Андрей Голов
Страх в лагере
Дикий вой резанул холодным по сердцу. Вокруг сразу всё зашевелилось и задвигалось, вскочили парни, через пять минут прибежала воспитательница, ещё минут через десять – врач с чемоданчиком, и что-то вколола бледному, потерявшему силы, но продолжавшему выть Славику.
Иван выбрался в коридор. «Они хотят и его так же, довели одного, хотят и его», – крутилось в голове. Звонить родителям слишком рано, но он всё равно позвонит. Иван подошёл к окну в коридоре и встал за длинную штору, чтоб никто не заметил, как он говорит по телефону. Дверь хлопнула, и в коридор вышли воспитательница и врач.
– Сейчас подействует успокоительное и заберу его к себе, – сказала врач. – Родителям сами позвоните.
– Это второй, значит, ещё один остался, и закончится, – прошептала воспиталка.
– Ой, опять вы про эти россказни. Вы же не ребёнок, чтобы в лагерные байки верить.
– Ну, так сбывается же.
– Всегда есть, кто перегрелся или кто-то слишком впечатлительный. Сейчас дети домашние, им тяжело обстановку менять. Нервный срыв и всё.
– Ну, не знаю.
Воспиталка договорить не успела, из комнаты раздался страшный крик, и в коридор выбежал Мишка.
– Ему там плохо опять! – крикнул он, врач и воспиталка побежали обратно в комнату.
Иван стоял за занавеской и судорожно сжимал телефон, пытаясь понять, о чём говорили взрослые. Трое? Остался один? Значит, кому-то ещё станет плохо? Через полчаса из города приехала скорая. Детей повели на линейку, а Славика, замотанного в простыни, вынесли на носилках.
Иван спрятался в туалете и наблюдал в окно, вспомнил про телефон и позвонил родителям.
– Ма-а-ам, – протянул он в трубку самым несчастным голосом.
– Что случилось?
– Заберите меня, пожалуйста. Я обещаю, к компу за лето не подойду.
– Ванечка, я понимаю, тебе сейчас тяжело. Но ты пока привыкаешь, всего три дня прошло. Поверь, через денёк ты втянешься, и это будут самые счастливые дни каникул. Найди себе друзей, и сразу станет нескучно, – сюсюкающим тоном стала объяснять мама.
Иван задумался, стоит ли признаваться, что над ним издеваются и что двух мальчиков уже затравили.
– Мам, они… – Иван замолчал, произнести вслух всё, что он думал, так, чтоб это не выглядело капризами маленького ребёнка, не выходило. Захотелось расплакаться от бессилия. – У меня не получится, пожалуйста, заберите.
– Иван, ты же не маленький. Давай так, потерпи до конца недели, мы с твоим папой сделаем все дела и приедем. Уверена, что к этому времени ты и сам передумаешь уезжать.
Иван буркнул «ок» и нажал отбой. Может, сбежать, не так уж они далеко от города, за день дойдёт, а обратно его родители не повезут. Он вернулся в комнату и стал собирать вещи, вздрагивая от каждого шороха. Сумка получалась большая, тащить будет тяжело. Подумав, он решил, что надо взять только еды и воды, а вещи потом пришлют в конце смены, не себе же их оставит лагерь. За водой и едой надо дойти в столовую, где как раз начался завтрак. Он подошёл к выходу и замер на пороге, яркое солнце заливало каменные плиты дорожки яркой белизной. Казалось, стоило только ступить под открытое небо, как кожа пойдёт волдырями ожога. «Что за глупости, я же не вампир. Да и не настолько там жарко», – уговаривал себя Иван. Наконец, страх, взявший его за горло, немного отступил, и он смог сделать шаг, а потом побежал к выходу из лагеря. Остановился в кустах у шлагбаума и задумался, как пройти мимо охранника. Может, сказать, что родители приехали? Толстый потный мужик стоял под деревом с сигареткой и уходить никуда не собирался. А может, у него там в домике есть мониторы, через которые охранник смотрит за территорией лагеря, вот заметил Ивана и теперь стоит посмеивается над ним, ждёт, чтобы поймать и притащить в корпус. Страх вернулся, тонкими иглами прошёл между лопаток, а потом забрался под кожу на затылке. Иван закрутил головой в поисках камер видеонаблюдения, взгляд скользнул по дорожке, и он увидел Егора.
Егор посмотрел на него и махнул рукой в сторону заброшенных корпусов. Ивану совсем не хотелось идти за ним, но и оставаться на месте тоже. Иван вспомнил, что в том направлении есть калитка к реке, а вдоль берега можно попытаться выбраться из лагеря. К тому же сквозь ужас, сковавший тело, пробивался крошечный росток любопытства. Где пропадал Егор и почему остальные сказали, что они его не знают? Они молча прошли по тропинке, скользнули через кусты, и Егор замер рядом с туалетом.
– Ты не можешь уйти, – сказал он тихо. – Ты уже мой.
– Что значит не могу и почему твой?
– Помнишь историю про туалет. Это был я. Я тогда пропал.
– Ты призрак, – прошептал Иван и попытался сделать шаг назад, но ноги не слушались.
– Нет, я дух «синего камня».
– Не понимаю.
– И не поймёшь, на дне туалета есть священный камень, которому раньше поклонялись в этих местах, а потом его осквернили. Когда-то мальчик умер от страха в этом туалете, и камень получил силу. Страх – большая сила, она полностью меняет человека. Сам, думаю, почувствовал, как выглядит мир, если смотреть на него сквозь страх. Ты теперь мой, весь, я выпью тебя до дна, оставив только страх.
Иван посмотрел на Егора, теперь всё понятно. Это он, Егор, всё придумал, напугать его, отравить яблоком, а потом подговорил остальных издеваться. Вот гад, а теперь придумал для него байку, чтоб Иван, как дурачок, поверил.
