Андрей Кивинов
Цепная реакция
* * *
Красная «девятка», тяжело преодолев последние метры грунтовой дороги, остановилась у края огороженного колючей проволокой поля. Столбы изгороди давно покосились, проволока местами была втоптана в землю, а на проржавевшей табличке с трудом можно было разобрать надпись: «Проход запрещен. Опасная зона».
Быков вытащил ключ зажигания и выбрался наружу. Открыл багажник и один за другим извлек оттуда несколько фанерных щитов с закрепленными на них ростовыми мишенями.
– Завтра по квартирам прошвырнусь. Пробью, где она живет.
– А оно тебе надо? – спросил Репин, принимая у друга щиты.
– Твоя же теория! Музей, культура… Да и внешне клевая. А если подкрасить да приодеть, так и вообще – хоть в рекламу.
– Хозяин – барин. Наш профессор математики говорил, в Китае существует закон, по которому запрещено спасать утопающих. Мол, вмешательство в судьбу… Определенная логика в этом есть, поэтому и я не стану тебя отговаривать… Пошли!
Он кивком указал в сторону небольшого бруствера, видневшегося на огороженной территории.
Прихватив мишени, друзья двинулись в указанном направлении.
– А кем ты ей представился? – полюбопытствовал взрывотехник.
– Да уж не ментом… Барыгой, как ты и советовал. Сказал, что у меня бизнес.
– Ну-ну… – Автор батального полотнища «Битва козлов с петухами» бросил насмешливый взгляд на левую руку искателя любви. – Часы «Командирские». Наградные, конечно… Правильно, братуха, олигархи только такие часы и носят! И девушек до дома подвозят исключительно на частниках… Леша, у настоящего бизнесмена не одна машина должна быть.
– А у твоей Ленки сколько?
– Ленка – другое дело. Она не бизнесмен, а бизнес-вумен. У вуменов свои тараканы… Ладно, не вешай нос! Как говорят, свято место с бюстом не бывает. Найдешь себе другую… вумен.
– Главное, сама ведь попросила домой отвезти… – Леха словно не слышал друга. – Если б не эти уроды… Ну, что за непруха?
– Разве это непруха? Вот у меня – точно непруха. Ленка хорька купила.
– Какого хорька?
– Обычного. Который кур ворует. Говорит, сейчас модно. Представляешь, эта публика – деловые то бишь, – теперь в гости друг к другу с хорьками ходит. Хорошо еще, не с крокодилами… Совсем уже у ребят крыша едет. Скоро целые зоопарки на дому устраивать будут… И не возразишь ничего – квартира-то ее! Бизнес-вумен… А этот гад всю ночь по клетке носился и верещал, как еретик на дыбе. Только засну – он, сволочь, в крик… Стоп! Здесь. Вот как раз и окопчик подходящий…
Репин отошел метров на десять в сторону и воткнул в землю небольшой колышек.
– Значит, пять метров, как по схеме?
Быков кивнул.
Художник-взрывотехник достал из кармана моток калиброванной веревки с петлей на конце. Накинув петлю на колышек, он быстро очертил круг.
– Ставим!
Они воткнули по периметру круга шесть ростовых мишеней, развернув их плоскостью к центру, после чего вернулись к окопчику.
– На! – Создатель натюрморта «Конец ваххабита» протянул коллеге гранату. – Только постарайся в центр попасть.
– Завтра же поеду, – пробормотал тот, беря в руки «эфку».
– Э-э! Ты сейчас о гранате думай, а не о бабах! С этими вещами не шутят.
– Если б хотела отшить, отшила бы сразу. Верно?
– Хотела – не хотела… Да просто поняла, что никакой ты не барыга, и свалила! Я же тебе, Леха, говорю: любовь – это взрыв. А взрывная волна всех одинаково накрывает. Ей без разницы, сколько у тебя в кошельке… Кидай давай!
Искатель семейного счастья вздохнул. Потом прикинул расстояние до цели, выдернул чеку и, размахнувшись, бросил гранату в круг. Но в самый последний момент опорная нога, стоявшая у самого края окопчика, вдруг поехала на влажном грунте вниз. Граната, брошенная, в общем-то, в нужном направлении, полетела чуть правее. Ударившись о ближайшую мишень, она отскочила обратно и упала в нескольких шагах от метнувшего ее. Репин, уже сидевший в окопчике, едва успел схватить метателя за ноги и повалить на землю, как раздался взрыв.
Несколько комьев земли упали друзьям на спины. В головушках зазвенело.
Создатель футуристического полотна «Водочный дождь» поднял голову и потер заложенные уши.
– Ну ты, блин, даешь… Цел?!
– Не, мне кажется, Вика не такая! – прокричал в ответ Быков, поднимаясь на ноги и отряхивая форму. – Ты бы видел, как она на картину смотрела!
– Задолбал… Я спрашиваю: ты цел, тетеря глухая?!
– Да! Симпатичная! Очень!
– Э, да тебя реально контузило… Ничего, пройдет. Не авиабомба… А бабы сейчас все одинаковые. Только деньги на уме. И эта твоя – не исключение. Готов доказать!
– Чего?! – громко переспросил Леха, выпрямляясь.
– План очень простой! – Живописец почти кричал в самое ухо напарника. – Делаем из тебя реального бизнесмена и бросаем под танк. А потом признаешься ей, кто ты есть на самом деле. Если не сбежит – с меня ящик коньяка. Если сбежит – наоборот. Забились?
– Громче говори!
– По методу Кота-в-сапогах! Очухаешься – объясню подробней. Ко-т в са-по-гах!
– Ну, хорек и хорек!.. Я тебя про Вику спрашиваю!
– Нет, надо было на мышах пробовать…
* * *
Ритка со скоростью квартирного вора вынимала из шкафа вещи и запихивала их в спортивную сумку.
– Ну, и куда ты собралась? – судя по тону, Вика планов старшей сестры не одобряла.
– В деревне пока отсижусь. Осточертело все… Стас будет искать – соври что-нибудь. Скажи, какой-то мужик за ней заехал, и вместе отчалили.
– Не поверит.
– Плевать… – Рита достала из-под стопки постельного белья почтовый конверт, в котором обнаружилась тоненькая пачка тысячных купюр. – Половину забираю!
– А когда кончатся? Всю жизнь в деревне отсиживаться не станешь.
– Там видно будет… Может, этого придурка пристрелят. Или посадят.
– Ага, надейся… Мне с одним твоим кавалером проблем выше крыши, а ты еще и второго на меня вешаешь.
– Насчет Витьки не беспокойся. Я позвоню кое-кому, успокоят… – Рита обвела взглядом комнату. – Косметичку не видела?
– Вон, на подоконнике.
Старшая подошла к окну. И вдруг замерла, глядя на въезжавший во двор «бумер» цвета «мокрый асфальт». Мечта провинциалки, если не учитывать, кто внутри.
– Ой… Стас! – Она отпрянула и испуганно уставилась на сестру: – Слушай, что делать? Сейчас опять прессовать начнет насчет долга… Я на чердак! А ты придумай что-нибудь. Типа, в ночь на работу вышла, будет только утром.
– Подожди… Он ведь от тебя только реальную наколку требует, так?
– Да где ж я ему реальную…
– Если будет наколка, отстанет? – перебила ее Вика.
– Обещал…
– Есть вариант.
* * *
Стас, от рождения носивший нехитрую театральную фамилию Миронов, снял с вешалки и надел новенький камуфлированный комбинезон. Тщательно застегнув все пуговицы, он проверил лежавшее в нагрудном кармане удостоверение и поправил на широком ремне кобуру с пистолетом. Затем нагнулся и перевязал шнурок на левой кроссовке. Ну чем не герой боевика, только не обремененный театральным образованием. А оно зачем? Жизнь – театр. И можно выбрать любую роль. Он свою – выбрал.
Выпрямившись, огляделся. Здесь же, в этом просторном гараже-ангаре, точно такие же камуфляжи надевали сейчас еще восемь человек. Никто не пел песен и не горланил.
Мобильник проиграл «Белогривых лошадок».
– Ну? – отозвался Стас, предварительно бросив взгляд на номер.
– В порядке, – коротко ответил мужской голос. – На прежнем месте.
– Народу много?
– Почти нет. Десять человек от силы.
– Охрана?
– Как в том кино: бабушка, божий одуванчик. В соседнем зале.
– Хорошо. Внутри не светись, жди на улице. Прикроешь в случае чего.
Миронов отключил телефон, снова поправил ремень с кобурой и надел на голову шапку-маску. Власть над ситуацией опьяняет круче всякого ширева. Стас не употреблял даже алкоголь. Зачем, если реальность может подарить тебе кураж гораздо круче? Адреналиновый кайф…
– Заканчивайте… – коротко бросил он и, посмотрев на одного из подельников, добавил: – Подавай!
Тот молча выскользнул наружу.
Через пару минут за воротами раздалось приглушенное урчание двигателя. Парни, надвинув на лица маски, один за другим покинули гараж и быстро заняли места в белом микроавтобусе с зашторенными окнами.
Выехав за ворота гаражного комплекса, микроавтобус свернул в сторону набережной. Люк на его крыше приоткрылся, и чья-то рука выставила мигалку на магнитной подушке.
* * *
Автор шедевра «Мудаки на „Волге“» с видом бывалого иллюзиониста выкладывал из сумки на стол аксессуары настоящего мужчины: элегантную барсетку, позолоченные часы, галстук в косую полоску, бумажник из натуральной кожи и даже золотой перстень с непонятным вензелем.
– Только не говори, что все это тебе Ленка подарила! – упредил друга стоявший рядом Леха.
– Часы за три штуки баксов? У нее еще крыша не поехала, чтобы такие подарки дарить. Да и у меня тоже, чтобы их носить… Антиквар знакомый напрокат дал. Я его в прошлом году от одной проблемы избавил, так что теперь могу иногда по мелочам пользоваться.
– Неплохо, однако, живут простые антиквары.
– Да знаешь, по жизни-то он абсолютно нормальный мужик. Просто в их среде так принято. Фейс-контроль своего рода. Главное, говорит, аксессуары. Показатели класса – это, прежде всего, часы, галстук и ботинки. Костюм – костюмом, но если на тебе часы не той цены, с тобой просто никто разговаривать не станет. Ты будешь чужой на этой ярмарке тщеславия. А из обоймы вылетишь – все! Закрывай лавочку… Вот и приходится соответствовать. Сам-то он на другом подвинулся. Коллекционирует всякую атрибутику советского периода. Знамя красное раздобыл где-то, портрет Брежнева на развале купил, с исполкомовской помойки бюст Ленина приволок. За настольную лампу с зеленым абажуром – пятьсот евро отдал. Говорит, что «совок» – очень модная сейчас тема. Я тут после Нового года хотел старый магнитофон на помойку вынести – бобинник, батькин еще, так он чуть с ума не сошел. Всучил мне за него пять золотых и аж по потолку бегал от восторга. Потом нашел где-то мастера, который эту рухлядь отремонтировал, и теперь Кобзона крутит. А еще мечтает купить где-нибудь автомат по продаже газировки. Раньше, говорит, на каждой улице стояли. Три копейки – с сиропом, копейка – без сиропа. Дома на кухне установить хочет. Сказал, если где такой найдешь – на новую машину поменяю.
– Слушай! Так это ж конгениально! У нас холодильник старый, совдеповский. «Орск» называется. Еле дышит… Может, толкнуть твоему антиквару? Или, допустим, на «Филипс» обменять?
– Поговорю… Короче, забирай все эти побрякушки. Осторожней только! Часы и вправду дорогие… Обуви подходящей, правда, не нашлось. У него нога на три размера меньше. Но твоя примадонна навряд ли разбирается в обувном деле. Свои только почистить не забудь… Да, вот еще ! – Автор шедевра «Ложе любви» достал из кармана небольшую коробочку. – Запонки…
– На фиг! У меня все рубашки на пуговицах.
Художник посмотрел на коллегу с легким презрением:
– Ну как же так… Мы ж не в деревне живем… Ладно… Рубашка с меня. Ленка еще в прошлом году из Праги пару штук привезла, а я их до сих пор не надевал. Правда, не твой размер, но ничего, влезешь. А запонки любой уважающий себя спекулянт носить должен. И не просто носить, а чтоб из-под пиджака торчали. Истеблишмент.
Быков, непривычный к подобным выражениям, коробочку тем не менее взял.
– А теперь пошли за ворота. Есть для тебя еще один сувенирчик.
* * *
На небольшой, кое-как заасфальтированной площадке сверкал черной полированной поверхностью симпатичный джип – одной из самых угоняемых в стране марок. Взрывотехник нажал кнопочку на брелке, но машина, вместо того чтобы разлететься на куски, дружески подмигнула фарами.
– Ваша карета, маркиз Карабас! – Анатолий протянул другу ключи. – Пользуйся! Бензин – за свой счет.
– Ого! Что – Ленкина?
– Ага, Ленкина, как же… Она после истории с Иркиным террористом меня к машине на километр не подпускает. Даже пультик специальный завела. Теперь, чтобы машину открыть, надо сначала код набрать, и только потом сигналка снимется… Нет, это того же антиквара. Он на Кубу улетел, экспонаты искать для коллекции. Там еще много социализма. Так что примерно пара недель у тебя есть, чтобы девочкам мозги пудрить.
– Да не хочу я пудрить! По-нормальному хочу.
– По-нормальному, Леха, ты холостяком помрешь… – Художник-любитель посмотрел на часы. – Слушай, давай на рынок сгоняем? Ленка просила Баксу корм купить. Итальянский.
– Какому Баксу?
– Да хорьку этому… Представляешь, для них уже и корм специальный выпускают! Чтобы шерсть, видите ли, блестела.
– А шеф? – Быков покосился в сторону здания.
– Сходи к нему, а? Скажи, позарез надо отлучиться на часок. Если что – ты на трубе, и через десять минут будешь как штык. Только про меня ничего не говори!
– Почему?
– Николаич велел до конца дня инвентаризацию спецсредств провести. Сказал, пока акт не составлю – с базы ни ногой… Давай, бегом!
* * *
Миронов, сидевший рядом с водителем, развернулся в сторону салона и проинструктировал:
– На все пять минут. Синий остается в машине. Двигатель не глуши.
Водитель, приложив руку к сердцу в знак верности, покорно кивнул.
– Серый и Зеленый – холл, – продолжил Стас. – Всех, включая билетершу, – к стене, и чтоб никаких звонков. И из музея не выпускать никого до самого конца… Белый – в служебку. Проверишь, есть ли там кто. Если есть – тоже тащи в холл… Остальные – со мной. Всю публику сгоняете в один зал, подальше от входа, шмонаете и держите до упора. Вопросы?
Вопросов не последовало. Господа с разноцветными кликухами, взятыми напрокат из фильма «Бешеные псы», любовались проплывающими за стеклом красотами родного города.
* * *
Черный джип несся в сторону центра города с вызывающим превышением скорости.
– Я смотрю, ты на скорости не экономишь. Тачку не угробь, оборотень, – предупредил не великий художник.
– Во-во! Оборотень и есть… Как перед Викой потом обставляться? Ну почему сразу не признаться, кто я есть?
– Ты уже раз признался. А обставиться просто. Скажешь, что боялся негативной реакции. Ментов у нас не шибко любят… Кстати! Еще один совет… Когда на свидание пойдешь, удостоверение дома оставь.
– Почему?
– Гришка Сорокин недавно на этом прокололся. Присмотрел на дискотеке симпатичную леди. Ну, как обычно, пригласил потанцевать, потом в буфет, туда-сюда… Короче, договорился. После поехали к ней, благо противоположный конец города, и там Гриню никто опознать не сможет. Поехали, естественно, через гастроном. Сорока раздухарился на всю катушку: коньячок, конфеты, фрукты… Тоже бизнесменом прикидывался.
На квартире у леди поначалу тоже все гладко шло. Рюмашка, еще рюмашка, брудершафтик… Дошло до эротики. Но когда Гриша брюки скидывал, ксива из кармана возьми да и вывались! А у дамы, оказывается, муж на строгом режиме. Как увидела красную книжечку – так в истерику. Убирайся, кричит, мусорюга сраный, а не то бутылкой в окно запущу и буду орать, что ты меня насилуешь… Конец цитаты. Пришлось Грине срочно собирать манатки и во втором часу ночи через весь город пешком пилить, по дождю. Денег в кошельке после гастронома ни копейки не осталось…
Леха не комментировал. Ушел в себя.
– Слушай, а букет лучше на рынке брать или в магазине? – нагло обогнав машину ГИБДД, спросил он.
– Ты с этим делом не очень-то резвись. Люди, которые на таких тачках ездят, цветы женщинам не букетами, а корзинами покупают. А на корзину у тебя финансов не хватит. Как и на…
Закончить мысль художник не успел. С боковой улицы на перекресток выскочил белый микроавтобус с синим маячком на крыше. Леха резко вдавил в пол педаль тормоза, джип, возмущенно взвизгнув, остановился. Микроавтобус промчался мимо, не снижая скорости.
– Блин! – сплюнул новоиспеченный новый русский. – Как ездить?! На каждом втором ведре – мигалки… На обычной машине скоро вообще на улицу не сунешься.
– Ты поосторожней с тормозами, – заметил автор этюда «Чеченский след», потирая ушибленное об торпеду колено. – Это не твоя «восьмерка». В момент схватывает.
– Учту… Слушай, Толян, а у тебя в хозяйстве пиротехника еще осталась? Помнишь, какую на девятое мая запускали?
– Навалом. А зачем?
– Так… Есть одна мыслишка. Тоже… по методу Кота-в-сапогах.
* * *
Белый микроавтобус, чуть не протаранивший антикварный джип, почти не снижая скорости, заскочил на тротуар, распугал голубей и резко затормозил у подножья широкой лестницы. Из салона выскользнули восемь фигур в камуфляжных костюмах и, быстро преодолев полтора десятка ступеней, один за другим исчезли за тяжелыми дубовыми дверьми.
– Внимание, милиция! – сурово объявил, ворвавшись в вестибюль, натуральный оборотень Миронов. – Здание музея заминировано. Всем оставаться на местах! Телефонами не пользоваться. Возможна детонация…
Находившиеся в холле билетерша и посетители – пожилая пара, направлявшаяся к выходу, – испуганно застыли. А статуя «Пастушок» и так была застывшей. Один из черномасочников, схватив пенсионеров под руки, бесцеремонно оттащил их к стене. Билетерша, услышав страшное слово «детонация», тут же упала на пол рядом с пастушком и прикрыла голову руками.
Двое «бойцов» остались в вестибюле, один шмыгнул в дверь с надписью «Щитовая», а Миронов в сопровождении остальных быстро двинулся на «экскурсию».
На буднях народу в музее было чуть больше, чем лыжников в пустыне. В первом зале, где экспонировалась фотовыставка, посвященная истории города, прохаживился молодой мужчина с бородкой. Его быстро обыскали под предлогом поиска бомбы и, препроводив в холл, оставили под охраной. Чуть дальше, в зале ремесел, целовалась молодая пара. Видимо, больше негде… Их на ходу расцепили и поставили к стене. Буквально через пару секунд к парочке присоединили пожилую смотрительницу музея, что дремала в соседнем помещении.
В зале, где радовал глаз «Портрет незнакомца с букетом», лжесобровцы застали малопривлекательную девицу с мольбертом, настолько увлеченную копированием натюрморта, что даже шум налета не оторвал ее от работы.
– Немедленно покинуть помещение! В музее бомба, – обрадовал командир оборотней.
– Я тут… – попыталась возразить художница, но ее бесцеремонно подхватили под локти и вынесли из зала. Один из несущих уцепился за висевший на нежной девичьей шее кулон – видимо, чтобы удержать равновесие.
Убедившись, что в зале нет посторонних, Стас приблизился к портрету мужчины, достал спецназовский нож и быстро вырезал холст из рамы. Не обращая внимания на оживший зуммер сигнализации, он свернул полотно в рулон и быстро двинулся в сторону выхода.
– Всем оставаться на местах! – проходя через зал, где держали посетителей, бросил он стоявшим вдоль стены людям. – Проверка здания еще не закончена! Взрыватель может сработать от любого движения!
Команда «разноцветных» бегом миновала вестибюль, выскочила из здания и запрыгнула в салон оборотня-автобуса. В следующую секунду тот сорвался с места, оставив после себя лишь запах сгоревшей солярки.
В музее они пробыли шесть минут. Неплохо. Даже если менты уже через пару минут окажутся на месте, они не смогут их догнать.
Сняв камуфляжный комбинезон, под которым оказалась футболка с надписью «Я люблю нефть» и легкие светлые брюки, Миронов достал из-под сиденья чертежный тубус и спрятал в него холст.
– Напротив парка притормозишь, – бросил он синему водителю.
Тот кивнул.
– Пока ложимся на дно, – обратился Миронов к оборотням. – Надо будет – дам знать. Благодарю за службу.
Ответа «Служим России!» не последовало.
* * *
– Я вправду не знаю, сколько этот кулон может стоить. – Студентка Маша виновато посмотрела на оперуполномоченного Никифорова, – Этот топаз – красивый, но недорогой. От бабушки достался. Серебра тоже совсем немного ушло… Нет, цену не скажу. Жалко просто. Сама ведь делала… А вот денег в сумочке много было! Пятьсот тридцать рублей. Сумочка на мольберте висела, с краю. Когда меня вывели, она в зале оставалась.
На самом деле опера меньше всего интересовала цена кулона. Но выяснить требовал Закон.
– Ну, хорошо… А не припомните, они меж собой говорили о чем-нибудь? Может, друг друга по именам называли? Или кличкам? Бывает, ребятки прокалываются…
– Нет. Они вообще между собой не общались. На меня только кричали… То есть кричал. Один. Главный… Знаете, я его глаза хорошо запомнила! Очень выразительные. Злые, но… умные. Думаю, что смогла бы его узнать, хоть он и в маске был.
– По одним только глазам?
– Да. А что тут странного? Чехов ведь недаром говорил, что глаза – зеркало человеческой души. В них человек действительно, как в зеркале, отражается. Хотите, попробую их нарисовать?
Сидевший за соседним столом Бухаров отрицательно мотнул головой и пододвинул девушке стопку фотографий.
– Взгляните-ка лучше на этих суперменов. Вдруг действительно кого узнаете…
Маша взяла снимки и принялась их перебирать, любуясь красивыми, благородными ликами. С таких бы картины писать.
– Ой!
– Что?! – встрепенулся Никифоров. – Узнали?
Потерпевшая отрицательно помотала головой.
– Нет, это не он. В смысле, не тот, который музей грабил… Но этого человека я в музее видела! Два дня назад.
Оперативники переглянулись. Бухаров полез за сигаретой. Не так давно, чтобы расстаться с вредной привычкой везде сосать «чупа-чупс», он прибегнул к курению. Хоть люди не шарахаются.
– Вы не путаете? – переспросил он, отбирая у Маши карточку. – Точно его?
– Точно. У меня отличная зрительная память. В «Мухе»… в академии то есть, натренировала. Правда, он тогда в очках был и при галстуке… Но это он, точно! И нос ломаный, и волосы рыжеватые…
– В очках?
– Да… И, кажется, с простыми стеклами. У меня самой со зрением проблемы, я разбираюсь.
Бухаров включил мобильник на запись. От этих потерпевших всего можно ожидать. Сначала белугами ревут, а как барахлишко вернешь, вроде обидчик уже и хороший. Жалко его…
– Так, давайте внятно и по порядку. Когда, где, с кем…
– Понимаете, я сейчас на практике, картины в нашем музее копирую. Позавчера Измайлова заканчивала, «Закат в лесу». Это наш художник, из Юрьевска. Трудная картина, но мне удалась… В общем, он подошел и сказал, что похоже получается. Видимо, хотел познакомиться. А когда я спросила, как он относится к творчеству Измайлова, он почему-то смутился и какую-ту чепуху говорить начал. Про стрельбу из лука, про момент силы… И кулон почему-то брелком назвал. Хотя в искусстве разбирается, и неплохо. Когда они с девушкой из музея уходили, я слышала, как он ей про фламандскую школу рассказывал. Ван Дейк, Рубенс… А потом…
– Стоп! – перебил Машу Юрий. – С какой еще девушкой?
– Не знаю. Симпатичная такая. Стройная, и волосы длинные… Знакомая, наверное. Но пришли они не вместе.
– А к «Портрету с букетом» этот товарищ подходил?
– Я не видела. Но в том зале он был, это точно.
Никифоров снова бросил на коллегу выразительный взгляд из серии: «Ну, что я говорил?»
– Что ж, спасибо вам! – Бухаров поднялся со стула. – Если вдруг вспомните что-нибудь еще, звоните. Вот моя карточка…
Опер вручил потерпевшей календарик с портретом Николая Баскова и написанным сверху от руки номером мобильника.
– Спасибо. – Маша убрала календарик в сумочку. – А глаза этого бандита нарисовать?
– Обязательно, – согласно кивнул «Николай Басков». – А заодно и девушку, которую в музее видели. Дома, в спокойной обстановке… Как сделаете – привозите. Хотя… Глаза рисовать все-таки не стоит. Зачем они без ушей?
– Хорошо. До свидания!
Едва дождавшись, когда за Машей закроется дверь, Никифоров пододвинул свой стул поближе к столу Бухарова.
– Ну, теперь что скажешь? Это, надеюсь, конкретные факты?
– Нет, мой друг. Он кучу отмазок приведет, зачем в музей поперся. Скажет, например, что общую культуру поднимал. В соответствие с моральным кодексом сотрудника органов внутренних дел.
– А тебе не кажется, что ему слишком много отмазок придется сочинять? На ночной клуб, на музей, на очки?
Вместо ответа Бухаров пододвинул к себе телефон и набрал номер.
– Привет, Иван Николаич!.. Ты про музей слышал уже?.. И правильно делаешь. Нечего шум поднимать раньше времени… Да, очень похоже, что те же самые. Я почему и звоню. Скажи, пожалуйста, у тебя Быков сегодня работает?.. Ну и славненько… Нет-нет, ничего серьезного. Просто кое-что проверяем… А выездов у вас не было?.. Понял… Н у, дай бог, чтоб вам реже выезжать приходилось… Значит, никто из твоих с базы сегодня не отлучался… Так… А когда?.. Понял, спасибо… Ладно, до связи!
Бухаров повесил трубку и, не глядя на напарника, глухо произнес:
– С часу до двух Быкова на базе не было. У Кленова по личному делу отпрашивался. Сказал, что позарез нужно…
– А налет на музей имел место быть в тринадцать двадцать, – довольно улыбнулся Юрий. – Туда и обратно вполне можно успеть!
* * *
Времени оставалось в обрез, а подлые запонки никак не хотели пролезать в прорези манжет. Леха успел мысленно проклясть всех – от безвестного создателя запонок до Репина с его истеблишментом, пока, наконец, ему удалось справиться с этой нелегкой задачей.
А ведь Толян не так уж и не прав. Насчет любви, которая должна быть подобна взрыву. И он, Леха, похоже, подорвался на мине. Практически с первого взгляда. Когда там, в музее, пялился на спящую Вику. Как она спала… Просто вынос мозга. Смотрел бы да смотрел.
Разобравшись с запонками, новый «новый русский» надел пиджак, поправил манжеты и вышел в коридор.
– Мам!
– Чего? – высунулась мать из своей комнаты.
– Ты извини… Не одолжишь тысячи три до получки?
– У меня ж пенсия только через неделю. А что случилось? Если тебе очень нужно, могу из гробовых взять.
– Из каких гробовых? Ты чего, помирать собралась?!
– Не собралась, но на похороны откладываю, – пояснила предусмотрительная родительница, возвращаясь в комнату. – Все так делают.
– Причем тут все?! Что еще за разговоры во вверенном мне подразделении?
– Успокойся! – Мать снова появилась в дверях и протянула Алексею несколько купюр. – Позже поймешь, с возрастом. Для порядочных стариков самое страшное в жизни – стать обузой своим детям. В том числе и материальной. Даже после смерти… А за меня не волнуйся. Я, пока внуков не увижу, в гроб не лягу. И не проси.
– Спасибо, мам. – Он сунул деньги в барсетку. – С получки верну… Да, слушай, я еще спросить хотел… Дядя Жора еще усадьбу охраняет?
– Конечно. А что такое?
– Навестить хочу. Не виделись давно. Телефончик дай!
* * *
Простреленная в нескольких местах служебная «Ока» притаилась во дворе, метрах в тридцати от подъезда. Никифоров покосился на сидевшего за рулем Бухарова:
– А если он не выйдет? До ночи ждать будем?
– Выйдет. У него сегодня выходной после суток. Меня другое волнует… В музее сказали, что похищенная картина существенной художественной или исторической ценности не представляет. Ранее принадлежала графу Стропилину. После гражданской войны, когда семейство графа в полном составе эмигрировало, местные власти часть обстановки из усадьбы, в том числе и картины, передали городскому музею. В тридцать втором году «Портрет неизвестного» проходил экспертизу. Специалисты датируют картину концом восемнадцатого или началом девятнадцатого столетия. Художник не известен, но, судя по уровню, далеко не из великих. По сути, довольно дешевый закос под западноевропейскую школу второй половины семнадцатого века. Вроде тех работ, какие вчерашняя студентка на практике рисует… Сегодня на аукционах подобные вещи выше стартовой цены не поднимаются, поэтому раскупаются, в основном, мелкими музеями. Красная цена этой картине – пятьсот евро. И то только потому, что старая. Официальная справка имеется… И что, ради этого они целую войсковую операцию устроили?
– Кто его знает? – хмыкнул Никифоров. И выдвинул вполне резонную версию: – С этими картинами всякие заморочки бывают. Вдруг там, к примеру, второй слой имеется? Сверху – мазня, а под ней – мировой шедевр.
– «Нагая пастушка»…
– Какая пастушка? – не понял Никифоров.
– Фильм такой был. Старый. Как раз в тему, про второй слой… О, смотри!
Из подъезда вышел Быков в обличье маленького олигарха.
– Не ошиблась, однако. Хороша, как моя зарплата, но глаз наметан, – констатировал Бухаров. – Действительно, в очках… Стало быть, товарищ внешность меняет.
– А я что говорил?.. Ого! Ты гляди, какая тачка! Вот тебе и нищий собровец… Да мне на такой аппарат за три жизни не накопить.
Молодой сыщик запечатлел внешний облик собровца на цифровую камеру.
Как только джип скрылся за углом, Бухаров завел двигатель, и «Ока», чихая, тронулась следом. Оказавшись на улице, они упали оборотню на хвост, применяя на практике метод «наружного наблюдения».
– Прибавь! – Никифоров достал за неимением нормального театральный бинокль. – Упустим.
– Прибавишь тут, – чертыхнулся Бухаров. – У меня под капотом сорок лошадей, причем отечественной породы, а у него – больше трехсот, и все импортные…
Миновав ближайший перекресток, наружные наблюдатели застряли на следующем. Между тем джип, проскочив его значительно раньше, скрылся из виду, растворившись в потоке машин. Едва дождавшись разрешающего сигнала, Андрей рванул вперед, обогнув по встречке неторопливую «Газель». Они проехали еще с полкилометра, пока не поняли, что объект потерян.
– Все, просрали… – подвел печальный итог слежке Бухаров и сбавил скорость.
– Ничего… – зло усмехнулся Никифоров. – Теперь никуда не денется. Улик хватит. Надо брать и колоть. Пусть для начала объяснит, откуда у него такой агрегат.
– Бабушка оставила в наследство. Родственник на время отпуска попросил посторожить. Приятель дал покататься… Масса вариантов.
– А я считаю, нечего с ним церемониться! Что мы, обычного спецназовца не расколем? Они ж дубовые, все мозги о кирпичи разбили!
– Не такие уж и дубовые… – Борец с «чупа-чупсом» закурил. – Юрасик, пойми, что этих ухарей надо брать или с поличным, или с железными уликами.
– Тогда давай замажемся, что я его на раз-два колону! Только уговор: ты не вмешиваешься…
* * *
Закончив мыть посуду, Вика вытерла руки о передник, села на стул возле окна и достала из кармана сигареты-убийцы. Прикуривая, услышала, как открывается входная дверь.
Через минуту на кухню зашла Рита. Усевшись напротив сестры, она взяла из пачки сигарету и тоже закурила. Затем протянула Вике кулон с фиолетовым камнем и серебряной фигуркой парящего ангела.
– Это тебе.
– Красивый, – заметила она. – Откуда?
– Мирон за музей рассчитался… Идиот. Мне этот ангелочек на фиг не нужен.
– А долг как же?
– Сказал, что только половину прощает, – поморщилась Рита. – Еще одну наколку требует. Можно подумать, что у меня друзья – сплошь миллионеры… И без того жить тошно, так еще и это… Ты бы, между прочим, тоже подсуетилась! Деньги-то вместе тратили. А Стас, случись что, нас обеих за собой потянет.
– Здрасьте! А я тут каким боком?
– Я ему сказала, от кого про картину узнала.
– Зачем?
