюме и шикарнейшем темно-синем плаще с блестками. В руках «английский» зонтик-трость. Короткая стрижка, дорогие очки.

Пижонка.

Славику Алёна не понравилась с первого взгляда и с первых слов, хотя бывшая соученица Натальи вежливо поздоровалась – с едва заметным акцентом! – и сама повесила плащ на вешалку, не дожидаясь мужской помощи.

Славика, пребывавшего в застиранной черной футболке с оскаленной мордой неизвестной волкоподобной твари и надписью Amorphis, выдававшей в хозяине если не горячего поклонника, то уж точно почитателя этой группы, Алёна оглядела снисходительно-высокомерно. Настоящий взгляд иностранца. Впрочем, Славик и впрямь смотрелся непрезентабельно – помянутая футболка, «домашние» бундесверовские камуфляжные штаны, босиком, хайр растрепан – Наталья пообещала заплести косичку наутро.

Больше всего Славика взбесило то, что Алёна не сняла уличную обувь и сразу проследовала на кухню. Привыкли, блин, в своей буржуинии из офиса в машину, из машины в бутик, из бутика в любимый пентхауз! Отвратительная европейская привычка. Сам Славик позволял себе ходить дома в ботинках только в экстренных случаях – если, уходя на работу, что-нибудь забыл в комнате или по возвращению нужно было срочно положить продукты в морозилку. Потом Славик обязательно протирал тряпкой паркет. Родители и армия приучили незамедлительно прибираться за собой.

Алёна в это время щебетала с Серегой – они были знакомы. Наталья, взяв половник, наливала новую тарелку («Мне совсем чуть-чуть! Нет, это много!.. Нет, хлеба не надо!»).

Славик шагнул вперед, прислонился плечом к косяку кухонной двери, монументально скрестил руки на груди. Ждал, когда на него обратят внимание.

Славика незамысловато обломили:

– Чего встал? – обернулась Наталья, вынимавшая из холодильника водку. – Садись за стол! Дополнительное приглашение нужно? Сережка, возьми с полочки рюмки…

Славику ничего не оставалось делать, как молча подчиниться.

* * *

Серега с Натальей благополучно дрыхли в спальной, Славик по привычке устроился на кухне – уголок был достаточно широким, постелить вниз одеяло, накрыться спальным мешком, под голову подушечку с древнего дивана из большой комнаты. Вполне удобно, с армейских времен Славик обладал полезным умением моментально засыпать в любых условиях. А тут – роскошь!

Всегда просыпавшийся рано Славик поднялся, аккуратно сложил спальный мешок и задвинул его вместе с подушечкой в угол под подоконником, поставил чайник. Если ребята спят, незачем беспокоить. Сколько времени? Восемь с четвертью, ого! В душик, что ли, забраться? Мадам Кейлин заботилась о сантехнике – что сортир, что ванная комната не шли ни в какое сравнение с ржавыми трубами и вечно ломающимся смесителем у милейшей Валентины Васильевны.

Славик в который раз «ошибся пространством»: привыкнув к панельным домам, он еще не обзавелся привычкой идти в ванную долго и степенно – целых десять шагов от кухни по коридору. Не три, не пять – десять. Квартира-то огромная…

– Доброе утро. – Алёна, обернутая гигантским розовым полотенцем, оставшимся от Людмилы Владимировны, распахнула дверь ванной, едва не съездив по лицу Славика. – Ты сюда же? Место свободно…

Лондонско-питерская девица окинула оценивающим взглядом мигом засмущавшегося хозяина флэта, облаченного только в черные трусы-боксерки. Вздернула плечи:

– У тебя кофе есть?

– Ну… В пакетиках. С молоком тоже…

– А горячая вода?

– Чайник сейчас закипит. Посмотришь?..

– Нет вопросов.

С тем Алёна упорхнула в «гостиную», а хмурый Славик полез в душ. Стиральная машина, загруженная с вечера, сияла зелеными огоньками – выстирано и отжато…

По большому счету Славик не особо переживал из-за того, что предстал перед женщиной, пусть и едва знакомой, в неглиже – для двадцати семи лет выглядел он вполне достойно. Животик не нарастил, физическая работа позволяла сохранять подобающую форму – круглые бицепсы с жилкой, грудь тоже вполне себе мощная, сильные предплечья. Не Шварценеггер, ясно, но девушкам нравится.

И, как подсказывают взгляд и разум, гламурной подружке Натальи тоже понравилось.

Не дождется – у нас тут не растленный Запад!

Алёна встретила Славика на кухне, приготовив кофе из пакетиков.

– Извини, я взяла твою джинсовую рубашку, – без всякого смущения сказала она, когда Славик материализовался возле стола. Оделся он домашним образом – прежние штаны-камуфло и чистая футболка: черная как смоль, с белой надписью на груди: «Я ПИТЕРСКИЙ. ВОПРОСЫ?». – Не возражаешь? Я же не могу надеть деловой костюм утром на вписке?

«Ага. Со словом „вписка“ она знакома. И знает, что именно оно означает, – отметил Славик. – Это радует, „синие чулки“ с подобными терминами обычно не сталкиваются…»

Женщина с голыми ногами и в длинной бело-голубой рубашке выглядит вполне сексуально – это Славик отметил мигом. Алёна становилась все менее несимпатичной. Скорее, даже привлекательной. Но ведь Наталья строго приказала «не приставать»? Вот и будем суровы.

– Чего поднялась ни свет ни заря? – Славик уселся напротив Алёны. Взял чашку с кофе.

– Привычка, – с европейской непринужденностью ответила Алёна. Выработанный за годы жизни за границей акцент никуда не пропал, но стал менее заметным. – В Британии на работу обычно приходят к восьми утра или даже к семи – если этого требуют обстоятельства. Не могу быть «совой», я прирожденный «жаворонок».

– Понятно, – нейтрально ответил Славик. Отпил из чашки.

Алёна по корректной европейской привычке пыталась поддержать вежливый разговор. Славик слушал краем уха:

– …Знаешь, эти проблемы с унификацией понятий в Google, когда в английском подразумевается одно, а на немецком получается…

– Минутку! – зацепившийся за ключевое слово Славик выпрямился. – Ты хорошо знаешь немецкий язык?

– Смеешься? Говорю как на родном.

– Еще минутку! Подожди!

– А что случилось?..

Славик примчался обратно через сорок шесть секунд. В руках держал перевязанную желтоватой шелковой ленточкой стопку писем.

– Можешь перевести?

Алёна взяла первый конверт, открыла. Вынула исписанную перьевой ручкой бумагу. Пробежалась взглядом по строчкам.

– Это личная переписка, судя по всему. Мне кажется, неудобно…

– Забей. Моя… Ну да, моя бабушка умерла. И оставила за собой кой-какие семейные секреты, – Славик одновременно врал и говорил правду. – Переведи письма, а? Ну очень прошу!

– Пойдем. – Алёна встала, забрала конверты. – Покурим на лестнице.

Выбрались на чистенькую лестницу, поднялись выше, к окну на двор. Алёна уселась на крашенный белым подоконник, скрестив ноги. Славик нарочно отвел взгляд.

– …Подписано бароном Альбертом фон Фальц-Фейн, – Алёна начала изучать письма. – Ого! Весьма известный человек, меценат, спонсор некоторых фондов – культура, искусство, живопись… К твоей бабушке обращается как к близкой подруге, «моя дорогая, милая». Он что, был ее любовником?

– Нет, – уверенно ответил Славик. – В советские времена? Совершенно невозможно! Что еще?

– Да ничего особенного. Сплошная бытовуха – куда ездил, с кем общался, сколько проиграл в казино Монако. Чума и холера, писать русской подруге о пятидесятитысячном проигрыше в рулетку, представляешь? В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году!

– Почему бы и нет? Горбачев, перестройка и все такое…

– Так или иначе, забавная переписка. Вот гляди… – Алёна извлекла новую открытку и прочитала громко: – «Сегодня ровно восемьдесят лет! Помни! Твой вечно – Альберт». Открытка датирована первым августа 1994 года. О чем именно твоя бабушка должна помнить, уяснил? Очень странно – дата, фотография…

– И чего? – не понял Славик.

– И ничего! – внезапно озлилась Алёна. Передала Славику открытку. – Посмотри!

Славик опять ничего не понял. Повертел карточку в руках, отметил дату и фирму – Бундеспочта, ФРГ, Мюнхен, 1994. На открытке дама в пышном платье и какой-то офицер с аксельбантами, множеством орденов и при ленте с саблей.

– Эрцгерцог Франц-Фердинанд с супругой, – пояснила Алёна. – Наследник престола Австро-Венгрии.

– И что? – повторил Славик.

Алёна тяжко вздохнула и хотела было высказать необразованному Славику все, что она думает, но тут открылась дверь квартиры – одним лестничным пролетом ниже, в зоне прямой видимости.

Серега. Морда чуть заспанная, хитрая и одновременно обеспокоенная:

– Чего тут сидите? Не холодно на лестнице? Мы вас обыскались! А ну домой…

– Домой, значит, домой, – моментально среагировала дисциплинированная Алёна. – Славушка, давай поднимайся. Пойдем еще кофе выпьем.

– Не Славушка, а Славик. Терпеть не могу когда меня так называют!

– Договорились. Наташка наверняка уже завтраком озаботилась, опять будет закармливать насмерть. Славик, ты можешь приготовить специально для меня тосты?

– Еще чего! Будешь есть обычные бутерброды. С докторской колбасой. Тут тебе не «Астория».

– Докторская? О, вкус босоногого детства!

Славик забрал раскиданные по подоконнику старые письма, заново перевязал ленточкой и пошел вниз по лестнице, к гостеприимно распахнутой двери. Где-то в недрах квартиры добродушно переругивались Серега с Натальей.

…Дом. Это мой дом.

* * *

– Некоторые узелки мы распутали, – сказала Алёна после завтрака. – Славик, можно было и самому сообразить: если господин Кейлин до семнадцатого года действительно являлся адвокатом владельца заповедника Аскания-Нова, то есть старого Фридриха фон Фальц-Фейна, неудивительно, что старушка общалась с наследниками этой обширной семьи… Родилась она в тысяча девятьсот двадцатом?

– Девятнадцатом, – поправил Славик.

– Следовательно, ее приятель, ныне живущий в Лихтенштейне, старше на семь лет – ого, да ему под сотню! – Алёна включила ноутбук и вылезла на родной Google. – Жив-здоров, сразу видно человека старой закалки. Теперь по поводу нескольких открыток, на фоне прочих выглядящих необычно. Я отобрала шесть, смотрите…

Лондонская филологесса выложила в рядок полдюжины почтовых карточек, включая ту самую, с фотографией эрцгерцога. На прочих были изображены виды городов или невинные пейзажи.

– Самые обыкновенные открытки, – откомментировал Серега. – В чем проблемы?

– Текст. – Алёна по очереди перевернула карточки. – Две напоминают об исторических датах и непременно слово «Помни!». Первая мировая война, август девятьсот четырнадцатого – бабушка Славика тогда не родилась, а барону исполнилось всего два года. Вторая посвящена – вы не поверите! – девятисотлетию взятия Иерусалима крестоносцами Готфрида в тысяча девяносто девятом году, я проверила на сайте энциклопедии «Британика», все верно… На открытке фотография храма Гроба Господня в Иерусалиме, отправлено из Тель-Авива пятнадцатого июля, точно в день сомнительного юбилея… Славик, твоя бабушка увлекалась историей?

– Откуда я знаю? Я ее видел только в детстве, разок-другой! Но книжек по истории в доме нет…

– Компьютер в гостиной? – вздернула бровь Алёна.

– Не смотрел, он запаролен…

– Понятно. Едем дальше. Последние четыре карточки совсем невнятны. Как, по-вашему, что означают фразы «Рейкьявик открыт» или «Открылось в Неаполе»? Больше ничего, только подпись, инициалы – ФФ. Даты отправления к каким-либо известным событиям не приурочены. В списке городов еще Барселона и Реймс. Ничего не понимаю. Что у них там наоткрывалось?

– Выставки, фестивали? – разумно предположила Наталья. – Он ведь искусством занимается?

– Сейчас посмотрим, – Алёна вернулась к ноутбуку. – Рейкьявик, январь девяносто девятого… Ничего. Никаких крупных мероприятий международного уровня. Барселона? Тоже пусто…

Расследование если и продвинулось, то лишь на один крошечный шажок вперед – Славик решил, что Фальц-Фейн вполне мог оказаться загадочным иностранцем, навещавшим мадам Кейлин в больнице и появившимся на кремации, однако прямых подтверждений тому не было. Да и вряд ли престарелый барон отправился бы в Питер из своего Лихтенштейна, девяносто шесть лет – это вам не шуточки. Впрочем, фотографию из Интернета надо распечатать и отнести сестрам в Мариинскую, вдруг опознают?

Серега с Натальей собрались в кино и зазывали Славика, однако тот сослался на несуществующие дела и остался дома. Алёна отправилась в «Асторию», упомянув о двух деловых встречах, – какие дела могут быть в воскресенье? Ах, «бизнес»? Ну тогда извиняйте, бизнес-леди, – вы сами этот путь выбрали.

– Соседи у тебя буйные, – заявил Серега, завязывая шнурки на ботинках. – Часа в три ночи в стену будто тараном молотили, мы еще заснуть не успели…

– Соседи? – Славик почесал в затылке. – В квартире напротив живет вполне приличная пожилая пара, преподаватели, со мной всегда здороваются. Неужто шумели?

– У них там словно шкаф упал, причем раза четыре подряд, – проворчал Серега, кивнув на стену прихожей напротив входа в гостиную.

– Пить надо меньше, – ответил Славик. – С той стороны – лестница. Ладно, народ, заходите еще…

– Вечером, – кивнула Наталья. – Мы же в кино с сумкой чистого белья не попремся? Потом заберем.

Отправив восвояси гостей, Славик вышел на лестницу – никакого грохота он не слышал, спал как убитый. Краска на стенах не поцарапана, никаких разбитых бутылок или – фу, гадость какая – использованных шприцев, частенько валявшихся на лестничных клетках дома на Ленской. Люди здесь обитают порядочные, в основном старики или богатенькие буратины, купившие престижные квартиры в центре во время риэлтерского бума начала века.

Сереге наверняка почудилось.

Вернулся, разыскал в карманах куртки блокнот с записями, попытался оживить большой компьютер. Сидел больше часа, но безуспешно: коды не подходили. Может и впрямь, поступить по серегиному совету – форматнуть жесткий диск и заново установить систему? Нет, ни в коем случае! Если бабушка что-то прятала, это самое «что-то» могло оказаться именно в…

Да мать-то вашу! В чем дело?

В коридоре ощутимо грохнуло, чашка с чаем, стоявшая возле клавиатуры, слегка подпрыгнула. Славик опять выскочил на лестницу – пусто, ни души. Соседи сверху развлекаются? Ничего подобного!

И тут Славик впервые заметил некую странность, на которую прежде внимания не обращал. Ковров в квартире не было, нигде. Голый паркет, по стенам обои разной степени красноты, да и не любил Славик ковры: пылесборники, чистить замаешься. Однако, по правую руку, в пяти шагах по направлению к кухне, за открытым гардеробом темного дерева висел прямоугольный ковер размером метра два на полтора – черно-бежево-зеленый, с двумя пятнистыми ланями, пасущимися на лужайке. Китайский новодел, но вполне приличный – на фоне архаичной обстановки квартиры выглядел он чуть нелепо. Больше того, ковер по краям тщательно прибит мебельными гвоздиками с широкими круглыми шляпками, просто так не отдерешь.

Славик решительно направился в сторону ванной – привезенные с Ленской инструменты он сложил в тамошнем стенном шкафу, у Людмилы Владимировны в доме даже плоскогубцев и молотка не было. Начал вытаскивать пассатижами гвоздики, а было их немало – штук восемьдесят, вбиты через каждые три или четыре сантиметра. Едва коврик с олешками свалился на пол и был оттащен в спальню, выяснилось, что скрывал он темно-коричневую деревянную дверь без ручки с единственной замочной скважиной.

Кладовка, забитая сокровищами? Очередной саквояж с долларами и пакеты с героином?

Меньше голливудских боевиков смотри, разжижение мозгов заработаешь!

Да, но зачем было прятать дверь за ковром? И как ее открыть?

Состоялась третья экспедиция на лестницу, на этот раз с рулеткой. Нет, это не «слепая» дверь, какие иногда встречаются в старых зданиях, неоднократно подвергавшихся перепланировке. Расстояние от входа в квартиру до двери четыре метра шестьдесят сантиметров, а лестничный пролет длиной три двадцать пять. Теоретически дальше начинается квартира соседней парадной… Или как? Тоже неправильный вывод, справа должен быть фасад дома, смотрящий на Гороховую. Куда пропали «лишние» два с половиной метра – то есть 1,35 до самой двери, ее ширина ровно в метр десять и еще пятьдесят пять сантиметров до поворота коридора в кухню? Что за чепуха?

Вернувшись, Славик из чисто детского любопытства посмотрел в замочную скважину. Черным-черно. Постучал в дверь – звук глухой, значит, за деревянной обшивкой спрятан металл. Если там кладовка (никаких других здравых гипотез не родилось), то она должна походить на небольшую комнату площадью эдак метров семь-восемь квадратных – Славик учел длину кухни, за стеной которой и находилось запертое помещение.

Выходит, квартира трехкомнатная, хотя и проведена по всем документам как «двушка»?

– Бр-р… – Славик помотал головой, будто пытаясь сбросить наваждение. – Ключ? Ну конечно!

Среди выданных Новиковым В. Г. трех комплектов ключей один отличался: к колечку был прицеплен большой, с замысловатой бородкой латунный ключ, применения которому в квартире не нашлось. Возможно, от той самой дачи в Репино (Славик как раз намеревался туда наведаться и проверить, кому досталась фазенда)? Не случись внезапного открытия, Славик бы о ключе и не вспомнил…

Нашел связку, сдернул ключ. Подумал. Сходил на кухню за складным ножом и сжал его в левой руке. В очередной раз обругал себя параноиком, однако нож обратно не положил – кто его знает, что там, по ту сторону?

– Фантазия у тебя больная, – громко сказал Славик. – Какая может быть «та сторона» в банальном чулане? Пыль и всякий хлам! А если назгулы полезут – надаем мы им по репе! Им узнать весьма полезно, как со сна мы все свирепы…

Звук собственного голоса придал уверенности. Отправил ключ в скважину, повернул дважды – замок сработал идеально, никакого ржавого скрипа. Толкнул дверь – не поддалась. Выходит, открывается внутрь коридора, а не наружу. Надо будет потом ручку прикрутить.

Славик потянул за ключ. Дверь оказалась тяжелой, сравнимой с железным притвором парадной, но отошла легко – видно, петли хорошо смазаны.

– Ни хрена себе… – только и выдохнул Славик. – Вот ну ни хрена…

Пинком захлопнул дверь. Сунул нож в карман, протер глаза большими пальцами. Снова приоткрыл, заглянув в щелку шириной не больше ладони. Потянул носом воздух, учуяв абсолютно не присущий ноябрьскому Петербургу запах – пыльца, грибы, нагретое солнцем сено.

– Звиздец, – едва слышно прошептал Славик. Закрыл, повернул ключ. Бездумно вернулся на кухню, вынул из холодильника бутылку с остатками вчерашней водки – граммов сто пятьдесят еще плескалось на донышке. Выпил по-матросски, винтом, из горла. Закашлялся так, что слезы из глаз брызнули. Нашарил на столе сигареты.

Славик лишь изредка позволял себе дернуть травки за компанию – не считал гандж опасным, да и брала его дурь с трудом. До зеленых чертиков никогда не допивался, на учете в психдиспансере не стоял, к модной среди клубной молодежи замысловатой химии не прикасался, а действие настоящих наркотиков в виде морфия испытал один раз в жизни: когда в армейском окружном госпитале ему вырезали аппендицит. В итоге проблем с рассудком Славик не испытывал и затуманивал его разве что банальным алкоголем.

«Ну-ка спокойно! – прикрикнул на себя Славик. – Вот мы сейчас и проверим, галлюцинации это или нет. Технику обмануть невозможно!..»

Бегом сгонял в большую комнату, схватил старенький цифровик, остановился возле двери. Открыл. Сделал пяток снимков, метнулся к ноутбуку, дрожащими пальцами нашарил USB-кабель. Внимательно просмотрел снимки.

Техника видела то же, что и глаза Славика. Залитая солнцем поляна, цветущая мать-и-мачеха, несколько молодых берез, серые валуны, огромная раскидистая сосна. На двух фотографиях различима желтая бабочка-капустница, подлетевшая слишком близко к двери…

(К какой двери? Откуда в лесу дверь?)

Мама дорогая, что же делается, а? Какое наследство оставила бедолаге-Славику подруга барона фон Фальц-Фейн?

Отрицать реальность глупо – это не бред, не оптический обман, не построенная вмонтированным в дверной проем здоровенным жидкокристаллическим монитором картинка. По ту сторону – живой мир, ничем не отличимый от настоящего. Это подтверждают все органы чувств, которыми располагает человек: лесные запахи, Славик заметил, что воздух там теплее, чем в квартире, было слышно чириканье птиц и шум ветра в кронах. Запечатленное на матрице фотоаппарата только подтверждало истину: дверь вела в тихий вечер, куда-то за пределы Питера…