Андрей Игоревич Изюмов
Заклятые враги
– ЧТО ЕЩЕ НА ПОВЕСТКЕ ДНЯ?! – проревел Генри, тем самым расписываясь в бессилии.
Впервые в жизни он терпел сокрушительное поражение и не видел причин, по которым ситуация могла бы внезапно выправиться.
– Я не понимаю, что происходит, но пока что он не хочет говорить с Сенатом, – сообщил советник, и Хоппер окинул того ошалевшим взглядом. – Сейчас адмиралу нужны вы лично, сэр. И он требует не голоэфира, а личной встречи на мостике своего крейсера.
Генри сел на стол и свесил ноги словно ребенок. В тот момент он ощутил прилив первобытного страха перед неизбежностью. Хоппер ни за что не признался бы никому из подчиненных, но этого человека он действительно боялся.
Теперь да.
Он и понятия не имел, найдется ли во всей звездной системе хоть кто-то, способный прийти на помощь. Ситуация казалась неразрешимой.
– Или так, или ждать, пока сенат от нас откажется? – обреченно озвучил Хоппер очевидные мысли.
Советник не проронил ни слова. Лишь кивнул. Выбора не было.
– Собирай группу, – приказал Генри. – Мы пойдем на контакт.
***
Капитанский мостик боевого звездного крейсера «Юниверсал С-13-47» класса «Галактика» сиял, словно операционная величайшего во Вселенной хирурга. Однако Хоппер ни секунды не сомневался в том, что к его визиту не готовились специально. Репутация адмирала бежала далеко впереди, и если хотя бы сотая часть процента всех слухов о нем была правдой, то этот человек всегда работал в идеальных для себя и окружающих условиях.
«В конце концов, капитанский мостик флагмана – это твое лицо, адмирал».
Генри не озвучил мысль вслух. Лишь задумался, а капитанский ли это мостик или все же адмиральский? Он не знал, разделяют ли эти понятия.
Стивен Райли стоял напротив, будто и не прошло двадцати лет с того момента, когда двое агрессивно настроенных молодых парней сошлись на игровом поле в хэвибольном матче. Его строгая выправка, гладковыбритое лицо, острый взгляд и идеальная для военного квадратная челюсть давали понять каждому, кто оказывался перед адмиралом, что шансы на успех невелики, коль ты оказался его соперником.
– Господин президент, – почеркнуто вежливо поприветствовал давнего противника Райли, – рад, что за два года вы наконец выделили мне время для встречи.
Стивен стоял в окружении личного офицерского состава. Двенадцать человек, ни один не вооружен. Генри подумал, что этого и не требуется. С ним пришли трое – советник, заместитель и представитель СМИ, на присутствии которого настоял адмирал.
– Каково это – быть самым крупным военным преступником последних лет, адмирал? – сохраняя тон, ответил Хоппер. – Ваша стремительная карьера выглядела так, будто среди нас растет новый Господь Бог, а чем в итоге все закончится? Военный трибунал, пожизненная ссылка в горячие точки рядовым без права на помилование?
После этих слов адмирал будто отключил функцию вежливой беседы.
– Трибунала не будет, Генри, – насмешливо ответил Стив, – неужели ты и твои прихвостни еще не догадались? Сенат готов пойти на мои условия, и мы оба понимаем, что я являюсь для них куда более ценным кадром, чем очередной политикан, пусть некогда и успешный.
– Такой же успешный, как ты, когда играл в хэвибол? – стиснул зубы Хоппер.
Адмирал рассмеялся.
– Ты о той неудаче? Да, я мог подписать контракт и оказаться в сборной планеты, Генри, но его заключили с Алексом Зенцовым. Удивительно, но моим планам помешала публичная драка, после которой тебе пришлось делать пластику лица, а мне – попрощаться с карьерой хэвиболиста.
– Мне жаль, что в итоге в тот день я дважды отделал тебя при всех, Стив! – мстительно ответил Генри, и почувствовал, как по телу разливается тепло.
На советника президента было больно смотреть. Бедняга, казалось, сейчас отдаст концы от страха. Но Генри понимал, что убивать их никто не собирается. Слишком просто для Стива Райли, с которым его связывали десятки лет взаимной ненависти.
Адмирал не заставил ждать с ответом.
– Теперь-то уж точно жаль, Хоппер. Особенно если учесть, что вместо сборной я очутился в армии. Я никогда не был любимцем масс, вроде тебя. Я бороздил космос, впиваясь в ткань вселенной зубами! Я сам сделал себя тем, кем являюсь, Генри!
– Выходит, что это я сделал тебя таким, Стив! В тот прекрасный день, когда вырвал из твоих рук кубок и отделал при паре тысяч зрителей! Но не думай, что в этом нет твоей вины! Ты сделал таким меня в день, когда избил перед Николь. В ту минуту стирая с лица кровь, я и решил, что больше не допущу и тысячной доли процента того, чтобы оказаться слабее тебя в любой ситуации!
– Ну что ж, – развел руками адмирал, – поздравляю. Ты допустил.
Хоппер не нашелся с ответом. Впервые за все время его карьеры политика.
Райли продолжил рассказывать.
– Я как раз вернулся с Олд-Прайма, Генри, когда до меня дошла весть о том, что президентом Лайан-Прайд примерно год назад выбрали Хэнка Хоппера. Того самого Хэнка Хоппера, парни? Да, Стив, того самого Хэнка, который начистил тебе рыло на поле! Хэнка Хоппера, из-за которого ты в итоге и разменялся по мелочам!
– Из-за меня разменялся? – отрывисто спросил Генри.
– Впрочем, спасибо, – Райли проигнорировал вопрос. – Ведь с тех пор я больше не разменивался. Никогда не разменивался.
Повисло молчание. Хоппер никак не мог найти в себе силы, чтобы выдавить хоть звук. Он попросту не знал, что делать дальше в сложившейся ситуации.
– Я ведь собирался на пенсию, – улыбнулся Райли. – Вернулся с Олд-Прайма с победой над преторианцами. Уже оформлял документы на то, чтобы осесть на Миллениуме. Вернуться домой. К сожалению, тебе пришла в голову…
– … та же самая идея… – одновременно с ним закончил фразу Генри.
– Тебе кресло под задницей, во главе Миллениума, а мне? Вернуться домой?! На планету, которой правишь ты, Хоппер?! Ради этого я воевал?! К такой заслуженной старости стремился?! Чтобы смотреть по голоящику на твою лощеную рожу?!
– Подожди… выходит… ты развязал войну из-за многолетнего соперничества? – ошарашенно произнес Генри. – Из-за учебки, Николь и хэвибола?!
– Да, Хэнк, выходит, что так! – от подчеркнутой вежливости и дружелюбия адмирала окончательно не осталось и следа. – Но не соперничества! Нет, не соперничества. Вражды!
