Андрей Грошев
Пьеса Человек и Наставник
Явление Восемнадцатое. Диавол и сила Креста.
Негромко звуки природы, пение птиц.
Мотовилов что-то делает возле кельи.
Мотовилов: Неожиданный случай убедил Михаила Васильевича и всех живущих в доме, насколько Елена Васильевна трудилась уже на пути духовного совершенства.
Слышен страшный гром.
Раздается совершенно неестественный и отвратительный крик, как бы кошки.
Входят Мантуров и Анна Михайловна.
Анна Михайловна: Вот какая наша сестра.
Мантуров: Да. Говорит: «Не бойтесь, братец! Чего испугалась, сестрица? Ведь это диавол!»
Молчание.
Анна Михайловна: Сотворила знамение креста на том самом месте, откуда был слышен крик.
Мантуров: Вот и нет его: разве он что-либо может!
Наступила полная тишина.
Анна Михайловна уходят.
Негромко звуки природы, пение птиц.
Явление Девятнадцатое. Маленькая общинка.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Мантуров.
Мотовилов: Через полгода после последнего свидания с отцом Серафимом Елена Васильевна опять поехала в Саров. Она стала неотступно, но смиренно просить старца благословить её на подвиг монашества.
Мантуров: Просила сестра благословения Батюшки. Старец выслушал её, и сказал: «Ступай, коли уж тебе так хочется, за 12 верст есть маленькая общинка матушки Агафьи Семеновны, полковницы Мельгуновой, погости там и испытай себя!»
Мотовилов: Елена Васильевна в неизреченной радости и неописанном восторге поехала из Сарова прямо к матушке Ксении Михайловне и совсем поселилась в Дивееве. За теснотой помещения Елена Васильевна заняла крошечный чуланчик около маленькой кельи, которая выходила крылечком к западной стене Казанской церкви. Часто на этом крылечке сиживала подолгу молча Елена Васильевна, погруженная будто в думу и в немом созерцании храма Божия и премудро созданной окружающей природы, не переставая умом и сердцем упражняться в Иисусовой молитве. Ей было тогда 20 лет от роду. Через месяц после переезда Елены Васильевны в Дивеево её потребовал к себе батюшка Серафим.
Мантуров: Батюшка сказал сестре: «Теперь, радость моя, пора уже тебе и с женихом обручиться!» Испугалась она, зарыдала и воскликнула, что не хочет замуж!
Мотовилов: Всё ещё не понимала Елена Васильевна Батюшку. Говорил он ей: «Ты только скажи начальнице-то, Ксении Михайловне, что Серафим приказал с Женихом тебе обручиться, в черненькую одёжку одеться… Ведь вот как замуж-то выйти, матушка! Ведь вот какой Жених-то, радость моя!»
Молчание.
Мантуров: Сказал батюшка Серафим сестре: «Матушка! Виден мне весь путь твой боголюбивый! Тут тебе и назначено жить, лучше этого места нигде нет для спасения; тут матушка Агафья Семёновна в мощах почивает; ты ходи к ней каждый вечер, она тут каждый день ходила, и ты подражай ей также, потому что тебе этим же путём надо идти, а если не будешь идти им, то и не можешь спастись. Ежели быть львом, радость моя, то трудно и мудрено, я на себя возьму. Но будь голубем, и все между собою будьте как голубки. Вот и поживи-ка ты тут три-то года голубем; я тебе помогу. Вот тебе на то и моё наставление: за послушание читай всегда Акафист, Псалтирь, псалмы и правила с утренею отправляй. Сиди да пряди, а пусть другая сестра тебе всё приготовляет, треплет лен, мыкает мочки, а ты только пряди и будешь учиться ткать, пусть сестра сидит возле тебя да указывает. Всегда будь в молчании, ни с кем не говори, отвечая только на самые наинужнейшие вопросы, и то «аки с трудом», а станут много спрашивать, отвечай: Я не знаю! Если случайно услышишь, что кто неполезное между собою говорит, скорее уходи, дабы не внити во искушение. Никогда не будь в праздности; оберегай себя, чтобы не пришла какая мысль, всегда будь в занятии. Чтобы не впадать в сон, употребляй мало пищи. В среду и пяток вкушай только раз. От пробуждения до обеда читай: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешную! А от обеда до сна: Пресвятая Богородица, спаси нас! Вечером выйди на двор и молись 100 раз Иисусу, 100 раз Владычице и никому не сказывай, а так молись, чтобы никто того не видал, даже бы и не подумал, и будешь ты аки Ангел! И пока Жених твой в отсутствии, ты не унывай, а крепись лишь и больше улыбайся; так молитвою, вечно-неразлучною молитвою и приготовляй всё. Он и придёт ночью тихонько и принесёт тебе кольцо, перстенёк, как Екатерине-то, великомученице матушке. Так вот три года и приготовляйся, радость моя, чтобы в три года всё у тебя готово бы было. О, какая неизреченная радость-то тогда будет, матушка! Это я о пострижении тебе говорю, матушка. Через три года постригайся, приуготовив себя, ранее не нужно, а как пострижёшься-то, то будет у тебя в груди благодать воздыматься все более и более, а каково будет тогда! Когда Архангел Гавриил, представ пред Божией Матерью, благовестил Ей, то Она немного смутилась и тут же сказала: «Се раба Господня! Буди Мне по глаголу твоему!» Тогда вот и ты скажи также: «Буди мне по глаголу Твоему!» Вот о каком браке и Женихе я тебе толкую, матушка; ты слушай меня и никому до времени того не говори, но верь, что всё, мною реченное тебе, сбудется, радость моя!»
Мотовилов: Не помня себя от радости, Елена Васильевна возвратилась домой, в Дивеево, и, надев всё монашеское, простое, начала с живейшей любовью нести прежние свои подвиги, пребывая в непрестанной молитве, в постоянном созерцании и совершенном молчании. Так как маленькая келья её была беспокойна, переполнена сёстрами, то батюшка Серафим благословил Михаила Васильевича Мантурова построить ей другую, также небольшую келью, в которой она и поселилась со своей крепостной девушкой Устиньей, чрезвычайно любившей её. После смерти Устиньи с Еленой Васильевной жили две послушницы – Агафья и Ксения Васильевна.
Мантуров уходит.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Явление Двадцатое. Князь.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Выходит Князь.
Мотовилов: В 1825 или 1826 году великий князь Михаил Павлович, посетив инкогнито Саровскую обитель, в проезд через Тамбов и Пензу, также заходил к старцу Серафиму и принял от него благословение.
Князь уходит.
Мотовилов: После исцеления Михаила Васильевича Мантурова старец Серафим начал принимать других посетителей и, верный обещанию, данному отцу Пахомию, не забывал Дивеевской общины. Он посылал некоторых послушниц к начальнице Ксении Михайловне и, ежедневно молясь о них, получал откровения о будущем этой общины.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене Мотовилов.
Явление Двадцать Первое. Нищета.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Мотовилов: Всё совершил Михаил Васильевич Мантуров по Благословению батюшки. Продал своё имение, отпустил на свободу крепостных людей, сохранил деньги, купил в Дивееве 15 десятин земли на указанном ему отцом Серафимом месте. Помнил он строжайшую заповедь: хранить эту землю, никогда не продавать, никому не отдавать её и завещать после смерти своей Серафимовой обители. На этой земле и жил Михаил Васильевич с женою, терпя недостатки.
Выходят М.В. Мантуров и А.М. Мантурова.
Анна Михайловна: Ты не устал от насмешек?
Мантуров: (молчит)
Анна Михайловна: Ты посмотри, все знакомые, друзья смеются над нами.
Мантуров: (молчит)
Анна Михайловна: Как же нам жить? Что же ты наделал? Как ты мог обречь нас на нищету?
Мантуров: (молчит)
Анна Михайловна: Ладно себя, твоё дело, меня-то за что? (машет рукой)
Анна Михайловна уходит. Мантуров остается один.
Мантуров: Дорогая Аннушка, лютеранка, вовсе не подготовленная к духовным подвигам молодой женщины. Не терпишь бедности, характер нетерпелив и горяч, хотя хороший и честный.
Мотовилов: Всю жизнь свою чудесный Михаил Васильевич Мантуров, истинный ученик Христов, терпел унижения за свой евангельский поступок. Но он переносил всё безропотно, молча, терпеливо, смиренно, кротко, с благодушием, по любви и необычайной вере своей к святому старцу, во всём беспрекословно его слушаясь, не делая шага без его благословения, как бы предав всего себя и всю жизнь свою в руки отца Серафима.
Мантуров подходит к келье. Молится.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Явление Двадцать Второе. Церковь Рождества Христова.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Мантуров.
Мотовилов: 9-го декабря 1826-го года в Дивеевской общине по приказанию отца Серафима состоялась закладка мельницы, а летом, 7-го июля, она замолола. Михаил Васильевич постоянно приходил к Батюшке за приказаниями и распоряжениями. Так было и в 1827-м году.
Мантуров: Батюшка призвал меня и сказал: «Радость моя! Бедная-то общинка наша в Дивееве своей церкви не имеет, а ходить-то им в приходскую, где крестины да свадьбы, не приходится, ведь они девушки. Царице Небесной угодно, чтобы была у них своя церковь к паперти же Казанской церкви пристроена, так как паперть эта достойна алтаря, батюшка! Ведь матушка Агафья Семеновна, стоя на молитве, всю токами слез своего смирения омыла её. Вот, радость моя, и выстрой ты храм этот Рождеству Сына Её Единородного сиротам моим!»
Мотовилов: У Михаила Васильевича Мантурова хранились в неприкосновенности деньги от продажи имения, которые батюшка приказал спрятать до времени. Теперь настал час Михаилу Васильевичу отдать всё своё достояние Господу, и такие деньги были, несомненно, угодны Спасителю мира. Следовательно, церковь Рождества Христова создалась на средства человека, принявшего на себя добровольно подвиг нищенства.
Мантуров: Получив благословение батюшки, я тотчас приступил к хлопотам о разрешении постройки и по приготовлению материалов, на что требовалось в такой глухой местности много времени.
Негромко звуки природы, пение птиц.
Явление Двадцать Третье. Нужда.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Мантуров.
Выходит Анна Михайловна.
Мотовилов: До какой степени доходила нужда и что переживали Мантуровы, неся крест добровольной нищеты, можно судить по записанному рассказу самой Анны Михайловны, когда она жила в Дивееве вдовою и тайною монахиней.
Анна Михайловна: Как можно было обречь нас на произвольную нищету?
Михаил Васильевич Мантуров: (слушает, вздыхает и молчит)
Анна Михайловна: Ну можно почитать старца, можно любить его и верить ему, да уже не до такой степени…
Михаил Васильевич: (слушает, вздыхает и молчит)
Анна Михайловна: Мы до того уже дошли, что нечем осветить комнату. Зима, вечера длинные, тоскливые, темные.
Мотовилов: Раздосадовалась, разворчалась, расплакалась без удержу Анна Михайловна, сперва вознегодовала на Михаила Васильевича, потом на самого батюшку Серафима, начала роптать и жаловаться на горькую судьбу свою.
Анна Михайловна вскидывает руки.
Михаил Васильевич сидит, молчит, вздыхает.
ТРЕСК
Пустая, без масла лампада у образов вдруг осветилась белым огоньком и оказалась полною елея.
Анна Михайловна: Боюсь смотреть…глазам своим не верю.
Анна Михайловна залилась слезами.
Анна Михайловна: Батюшка Серафим, угодник Божий, прости меня, Христа ради, окаянную, роптунью, недостойную, никогда более не буду!
Мотовилов: С тех пор Анна Михайловна никогда не позволяла себе роптать, и как трудно ни бывало, а всё терпела.
Негромко звуки природы, пение птиц.
Явление Двадцать Четвертое. План Батюшки.
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене Мотовилов, Мантуровы.
Выходит протоиерей о. Василий Садовский.
Мотовилов: О дальнейшей судьбе Дивеева батюшка Серафим говорил во время построения Рождественского храма Елене Васильевне, Михаилу Васильевичу и Анне Михайловне Мантуровым, протоиерею Василию Садовскому и ещё многим старицам.
Мантуров: Отец Серафим сказал, что ещё не было и нет примеров, чтобы были женские лавры, а у него, убогого Серафима, будет в Дивееве лавра, Лавра-то будет кругом, то есть за канавкой, в обители матушки Александры, потому что как она была вдова, то у ней могут жить в обители и вдовы, и жены, и девицы, а киновия будет только в канавке, и так как он, убогий Серафим, был девственник, то и в обители его будут одни лишь девицы.
о. Василий: Выстроится большой, холодный собор, будет и тёплый. Эта Казанская церковь и место всё будет монастырское, прихожанам дадут другое место, а так Казанская церковь, как есть, и Рождественская, как есть, останутся как бы в центре, а кругом неё ещё много места захватят приделами другими, и из неё большой тёплый собор выйдет, и большая это будет пристройка наподобие Иерусалимского храма. С левой стороны Рождественской церкви будет непременно придел во имя Михаила Архангела. Каменная ограда как есть, так и останется, только Казанская церковь войдет в ограду, и стена продолжится вплоть до берега речки Вичкинзы, где, пройдя немного берегом, пойдет к западу, и тут, как раз против дома Мишеньки (смотрит на Михаила Васильевича), выстроится колокольня, и будут под ней святые ворота. Кругом обоих соборов будут каменные корпуса в следующем порядке. Так и говорил нам Батюшка.
Уходят Анна Михайловна и протоиерей о. Василий Садовский.
Мотовилов: Батюшка даже набросал первоначальный план, который, сохраненный в подлиннике, вставлен в рамку и хранится у игуменьи Марии.
Мантуров подходят к обрубку.
Встают на колени.
Мантуров: Этот план батюшка писал в своей келье, на обрубке, что служил ему стулом, писал со мной, стоя на коленках. «С юга, против собора Святой Троицы, – говорил старец, – будет корпус треугольником; в этом корпусе одна из царского роду жить будет, батюшка. С севера собора Святой Троицы, напротив его, точно такой же треугольником корпус, должен быть трапезной. Возле жилого треугольного корпуса с юга же корпус начальнический, правильным продолговатым четырехугольником. Напротив его с севера точно таким же правильным продольным четырехугольником должен быть корпус клиросный. С юга против Казанского собора, рядом с начальническим корпусом, такой же продольный четырехугольный корпус – просто жилой. С севера против Казанского собора и напротив жилого такой же точно продольный четырехугольный корпус, и тоже просто жилой. Опять с одной стороны корпус правильным треугольником, которого половина будет окнами в ограду, это будет жилая монастырская половина, а другая, отделенная стеной, окнами наружу, за ограду, будет служить гостиницей. С другой стороны, напротив, точно такой же треугольный корпус, разделенный надвое и для того же употребления. Вот так-то у нас всё и устроится, – говорил Батюшка, – И лавра, и киновия у убогого Серафима в обители-то будет!»
Негромко звуки природы, пение птиц.
Мантуров уходит.
