Андрей Максимушкин
Письма героев
Глава 9. Романов-на-Мурмане.
22 декабря 1939. Кирилл.
Зима в Заполярье суровое время года. Над полуостровом и северным портом сгустилась полярная ночь. В конце декабря ударили морозы. Через несколько дней в ночь на Рождество столбик термометра опустился до – 27 градусов. Метеорологи предсказывали очень суровую зиму. Среди экипажей кораблей ходили слухи, дескать залив может замерзнуть, совсем как в январе 36-го года.
Как бы то ни было, но командование флота держало тяжелые корабли у причалов в Мурмане. Летный состав с авианосцев переселили в казармы и на квартиры. Все равно полярная ночь не самое лучшее время для учений палубной авиации. «Двенадцать апостолов» после двух выходов в море встал у стенки Судоремонтного завода. Заводские бригады вместе со специалистами Архангельской верфи отлаживали силовую установку, дорабатывали автоматику котлов, монтировали оборудование, устраняли три вагона и маленькую тележку недоделок, как всегда неожиданно вылезших в море.
У жизни в казарме есть свои преимущества. Летный состав обитает в удобных просторных двухместных кубриках, гальюны и душевые чистые и теплые, помещения светлые. Уборка лежит на плечах юнг и нестроевых. Явное преимущество перед корабельными кубриками – о комингсы люков головой не задеваешь, подволок не давит, потолки в казарме нормальные, в полторы сажени. Унтер-офицерская столовая в отдельном здании, с жилым блоком соединяется теплой галереей.
Жить можно, но скучно ведь. Начальник авиаотряда и командиры эскадрилий людей работой не загружали, сами жили в городе и на службе появлялись время от времени. Летный состав оказался предоставлен сам себе. В такой ситуации народ частенько приобщается к тихому пьянству, однако, со спиртным в части тоже все очень плохо. Офицеры себе не позволяли и за людьми приглядывали. Нет, пронести можно все. Кирилл еще в Оренбургском летном усвоил эту науку. Но ведь, если попадешься выговором и нарядами не отделаешься. Легко могут списать в береговые полки. Вот что другое спустят на тормозах, а за этим дело не застоится. Бывали-с примеры.
Дни шли за днями. Кирилл Никифоров и его сосед по комнате Дима Кочкин много времени проводили в библиотеке, убивали время в секретной части за зазубриванием технических регламентов и наставлений по новому истребителю. Однако, скука заедала. Спортзал тоже не панацея, не будешь же часами со штангой заниматься.
Увольнения давали хоть каждый день, но зимой в Мурмане делать нечего. Тем более друзей в городе нет, репертуар в кино и театре меняется редко. На улицах под пронизывающим ветром долго не погуляешь. В гости тоже не каждый день ходить будешь, приличия знать надо.
Летчиков спасало чудо техники – телевизор в зале отдыха на втором этаже. Но опять, унтерам волшебный аппарат включали только два часа в день. Конечно велись вялые разговоры о жизни, вспоминали родных и близких, делились воспоминаниях о приключениях отроческих лет.
Под Рождество обстановку оживили вести о сражении в заливе Ла-Плата. Англичане сумели догнать и заблокировать немецкий рейдер «Адмирал граф Шпее». Однако, получилось, как с медведем, тяжелый крейсер принял бой, закидал противника двенадцатидюймовыми снарядами и прорвался в Атлантику. Изувеченный тяжелыми фугасами «Камберленд» лег на дно. Пылающий от носа до кормы «Сассекс» выбросился на мель. Легкий крейсер «Аякс» нахватался снарядов и встал на ремонт в Монтевидео. Немец потопил на прощанье французское судно снабжения и растворился на океанских просторах, хотя англичане писали, что крейсер щеголял пожаром в ангаре и уходил с креном.
Не удивительно, после боя немецкие акции выросли, а ставки на англичан упали. Обычное дело. Торговля и война неразрывно связанны со времен библейских.
Летчики с «Двенадцати апостолов» даже разыграли с «наваринцами» схему боя. К игре присоединились офицеры авианосца. По всему выходило, капитану цур зее Лангсдорфу несказанно повезло. Англичане не смогли скоординировать огонь четырех кораблей, канониры «Камберленда» стреляли откровенно паршиво. Попытка атаковать крейсер торпедами оказалась очень плохой идеей. Опять, по первым сообщениям из Уругвая, где-то там должен был болтаться «Арк Ройал» с эсминцами. Авианосец в бою и после боя так и не засветился. Где он, не пишут. А те, кто знает, служат в штабе или разведке. Ясно дело, простым унтерам и обер-офицерам не докладывают.
– Могли бы выставить патрули и дождаться авианосец, – высказал общее мнение прапорщик Нирод.
– Скажи лучше, куда делся «Шеер»? По радио говорили, Северная Атлантика как разворошенное осиное гнездо, у британцев все базы пустынны, все что могли в море вывели.
– Черт его знает. Океан большой. Могут проскочить.
– Все же, интересный народ немцы, удивительный корабль построили, – Владимир Оффенберг отвлекся от партии в шахматы и повернулся к летчикам. – А что вы так смотрите?
– Уж больно с Вашей фамилией красиво звучит, господин штабс-капитан.
– Так я же не германец, а русский немец, – продолжил комэкс под общий смех. – Так вот, кто еще кроме наших западных соседей мог додуматься построить дизельный крейсер с вооружением броненосца?
– Умудрились же. Сами помните, мы им запретили строить корабли с калибром свыше двенадцати дюймов. А Вашингтонское соглашение немцы как проигравшие и не подписывали.
– Вот и удивляет такая задумка. Строили броненосцы, а построили крейсера. Англичане в свое время попустительствовали, теперь по всем океанам ловят эти чудо-корабли.
– Хорошо, англичане ловят, а не мы, – заметил Кирилл. – Замучались бы гоняться за этими теплоходами.
– Не скажите, господин старший унтер-офицер, от наших «Бакланов» и «Рижан» не убежишь.
– У англичан тоже авианосцы есть. Кто скажет, где там у берегов Бразилии «Арк Ройал» заблудился?
– А был ли он там? Кто кроме самих островитян его видел?
Споры в компании великое дело. Однако, быстро надоедают. Обсуждать что угодно можно бесконечно долго.
На следующий день ближе к вечеру Кирилл Никифоров оформил увольнение до полуночи.
– К даме собрались? – даже не удивился старший дежурный офицер.
– Отнюдь, родных навестить.
– Тогда не смею препятствовать. Семья дело святое. Передавайте поздравление с наступающим Рождеством. Пусть у всех следующий год будет мирным и сытным. Здоровья и долгих лет родным.
– Благодарствую.
За воротами казармы на улице лежал снег. Везде горели фонари. На уличном освещении зимой городское управление не экономило. Мороз чувствовался, уже ночью чувствительно похолодало. Кирилл бросил взгляд в сторону остановочного знака автобуса, под навесом приплясывали трое нижних чинов в бушлатах. Расписание автобусов висело на тумбе, но идти к нему лень. Ловить такси – банально денег жалко.
Денежное содержание хоть и немаленькое, но Кирилл часть отправлял маме в Чернигов. Увы, матушка опять осталась одна с маленькой дочкой на руках. Отчим бронеходчик штабс-капитан Удалов вместе со своей ротой где-то за Карпатами. Сводный брат Кирилла Владислав тоже служит летчиком, только в армии. Их бомбардировочный полк стоит под Ковно, если не перевели на другой аэродром. В последние месяцы военные части постоянно тасуют и перекидывают с места на место. Так и получается, мужчин дома не осталось.
Летчик пешком поднялся до сквера на Театральной. Отсюда с балюстрады открывался великолепный вид на причалы. У пирса застыла массивная стальная туша линкора. Характерный силуэт, возвышенные башни, две трубы, устремленная в небо пирамида мостиков и боевых постов – красавица «Полтава». Скоростной и опасный линейный крейсер, строившийся как флагман быстроходного крыла эскадры, морская адская гончая.
Прямо к борту линкора прижался эсминец, похоже старичок «Супер «Новик». На бочке стоит трехбашенный крейсер «Витязь» или «Рында», моряки их как-то различали, вроде есть отличия в расположении кранов и зенитных автоматов. От Кирилла эти тонкости ускользали.
Порт залит электрическим светом. Хорошо видно, жизнь не прекращается с зимними морозами и полярной ночью. На причалах движение, машины ездят, люди ходят. Правее у угольного причала разгружается большой транспорт.
Со стороны моря доносится протяжный гудок. К причалам коммерческого порта идут три сухогруза. Флагов в темноте не видно, прожектора выхватывают из темени только приземистые корпуса и надстройки судов. Любопытно, откуда пришли, что привезли и куда пойдут дальше? Море, это жизнь, бескрайние просторы, протяженные пути, связующие пуповины между странами и портами.
Романов-на-Мурмане не спит, работает сутками подряд. Даже полярная ночь не помеха. Благо, теплое океанское течение не дает полярному холоду сковать море ледяным панцирем. Славная Кола. Глубокий залив, на берегах которого выросли мощные современные порты, базы, судоремонтные заводы, складские комплексы, разгрузочные терминалы. Здесь обосновались многочисленные богатые рыболовецкие флотилии. Здесь же рыбоперерабатывающие и консервные заводы, холодильные комплексы работают на половину России.
Дальше к северу в гранитной чаше Екатерининской гавани еще один большой порт Александровск, там отстаиваются большие океанские теплоходы, перекидывают самые разные грузы на самоходные баржи. Там же базируются передовые отряды флота, под защитой береговых батарей обосновались дивизии подплава и охраны водного района.
Из-за европейской войны Балтийские порты терпят убытки, объемы каботажа резко упали, торговля идет только с Германией и Швецией. Мало кто осмеливается вести беззащитное судно через Северное море где на каждой миле таится незримая смерть. Морские перевозки ушли в Черноморские и Северные порты. Пишут сильно вырос оборот Владивостока. Война войной, а торговля идет. Вон, в последнее время вдруг в заливе стало больше танкеров, многие под флагом США. На разгрузке долго не задерживаются, сразу уходят в море.
В припортовых районах, тавернах, кабаках, борделях немало иностранцев. Это сразу заметно. Несмотря на полярную ночь, суровую зиму, Кольские порты работают в полную силу. И рыбаки как шторма стихают, вереницами из залива тянутся. Смелые сильные люди на маленьких судах. Поморы – одно слово.
Все же любопытно, что за крейсер стоит?
– Браток! – выход нашелся сразу. Кирилл Алексеевич повелительно махнул проходившему рядом матросику первой статьи.
– Слушаю, господин старший унтер-офицер.
– Подскажи, что за крейсер на рейде?
– Это? «Рында» стоит.
– Точно? А не «Витязь»?
– Да их же спьяну не перепутать. Смотри, у «Рынды» щиты четырехдюймовок другие, сами орудия длиннее. Это путиловские зенитки. Их только на два крейсера успели поставить «Рынду» и «Опричник». А раз «Опричник» в порт не заходил, то «Рында» и остается.
– Спасибо, браток. Сам не с крейсера?
– С «Минска». Мы вчера с конвоем пришли, американцев сопровождали, – ответствовал служивый. – Вы, сами недавно на северах? Крылышки то хоть и наши флотские, а видно, не моряк.
– Недавно. С осени, – улыбнулся летчик. – Только на крейсерах не ходил. Ну, бывай, семь футов под килем!
Кирилл еще раз улыбнулся своим мыслям. Крейсер в порту, значит Евгений Павлович здесь. Кирилл и так собирался к тете Лизе. Прекрасный она человек, добрая, в меру строгая, одна из немногих, кто проявлял участие в его судьбе. Странно получается, отца нет, пишет редко, деньги тоже присылал от случая к случаю, а его братья и сестра самые близкие люди, заботятся как родные, и маму всегда поддерживали, не бросали в трудную минуту.
Канун Рождества, самое то время чтоб родных и близких навещать. Но первым делом дойти до почты. Во внутренних карманах целая пачка писем и открыток. Всех надо поздравить, всем приветы разослать. Поздно, конечно, раньше надо было, но не получалось, увы.
Мурман с момента своего основания сильно разросся. Это уже не только крупный порт и город при морской базе, это заводы, верфи, рабочие кварталы, железнодорожная станция и специфические припортовые районы со своим колоритом. Строился Романов-на-Мурмане вокруг порта и верфей, сразу целыми участками. Впрочем, военные моряки тоже предпочитали селится компактно, облюбовав себе достаточно чистые обихоженные кварталы близ флотских причалов и казарм.
После почты Кирилл так же пешком отправился к Кожиным. По пути заглянул погреться в трактир. Весьма неплохое и недорогое заведение на пересечении Театральной и Шкиперской. Здесь подавали наваристую солянку и тушенное мясо с картошкой, зеленью в горшочках. Только ближе к вечеру, хотя зимой на Кольском полуострове всегда вечер, Кирилл добрался до квартиры родственников. Разумеется, не пустой. Зима зимой, а торговля радуется покупателю, тем более мерзкий холодный ветер прямо загонял пешехода в лавки и магазинчики погреться и прикупить что-нибудь в подарок.
У Кожиных гостя с порога встретила атмосфера праздника. Все дома. Суббота все же. Даже Евгений Павлович пришел со службы пораньше. В квартире праздничная атмосфера, в гостиной распушилась лесная красавица, на ветвях игрушки, ленты, серебристые струи фольги, на макушке Вифлеемская звезда. Сосновый смолистый дух на всю квартиру.
– Проходи, Кирилл Алексеевич! – пробасил глава семьи. – Рад тебя видеть. Не стой на пороге. Лизочка, встречай племянника.
– С наступающим Рождеством, Евгений Павлович! Тетя Лиза, с праздником!
– И тебя с наступающим!
– Дядя Кирилл! – из комнаты выглянула вихрастая голова старшего сына Кожиных.
За братом в прихожую выскочил младший Рома с восторгом глядит на раскрасневшееся от мороза лицо и кожаную меховую куртку летчика. Значки, эмблемы, замки всегда притягивают мальчишек.
– Держите, сорванцы! – Кирилл протянул мальчишкам коробки с моделями машинок.
– Спасибо большое! С Рождеством, дядя Кирилл! – восторженные возгласы, горящие глаза самая лучшая награда за хорошее дело. Не так уж и много для счастья надо.
Да, визит к тете Лизе дело не из легких. В гостиной Кирилл пожалел, что поддался соблазну заглянуть в трактир. Отнекиваться бесполезно, и капитан первого ранга Кожин здесь не помощник. Обед хоть и не праздничный, но обильный. Тетя Лиза в свое время выйдя замуж за молодого мичмана, как уехала с ним из Хабаровска, везде на новом месте, даже в задрипанной Либаве первым делом обустраивала быт, да так, что самая неухоженная квартира в ее руках моментально наполнялась домашним уютом.
Даже здесь в суровом Заполярье на гранитных берегах Кольского залива в окружении сопок и бесчисленных болот жилье Кожиных притягивало своим домашним теплом и чистотой. Хотя роскоши, излишнего баловства в домашних устройствах, технике дядя и тетя себе не позволяли. Чувствовалась суровая русская старообрядческая закалка. На первом месте книги и иконы, а не новомодный телевизор. Впрочем, даже в казармах с их высоченной антенной чудо техники принимало сигнал с помехами.
За столом собралась вся семья, с взрослыми на равных сидели оба сына. Прислугу в доме не держали. Елизавета Дмитриевна с хозяйством справлялась сама, при необходимости привлекала к работе детей. Так что накрыли стол сразу, без модных у новой аристократии перемен блюд.
После трапезы мужчины уединились в кабинете. Евгений Павлович по морской традиции предложил племяннику чай с коньяком и папиросы. От выпивки Кирилл не отказался, а сигареты достал свои. Курил он мало, только как противопростудное и антимикробное средство по рекомендации врачей.
– Зиму у стенки простоите, – констатировал Кожин. – А как солнце проклюнется, Макаров вас в море выгонит. Может не знаешь, наш командующий эскадрой не любит, когда корабли к причалам прирастают.
– Сын того самого Макарова.
– Характер такой же, дурной. Вон, мне Рождество в море встречать придется. Додумался наш Вадим Степанович бригаду в Печенгу сгонять, дескать, сопровождать ледокол до Груманта одного сторожевика мало, подай ему сразу четверку крейсеров.
– Отпуск дадут? Ты говорил, что собирался зимой взять.
– Вилами на воде писано. Рапорт подал чин по чину, но у нас секретное распоряжение: никого с кораблей не отпускать, даже на три дня с боем подписывают. Дядя Иван тебе писал?
– Было. Я даже не понял, как он так умудрился. Не те годы чтоб военную карьеру строить, – Кирилл повернулся к окну и глубоко затянулся сигаретой. – Что-то у него случилось.
– Не у него, а с ним. Да, твой папа письмо прислал.
– Он во Франции? С новой женой? – в голосе звучала неприкрытая горечь. Все можно понять, все простить, но отцовский развод и измену маме Кирилл до сих пор воспринимал болезненно. Понимал конечно, иначе было нельзя. И мама дядю Антипа удачно встретила. Все равно больно. До сих пор.
– Подожди. – Евгений Павлович достал из ящика стола конверт. – Прочитай. Сам знаешь, грехи люди сами искупают, Бог милостив. А вот то что у тебя родные сестры есть, цени. Своя кровь не водица. Свидитесь еще. Франция не дальний свет. Поедешь в отпуск, когда этот дурдом закончится, постарайся найти сестренку. Думаю, Алексей сам рад будет если вы подружитесь.
Глава 10. Санкт-Петербург
22 декабря 1939. Иван Дмитриевич.
Рождество праздник семейный. Это настоящие завершение старого и канун нового года. Город и пригородные поселки-посады захлестнула атмосфера праздника. У детей с пятницы 22 декабря каникулы. Целых две недели отдыха от учебы. Улицы и проспекты украшены к празднику. На площадях елки, снежные городки, ледяные горки, здесь же идет бойкая торговля горячим сбитнем, выпечкой, сладостями. Озера и пруды превратились в катки. Везде фонари горят. На местах гуляний праздничная иллюминация.
К самому Рождеству подморозило, столбик термометра ночью опускался до двадцати градусов мороза, но когда это детей останавливало? Все семейство Никифоровых захватила атмосфера наступающего Рождества и идущего за ним нового 1940-го года. Глава семьи последние дни года проводил дома, он передал все дела партнеру и взял себе отпуск. При этом все понимали, с последующим отъездом в дальние края.
На Черной речке по секрету намекнули, что отдельный Кексгольмский саперный батальон третьего механизированного корпуса, к которому поручик Никифоров и приписан, снялся с квартир и спешно перебрасывается куда-то на юг. Сие не удивительно, если следить за новостями. Но и не печально. Иван Дмитриевич искренне надеялся, что все образуется, до большой войны дело не дойдет. Помашут кулаками, обменяются грозными нотами, да договорятся. Если посудить, наши дипломаты уверенно гнут свою линию, но не перегибают. России и русским война не нужна, мы и так себе все заберем, когда немцы французов ослабят.
Днем Иван гулял со старшими детьми и супругой, пообедали в уютном кафе близ Политехнического. Настю и Тимошу поразили марципаны и цукаты из тропических фруктов. Но больше всего понравилось мороженое.
По дороге домой сделали хороший крюк через лесопарк. Декабрь месяц. Снега еще мало. Он покрывает землю, укутывает кусты, но настоящих глубоких сугробов нет. К сожалению дети быстро умаялись, пришлось их по очереди нести на руках.
Зато дома уставших раскрасневшихся после морозца Никифоровых ждал второй обед. Мама Ивана Валентина Лукьяновна несмотря на почтенный возраст наотрез отказывалась нанимать прислугу. «Пока Бог позволяет, за вязанье не сяду» – говаривала матушка, когда дети и муж пытались уговорить ее не усердствовать с домашними хлопотами.
Вот и сегодня, пользуясь тем, что у всех выходной, матушка наготовила так, что от запахов под ложечкой посасывало. Разумеется, домашние не стали разыгрывать из себя диабетчиков. На пытавшегося было вспомнить про кафе Тимошу шикнули. Впрочем, мальчишка и сам не отказывался от второго.
А вечером к Никифоровым опять пришли гости. Двери дома на Михайловской улице всегда открыты для друзей. На этот раз на огонек заглянул господин Ефремов, известный геолог с которым Иван Дмитриевич познакомился и подружился еще в Новониколаевске.
– Хоть бы телефонировал заранее, – проворчал Никифоров, обнимая гостя.
– В Лесотехнический заезжал, заговорился с друзьями. Вот вспомнил, что ты рядом живешь, Иван Дмитриевич, решил пройтись пешком. Чай, не выгонишь?
– Ругать буду – что давно не заходил, давно не звонил. Обижаешь. Как твоя экспедиция? Деньги Академия выделяет?
Ворчливый тон хозяина дома совершенно не вязался с его жизнерадостной улыбкой. С Ефремовым он как познакомился на стройке, так и поддерживал отношения, несмотря на то, что виделись редко. То Иван Антипович пропадал в экспедициях, то Иван Дмитриевич уезжал по делам. Сближала их общая любовь к Сибири и бескрайним просторам Азии.
– Все с экспедицией решено. Геологический добро дает. Финансы Министерство Промышленности и Кузнецкий сталелитейный выделяют. Половина на половину.
– Даже так?
– Сколько в смете указал, столько и дают, и еще депозит открывают на всякие непредвиденные. Все. Я сейчас весь в делах, кручусь как белка в колесе.
– Как и собирался, на Нижнюю Тунгуску?
– Да. Пройдем от Ангары до Лены. Одну группу оставлю на ангарских рудах, а сам по Тунгуске через водораздел до Вилюя. А там вверх по Лене почти к Иркутску. Перспективнейшие места. Экспедицию сразу планирую на два года с зимовкой. Людей собираю. – Ефремов поднял большой палец. – Звезды геологии, титаны Северной Гипербореи. Сам Вронский согласился со мной пойти.
– Завидую.
Разговор перебила матушка. Она как раз спускалась на первый этаж и зорким глазом выхватила непорядок.
– Ваня, ты чего гостя в прихожей держишь? Иван Антипович, уважьте хозяев, проходите. Всех жду к столу.
– Идем, мама. – И повернувшись к гостю: – давай, шевели ходулями. От твоих рассказов аж слюнки текут.
За столом разговаривали мало. Только когда Елена Николаевна поставила на стол большой электрический самовар, потекли разговоры. Иван Антипович вспоминал свои приключения в Монголии семь лет назад. Неугомонный геолог не мыслил себя в большом городе, столицу воспринимал как неизбежное зло, откуда добывал деньги на свои анабазисы по нехоженым горам и лесам дальних окраин.
– Ты взялся бы, изложил на бумаге свои заметки об экспедициях, – предложил Иван Дмитриевич. – Вкусно рассказываешь. Интересно будет читать. Опять же, студентам польза, хоть так заранее узнают, что их в поле ждет. Помню, мне на рудник Драгоценки прислали помощника. Студент-с. Юноша даже не знал, что Хинган не в России находится, теодолитовые ходы не мог к карте привязать. Однако, за полгода человеком стал. Даже книжки читать начал, а не только романы в картинках.
– Времени нет. Не успеваю отчет подготовить, камеральные работы завершить, а уже середина зимы на носу, пора экспедицию готовить. Ты знаешь, сколько у нас еще неизведанных мест! Даже в центральных губерниях открытия делают. Вон, в Прикамье нефть бурят. Кто знал, что она там есть?
– Знали. Альметьевские битумные озера лет двадцать разрабатывают. А где битум и природный асфальт, там и нефть должна быть.
– Не скажи. В Саратовской губернии асфальт добывают, а нефть, сколько ни бурили, так и не нашли.
– Плохо бурили, – с апломбом заявил Дмитрий Федорович включаясь в разговор. Папа хоть и на пенсии давно, но еще помнил свою работу инженера-путейца. – Я с наукой не дружен, но слышал, американцы на тысячу саженей и больше бурят.
– Папа, у нас тоже. В Уфимской губернии добывают нефть глубокого заложения. Под Ухтой на Тиманском месторождении и на Каспии специальными термоскважинами выкачивают вязкую нефть. На заводе господина Нестерова в Витебске как раз делают подходящие буровые вышки и трубы, с которыми можно на версту и больше вглубь бурить. Специальное оборудование для разведки у нас тоже давно русских заводов.
– Научились бы землю радаром просвечивать. Мы же до сих пор не можем разгадать загадку, что прямо под нами находится! – Ефремов топнул, демонстрируя суть своих слов. – Шурфы закладываем, разведочные скважины бурим, природные разрезы, глядельца изучаем, а до сих пор тайну, как Бог создал Землю, как кора изменялась, какие метаморфозы с горными породами за миллионы лет происходили, понять не можем.
– Так заказывайте! Если помнишь, супруг нашей Лизы Евгений Павлович на Севере служит, крейсером командует. Он рассказывал, еще пять лет назад помыслить не могли, что можно радио как телескоп использовать. А сейчас радиодальномеры и пеленгаторы даже на старые корабли ставят.
– Земные слои просвечивать совсем другой коленкор. В Радиевой лаборатории господин Вернадский давно с радием и ураном работает. У него в Туркестане целых два завода. Вот эта штука куда сильнее радиоволн, лучи урана должны пробивать грунт на сотни метров, – после этих слов Иван Антипович повернулся к хозяину дома. – Иван Дмитриевич, я же на горе Эрдэнет после тебя был, ходил с твоими картами, работал по твоим дневникам и описаниям. Прекрасная работа. Ты с маленькой партией, с недостатком времени и инструментов вскрыл самые богатые руды. Благодаря тебе институт меня и отправил в Монголию. Тимерязевы же после твоих изысканий выкупили землю аратов под медный рудник.
– Не отрицаю. Но заметь, трассу под железную дорогу разбили до, а работы начали только после твоей экспедиции.
– Иван Дмитриевич, а пошли с нами на Лену и Вилюй? Жалование будет не ниже, чем у тебя сейчас заработок. За открытие и описание выходов руд премии. К этому дорожные, зимовочные полагаются. Что тебе этот Петербург? Два года быстро пролетят, соскучиться не успеешь.
– Увы, не могу.
– Семья? – иногда Ефремов демонстрировал удивительную толстокожесть. Впрочем, его извинял тот факт, что сам до сих пор ходил в холостяках. Ни одна дама не осмеливалась связать свою жизнь с готовым в любой момент сорваться в Сибирь или Маньчжурию ученым.
– Нет. – рассмеялся Иван Дмитриевич. – Все куда интереснее. Сам еще не знаю, куда занесет.
Поздно вечером после ухода гостя Никифоров поднялся в кабинет. На столе его дожидался полученный сегодня конверт. Долгожданное письмо от брата. Послание проделало долгий извилистый путь пока добралось до Санкт-Петербурга. Марки и разноцветные оттиски штампов на конверте могли бы рассказать интереснейшую историю почтовых пересылок в это непростое время разгоревшейся на Западе войны. Отправлено из Франции. Побывало в Швейцарии. Затем авиапочтой ушло в Германию. Дальше путь в письма лежал через Словакию, и только из Братиславы оно улетело с прямым пассажирским рейсом в столицу.
– Папа, ты работать будешь? – в приоткрытую дверь просунулось личико Насти.
– Нет, только почитаю немного. Доча, позови пожалуйста бабушку с дедушкой и маму.
Письма от блудного брата приходили редко. Читали их всей семьей. Конверт плотный, на ощупь в нем что-то твердое. Так и есть, две фотокарточки. На одной сам Алексей на узкой улочке старого города. На другой Алексей держит за руку маленькую девочку. Ребенок прижимает к себе огромного плющевого медведя.
– На Лешку похожа, – замечает Валентина Лукьяновна.
– Маленькая, как мои Евстафий и Валентина. Кузиной им приходится. Леша писал, что женился, и дочка у него родилась, а фото только сейчас соизволил послать.
– Не суди. Мало ли как у него жизнь на чужбине сложилась. Слава Богу, что пишет, не забывает.
Иван развернул письмо.
«Здравствуйте родные, мои дорогие родители! Привет, Ваня! Мы с Ольгой и Джулией живем в Меце. Городок старинный, интересный, красивый, но очень уж несуразный…».
