Андрей Максимушкин
Письма героев
Глава 11. Санкт-Петербург.
8 января 1940. Князь Дмитрий.
Пролетели разгульные Рождественские гуляния. Незаметно прошел Новый год. Остались только приятные воспоминания о тихом семейном торжестве в Царском Селе. Алексей Николаевич пригласил на праздник только самых близких родных и верных друзей. Вместе с царской семьей весь день гуляли в парках, катились на гоночных машинах по трекам за городом, заглянули в уютную церковь. Вечером Алексей и Наталья не отпустили домой уставших гостей. Дмитрия с женой и детьми разместили в гостевых комнатах дворца.
Опять работа. Быстро разобравшись с текучкой, Дмитрий Александрович перебрался за журнальный столик у окна кабинета и погрузился в размышления. Вспомнились слова великого Петра Аркадьевича, что России нужно двадцать лет мира. Прошли эти годы, страна сполна воспользовалась передышкой.
Не все понимали, но многие догадывались – подписанное в Компьенском лесу перемирие поставило не точку, а тире после Великой Войны. Тогда 18 декабря 1917-го года многие радовались долгожданному миру. Над столицами стран Антанты прогремели победные салюты. Грохотали пушки Петропавловской крепости, на кронштадтском рейде на радостях дали залп из башенных орудий старых линкоров. Люди на улицах со слезами на глазах поздравляли друг друга с победой.
Несгибаемые германцы сложили оружие. В Берлине вспыхнул мятеж, победила революция, кайзер Вильгельм Второй вынужденно бежал в Швецию. К этому моменту рухнула Османская империя, русская военная администрация наводила порядок в Румелии и на восточных берегах Проливов, казавшаяся сплоченным союзом народов Двуединая монархия разлетелась на мелкие кусочки. Победители принялись делить трофеи.
Грандиозная Версальская конференция формально завершила эпоху европейских войн, подавалась как пример справедливого мироустройства, оплот справедливости, но в реальности стала причиной новой войны. Как писал один известный публицист: «Будь Версальский мир еще справедливее, чем в реале, мир не продержался бы и пяти лет».
Границы Европы изменились. На месте рухнувшей империи Габсбургов возникли новые национальные государства. Германия потеряла все колонии, была вынуждена уступить Эльзас и Лотарингию, Позен и Померн часть Шлезиена отошли к возродившейся под скипетром Романовых Польше, но зато германские немцы воссоединились в одном государстве со своими австрийскими соплеменниками.
Версаль блистал, конференция привлекла всех причастных и присосавшихся. Однако, реальную политику послевоенного устройства Европы вершили властители Британии, России и Франции. Соединенные Штаты вложили немало ресурсов европейскую бойню, но банально не успели поучаствовать в завершающих битвах выкупить кровью право на место среди реальных триумфаторов. Несмотря на значительные военные долги победителей, заокеанских «кузенов» беззастенчиво задвинули на галерку. Все инициативы президента Вильсона со всем почтением и уважением прокатили реальные победители. При этом министры Николая Второго успешно применили американскую идею «права нации на самоопределение» на подвернувшихся под руку побежденных.
Война завершилась, но победители во многом выглядели не лучше проигравших, благодатные земли целые провинции перепаханы линиями фронтов, города в руинах, улицы заполонили толпы увечных, экономика держалась из последних сил под бременем мобилизации и неподъемных долгов. Только Россия потеряла в бойне миллион двести тысяч здоровых мужчин в расцвете сил погибшими и умершими от ран и болезней. Напомню, это самые страшные военные потери России со времен завершения Смуты и по наши счастливые дни мирного двадцать первого века.
Демилитаризация, сокращение армий и флотов, репарации с проигравших помогли удержаться на плаву. Та же Россия легко пережила послевоенный кризис, справилась с проблемами, поднявшаяся на военных заказах промышленность продолжила рост уже на внутреннем рынке. «Ревущие двадцатые» – благодатные годы, удивительное время надежд и наивной веры в человечество. Страна развивалась, доходы простых подданных царя Николая росли, вовсю строились шоссейные дороги, промышленность не справлялась со спросом на автомобили, довоенный строительный бум оказался легкой разминкой на фоне фантастических темпов строительства двадцатых.
И без того передовое российское трудовое законодательство пришло к восьмичасовому рабочему дню и двум выходным в неделю. В борьбе за квалифицированные кадры директора казенных и владельцы частных заводов пришли к идее гарантированного оплачиваемого отпуска. Пусть не везде, не у всех и не для всех, но это новшество вводилось.
Увенчалась успехом мечта Николая Второго о всеобщем начальном и среднем или специальном образовании. Правда, с нюансами. Дети христиан получали бесплатное образование по общеимперскому стандарту. С остальными все интереснее. Масштабные мятежи на инородческих окраинах: Туркестанский мятеж, восстание горцев Восточного Кавказа и Константинопольская резня 1918 года, явный еврейский след в подрывных организациях коммунистического толка заставили царя и его правительство пересмотреть свои взгляды на человеческую природу, соотношение прав и обязанностей граждан.
Нет, русские не опускались до массовых репрессий и истребления целых народов, наоборот – постепенно пришли к разумной идее культурного разделения и дифференцирования прав в зависимости от цивилизованности и лояльности. Благодаря этой политике под сенью крыльев двуглавого орла расцвели и сохранили свою самобытность традиционные культуры множества малых народов империи.
Сыграл свою роль и обновленный «Русский Союз Михаила Архангела», благодаря неуемной энергии генерал-майора в отставке Михаила Гордеевича Дроздовского, ставший одной из самых влиятельных парламентских партий, одновременно опорой трона и камнем в фундаменте русского национального народовластия. Получив право на формирование вооруженных народных дружин, черносотенцы немало потрудились на ниве установления нормального порядка в стране. Они же зачастую выступали на стороне рабочих в трудовых конфликтах с жадными и слишком хитрыми промышленниками.
Да, после войны населенные преимущественно поляками территории Привислинских губерний в купе с отрезанными от побежденных бывшими польскими землями оформились в Польское королевство под властью Михаила Романова. Зато Россия наконец-то завершила объединение русских земель под своим флагом, присоединила Галицию с дружественными русинами.
Разрешению застаревшего земельного вопроса поспособствовала не только работа Комитета по землеустройству, но и поддержанная казенными деньгами масштабная программа заселения новых и опустевших земель. В обезлюдевшую после масштабной резни между турками и местными христианами Румелию, в превращенную в пустыню турецкими этническими чистками бывшую западную Армению, на благодатные земли Туркестана хлынули потоки переселенцев. Крепкие справные молодые парни, зачастую прошедшие горнило войны, с семьями за спиной, с «Манлихером» или «Мосинкой» в руках сходили с поездов и пароходов. Эти люди крепко держались за землю, умели работать, могли постоять за себя. Именно крестьяне и расширяли границы России.
Многим казалось, прогресс, процветание, бурный рост вечны. Отнюдь. Перегрев рынков привел к катастрофе Великой Депрессии в США. Черный 1927-й год ознаменовался массовыми банкротствами банков и предприятий, жуткой безработицей, обвалом рынков, разорением предпринимателей и фермеров. Скоростной двадцатый век – кризис в считанные месяцы перемахнул через океаны и обрушился на Старый Свет. Махом введенные протекционистские барьеры, запрет на вывоз, а местами и на оборот золота окончательно угробили мировую торговлю.
Досталось многим. Сильно просела экономика Британии и Франции, плохо пришлось европейским странам, Япония, только начавшая выбираться из последствий Великого Землетрясения Канто, вновь впала в депрессию. Кризис вогнал в стагнацию перспективнейшую Аргентину.
Задержка со стабилизационными кредитами и сокращение экспорта ухудшили ситуацию в Германии. И без того втоптанная в грязь унизительными условиями Версальского мира, раздираемая жесткой борьбой между правыми и левыми республика оказалась на краю пропасти. Кризисный 28-й год в Германии ознаменовался революцией и кровавыми беспорядками. На улицы вышли боевики ультралевых крыльев коммунистических и спартаковских движений под сенью Коминтерна. Штурмовики Эрнста Тельмана и Вильгельма Пика захватили Рейхстаг, парализовали систему управления, уже готовились к узурпации власти в стране.
Страшные июньские жаркие дни в Берлине. Удар по коммунистам нанесли боевые отряды Национал-Социалистической Рабочей Партии Грегора Штрассера, Союза фронтовиков и добровольческие армейские формирования. Поднявшийся на волне подавления мятежа крайне левых, лидер национал-социалистов получил должность канцлера и реальные властные полномочия. С этого момента Германия ступила на пусть строительства социализма и сброса версальской удавки.
От размышлений и воспоминаний министра отвлек телефонный звонок. Ничего серьезного, чиновник министерства Торговли и Промышленности предупредил, что в конце дня курьер доставит Дмитрию Александровичу отчет об ситуации с экономикой Германии. Подобные запросы князь рассылал в политическую разведку, аналитикам Военного ведомства, давал задания профессуре. Независимо от этого сюзерен обещал прислать материалы Третьего Отделения Канцелярии. Вот еще одна спецслужба под личным патронажем императора. Никто не знает, чем они занимаются, но отчитываются только перед царем Алексеем, могут многое. В этом Дмитрий уже убедился.
Мирные годы закончились. Увы, фарш не провернуть назад. В отличие от авторов аналитических статей в толстых журналах и восторженных мудростью политиков обывателей, князь Дмитрий был осведомленным реалистом. Он давал себе отчет, война началась, быстро закончить ее не получится, России уже не увернуться от участия. Осталось только выбрать сторону и время. Вот здесь оставались варианты.
Еще полтора года назад после известного Судетского кризиса ушедший с поста председателя Совмина по возрасту и состоянию здоровья, но не утративший ясность мышления и четкость формулировок Николай Алексеевич Маклаков изрек: «Никто не хочет войны – война неизбежна!». Обыватели хотят верить, что живут под управлением мудрых, ответственных, дальновидных политиков. На самом деле государствами управляют такие же люди со всеми своими недостатками.
За последние годы в борьбе за мир, пытаясь разрешить противоречия и сгладить конфликты кабинеты ведущих европейских стран натворили такое, что и Геракл не разгребет. Что характерно, из самых лучших побуждений. Банальные нежелание видеть интересы оппонента, неверная оценка ситуаций, неспособность к элементарному анализу последствий своих действий, попытка жить иллюзиями, штампами вместо реальности – вот характерные черты политиков последних лет. Да и не последних, если так посудить.
Именно фантастические ошибки британского кабинета, полная неспособность видеть дальше своего носа, истеричная реакция французского правительства на любые разумные предложения привели к тому, что Россия медленно, но верно движется к союзу с Германией. Не самый худший вариант, если серьезно. Германия вторая по объемам промышленного производства европейская держава после России. Германия уже зависит от поставок металла, топлива, химической продукции с русских заводов. Немцы покупают русское продовольствие. У России хорошие отношения с Японией и твердые договоренности относительно зон интереса в Китае.
Если не произойдет чудо, если Лондон и Париж продолжат давить там, где лучше договариваться, если новый британский кабинет не откажется от своей дебильной идеи сырьевого эмбарго против Петербурга и проявит чуточку дальновидности, покажет способность разумно решать вопросы, то в ближайшее время образуется Ось Берлин – Санкт-Петербург – Токио. Тогда всем придется плохо. Алексей весь в отца, стелит мягко, но, когда дело доходит до интересов страны, его лучше не злить, снесет всех.
– Ваше высочество, правительственный авиаотряд подтвердил вылет завтра в семь утра, – с порога доложил секретарь.
– Спасибо, Арсений Павлович.
– В Казань летите?
– Да. Там пересадка, затем «Кузнечиком» до Ромашкино. Увы, «Форпост» слишком тяжел, чтоб садиться на уездном аэродроме. Придется менять самолет в Казани.
– Удачное поездки, Ваше высочество. Позвонить в управление нефтепромыслами чтоб приготовили машину и гостиницу?
– Пожалуй, не надо. Устрою нефтяникам сюрприз, – князь усмехнулся.
Не выходит спокойно работать в кабинете, дела требуют присутствия в самых интересных местах. Вот и сейчас сюзерен попросил лично оценить ситуацию на промыслах, устроить разнос если нужно. Половина ромашкинских нефтепромыслов принадлежит царским предприятиям, все еще осенью получили четкий приказ: кровь из носу, но поднять добычу, обустроить месторождение. России нужна нефть, с дефицитом топлива не только воевать, но жить плохо. Недаром эту жидкость именуют «черным золотом», нефть нужна как хлеб.
Глава 12. Между Санкт-Петербургом и Москвой
8 января 1940. Иван Дмитриевич.
Дорога! Как много в этом слове для сердца русского слилось! Иван Никифоров редко себе в этом признавался, но всегда любил поездки. Неуемная натура требовала пространства, жить в одном городе, пусть и столице, с редкими выездами на курорты не для него. Даже сейчас в душе воедино сплетались горечь разлуки и предвкушение большого путешествия. Не важно куда, главное – увидеть, пощупать новое, коснуться неизведанного, вырваться за границу привычного и обыденного.
Сборы недолги. Чемоданы упакованы с вечера. Инженер Никифоров с молодости не любил таскать за собой горы барахла. Привык брать не то, что может пригодиться, а только то, без чего обойтись нельзя.
Важные письма написаны накануне. Распоряжения отданы. Документы, доверенности подписаны и заверены. Как настоящий старообрядец, Иван Никифоров к делам и обязательствам относился со всей серьезностью, долги не копил. Уезжал он с чистой совестью, у жены и отца доверенности на счета в банках, документы на предприятие у достойного доверия поверенного. Долгов нет ни копейки. Даже по налогам. Можно ехать.
К завтраку Иван Дмитриевич спустился в форме. Больше не для родных, а для себя. Новенький мундир несколько стеснял движения, был непривычным, карманы не на своих местах, портупея кажется лишней. Даже кобура на поясе неудобная. Никифоров предпочитал носить оружие под мышкой, так его не видно, и движения не стесняет. Чувство неловкости не оставляло. Вроде все на месте, все правильно, подогнано, но непривычно как-то.
За столом собралась вся семья. Рабочий день. Елене Николаевне ехать в Кушелевку, она работала учителем. А старшим детям бежать в школу. Рождественские каникулы закончились. Впереди учеба. Родители же не позволяли себе нежиться в постели дольше необходимого, завтракали с детьми и внуками.
– Пиши чаще, не забывай, – отец первым нарушил затянувшееся молчание.
– Если сможешь, звони, – молвила Лена и тут же отвернулась, смахивая слезинку.
Как по команде домочадцы загалдели, спешили дать выход чувствам, выплеснуть наболевшее.
– Не спешите. Мама, сама подумай, ну кто меня больше полугода будет в армии держать? Возраст не тот, и замашки барские. Пройдет кризис, всех лишних уволят, – Иван нарочито грубо отшутился, в ответ на причитания матушки.
– Верно говорит. Погуляет с полгодика в Галиции или Бессарабии, отощает на казенных харчах и домой вернется, – поддержал отец.
– Может стоило принять предложение Ивана Антиповича?
– Тоже не сахар. Два года в тайге с зимовками. Там и до почты пятьсот верст бежать. Что было, то прошло. Поздно было, если честно. Контракт с военным ведомством подписал. Нечего теперь причитать и сожалеть. Думай не думай, а передумывать поздно было. На этом все. С дороги напишу. Как обустроюсь телефон найду. Вы сами главное аппарат в гостиную перенесите, чтоб быстрее до трубки добираться.
Вот и все. Время отправления. Проводники закрывают двери вагонов. Кондуктора на площадках. Свистки. Паровозный гудок. Как, всегда неожиданный рывок сцепки. Лязг. Вагон трогается. Позади остаются перрон, модерновые решетчатые конструкции над путями, величественное здание нового Николаевского вокзала.
Поезд гремит сцепками и колесами по мосту через Обводной канал. За окнами проплывают дома, переезды, заводы и фабрики. Южные районы города всегда были сосредоточием промышленности. Маленькие домики сменяются высотками новой застройки. Как сказочный город будущего за окном проплывают дома Корпусного участка. В разрыве тучерезов мелькают золоченный купол и шпиль Николая Третьего величественного собора, построенного в часть победы в Великой Отечественной. Правительственный район заканчивается, за окном вновь проплывают деревни и поселки, красные корпуса заводов. Позади остаются товарные станции, новые городские участки. Могучий паровоз набирает скорость.
Там за спиной осталась блистательная столица с ее парадными дворцами, набережными, реками и мостами. Исчезли за хвостом поезда, растворились в дымке величественные тучерезы, златоглавые соборы, загруженные машинами и пешеходами широкие проспекты. За спиной остались последние пять лет жизни проведенные под небом столицы.
Так получилось, в вагоне ехали исключительно армейцы. Военное ведомство предпочитало не гонять эшелоны без особой необходимости, а выкупать места в обычных поездах. Как рассказали попутчики, в этом экспрессе под экстренные перевозки сразу забронировали два вагона второго класса и четыре третьего. И это не считая моряков. Офицеров в характерной черной форме на перроне видели в немалом количестве.
– Господа, давайте знакомиться! – провозгласил старший военврач Сыромятин.
Надо сказать, все четверо обитателей купе уже представились. Видимо медик, будучи самым старшим по званию, под "знакомиться" подразумевал что-то другое.
– Дружок, пошли за проводником, чтоб принес нам четыре чая, – Никифоров стоя в открытой двери поманил пальцем кондуктора.
Компания собралась хорошая. Кроме Никифорова и Сыромятина в купе ехали прапорщик танкист и подпоручик Васильчиков из Выборгского пехотного полка. У всех четверых билеты до Москвы. Все четверо решительно не понимали, куда им дальше. "В комендатуре на московском Николаевском все разъяснят. Не торопитесь, господа" – такой ответ получили все путешественники вместе с билетами.
Вскоре принесли чай. Ароматный горячий напиток. Граненные стаканы в латунных подстаканниках с двуглавым орлом. Колотый сахар в металлической вазочке. Сколько Иван Дмитриевич себя помнил, чай в поезде всегда отличался особенным вкусом, легким трогающим душу, возбуждающим чувства ароматом. Вроде чай тот же самый черный китайский, колотый сахар из ближайшей лавки, стаканы с подстаканниками можно купить на вокзале, а все равно вкус другой. Недаром ходит легенда, что проводники казенных железных дорог передают секрет чая из поколения в поколение, хранят его в тайне от любопытных даже на пенсии.
– Опередили, господин поручик, – довольно улыбнулся выборжец. – Мне теперь коньяк доставать невместно.
– Успеется, наша медицина говорит: алкоголь лучше, всего усваивается в вечерние часы. А нам почти сутки ехать. Верно говорю, Сергей Витальевич?
– В качестве аперитива для дезинфекции желудка тоже полезно, – кивнул военврач.
– Это смотря куда едем. Есть места, где от лихорадок только водкой с хиной спасаешься.
Путешествие на поезде занятие философское. Стук колес, гудок паровоза, свистки кондукторов настраивают на благодушный лад. Проносящиеся за окном зимние пейзажи приковывают взгляд. Можно бесконечно долго смотреть на деревни и села, города и станции, машины на переездах.
Созерцая леса, заснеженные поля, мелькающие за окном стальные кружева мостов, поневоле преисполняешься чувством уважения к людям стянувшим, связавшим огромную страну сетью железных и шоссейных дорог. Говорят – деньги, это кровь страны. Все верно. Но дороги, это артерии, кровеносные сосуды. Это как нельзя понимаешь, глядя на встречные поезда, товарные платформы, рефрижераторы, крытые товарные вагоны на станциях и запасных путях, это осознаешь, видя машины на дорогах, склады, товарные базы у станций и на окраинах городов. Все течет, все движется, не стоит на месте.
Внезапно вспомнилась транссибирская магистраль, те далекие годы, когда еще молодой выпускник строительного института Иван Никифоров подписал контракт на работу в Маньчжурии. Господь всемогущий! Не так, уж и много времени прошло, а все вокруг изменилось. Тогда в глубинке встречались не только села, но и города, где машину или трактор только на газетных литографиях видели. Много бензина сгорело с того времени. Лошадей все меньше, а машин с каждым годом больше и больше. Впрочем, крестьяне с небольшими участками до сих пор держат лошадей в хозяйстве. Оказывается, выгоднее трактора если поля маленькие. И с дорогами в России не все хорошо. Особенно с местными уездными. Не везде еще укатанный щебень или асфальт, местами такое в распутицу творится, что поневоле пушкинские времена вспомнишь.
В поезде хорошо спать, смотреть в окно, вести задушевные беседы с попутчиками. Если приноровиться, можно читать. Тоже полезное времяпровождение. Зато писать удается только во время стоянок. Иван Дмитриевич выложил на столик папку с бумагой, поставил письменный прибор, протер перо ручки-самописки и задумался. Кому, что и куда писать? Не такая уж и простая, задача.
Сестре и младшему брату он отравил письма еще вчера. Наверное, стоит написать племяннику, но тот сейчас в Романове-на-Мурмане, еще ни разу не отписался. Адрес неизвестен. Даже неизвестно, проезжал ли он через столицу. Военные люди подневольные, особенно нижние чины. Конечно, в особняке в Сосновке все только рады были бы встретить бравого старшего унтера морской авиации, но, увы, не получилось.
Паровоз сбросил пар. По вагонам задребезжали звоночки, поезд тормозил перед станцией. Дождавшись полной остановки вагона, Иван пододвинул к себе бумагу, еще раз протер перо.
"Здравствуй, Алеша. Рождество встретили дома. Все здоровы. Твои племянники Настя и Тимоша передают тебе привет. Все надеются, Бог даст свидеться с тобой. Евстафий и Валя оценили твою карточку, рады что у них такой серьезный дядя во Франции, за малостью лет сами прочитать твои письма не могли, но тоже передают на словах пожелание здоровья, благополучия и не терять доброе расположение духа на чужбине.
У меня небольшая коллизия вышла на стройке. Приходится платить по чужим счетам. Это не страшно, мое предприятие работает, заказы есть, сам знаешь, Россия строится. Я взял отпуск на годик другой, отдохну от дел пока все не успокоится, сейчас еду в экспедицию по просьбе одного очень уважаемого солидного ведомства. Контракт весьма оригинальный, я раньше полагал, что уже староват для столь эксцентричных приключений. Увы, на небе распорядились иначе. Но жалование положили достойное и содержание сверху.
От всех нас большой привет твоей жене и дочке. Даже папа смирился с твоим выбором, теперь надеется на встречу с Олей еще на этом свете. Старик крепок, на здоровье не жалуется, даже трость иногда дома забывает. Мы все надеемся, отмеренное проживет и твою Юлю обнимет, родная внучка, своя кровь. На карточке хорошо видно – глаза и подбородок наши никифоровские.
В газетах пишут тоже что и у вас. Хватит о политике. Мы с Леной в прошлое воскресенье попросили нашего батюшку помолиться за благоразумие ваших политиков, чтоб нашли в себе мужество пойти на попятную, не довести дело до большой крови…».
