Андрей Кадурин
Рыжий понедельник
– На линейку опоздали,– произнес Себастьян.
– Ну и влетит же нам,– заключила Изабелла.
– Что значит влетит?, – спросил Женька. -Не успели приехать и уже влетит?– ребята ничего не ответили, а только переглянулись. И от этого перегляда Женьке стало ещё более жутко. Ребята продолжили путь. Звуки музыки нарастали. Дорога привела их прямо к воротам, и они оказались в гуще людей. Абсолютно все: дети, родители, персонал лагеря, даже водители автобусов, припарковавшиеся у обочины, были рыжие. Это производило сногсшибательное впечатление. Уже не оставалось сомнения что это какой то фестиваль или съезд именно рыжих людей. Женька ошарашенно вертел головой, ища среди присутствующих хоть кого то “нормального”. Кто-то приехал на своём автомобиле, а кто-то как Женька на электричке или в автобусе. Вся атмосфера была праздничной, но в то же время зловещей. Это было не так, как бывает в школе 1 сентября . Были и музыка, и танцевальные номера и воздушные шары и цветы. Нарядные дети, нарядные родители, напутственные речи. Но во всём этом витало какое то напряжение. Такое напряжение бывает, когда кто то знает какую нибудь тайну, и эту тайну ему нужно хранить не смотря ни на что. Это читалось на лицах детей. Они осторожно поглядывали на взрослых, притворно улыбались, делая вид что им весело, шептались. Ребята здорово опоздали на линейку, а потому застали только конец. Какая то тётечка объявила что линейка окончена и все приглашаются на территорию. Жестом она указала на ворота лагеря и все послушно двинулись во внутрь. Женька ощущал себя не в своей тарелке. Чувство неловкости усилилось, когда он стал ловить на себе косые взгляды, и уж совсем стало мерзко когда какой-то первоклассник похожий на одуванчик, показывая на него пальцем, что что-то стал говорить своей медно-головой мамаше, тараща на Женьку большие глаза.
– Сейчас с директором познакомишься,– нарушил паузу Себастьян.
– Не хочу я ни с кем знакомиться,– ответил Женька.
– Это обязательно.– равнодушно произнёс тот. Женька хотел убежать, спрятаться в толпе, но услышал сзади сладковато приторный голос обращённый к нему.
– А кто тут у нас такой пугливый?– Женька не хотел оборачиваться, надеясь что пронесёт. Но почувствовал на себе мощную руку. Он закрыл глаза и представил себе рыжего викинга с бородой, двухметрового роста и почему-то с дубиной, но обернувшись увидел пожилого мужчину с широкой улыбкой без бороды, усов и абсолютно лысого. Казалось он был не из этого балагана. “Ну вот, хоть один нормальный человек”, подумал Женька, давно уже выискивая в толпе хоть одного брюнета или шатена, или хотя бы кого-нибудь не рыжего. Но тут же заметил что руки и лицо директоры было густо усеяно веснушками. Стало понятно что когда-то это был самый рыжий из всех рыжих, пока не стал лысым. Директор широко улыбнулся улыбкой клоуна и представился: “Цезарь Карпович”. Женьке стало неловко в очередной раз. Почему это директор лично удостоил его вниманием, у него что дел других нет. Вон сколько людей. Всё-таки первый день работы, заезд. Казалось бы он должен решать важные вопросы. Ведь всегда есть какие-то вопросы в первый день. -Женя,– представился он и попытался освободить руку из крепкого рукопожатия директора. Тот сжал её ещё крепче, потом отпустил.
– … а мама… – начал он.
– Она уехала.– перебил директор и продолжил:– мне нужно сказать тебе что то очень важное, зайди ко мне после обеда. Он улыбнулся ещё шире развернулся и скрылся в толпе. Женька выдохнул. Себастьян и Изабелла стоявший рядом и с напряжением следившие за директором, тоже расслабились.
“Как это мама уехала,– спохватился Женька,– не попрощавшись? чтобы не сосредоточиваться на обиде он попытался сконцентрироваться внимание на чём-то другом.
– Как его зовут?
– Цезарь Карпович,– ответила Изабелла. Женьку в очередной раз посетило смутное подозрение. Он огляделся. Приметив неподалёку двух мирно беседующих девочек, он подошёл и прямо спросил как их зовут.
– Меня Инесса,– ответила одна.
– А меня Розалия,– ответила другая.
“О Господи – подумал Женька, – у них и имена какие-то нечеловеческие”. Его опять посетила мысль что он находится либо в прошлом, либо в какой-то параллельной реальности. Но оглядев подружек ещё раз, не нашёл в них больше ничего странного.
– А тебя как?– без особого интереса, скорее из приличия, спросила одна из них.
– Евгений.– Девочки усмехнулись, закатили глаза к небу и посмотрели на Женьку. Он, заметив их реакцию добавил: – можно Женя. Это не помогло. Отойдя на пару шагов в сторону они стали шептаться, бросая на Женьку косые взгляды, не то смешливые не то опасливые. Женька хотел расспросить их что не так, но вдруг почувствовал, что потерял к ним всякий интерес. Они показались ему несколько глуповатыми.
Оглядевшись ещё раз Женька заметил что мизансцена поменялась. Взрослых на территории лагеря уже не было, разъехались, да и детей стало поменьше. Очевидно, подумал он, все уже разбрелись по своим корпусам. Воспользовавшись тем, что никто не проявлял к нему внимания, он решил найти укромное место и поразмыслить над тем, что делать дальше. Скамейки, вдоль аллеи почти все были свободными. Женька выбрал ту, что была подальше от корпусов, сел, обхватил голову руками и закрыл глаза. Сквозь закрытые веки он ощущал тепло от солнца, пробивавшееся сквозь редкую листву клёна. Незаметно для себя Женька провалился в сон. Во сне он увидел испуганное лицо матери на фоне синего неба. Она склонилась над ним и что-то говорила, но он ни слова не мог разобрать. Тогда он стал жаловаться, рассказывая что не хочет жить в этом рыжем лагере с равнодушными и замкнутыми детьми, что ему надоел этот ошейник и что то ещё. Потом он он увидел вагон электрички и ступени, с которых упал. Ему привиделось огромное железное колесо, стоящее на рельсе совсем рядом, а потом противный лязгающий звук, как будто кто-то, железной палкой стучал по какой-то трубе. Этот лязг болью отдавал в голове. Боль нарастала и Женька проснулся. Оказалось это был сигнал на обед.
Столовая находилась между двух корпусов и была отдельно стоящим зданием сразу за эстрадой. Женька был не голоден, но посчитал что нужно сходить на обед, хотя бы ради любопытства. Все ребята быстро и шумно стекались в столовую, подобно рыжим тараканам бегущим от света. Женька поспешил присоединиться к этому потоку. Столовая была обычная. На стенах тут и там изображение пионеров с тарелками стаканами и прочими кастрюлями. Столы расставлены в длинные ряды, чтобы каждый отряд занял свой собственный. Тарелки с едой уже стояли на своих местах и детям оставалось только взять столовые приборы. Возле ведёрка с вилками стоял Себастьян тщательно выбирая себе инструмент, как будто бы не все вилки были одинаковыми. Женька взял вилку и молча пошёл за Себастьяном. Они сели вместе и стали есть. Еда была безвкусной и бесцветной. Поковыряв, Женька окончил трапезу. “Пожалуй, тот “ароматный” пирожок в промасленной бумажке, который ела женщина в электричке, был бы сейчас настоящим деликатесом”, подумал он.
– А что, далеко железнодорожная станция отсюда?– спросил он Себастьяна имитируя безразличие.
– Откуда я знаю?– также безразлично произнёс Себастьян.
– Так мы же вместе шли.– не унимался Женька. Он хотел ещё до вечера уехать к отцу. -Если вместе шли, зачем спрашиваешь? сам должен знать.– парировал Себастьян. “Вот урод”, подумал Женька, но не нашёл что ответить. У того была безупречная логика. Больше я к нему не подойду”– Женька резко развернулся и ушёл. Он понял что просто уехать из лагеря не получится. Он был без денег и телефона, да и расписание электричек он не знал. Наверное, он мог дойти до поляны, где познакомился с Изабеллой и Себастьяном, хотя и в этом был не уверен, но куда дальше? Женька вышел из столовой и побрёл вдоль корпусов и эстрады в произвольном направлении. Всё его существо никак не могло смириться с тем, что ему так долго предстоит “париться” в этом странном месте. Женька ощущал себя беспомощным, как птенец выпавший из гнезда. Он не мог позвонить отцу и пожаловаться. Все кто его любили, были далеко, а завести новых друзей было невозможно. Любые контакты обрывались через 2-3 предложения. Никто не проявлял к Женьке ни интереса ни агрессии. Но это пол беды. Хуже что он не мог придумать никакого плана, чтобы свалить отсюда, а ведь таких планов должно быть как минимум семь.
– Ты в шахматы играешь?– бодрый голос прозвучал откуда-то издалека. Женька обернулся. Шагах в двадцати он увидел большой павильон с деревянным помостом, на котором стояли несколько столов. На столах лежали различные настольные игры, в том числе и шахматы. Женька удивился, как это он прошёл мимо такого приметного сооружения и не заметил его. Павильон был пуст, только за одним столом сидел парень в майке, очках и без галстука. Женька не хотел заводить новые знакомства. Его бесили причудливые имена здешних обитателей. Парень был на пару лет старше Женьки. Перед ним на столе лежала шахматная доска, с аккуратно расставленными фигурами. – Так что, играешь?– в голосе парня слышался энтузиазм и миролюбие. Женька продолжал смотреть на него, пытаясь понять хочется ли ему играть в шахматы, и какое придурковатое имя может носить этот субъект. – Чёрные или белые?– парень не унимался. Женька решил что поднимет себе настроение если выиграет пару партий. Молча подойдя к доске он взял две пешки разных цветов, быстро перемешал за спиной и протянул парню на выбор. Тот выбрал белые. “Первую партию буду играть быстро”– подумал Женька, абсолютно уверенный в своей победе. Он хотел разгромить соперника, добавив, таким образом уверенности самому себе. И действительно партия не затянулась. Быстро потеряв ферзя, слона и ладью Женька получил шах и мат, примерно на двадцатом ходу. Женька смотрел то на доску, то на безымянного, пытаясь осознать происходящее. Тот сочувственно улыбался медленно расставляя фигуры по местам.
– Теперь я чёрными,– прошипел Женька, надеясь что реванш будет не таким позорным. Но эта партия была ещё короче предыдущей. “Да что ж за гроссмейстер такой”,– подумал Женька поправляя фигуры на доске. Большинство из них оставались на своих местах, так и не успев поучаствовать в сражении. Ему было и обидно и интересно, но он намеренно выдерживал паузу, надеясь что парень сам что-нибудь расскажет. Третья партия мало чем отличалась от двух предыдущих, хотя Женька старался тянуть время и обдумывать каждый ход. И вот, когда он уже был готов положить короля в знак поражения, сзади его кто-то окликнул по имени. Это был директор – Цезарь Карпович.
– Ну вот, а я его ищу по всей территории, хожу туда-сюда. Где это наш лучший шахматист? – последние слова он произнес уже подойдя довольно близко и разглядев чем именно занимаются ребята. Шахматная доска привлекла его внимание. Не отрывая взгляд от неё он спросил: – “шах уже был?” получив утвердительный ответ быстро произвёл рокировку. Безымянный сделал свой ход. Следующие несколько ходов Цезарь Карпович “съедал” по очереди одну фигуру за другой и быстро довёл партию до победы. Женька был в восторге: пусть он не выиграл но и безымянный тоже.
Солнце клонилось к закату. Веснушчатая лысина Цезаря карповича блестела в вечерних лучах заходящего солнца. Теперь весь лагерь казался рыжим. Цезарь Карпович стоял склонившись над шахматной доской, что то обдумывая, потом сел на свободный стул. Он стал рассказывать разные истории, начиная с шахмат, и кончая крестовыми походами. Один рассказ плавно перетекал в другой, образуя целостность повествования.
– А вы меня искали зачем? – спросил Женька спохватившись.
– У меня к тебе огромная просьба – ответил Цезарь Карпович растягивая слова. Его улыбка голос и манеры указывали на то что это добрейший человек на земле. “Может всё не так плохо?”– подумал Женька.
– Рокфор, – обратился Цезарь Карпович к безымянному, – сейчас будет ужин, тебе пора. Тот молча встал и ушёл. Женька посмотрел ему вслед. “Рокфор?– не зря же он не хотел знать его имя. Цезарь Карпович сел на место Рокфора и оказался напротив Женьки. Его доброе лицо стало меняться, преображаясь в страшную гримасу.
– Послушай меня щенок,– сквозь зубы процедил он, – если хотя бы одна живая душа узнает о том что ты сегодня видел, ты навеки исчезнешь из этого мира. Забудь об этом дне навсегда, а если кому расскажешь пожалеешь что родился.
В свете фонарей лицо Цезаря карповича напоминало лицо клоуна из фильма ужасов но не долго. Через минуту он снова преобразился в добряка. Прочитав на лице Женьки недоумение он сказал, уже обычным голосом: -“да не переживай ты, научишься ещё играть в шахматы”. После этих слов он удалился, как всегда в хорошем настроении. Женька, ошарашенный, остался сидеть, прислушиваясь к своим эмоциям. В вечерней тишине он слышал как стучит его сердце. Кровь пульсировала в венах, отдавая болью в голове. Хотелось со всей силы сдавить голову, чтобы боль прекратилась. Он обхватил её руками и в тот же миг почувствовал, что его как будто бы раскрутили на гигантской карусели. И это вращение продолжалось невероятно долго. “Остановите, остановите”,– кричал Женька, а может шептал. Он хотел выйти из этой карусели на полном ходу и чтобы его унесло центробежной силой куда угодно. Потом он услышал дождь. Сначала слабый, потом сильней и сильней с раскатами грома. Женька открыл глаза. Он как и прежде сидел в деревянном павильоне. Напротив лежала шахматная доска с перемешанными фигурами. Всё прошло. Он попытался встать, но всё тело занемело, очевидно он сидел так очень долго. Всё же он заставил себя расшевелиться, не смотря на противное покалывание в руках и ногах. На улице действительно шёл дождь, но в тёмном павильоне было достаточно сухо. Дождь был противный, холодный и с ветром, такие дожди иногда бывают в начале июня, особенно по понедельникам. Он окончательно прогнал с улицы всех людей и аллея, освещённая фонарями была, теперь, абсолютно пустой. Окна корпусов горели огнями, там кипела жизнь. Чужая и не понятная. Женька облокотился на спинку скамейки и поджал под себя ноги. Было холодно, но одновременно и хорошо, потому что рядом никого не было. В очередной вспышке молнии, Женька увидел что у входа стоит пёс. Он, очевидно, хотел спрятаться от дождя, но учуяв человека, теперь осторожно принюхивался, взвешивая степень опасности. “Пират”,– позвал Женька. Пёс замахал хвостом, опустил голову и подойдя к Женьке, уткнул морду в колени. Конечно , это был не тот Пират, который охранял двор в деревне. Это был очень добрый пёс, хотя и рыжий. И Женька знал почему он добрый – потому что свободен. Женька гладил пса и рассказывал ему о своих детских проблемах. Тот внимательно слушал, глядя в глаза и сочувственно повизгивал. Женьке хорошо было от тепла исходящего от его нового друга. Казалось, что это самое лучшее существо, повстречавшееся Женьке сегодня. В какой то момент пёс освободил морду из Женькиных объятий и вышел наружу, прямо в дождь. “Уходишь?– спросил Женька. Пёс выбежал на середину аллеи, потом подбежал к павильону и опять отбежал. Он куда то приглашал Женьку. Женька встал и последовал за ним. Убедившись что тот идёт следом, пёс радостно подпрыгнул, и побежал увереннее, вдоль аллеи. Пёс здорово отвлёк Женьку от мрачных мыслей. Он даже и не заметил как его одежда намокла и противно прилипла к телу. В кроссовках чавкала вода. “Что это значит?”– думал он, “о чём говорил директор? почему так злобно? неужели он, Женька, узнал какую-нибудь тайну. Но какую? Что именно он должен был забыть и о чём нельзя никому рассказывать?” Женька и сам с удовольствием бы выбросил этот день из своей жизни и уж точно он не собирался никому ни о чём рассказывать. Женька вдруг поймал себя на мысли, что он точно знает, что завтра это не повторится, что завтра будет уже не такой день, а нормальный, с правильными людьми, где он, Женька будет чувствовать себя привычно и комфортно. В этих размышлениях Женька не заметил как оказался позади жилых корпусов, и столовой. На эту территорию лагеря Женька ещё не попадал. Фонарей здесь уже не было. Там располагались хозяйственные постройки, представляющие собой одноэтажные здания выкрашенные белой краской. Эта часть лагеря явно не предназначалась для игр и кружков. Женька бы никогда не зашёл сюда в тёмное время, но пёс спокойно бежал впереди и это вселяло уверенность. Возможно, здесь и скрываются те самые тайны, о которых никто не должен был знать. И, возможно, пытливый, детский ум принялся бы разгадывать эти тайны, но даже если бы сейчас, Женька увидел здесь живого, рыжего динозавра, он бы не удивился. “Куда ты меня ведёшь?”, – обратился Женька к собаке. Пёс повернул голову и остановился. “Понимаешь, я очень устал и замёрз, у меня болит голова, я хочу спать”. Пёс лизнул Женьку в руку и продолжил путь. Женька нехотя поплёлся следом. Через несколько минут, сквозь дождь, он увидел одноэтажное здание с освещённым входом и несколькими горящими окнами. Подойдя ближе увидел надпись над дверями: “МЕДПУНКТ”. Он заглянул в окно. Через мокрое стекло разглядел большую больничную палату. Захотелось зайти. Открыв дверь он почувствовал едкий запах эфира и лекарств. Обернувшись он поискал глазами пса. Его не было. Ушёл. Внутри было сухо, тепло и уютно. Женьке захотелось остаться.
“Заходи, заходи”– услышал он женский голос из-за угла. Постояв в нерешительности несколько мгновений, Женька зашёл в коридор. Там за столом сидела медсестра и что-то писала. Женька сел напротив и стал ждать. На голове медсестры был колпак. Из под колпака пробивались пряди рыжих волос. В тёплом, сухом помещении Женька почувствовал, вдруг, смертельную усталость. Он понял что останется здесь, потому что сил, куда-то двигаться дальше, просто не было. “Наверное у меня жар”– произнес он первым, так как медсестра продолжала что-то писать, не глядя на Женьку. Дописав, она отложила журнал, поставила ручку в стакан и навела порядок на столе. Подняв на Женьку глаза она сказала: “конечно жар, ты ведь мокрый был, а теперь высох”. И в самом деле, Женька и не заметил как его одежда стала сухой. Он пошевелил пальцами ног и обнаружил что и ноги сухие, хотя с момента как он зашёл, прошло, по его мнению не более десяти минут. Однако ему было лень искать объяснение этому феномену. Очень хотелось спать.