Андрей Кивинов
Перемена мест
Временно недоступен. Перемена мест
Повесть не содержит нецензурной лексики, за что автор приносит читателю глубокие извинения
Теплым летом холодного 14 года в тихий, забытый Гуглом городок Великозельск пришла большая беда. Пришла она не в городок вообще, а к конкретным жителям, отвечающим за процветание и жизнеобеспечение в частности. А еще конкретней – в кабинет мэра Виталия Ивановича Марусова, человека глубоко верующего в собственную незаменимость и носящего нательный крест. Беда тоже носила конкретную фамилию. Причем мужского рода. Белов Сергей Викторович. Представитель контрольно-ревизионного управления. Из самой Москвы, Гуглом не забытой. Креста на нем не было. В настоящую минуту беда сидела напротив Виталия Ивановича и пристально разглядывала градоначальника, словно экзотическую бабочку, которой она не прочь была бы пополнить свою коллекцию.
– Я обязательно с этим разберусь, – Мару сов легким движением носового платка промокал предательскую испарину и с бульдожьей преданностью заглядывал в глаза ревизору, – не отрицаю, здесь есть и моя вина… Но и вы должны меня понять – за всем уследить невозможно.
Перед мэром, как макивара перед боксером, маячил извечный философский вопрос – дать или не дать? Предложить или не предлагать? Мутный тип этот ревизор, хоть и с чистой фамилией – Белов. Знать бы, чей холоп.
Виталий Иванович давно усвоил, что контролеры не берутся из ниоткуда и не прилетают по зову совести и стуку пламенного сердца. По стуку, но по другому. Про повод он догадывался – статья в местной оппозиционной газетенке, перекочевавшая в Интернет. Но статейки, как правило, тоже пишутся не по зову, а по хорошо или плохо проплаченному заказу.
– Виталий Иванович, речь не о ремонте дорог.
Беда постучала крючковатым пальцем по красной папке с потертым псевдозолотым тиснением, от чего иконка, стоявшая на столе мэра, упала святым ликом вниз.
– И не о замене труб. Речь о закупке лекарств для льготников. Для тяжелобольных людей. Понимаете разницу? Дороги у вас, кстати, тоже не идеал.
Что он несет? При чем здесь дороги? Прям комиссар Каттани. Больной на всю голову.
– Видите ли, Сергей Викторович… Третий год из федерального бюджета ни копейки! На какие ремонтировать?
Марусов поднял иконку и развел в стороны руки, словно рыбак, показывающий размеры улова. То ли обрисовал масштаб проблемы, то ли намекнул на величину возможного вознаграждения.
Белов равнодушно проводил руки взглядом. Он на своем месте тоже не первый год – и не такие пантомимы видел.
– Я передам материалы в Следственный комитет, – с интонацией робота пригрозил он и, внимательно приглядевшись к рукаву пиджака, поскреб ногтем прилипшую соринку.
О-о! А Марусов еще собирался ему охоту предложить. И баньку. По высшему разряду. Ужин в ресторане заказал. Надо отмашку дать, чтоб не суетились. В гостиничном буфете поужинает, раз такой борзый.
– Что ж… Ваше право…
Тоже мне, напугал ежа… Это в Москве у вас миллионы народа. Суета и неразбериха. А у нас каждый сверчок на своем месте. И дело знает. Круговорот бумаг в природе. Из этого кабинета выйдут, сюда и вернутся.
– И не в ваше местное отделение, а к нам – в Москву. Они бригаду пришлют, вот и разбирайтесь с ней.
Марусов помрачнел. Даже лоб вытереть забыл. Оставленная без внимания капля пота медленно поползла от виска к побагровевшей шее.
А вот это уже неприятно. Что ему надо-то? Как узнать, хоть намекнул бы… И деньги просто так не предложишь. А может, кто-то команду «Фас!» дал? Марусов принялся перебирать в уме тех, кому в последнее время перекрыл кислород. Все они для Московского Следственного комитета – мелкая рыбешка. А если наезд в рамках борьбы с коррупцией? Хотя сколько этих рамок на его памяти было… И ничего! Ибо нет у него в городе коррупции! Есть маленькие недоразумения рабочего порядка. Как и везде.
Или все же дать? На месте решить всегда вернее, чем потом связи подключать.
– Сергей Викторович, напрасно вы так… Не по-человечески это…
Как бы ему дать понять, что Марусов по-человечески решать готов? Борьба с недоразумениями – дело важное, спору нет, но почему именно в Великозельске нужнобороться? Пусть только цифру обрисует в общих чертах. А то как бы не обидеть ненароком.
Белов не стал ничего обрисовывать, неприязненно зыркнул из-под насупленных бровей, встал и направился к дверям.
– Вы еще скажите, не по понятиям… Всего доброго.
Марусов нервно дернулся в кресле. Хотел подняться, чтобы проводить, но ноги стали ватными. Кресло повернулось вполоборота, и Виталий Иванович поймал глазами суровый президентский взгляд с портрета.
«Где посадки?» – прочитал он немой вопрос главы государства.
Городничий хоть и имел два высших образования, но в приметы веровал. И тогда, на новогоднем корпоративе, вытянув из вазы бумажку с предсказаниями, приуныл. Не то что дружно заржавший коллектив. В бумажке какой-то умник написал не традиционные «здоровье, богатство, удача», а прозаическое «ревизия». Типа пошутил, идиот. Он бы еще «рак легких» предложил. Или «гангрену». И вот, пожалуйста – сбылось. И как тут не веровать?
Ну уж нет, не дождетесь. Марусов замотал головой, словно стряхивая наваждение. Машинально извлек из кармана телефон. Принялся лихорадочно, сбиваясь, тыкать пальцем в экран. Черт бы побрал эти новомодные смартфоны! О кей, жопа!
– Ген… Здоровенько… Виталий… – максимально расслабленным тоном начал Марусов, когда наконец-то смог безошибочно набрать номер, – не отвлекаю? Как спина?
В ответ послышалось невнятное «нормально».
– Ну слава Богу… Слушай, Ген, тут к нам ревизоры нагрянули. Сумасшедшие. Ваши, московские… Нашли ерунду какую-то по лекарствам, должны вам передать. Совсем некстати. Бригаду обещали прислать…
Гена – родственник хоть и дальний, но нужный. Особенно, когда под тобой кресло мэра. Да и Марусов кое в чем смог ему быть полезен. Так что с Гены должок…
Столичный должник – Геннадий Петрович Лузан – тоже восседал в личном кабинете – попросторней марусовского, да и обставленный подобротней. Погоны с тремя звездочками – это серьезно и дорого. Одной рукой настоящий полковник держал трубку, другой листал принесенное заместителем уголовное дело. Пробегал через строчку – ничего нового, очередной слуга народа получил очередной откат и вместо дороги для всех построил дорогу для себя. К родовому замку. Теперь перед настоящим полковником маячила проблема – прекратить дело по реабилитирующим основаниям. Аванс за решение был уже получен, остальное обещано после.
«Господи! Как скучно в провинции! – размышляя над проблемой, Лузан вполуха внимал великозельскому мэру. – Им бы наши, московские дела!»
– Ты бы не мог там проконтролировать? – Улыбчивый голос Мару сова мешал полковнику углубиться в документы. – Чтобы нормальные люди приехали? Мы их здесь встретим, уважим…
– Что, серьезные материалы? – Тусклые интонации полковника надежды невселяли.
Марусов хоть и – родственник, но не брат родный. А подставляться никому не охота.
Виталий Иванович это обстоятельство тоже учитывал, и его интонации зазвучали на грани фола:
– Да не, но сам же знаешь, время какое. За любую хрень ногой по импичменту… Темнит родственничек, темнит. Небось отщипнул из местной казны лакомый кусочек, да увлекся – бумажками вовремя не прикрылся, теперь концы с концами не сходятся.
– Ладно, – снисходительно буркнул Лузан, – я прикину, перезвоню…
Прикинет! Марусов в душе матерно возмутился. Когда Гене надо было, он не прикидывал – он помогал.
– Уж постарайся… – и на прощание намекнул про должок: – Лиде привет огромный.
Лузан положил телефон на обитый зеленым сукном стол и пригорюнился.
И кого туда послать, в Великозельск? Человека надо понимающего, своего, а все свои заняты. Разлетелись «понимать» по другим городам и весям. Эх, до чего страну довели! Понимающих не напасешься.
Но и отказать нельзя. Жена Лида всю плешь потом проест. Ее сестру в Великозельске на хлебное место именно Марусов пристроил. Неудобно. Не почеловечески.
Утомленный взгляд скользнул по янтарному мишке, сжимающему в объятиях стаканчик для карандашей. Презент коллеги из Калининграда. На повышение квалификации в прошлом году приезжал. Подарок напоминал о совместных приключениях… Ничто так не сближает двух нормальных мужиков, как охота.
На ловца и зверь! Чем тебе, Гена, не свой человек? Парень толковый – склонный к правильному, так сказать, решению вопросов. Лузан это сразу понял, едва познакомились.
Право имею? Имею. Подпишу приказ о командировке, начальству его, если понадобится, важность задачи растолкую. Страна по уши в мздоимцах, своими силами уже не управляемся.
Хорошая мысль! Выдохнув с облегчением, Геннадий Петров вернулся к реабилитации хозяина родового гнезда.
* * *
Утро в порту пяти морей выдалось необыкновенным. Многообещающим. Перспективным. Несмотря на лениво плюющий в окно дождь.
Во всяком случае, именно так казалось Вячеславу Андреевичу Золотову. Он даже проснулся сам. Глянул на экран шестого айфона, выключил будильник. Бросил рядом с собой на кровати и сладко потянулся. Эх, хорошо! Даже – отлично!
Причина позитива покоилась справа и едва слышно похрапывала, приоткрыв маленький ротик, словно бесхвостая русалочка, выброшенная на брег.
Вчера русалочка наконец-то согласилась посетить его холостяцкую двухуровневую обитель, более того – осталась до утра. Не уехала среди ночи, сославшись на проблемы. И конечно, дело не в отсутствии у нее собственной жилищной пещерки.
Он скосил глаза на обнаженное татуированное плечико, соблазнительно торчавшее из-под одеяла. Жанну Вячеслав Андреевич покорял долго и тяжко, словно Эверест. Одни цветы-конфеты-рестораны обошлись дороже, чем в бюджете некоторых российских городов отпущено на спорт и культуру. Золотову ли не знать?
Русалочка чмокнула во сне и перевернулась на другой бок. Вячеслав Андреевич осторожно сполз с кровати. Вышло абсолютно неэффектно – не так, ох не так поднимаются утром с ложа любви супермены. Ну не Бонд и что? Зато подружка у него не хуже. Не стыдно людям показать. Оберегая сон красавицы, Золотов собрал в охапку одежду и вместе с кулем дизайнерского тряпья по-партизански прокрался из спальни.
В ванной достал из шкафчика новую зубную щетку, розовую. Распечатал и поставил в стаканчик, где одиноко жила его синяя. Розовая была не дежурной, а заботливо купленной в зубном бутике еще на заре их отношений. В надежде на то, что когда-то будет использована по назначению. Как и тапочки с розовыми помпонами. Не мог же Золотов предложить Жанне свои банные шлепанцы.
Да, надо будет сегодня заехать в ювелирный и купить ей что-нибудь. Так сказать, в честь первой совместно проведенной ночевки. Что-нибудь эдакое. С натуральными камнями. Такое, чтобы ей наверняка понравилось, – а это нелегко. Нелегко и накладно.
На кухне влюбленный ковырнул вилкой в сковородке трепетно приготовленный омлет, попробовал. Вздохнул. Он, разумеется, подозревал, что красивые женщины – удовольствие не из дешевых, но Жанна била все олимпийские рекорды. Отказать ей кавалер не решался, подозревал, что ускользнет к другому. Сама же мысль о том, чтобы отпустить ее, Золотова угнетала, словно кредит, взятый под залог почки. При думах о ней у Золотова поднималась самооценка, просыпались гордость и чувство собственного достоинства. Не зря, ой не зря он столько сил и средств инвестировал в ухаживания. Примерно то же он испытывал когда-то, купив свою первую, пускай и подержанную «тойоту».
Придется, видно, опять на предложение друга детства Овалова соглашаться. Хотя в большинстве случаев предложения Макса шли вразрез с моральным кодексом строителя капитализма.
Да, нелегко достается трудовая чиновничья копейка! Особенно во время кризисной бюджетной экономии и не менее повального контроля. Как прикажете жить без «предложений»? Но «предложения» «предложениям» рознь. Никаких откровенных намеков! Только предложение «оказать помощь». И то после вопроса «И что же делать?». Чтобы никаких претензий. Все исключительно на добровольной основе.
Сценарий не то чтобы слишком оригинальный, зато проверенный. Сказка для взрослых. Золотов – Дед Мороз, Макс – внучка Снегурочка. Клиенты – детишки, но не все подряд, а склонные к решению вопросов.
– Новости не очень, судья настроен атипично… Боюсь, без оборотных средств не обойтись, – заученно, но эмоционально ведет свою линию перед клиентом «внученька» Овалов, – я сразу предупреждал… У нас слабоватые позиции.
– Погодите, погодите… Почему слабые позиции? Все бумаги в порядке, – пытается возмутиться клиент, – закон на нашей стороне.
– Закон, может, и на нашей, а судья, похоже, на той…
– И ЧТО ДЕЛАТЬ?
– Подстраховаться.
– И каким, интересно, образом? – настораживается клиент. – Это, на минуточку, статья…
– Разумеется… Если поймают, – Овалов-Снегурочка роль свою выучил железно, от зубов отскакивает, – а если к судье пойдете вы или я, то точно поймают. Поэтому пойти должен кто-то другой… Тот, кому судья доверяет. У вас такого нет? И у меня… Но! В районной администрации трудится неплохой специалист по правовым вопросам, он вхож в судейский корпус. Золотов Вячеслав Андреевич. Можно попробовать через него, я как-то с ним пересекался. По подобным вопросам. Хотите, позвоню?
Я слышу шаги Деда Мороза! А вы, ребята, слышите?
– Не волнуйтесь, говорят, он крайне порядочный человек. В случае проигрыша все до копейки вернет. Так что вы ничего не теряете.
– А что, даже с деньгами можно проиграть?
Бестолковые дети в костюмах зайчиков шевелят картонными ушами.
– Как вы думаете, почему у богини правосудия весы? Потому что закон – рынок, а не только книжки со статьями.
Давайте, дети, вместе позовем Дедушку Мороза!
– Хорошо. Звоните.
Все! Выход Деда Мороза! Елочка зажгись! На сцене появляется Золотов весь в белом. А правильней бы в красной шубе и с мешком. Для денег.
Между прочим, все честно. Если судья, который в Деда Мороза не верит, не по делу справедлив окажется и не тот вердикт вынесет, то Золотов с Оваловым готовы материальные средства вернуть. А только не было такого до сих пор. Макс, конечно, адвокат хреновый, но исход дела просчитать способен, особенно когда с доказательствами у клиента полный «Ordnung».
Моральная сторона вопроса? Невозможно разрушить мораль там, где ее нет. Покажите того, кто не лукавит… И потом – сумел наворовать на особняк, на судью тем более найдешь.
Нет, нельзя сказать, что Вячеслав Андреевич брал деньги и не краснел. Краснел. То ухо покраснеет, то нос. Все-таки моральные принципы семья и школа в него заложила. И всегда после очередной успешной комбинации он не спал пару ночей. Не потому, что ждал людей с удостоверениями. Искал оправдания. Один раз не нашел – и деньги вернул. Мамаше-одиночке, отдавшей последнюю копейку за сына-оболтуса, пойманного с дозой травки.
Золотов ножом аккуратно вырезал из омлета желтое сердце и, осторожно подцепив лопаткой, уложил на тарелку. Обрезки умял сам – прямо со сковороды. Налил в высокий стакан свежевыжатого из апельсинов сока. Сервировал на подносе завтрак в желтых тонах, любуясь своим произведением. Эффектный выход с подносом сорвал айфон, брошенный на кровати. В последнее время Вячеслав Андреевич всегда вздрагивал от входящих вызовов, словно приговоренный к расстрелу от команды «Товсь». Может, рингтон сменить? Хотя, кажется, не в рингтоне дело… Предчувствие чего-то крайне негативного. Омлетное сердце угрожающе съехало на край тарелки. Экран выдал знакомое слово – «Овалов». Помянешь черта и вот он…
Русалочка Жанна недовольно пробормотала во сне случайный набор слов и зашевелилась. Золотов занервничал. Вроде бы что такого? Она ведь все равно когда-то проснется. Но Вячеслав Андреевич реально опасался, что, проснувшись, оденется, уйдет и сказка исчезнет. А еще хуже – состроит недовольную гримаску и покинет его насовсем, бросив дебильное «Пока-пока»… Несмотря на внешнее благополучие, при общении с женщинами Золотов суперменом себя не ощущал. Природа не одарила его выдающимся ростом, косой саженью в плечах, да и брутальности не отмерила. Не Безруков, в общем.
В школе ему всегда нравились самые красивые девчонки. Но они были недосягаемы. Щуплый ботаник мог привлечь внимание, только совершив нечто неординарное. Иногда представлял себе, как загорится школа, а он спасет своих одноклассников, по очереди вытягивая из задымленного здания, после чего сразу станет авторитетом и прославится в веках. Но школа, к счастью, не загорелась, а поджечь самому – кишка тонка. И физкультуру терпеть не мог. Любуясь девчонками издали, мечтал, что во взрослой жизни у него тоже будет красивая подружка. И вот дождался.
Занятые подносом руки лишали всякой возможности импровизировать. А престижный гаджет не собирался умолкать. Вячеслав Андреевич ничего лучше не придумал, как накрыть телефон задом. Айфон согнулся и притих.
Жанна во сне почесала акриловым ногтем силиконовую губу и затихла. Заткнулся и Овалов. А кулинар все сидел с подносом в руках, боясь пошевелиться… Это только в кино красиво: завтрак в постель, то да се, плотоядные улыбки… А в жизни одни сплошные сложности. Вдруг ей ночью не понравилось? Вдруг омлет не любит? Может быть, лучше было тосты сделать? А кофе или чай?
Золотов осторожно пристроил поднос на тумбочку, тихо достал из шкафа любимый костюм с клетчатой рубашкой и на цыпочках вернулся на кухню, дабы не спугнуть русалочку.
Одевшись, возвратился, постоял в задумчивости над кроватью, словно рыбак у пустой сети. Хотел поцеловать в плечико, но так и не решился. Прокрался в прихожую, осторожно закрыл за собой пуленепробиваемую дверь. И вообще – непробиваемую.
* * *
– Плетнев!!!
Низкий бархатный тембр меццо-сопрано, когда-то покоривший его настолько, что он пожертвовал ради него своей свободой, пусть относительной, теперь звучал как вопли европейской Бабы-яги, учуявшей в частном лесу русский дух.
Плетневу совершенно не хотелось просыпаться. Что там, в реальном мире, хорошего? Да ни хрена! Ревнивые претензии, обвинения в прелюбодеянии и неспособности прокормить семью одновременно. Дорога на службу в вонючей маршрутке, управляемой нелегальным человеком из Азии. Скучный рабочий день в опостылевшем кабинете, бумаги, бумаги, бумаги…
Хотелось лежать под одеялом в позе эмбриона, поджав коленки. Остаться одному. Надолго остаться. Может, навсегда. Или улететь. Туда, где нет ни Бабы-яги, ни красавицы жены с ее навязчивым меццо.
– Завтрак сам сделаешь. Я опаздываю. Хлопья в столе, яйца в холодильнике.
Плетнев осторожно приоткрыл один глаз. Оценил ситуацию.
Если встать прямо сейчас, то неминуемо услышишь: «Что ты лезешь под ноги?!» или «Освободи ванную!».
– Плетнев!
Надо как-то обозначить, что проснулся.
– Опять каша с яйцами… – огрызнулся тихо. – Борща б сварила.
Он пробубнил фразу себе под нос, но изящные уши Ирины были как локаторы.
– Ешь что дают! У нас не ресторан, а я не кухарка.
Хорошо хоть не «жри»…
Ирина промелькнула в дверном проеме уже при параде. Волос уложен. Костюм деловой. Окрас боевой. А это вселяло надежду – еще немного, она возьмет метлу и улетит. И можно вставать.
В ежеутреннем спарринге Ирина регулярно выходила победительницей. Через минуту очередной ее грозный окрик заставил-таки мужа подскочить в кровати. И даже свесить вниз ноги.
Ноги ткнулись в лежащую на полу медвежью шкуру. Главный охотничий трофей Плетнева, добытый год назад в подмосковных лесах.
Скорняк, отдавая ему выделанную добычу, поделился:
– Поверьте моему опыту, молодой человек, это чрезвычайно разнообразит вашу интимную жизнь. Любовь на шкуре – это что-то…
С кем? С кем тут предаваться любви на шкурах? Сплошной день сурка. Каждое утро одно и то же. Каждый день. Каждый вечер. Когда я последний раз ружье в руки брал? На охоту ходил?
– Плетне-ев!!! – По производимым децибелам Ирина могла соревноваться с футбольными трибунами.
Антон Романович недобро хмыкнул и поднялся с семейного ложа. Поплелся в семейную ванную.
Присутствие жены ощущалось, даже когда ее не было рядом. Полочка под зеркалом ломилась под тяжестью кремов, тоников и скрабов. Каждое утро, чтобы добраться до зубной щетки, Плетневу приходилось действовать подобно минеру, чтобы не свернуть стройные ряды банок и флаконов. Но в отличие от минера Антон Романович ошибался не один раз – с завидной регулярностью. Банки валились на пол, закатывались за унитаз, а иногда и прямо в него, приходилось, чертыхаясь, ползать на карачках, чтобы все собрать.
Яичница опять не задалась. Он умел классно варить сосиски, но те вывелись еще на прошлой неделе. Супружеский спор – кто должен заполнять холодильник, напоминал арабо-израильский конфликт, только без военных действий.
Звонок телефона прервал трапезу.
– Да… – Плетнев старался говорить негромко, чтобы не услышала жена, – да, все в силе… Хорошо.
Обладательница меццо-сопрано имела еще одно замечательное свойство – появляться именно в самый неподходящий момент.
– Плетнев, хватит болтать. Проводи лучше жену. – Голос любимой наждаком проехал по ушам.
Что ее провожать-то? Не заблудится, входную дверь найдет без навигатора!
– Извините, всего хорошего. До встречи, – Антон Романович решил не давать лишний повод для скандала, свернув мобильный разговор.
Покорно выполз в прихожую для ритуальных проводов. Эх, забрали бы ее в армию на годик-другой – вот он бы тогда провожал от души!
– Кто звонил? – подозрительно поинтересовалась Ирина, инспектируя свое отражение в зеркале.
– Из охотничьего клуба, – нарочито равнодушно доложил муж.
– Вернешься когда?
– Часов в десять.
– Почему так поздно?
Плетнев подумал, что из его жены получился бы отличный опер – вопросы задавать она умела. Причем не тот опер, который «злой», а тот, который «очень злой».
– Отчетное собрание в клубе… Вон позвонили. Не могли раньше сказать, так нет – все в последний день. И кому это нужно? Отчеты, выборы, перевыборы… И здесь бюрократы.
Плетнев, словно плохой актер, которому доверили главную роль в топовом спектакле, очень старался быть убедительным. И вроде бы получилось. Недаром в театральной студии занимался. При местном ДК.
– Ладно… – Ирина дежурно подставила щеку для поцелуя, подхватила сумочку и упорхнула.
* * *
Вячеслав Андреевич Золотов разбивал кабриолетом десятибальные пробки, словно ледокол торосы. В переносном смысле, конечно. Хотя, наверное, сумел бы и в прямом. Уверенность и спокойствие – вот главные последствия приема импортных антидепрессантов. Он ехал на работу. Приносить пользу великой стране. Ну и себе, конечно.
В салоне возбуждающе пахло натуральной кожей, глаз радовал встроенный навигатор, а слух ублажал качественный звук.
А как еще? Хочешь иметь представительный вид – начинай с автомобиля и часов. В Америке, говорят, человека встречают по ботинкам, а у нас по машине.
Иногда Золотов даже завидовал тем, кто отпраздновал шумный юбилей – сорокед или даже полтос, – им о солидности думать не нужно. А еще лучше для дела, когда имеется качественное пузо. Пузо, сверху переходящее в грудь, а оттуда плавно в лицо. Как у насекомых. Только у тех головогрудь, а здесь – пузолицо. Пузолицо почему-то сразу вызывает у людей уважение.
У Золотова такого богатства, как пузолицо, не имелось. Даже не намекалось. И тридцатилетний юбилей – ни то ни се – он отпраздновал всего три года назад. Вот и приходилось брать антуражем. Листать глянцевые мужские журналы, вникать во всяческие бренды и тренды. Следить за модными новинками, инвестировать в себя.
Разве обратила бы на него внимание несравненная модельная птичка Жанночка, если бы не имидж, который все?
А на поддержание достойного фасада требовались немалые материальные средства. Одни швейцарские часы, что у Золотова на запястье, по стоимости превосходили годовую зарплату всего его отдела. Но зато, когда требовалось подтвердить собственный весомый статус, он неизменно вскидывал руку как бы в поисках потерянного времени. И его нарочито непринужденный жест на собеседников, как правило, действовал. А потом владелец брендовых часов садился в престижный автомобиль и уезжал. Или приглашал с собой. По обстоятельствам. Вез в собственную квартиру в престижном зеленом районе. Не какое-нибудь Долгопрудное. Жизнь удалась. По контрасту с другими – кому не удалось свить гнездо в зеленом районе. А зарплата у чиновника средней руки не так чтобы очень. Если ее озвучить в банке, то и однушку в Бирюлево в ипотеку не дадут.
Через полчаса спринтерской езды Вячеслав Андреевич оказался у промежуточной точки пути – паркинга. Дважды в день, утром и вечером, он заезжал сюда, словно великий разведчик Штирлиц. Только Штирлицу было проще, он – вымышленный персонаж, а Вячеслав Андреевич вполне реальный. И ему не надо клеить усы, надевать очки и берет. Ему всего лишь надо пересесть в старые «жигули», достать из бардачка дешевые тайваньские часы и нацепить вместо швейцарских. Переобуться из «Италии» в «Китай». Ритуал соблюдался неукоснительно. Как-то раз забыл поменять часы, в результате весь рабочий день доказывал коллегам, что на руке дешевая подделка из так называемого таможенного конфиската. Единственным предметом, которого не стеснялся Вячеслав Андреевич, его старенький первый «айфон». Тратиться на всякие новомодные гаджеты он считал полной глупостью и помощью западным корпорациям. И это еще один показатель солидности. У многих очень уважаемых граждан на поясе висели не «пятые» или «шестые», а протертые до блеска «Nokia».
Ритуал хоть и соблюдался, но постепенно начал надоедать и раздражать. По очень простой причине – ездить на кабриолете Вячеславу Андреевичу было особо и некуда. В супермаркет? Да там никому дела до него нет. На тусовки? Он их не любил, хотя и познакомился с Жанной на одной из них – в закрытом клубе. В родной Алексин? Нельзя – сразу возникнут вопросы. А понтоваться перед соседями? Так вроде не пацан. Несколько раз, забывшись, возвращался домой на «жигулях». И что соседи? Да ничего. Даже не заметили. Нынче кабриолетом никого не удивишь.
Но продать его и купить агрегат, соответствующий занимаемой должности, рука не поднималась. Наверно, сказывалось тяжелое провинциальное детство, пришедшееся на начало перестройки, когда, провожая взглядом какой-нибудь братанский джипарь, думал: «И у меня такой будет». После чего доедал бутерброд с дешевой колбасой и чечевичную похлебку, собранные матерью в школу.
И вот есть. Даже не джип. Круче. Только ездить на нем некуда. Даже обидно как-то. Наверно, было бы не обидно, если бы… Да. Если бы не было промежуточной парковки и переодеваний.
Как-то он услышал фразу, что счастье, это когда не надо себя уговаривать.
Вячеслав Андреевич постоянно ловил себя на мысли, что уговаривает…
Даже в модных клубах светиться уговаривает. Надо же где-то с нужными людьми знакомиться. Мечты-то вроде бы сбылись, но триумф выходил какой-то кислый. Словно вместо конфетки «рафаэлло» подсунули лимон. Важно вышагивая с коктейлем среди таких же важных персон при часах и кабриолетах, он еще больше ощущал какую-то неполноценность. Провинциальный мальчик с бутербродом и дешевым портфелем никуда не девался, вылезал в самый неподходящий момент. Потому что на фоне таких же инкубаторских персон при дорогих машинах, квартирах и прочих атрибутах красивой жизни Золотов ощущал сосущую пустоту под ложечкой. Но он цеплялся за свое кислое счастье, потому что не представлял себе другого.
Мобильник напомнил о себе на парковке возле запасного входа здания администрации. Золотов оставлял машину только там, а не у парадного подъезда. Всегда должны быть пути к отступлению.
– Слава, привет. Чего трубку не берешь? – Голос напарника Овалова сквозил похмельным недовольством.
Не беру, значит, не смог… Что за вопросы тупые? Не рассказывать же ему, как давил задницей на смартфон, заглушая трель. У Макса по баксу в каждом глазу, больше ничего не видит, кроме разве что односолодового вискаря. Разве поймет тонкую и влюбленную душу? Золотов соврал, что был в ванной.
– У нас все в силе. В двенадцать перезвоню, будь на связи, – деловито предупредил товарищ по бизнесу.
– Хорошо, Макс.
– Кстати, я еще вариант нашел, – продолжил Овалов, но у Золотова сработала вторая линия – звонила проснувшаяся Жанночка. Тут уж не до Макса с его вариантами. Пусть даже самыми шоколадными. Он торопливо пообещал перезвонить и спешно переключился.
– Слав, ты что – уехал? – В заспанном голосе русалки звучали нотки обиды.
– Не хотел будить. Доброе утро, – ласково ответил влюбленный.
– Блин… А как я уйду?
Чутье Золотова не обманывало – спящая красавица страстью не пылала. Это чувство было ей чуждо. Золотов? А что Золотов? Так, на безрыбье. Временный вариант.
Жанна искренне полагала, что достойна лучшего. В конце концов, вокруг столько акул бизнеса плавает. Надо только правильно наживку забросить. Принц английский Гарри не женат. Криштиану Роналдо никак не устаканится. Миллиардер Рыболовлев вроде развелся и сейчас в свободном полете. Подумаешь, глубоко за шестьдесят? Зато очередной остров в Тихом океане подкупил. На этом фоне тип из районной администрации, специалист по правовым вопросам, выглядит бледно. Подумаешь, квартиру съемную ей оплачивает. Нормальные парни покупают.
– Просто захлопни дверь, – нежно предложил тип по правовым вопросам.
Ладно, для принца Гарри еще язык подучить нужно. А у нее инглиш в объеме средней школы. «Лондон – столица Великобритании… Май бразерс – тракторист… Кто сегодня дежурный?»
– Спасибо за завтрак, – проворковала модель, смягчившись.
– Готовил с любовью. Любовь – не домработница, а светлое чувство, – пошутил Вячеслав Андреевич, все еще надеясь на радостную взаимность. Жанна казалась ему пазлом, которого ему как раз не хватало, чтобы сложить свою картинку счастья и благополучия.
Жанночка не засмеялась.
Завтрак – хорошо, но одними завтраками сыт не будешь. Как и любовью. Она надеялась, что воздыхатель это понимает. На всякий случай покапризничала, чтобы жизнь медом не казалась.
– Я апельсиновый не пью, забыл? У меня на апельсины аллергия. Другой есть?
– Конечно, яблочный в холодильнике, – искренне огорчился Золотов.
И правда, как он мог забыть? Хотел, чтобы все было красиво – этюд в желтых тонах. Да, обязательно сегодня надо заехать в ювелирный.
* * *
Плетнев трясся на работу в переполненной маршрутке. На поворотах старался не вывалиться в проход, потому что рядом у окна разметала телеса дородная тетя с авоськой. Когда зазвонил телефон, еле исхитрился залезть в карман, чтобы достать, – тетка недовольно ворчала и толкалась пухлым локтем. Но уши навострила. Что еще делать в маршрутке?
– Паш, я ж предупреждал – не звони утром, пока Ирина дома! – прикрывая рот ладонью, укорил собеседника Антон Романович.
