Андрей Кузьменков
Верните Пушкина! и другие рассказы
Художник К. Пузанков
© А. Кузьменков
© Ю. Кузьменкова
© К. Пузанков
* * *
Верните Пушкина!
С утра класс бурлил: прошёл слух, что урок русского языка вместо неожиданно заболевшей Веры Фёдоровны будет вести студентка-практикантка из пединститута. Это, по единодушному классному мнению, означало, что на русском вместо обещанной проверочной работы нас ожидало нечто вроде безмятежного отдыха на тенистом лужке возле речки. Витька с Сеней по такому случаю даже запаслись в буфете пирожками и баночками с пепси-колой – чтобы, мол, со вкусом расслабиться. Я же рассчитывала успеть сделать задание по биологии, которая шла у нас сразу после русского и до которой у меня вчера просто руки не дошли. Чем, интересно, они были заняты, может кто-то полюбопытствовать? Да всё теми же уроками: французским, историей и, конечно, русским. А чем ещё, скажите, можно заниматься в конце полугодия, когда контрольная работа сменяет проверочную и наоборот, а за зачётом следует другой зачёт?
Прозвенел звонок. Мы не спеша вернулись в классную комнату, и расползлись по своим местам за партами, собираясь заняться личными неотложными делами. Я уже достала учебник по биологии, но не успела его раскрыть, как в дверях появилось странное существо. На нём были потёртые, видавшие виды джинсы и наполовину расстёгнутая кожаная косуха, из-под которой выглядывала неглаженая рубашка. Вот это да! Но этим дело не исчерпывалось. На голове у странного существа красовалась бандана с приколотой к ней пятиконечной звёздочкой, покрашенные в ярко-рыжий цвет волосы были собраны на затылке в некое подобие пучка, а на шее болтался на длинной цепочке кулон с яшмой. В таком прикиде в нашу школу даже на порог не пускали. Без всяких объяснений. В лучшем случае – отправляли домой с запиской зайти на другой день к директору. Как могла эта девушка – именно девушкой оказалось загадочное создание – проникнуть к нам? И зачем, к тому же?
Пока класс усиленно искал приемлемые варианты объяснения происходящего, девушка прошла к классной доске, встала возле неё и внимательно посмотрела на нас. Класс выжидающе замер.
– Хай, пипл! – услышали мы. – Ваш препод типа забил на школу. Натурально. Меня прислали на подсобу. Вы, туса, девятый «Б»?
Мы замерли, не веря своим ушам. Где мы находимся, на дискотеке или на уроке русского? В классе повисла напряжённая тишина.
– По ходу, не догоняем? – строго спросила незнакомка. – Или вы намёкиваете, что не понимаете, чё спрашивают?
Несколько голов в разных концах класса неуверенно кивнули. «Понимаем», – раздался чей-то придушенный шёпот.
– То-то же, – сказала она. – Так какой вы класс?
– Дев… девятый… – с трудом выдавил Витька, который то ли школьный «дубовый» пирожок забыл пепси запить, то ли от удивления лишился дара речи.
– Что девятый, слипера? – продолжала она допрос – иначе такую манеру разговора и не назовешь, честное слово. Ей бы завучем работать…
– Бэ, бэ-э, бэ-э-э… – прозвучало несколько робких возгласов.
– Ладно, проехали, эм-сишники доморощенные, – усмехнулась она. – Что за байда сегодня по плану – контра?
– Итоговая…, проверочная…, полугодовая…, – послышались неуверенные ответы.
– Ну и…? – спросила она.
«Вера Фёдоровна заболела…», «Мы не совсем готовы…», «Отпустите, а …», – полетели со всех рядов робкие, но настойчивые просьбы.
– Полный банзай. У меня чисто глюки поедут, – практикантка сморщилась, словно прогорклый лимон откусила. – Контры нет – так теперь ещё и урок отменять? Что, русский, всем, по ходу, по барабану? Релакснулись, беспредельщики. К директору бы вас дружно свинтить, там бы вам кровлю подправили. А ведь язык-то – родной. Его знать надо. И изучать. Так, всё, – тут она, видимо решила перейти к практической части своего выступления, – контру напишете с Веры Фёдоровной, когда она поправится. И это случится…, – тут девушка вдруг оборвала саму себя, опёрлась руками о стол и медленно, с ничего хорошего не обещающим видом наклонилась в нашу сторону: – …скорее, чем вы думаете. А сейчас кончаем базар и начинаем пахать. Кстати, меня зовут Мария Павловна, – совершенно буднично закончила она свою удивительную речь.
Если практикантка хотела безраздельно завладеть вниманием класса и заставить всех замолчать, то, надо признать, своей тирадой она добилась этого куда лучше, чем пятнадцатиминутным шквалом угроз и увещеваний, произнесённых на самых высоких нотах.
– Итак, перетрём разбор глаголов, – продолжала практикантка. – Глагол «тащиться». Начнём с морфологии.
– «Тащ» – корень слова, «и», «ть» – суффиксы, «ся» – возвратная частица, – отчеканила отличница Катя.
– Круто, девятый бэ-бэ. Теперь управление глагола.
– Куда…, – промямлил Сеня.
– Бивис, – отрезала Мария Павловна. – Ставлю на счётчик. Ещё неверный ответ – и за урок пара. Без понтов. Кто впряжется хелпануть корифану? – обратилась она к классу.
– От чего, – уверенно сказал Витька.
– Yes! – вскинула практикантка руку со сжатым кулаком. – А морфология? Давай, Бэтхед, – подбодрила она растерявшегося от похвалы и от неожиданного обращения – Бэтхедом его ещё никто не называл – Витьку.
– В…второе спряжение, в…возвратный глагол, – запинаясь, проговорил Витька, – переходный…
– Натуральный Бэтхед, – перебила его Мария Павловна. – Разве бывает возвратный глагол переходным?
– Нет, – робко вставил Сеня.
– Продолжай, только не тормози, – переключилась на него практикантка.
– Несовершенный вид, кажется…
– Почему?
– Отвечает на вопрос «что делать?». И лица нет…
– Ну я сама реально тащусь. При чём здесь лицо? Это же инфинитив, дети. Ин-фи-ни-ти-и-ив, – протянула практикантка. – Не надо пургу гнать. Матчасть учите назубок, как говорили у нас на военке.
– Теперь, девятый «Б», подберём к нашему слову синонимы. Кто первый? – продолжала Мария Павловна, внимательным взором окинув класс.
«Идти», «радоваться», «удивляться», «плестить», «наслаждаться», «красться», «уноситься», «восторгаться»…, – после небольшой паузы послышалось с разных мест, сначала робко, затем всё более уверенно. Обилие разнообразных синонимов к столь популярному в наших школьных разговорах словечку, похоже, удивило самих ребят.
– Так, стоп на этом. Слава богу, начали синонимить не с «балдеть», «плющиться», «торчать» и иже с ними. Не всё потеряно, девятый «Б», – вынесла одобрительный вердикт Мария Павловна. – А теперь зацените потенциал. Сами смекните, сколько удивительных, прекрасных, выразительнейших по силе русских слов вы сводите к одному единственному, которое, к тому же, употребляете к месту и не к месту. Что, кому-то очень хочется свои две копейки добавить? – Обратилась она к отличнице Кате, давно и настойчиво тянувшей руку. – С синонимами пока завязали.
– Мария Павловна, – несмело проговорила Катя, – а может быть нам другой глагол взять? И разобрать какой-нибудь текстик из Пушкина?
– Из Пу-у-ушкина? Те-е-ех-стык? – насмешливо проговорила Мария Павловна и торжествующе оглядела класс. – Так сразу и увяли? На классику потянуло, отморозищи? Ну? Что скажете?
– Да…, да…, лучше классику…, – раздалось в ответ несколько робких голосов.
– Значит, учить язык лучше по классике, а разговаривать… Разговаривать-то как будем? – с ехидцей в голосе начала Мария Павловна. – Нет, капелла, так не покатит. Если хотите изучать классику, это сначала надо заслужить. Проходила я тут мимо вашего класса пару дней назад, на большой переменке, и слышала, как вы общение реалайзовали.
При этих словах по классу словно пробежала волна. Ребята переглядывались и перешёптывались друг с другом, очевидно пытаясь вспомнить нашу неожиданную гостью. Я, как и все, отчаянно сканировала самые дальние уголки своей памяти, но всё, что смогла извлечь оттуда, был размытый образ некоего создания в неброской расцветки юбке и кофточке, которую украшал крупный кулон из яшмы на цепочке. Собственно говоря, благодаря этому кулону в моей памяти что-то и запечатлелось. Неужели это была Мария Павловна? А она, тем временем продолжала:
– Прямо скажем, стильно. Даже очень. Мой вам искренний респект. Но Пушкин, послушав вас, точно бы в осадок выпал. Сто процентов. И писать бы для вас не стал. И вообще ни один классик ничего бы не написал, если бы рядом с ним были люди, до такой степени не любящие свой родной язык. Да что классики – ни один уважающий себя русский писатель не стал бы утруждать себя. Зачем стараться, когда можно не заморачиваться?
На это Марии Павловне никто из класса ничего не ответил. Впрочем, на подобные риторические вопросы никакой реакции и не ожидалось, поскольку она без всякой паузы подвела итог:
– Но на этой теме мы подробнее остановимся как-нибудь в следующий раз, когда останется время, а сейчас переходим к следующей теме нашего урока. Задание обычное: сначала сделать синтаксический разбор предложения, а потом дать морфемный анализ ключевых слов.
Мария Павловна повернулась к классной доске, взяла мел из коробочки и неспеша, красивым ровным почерком – наверное, мы могли бы назвать его «каллиграфический», если бы знали, как такая штука выглядит – написала: «На сцене чел в хагенах кульно запиливал на лопате, гробы выдавали сплошной угар, а пипл ждал брейкдауна, усыхая по мошингу».
Задание было встречено молчанием, которое в читанных нами по школьной программе романах и пьесах обычно определялось как гробовое или зловещее. Ребята сидели, низко понурив голову, и словно пытались изо всех сил разглядеть нечто важное на крышках своих парт. Даже Витька с Сеней, и те словно забыли о недогрызенных пирожках. А тем временем Мария Павловна, нисколько не смущённая воцарившейся в классе атмосферой – или просто игнорировавшая её – добавила на доске ещё несколько похожих по стилю предложений.
