– Кто приказал?! – спросил я, хмуро разглядывая стоящих на коленях членов экипажа. Их было всего четверо – больше для сопровождения груза, состоящего сплошь из деталей космических кораблей, не требовалось.
Ответа я не получил. Трое из героической команды пялились в пол, четвертый смотрел мне в глаза, и в его взгляде мне почудился вызов.
– Капитан? – поинтересовался я.
Один из стрелков воровато оглянулся, и я понял, что угадал.
– Капитана тащите на борт, – скомандовал я.
– А остальных за борт? – проявил рвение один из моих людей.
– Пусть помогут нам с погрузкой, а потом оставьте их здесь.
– Отпустим их?! – прохрипел пират с обожженной щекой, ему не терпелось отомстить за свежее увечье.
Я задумался на мгновенье.
– Оставьте им отметины на лицах, – мой палец прочертил косую линю на щеке. – Крест на крест. Пусть помнят капитана Лео Глуца и его отчаянных парней.
– Ура капитану! – проорал довольный моим решением пират. Его крик подхватила команда.
Смельчака рывком подняли на ноги и потащили в мой быстроходный корабль. Остальных пинками погнали в трюмы захваченного судна.
Я уже знал, что сделаю с «героем». Таких может исправить только могила… или неволя. Ведь наткнись мы на него во второй раз – и он снова откроет огонь. А, будучи невольником какого-нибудь отвратительного и жестокого существа, он не будет иметь власти, чтобы предпринять что-нибудь эдакое.
Целую неделю я провел на Рандаре, центре работорговли за границами цивилизованного космоса, пока не подыскал «герою» подходящего хозяина. Бородавочник, смердящий даже не как выгребная яма, а словно целое выгребное озеро, был очень рад заполучить себе в услужение человека, да еще по такой низкой цене. Капитан захваченного судна и здесь проявил самообладание. Лишь пожелал мне напоследок самой страшной смерти.
С тех пор много чего произошло. Неоднократно я был всего на волосок от гибели. Меня били ножом, в меня стреляли, я участвовал в потасковках – один против пяти, шести сапиенсов. Но неизменно оставался жив. И всегда вспоминал добрым словом смельчака капитана. Как знать, быть может, лишь благодаря его проклятью я до сих пор цел и невредим. Значит, время моей чудовищной кончины, которую он мне уготовил, еще не пришло – судьба приберегает для меня нечто действительно кошмарное…
Смерть всегда ходила рядом. Даже в те внешне спокойные недели, когда мы просто летели с добычей к краю галактики, я чувствовал ее зловонное дыхание. Если кто-то скажет вам, что не испытывает страха, либо он лжец, либо сумасшедший. Нормальный человек всегда тревожится по поводу досадных мелочей – к примеру, о том, что тебя могут отравить или зарезать. Смерть может обойтись и без прямого участия сапиенсов, решая твою судьбу.
Далеко не все механизмы на борту космического корабля представлялись мне совершенными с технической точки зрения. Некоторые не могли обеспечить даже элементарную безопасность. Постоянным источником напряжения для меня являлся мусоропровод. Я знал, что кое-кто из команды посмеивается над этим моим пунктиком. И очень напрасно. Страх вовсе не был беспочвенным. Что из себя представляет стандартный мусоропровод на космическом корабле? Вакуумный отсек – помещение в четыре, максимум, шесть квадратных метров, куда ведет герметичный люк. После того, как мусор выброшен, люк задраивается. Теперь можно нажимать кнопку мусоросброса, расположенную здесь же, на стене. Когда кнопка нажата, нижняя стенка вакуумного отсека открывается, и мусор вытягивает космическая пустота. Казалось бы, что проще, поставить элементарный прибор, который бы обеспечил безопасность экипажа – пока люк открыт, нажатие на кнопку не приводит к разгерметизации отсека. Но нет, почему-то эту простую вещь конструкторы не предусмотрели. Наверное, потому, что под воздействием вакуума, люк мог захлопнуться сам – без посторонней помощи. Но я все время задавался вопросом, а что случится, если в прорезь попадет какой-нибудь предмет, и помешает люку закрыться. Наличие такого предмета привело бы к катастрофе.
А топливные баки? Они были расположены под самой обшивкой. И хотя самовосстанавливающаяся керамическая обшивка выдерживала попадание большинства метеоритов, но случись столкновение с действительно крупным объектом, а такие редко, но все же случались, и топливо сдетонирует. И тогда все мы сгорим за считанные секунды.
В общем, кому-то космос возможно и представлялся безопасным местом. Но если сапиенс мало-мальски разбирался в конструкции космических кораблей, если владел информацией о реальном числе катастроф (эти данные активно замалчивались федеральными властями), ему было ясно, какой опасности, на самом деле, подвергает себя межзвездный путешественник. Ремесло космического пирата – отнюдь не сахар, как кто-то может подумать. И я надеялся со временем сменить револьвер и нож на что-нибудь менее брутальное. Меня устроили бы стакан с коктейлем и девичья грудь.
У тех, кто слушает мою историю достаточно внимательно, наверняка давно созрел вопрос. Как же так получилось, что, в очередной раз освободившись, капитан Лео Глуц оказался абсолютно ни с чем, и занялся контрабандой? Что стало с его хранилищем? Где все богатства, украденные с федеральных судов? И я поведаю, пожалуй, ибо история эта поучительна для тех парней, кто еще не успел узнать, что такое сладкий любовный морок, и чем эти самые светлые чувства опасны для крепкого телом и лишенного предрассудков мужчины.
Предательства бывают разными. Все они в равной степени отвратительны. Но далеко не так горько бывает, когда тебя предает какой-нибудь головорез из команды – эта подлость вполне ожидаема. И даже похвальна. Ибо каждый дельный сапиенс хочет загрести себе побольше денег и добиться больше власти. И совсем другое дело, когда ты предан человеком, которому доверял. О женском коварстве слагают легенды, этими историями полнится тюрьма, но неизменно даже самые ушлые самцы попадаются на любовную удочку.
Я встретил Лею в притоне на Бермиге и принял поначалу за обыкновенную шлюху. Но стоило мне попытаться ее приобнять, я тут же понял что ошибался. Лея оттолкнула меня и презрительно процедила, чтобы я не распускал руки. Она прошла между столиков и уселась с компанией пиратов. Девушка путешествовала с командой капитана Рекасса – одного из моих главных конкурентов за федеральную собственность. Подозреваю, с Рекассом она делила не только добычу, но и койку. Иначе он не за что не потерпел бы женщину на корабле.
В те времена Лео Глуца уже знали повсюду – слава моя крепла день ото дня. Но Рекассу не было никакого дела ни до меня, ни до моей славы. Сверкнув на меня единственным глазом, он вцепился в пивную кружку и вылакал ее в считанные секунды до дна.
Я чувствовал себя уязвленным. Да как она посмела отвергать мои ухаживания?! Любая шлюха в этом заведении была бы счастлива, если бы я шлепнул ее по заднице или ущипнул за грудь. Я уселся за дальний столик и потребовал позвать хозяина заведения. Вскоре явился трясущийся от страха таргариец в мокром переднике – он вытирал им барную стойку.
– Садись, – скомандовал я. – Мне нужно тебя кое-о-чем расспросить.
– О чем? Я ничего не знаю.
– Садись и не хами, говорю тебе! – возмутился я. – С тобой хочет переговорить сам Лео Глуц. Ты что же, откажешь мне в разговоре? Тогда я, пожалуй, тебя пристрелю. Такие дела. – И потянул из-за пояса пистолет.
Оказалось, кое-что владельцу притона, все же, известно. Он был столь любезен, что поведал мне все детали о новой подружке Рекасса. Лея путешествовали с ним вот уже несколько месяцев. Поначалу я решил, что он взял ее в качестве добычи с одного из ограбленных кораблей – иногда мы так поступали. Но выяснилось, девушка выразила желание присоединиться к шайке. Такое, хоть и нечасто, но случается. Не всех устраивает жизнь простого труженика – многие хотят получить все и сразу. Да и тяга к приключениям порой пробуждается и зовет в дорогу, несмотря на известную поговорку: «Не ищи приключений на свой зад».
Отправив разговорчивого хозяина за свежей порцией выпивки, я стал с вызовом разглядывать пиратку. Длинные черные волосы, подвязанные темной лентой, контрастировали с белой кожей. Тонкая фигурка с осиной талией и полная грудь – довольно редкое сочетание, особенно, в борделях на окраине цивилизованного космоса. Она определенно волновала меня. Я ее хотел. А если я вознамерился заполучить что-то, или кого-то, значит, это будет моим! Девушка, между тем, не оставляла меня без внимания, а бросала временами игривые взгляды – ее, похоже, забавляла намечающаяся ссора и то, что причиной этой ссоры является она. В некоторых представительницах прекрасного пола роковая масть заложена с юных лет. Вокруг них все время льется кровь, и гибнут в стычках горячие кавалеры.
Хозяин притаскивал все новые кружки с пивом и рюмки с абсентом, я все больше пьянел и горячился. В конце концов, я ударил кулаком по столу, тяжело поднялся и направился к ней. Меня попытался остановить один из моих людей, но я оттолкнул его с такой силой, что он упал, повалив стулья.
Я остановился перед Рекассом.
– Сколько хочешь за эту девку?
Единственный глаз уперся в меня и медленно остекленел, наливаясь гневом. Рекасс был известен по всей галактике своим буйным нравом.
– Она не продается!
– А сколько ты готов заплатить? – вдруг насмешливо поинтересовалась девушка, и яростное око пиратского главаря переместилось на нее.
– Смотря, что ты сможешь мне предложить.
– Свою любовь, – ответила Лея. В этот момент она была очень серьезной. Про капитана, давшего ей приют на судне, девушка успела позабыть. Он сидел, словно его и не было вовсе, пока мы играли в гляделки, и взгляды наши излучали горячую страсть. Во всяком случае, я настолько распалился, что готов был повалить ее на стол прямо здесь.
Рекасс, издав нечто похожее на звериный рык, схватил девушку за волосы, запрокинул голову.
– Твоя любовь принадлежит мне.
Я сделал знак своим сапиенсам, и они стали спешно подтягиваться к столикам. Дело шло к заварушке. Парни из команды Рекасса тоже пришли в движение – один даже схватился за парализатор. Но на нашей стороне было явное численное преимущество. Так что им ничего не светило.
Рекасс был опытным пиратом, надо отдать ему должное, он сумел правильно оценить расстановку сил и сохранить лицо. Продолжая держать девушку за волосы, глухо поинтересовался:
– Ты что-то говорил про деньги?
– Сторгуемся. – Я широко улыбнулся. – Всегда приятно иметь дело с умными и осторожными людьми…
В последующие несколько месяцев капитана Лео Глуца, каким меня знала команда и каким я сам осознавал себя, не стало – я превратился в любовника Лео Глуца. И, словно свихнулся, первый раз в жизни полностью утратив контроль над своими чувствами. Она завладела ими всецело. Я выполнял любую ее прихоть. Мы мотались по космосу от одной планеты-курорта к другой, проводя неделю то на каменистых плато Леновии с ее горячими минеральными источниками, то в Кубуле, валяясь на пляжах у лазурного океана. Мы ласкали друг друга, укрываясь листьями гуаравии на тропическом Степелате. И нежились в бурлящих потоках под водопадами Бервера.
Никто из моих сапиенсов не возражал – не доставало решительности пойти против своего капитана, но недовольство ощущалось. Чтобы подобные настроения не вылились в бунт, я наведался в хранилище и назначил им жалование из своих денег. Я разбазаривал все собранные прежде средства, швырял хрусты налево и направо. Я покупал Лее самые дорогие наряды и драгоценности. Лишь бы она и дальше одаривала меня своей благосклонностью. В общем, как все помраченные любовью, лишился рассудка.
А она, царапая коготками мою грудь, нашептывала ночами:
– Мы богаты, Лео? Мы, правда, богаты? А вдруг если с тобой что-нибудь случится? Я боюсь. Я хочу иметь возможность помочь тебе, если тебя вдруг поймают федералы. Я дам им взятку, и тебя отпустят…
Поначалу я еще держался, но потом, поддавшись уговорам, доверил ей и код от хранилища, и магнитный ключ. Я разделил с ней все, чем владел.
А когда меня однажды взяли на Мамбасу – иначе и быть не могло, пираты не шляются по курортам – она сразу же забыла о своих обещаниях. Никаких взяток прокурорам Лея не давала, она попросту вычистила мое хранилище и вместе с деньгами отчалила на моем корабле в неизвестном направлении. Больше с тех пор я ее не встречал. До меня доходили кое-какие слухи в заключении, но я не очень-то им доверял. Поговаривали, будто ее пристрелил новый любовник – тоже какой-то бандит, она всегда питала слабость к тем, кто не соблюдает букву закона.
Несмотря на то, что она сделала со мной, мне всегда хотелось надеяться, что она жива и здорова. Я не мог желать зла той, с которой испытал столько счастья…
Зато одноглазого капитана Рекасса я встретил в тюрьме. Оказалось, он не забыл о том давнем унижении. На меня напали ночью в камере подкупленные им уголовники. Незабываемое ощущение – проснуться от удара в лицо. Меня повалили на пол и стали избивать. Я кое-как извернулся, схватил сокамерника за ноги и дернул на себя. Пока один бил меня пяткой в затылок, я умудрился отдубасить его упавшего друга так, что тот перестал шевелиться. Хорошо, что у меня на редкость крепкая голова. Потом я, прикрываясь руками, сумел подняться на ноги. И парой точных ударов отправил второго нападавшего в нокаут. Когда он очнулся, я устроил ему небольшой допрос с пристрастием. Он сразу же раскололся, потому что не имел причин скрывать правду, да и лишних зубов у него не было.
Рекассу я не стал мстить слишком жестоко. Рассудив, что он поступил по отношению ко мне вполне гуманно. Мог ведь нанять убийцу. В уголовном мире все решается просто – сунут во сне заточку, и нет человека. А Рекасс всего лишь попросил поколотить меня как следует.
У меня было с собой немного денег. Большинство заключенных тратили свои несчастные гроши на пищевой ларек – единственный на территории колонии. Я же вложил свои скудные финансы в ответное избиение Рекасса.
Когда на прогулке в тюремном дворе мы встретились с ним, оба украшенные бланшами, как орденами, то улыбнулись друг другу, как старые добрые знакомые. На этом конфликт был исчерпан…
Из карцера меня выпустили через сутки. Провели пустынным коридором к душевым. Здесь меня ожидал вонючий дезинфекционный душ. Тугие струи вгрызались в тело, мышцы сводило от холода. После экзекуции мне выдали костюм астронавта – уродливый оранжевый комбинезон с нашивкой Федерации.
Затем меня втолкнули в очередную камеру, где уже находился креторианец.
За будущими разведчиками вскоре должен был прибыть правительственный корабль. Бородавочника от нас с Красавчиком предусмотрительно изолировали. Он сидел за прозрачной перегородкой из пластика и пялился на меня налитыми кровью глазками.
– Интересно, куда нас, – пробормотал креторианец.
– А черт его знает! – откликнулся я. – Неизвестно, где они устроили стартовый модуль. Сначала нас, скорее всего, соберут в кучу и проинструктируют.
– Не хотел бы я лететь вместе с этим, – Красавчик мотнул головой на бородавочника. – Если они действительно решили собрать все галактические расы, нас ожидает веселый полет. Лемурийцы, телекины, бородавочники – те еще ребята…
– Прорвемся! – коротко ответил я. И подумал, что парень, пожалуй, прав.
Лемурийцы. Испытывая ярость, они впадали в боевой раж – состояние, когда не осознавали себя. Это качество позволило их расе выжить в процессе эволюции, среди враждебной фауны. Но делало их присутствие на дипломатических встречах практически невозможным. Для дипломатических миссий среди лемурийцев специально отбирались самые спокойные – те, в которых древние инстинкты находились в спячке. Что касается уголовного мира, то здесь ситуация была обратной – среди лемурийцев попадались самые невыдержанные представители этой галактической расы. Они способны были убить десяток сапиенсов разом, а потом даже и не помнили об этом происшествии.
Телекины. Их назвали так из-за способности считывать мысли и внушать образы. Они общались без помощи слов. Речевой аппарат телекинов был настолько примитивен, что они могли издавать только несколько нечленораздельных звуков. В Высшем совете к ним относились с большим недоверием, да и как можно доверять тому, кто может внушить вам свои идеи, выдав их за ваши собственные. Я старался поменьше сталкиваться с представителями этой расы. Это было несложно, учитывая то, что телекины сами держались особняком.
С бородавочниками и так все понятно. К тому же, нам достался худший представитель этого отвратительного племени.
Остальные галактические расы не внушали мне ни опасений, ни отвращения. Условно говоря, с ними можно было сосуществовать. В Солнечной системе давно уже в огромном количестве обитали рангуны, сириусяне, таргарийцы и многие другие. Некоторые из них, как, к примеру, шарообразные немонийцы или насекомоподобные геббы, не относились к гуманоидам, но мыслили почти как люди. Поэтому с ними вполне можно было наладить общение и даже принять в абордажную команду. Хотя лично я предпочитал нанимать людей. Они более предсказуемы. И рацион у них привычнее, и сексуальные предпочтения.
Корабль приземлился на одной из лун, внутри воздушного купола. Шагая по плитам космодрома, я рассматривал стоящий в отдалении приземистый корабль, похожий на выращенную биологами гигантскую муху. У трапа нас ожидала разношерстная толпа. Мы прибыли последними.
Как я и предполагал, здесь были представители всех галактических рас. Страннее всего себя вел сириусянин, размахивал руками и что-то говорил, хотя собеседника перед ним не было. Телекин оставался неподвижен и загадочен. Лемуриец казался спокойным, но я-то знал, что это только видимость. Рангун рыкнул, обнажив клыки – я ему явно не понравился. Ничего, будет время, узнает меня получше. И тогда я ему не понравлюсь еще больше. Но клыки он показывать больше не будет.
Я мысленно сосчитал миссионеров. Нас оказалась вовсе не дюжина, а ровно тринадцать. Значит, кто-то здесь лишний. И этот кто-то либо человек, либо креторианец, которого сложно на первый взгляд отличить от человека.
Тринадцатый был высок и коренаст. В его лице читалось высокомерие. На всех нас здоровяк смотрел свысока, было заметно, что он нас презирает. Федеральный агент, понял я, его поставили за нами присматривать. А может и для того, чтобы укокошить после того, как дело будет сделано. Надо, чтобы он умер раньше, чем мы завершим миссию.
Тут же явилось удивление. Неужели они не могли законспирировать его получше? Или они нас совсем за кретинов держат? Да нет, не может быть. Вот черт! Меня осенило. Значит, в его задачу входит выдать за федерала меня – и отдать на съедение остальным. Ловко придумано нашими людоедскими властями. Ничего, прорвемся.
Я помахал федералу рукой, демонстрируя расположение.
Он отвернулся – сделал вид, что не заметил моей бьющей через край доброжелательности.
– Нас тринадцать, – поделился наблюдением Красавчик.
– Вижу. – Ответил я. – Это ненадолго.
И, черт побери, я в очередной раз оказался прав…
Жизнь всегда была ко мне несправедлива. От рождения наделенный массой талантов, неординарным интеллектом и большим обаянием до семнадцати лет я был вынужден влачить самое жалкое существование – ютился в небольшой комнатушке, в пригороде Швардорфа на планете Селена. Сельские пейзажи действовали на меня угнетающе. С раннего детства я мечтал о роскоши каменных особняков, о подпирающих облака небоскребах, богатстве, каким обладали жители Земли, самой дорогой планеты во всем цивилизованном космосе. Я жаждал оказаться в центре цивилизации, стать одним из них, хозяев жизни – респектабельным господином из стереовизора. Я помышлял о том, чтобы иметь собственный парк катеров – только последние модели, способные развивать скорость до шестисот километров в час за пять секунд. Мне представлялись в сладких грезах мои шикарные апартаменты и толпы обнаженных красоток, жаждущих только одного – чтобы я удостоил их своим драгоценным вниманием.
Но мечты оставались мечтами. Я жил с тетей Дагмарой, доброй пожилой женщиной, в деревянном домике, где всего-то и было – три комнаты, терраса и сарай с садовым инструментом. С крыльца открывался красочный вид на обширный водоем. С утра я по обыкновению проходил через столовую, распахивал дверь и нырял в прохладные воды. Погружаясь к самому дну, я ощущал, как меня охватывает покой и уверенность – когда-нибудь я получу все, о чем мечтаю. Я ложился на плоские камни и наблюдал, как течение колышет разноцветные – терракотовые, бурые, зеленоватые – водоросли, а мимо них проплывают косяки медлительных рыб. Их чешуя серебрилась под пробивающимися сквозь толщу воды яркими солнечными лучами. Рыбы шевелили красноватыми плавниками, пучили глупые глаза. Мне нравилось смотреть на рыб. Их неспешный покой действовал на меня умиротворяюще. Мечтатель по натуре, я представлял, что когда-нибудь и я буду также плыть по течению, вяло работая плавниками. Мне не к чему будет стремиться, у меня все будет, и мне останется только одно – подчиниться течению жизни и получать от нее удовольствие.
Тетушка, добрая душа, надеялась, что племянник пойдет по ее стопам и когда-нибудь станет садовником. Она стригла кусты и лужайки всем соседям в окрестностях Швардорфа. Ее приглашали и в богатые усадьбы. В такие дни за тетушкой прилетал катер, и она, прижимая к груди сумку с инструментами, испытывая волнение, спешила к летальному аппарату по гравийной дорожке.
У меня же были совсем другие устремления. Припав к экрану стереовидения, я смотрел сериал за сериалом. Все они показывали жизнь богачей. Благодаря сериалам я сформировал нехитрые представления о жизни в большом мире. Меня привлекали элегантные субъекты в дорогих костюмах, так запросто общающиеся с красивейшими женщинами. Их называли жиголо, альфонсами, коварными соблазнителями… И в этих именованиях для меня было столько привлекательности, что я проводил на дне долгие часы, представляя, как вхожу в модный столичный клуб в костюме тройке и шелковом галстуке, ищу глазами ту самую даму и подсаживаюсь к ней. В то время я даже помыслить не мог о том, чтобы ухаживать за кем-то. Единственный доступный мне сексуальный объект – креторианка Дара, юное создание шестнадцати неполных лет – не обращала на меня никакого внимания. Справедливости ради надо заметить, что я был весьма невзрачен в те годы. Носил мятые хлопчатобумажные шорты, рваную рубашку навыпуск. Длинные волосы до плеч висели сосульками. У меня не имелось практически никаких сведений о моде, и я даже представить себе не мог, что могу обладать привлекательностью для лиц противоположного пола.
Для начала я решил скопировать стиль одного из киногероев – уложенные гелем волосы, рубашка расстегнута на груди на целых три пуговицы, на ремне сияет золоченая пряжка, пара безупречных складок на брюках и вычищенные до блеска ботинки говорят об аккуратности их владельца. Я выгреб из копилки все свои скромные сбережения – за пару месяцев удалось набрать всего шестнадцать рублей – и едва не заплакал от жалости к себе. Хватало либо на брюки, либо на шелковую рубашку. Я выбрал второе. Ярко-синего цвета, вся в блестках, она немедленно привлекала внимание. Торговец подмигнул мне:
– Отлично выглядишь, парень!
Его слова обнадежили меня и внушили столь необходимую уверенность. У меня все получится, говорил я себе, главное, не забывать, что теперь я не просто Вельд – мальчишка из пригорода. Я Вельд Красавчик, коварный соблазнитель женщин, роковой мужчина в жизни каждой из них.
Вторым шагом к обретению мечты стала стрижка. Создавать новый имидж в парикмахерской оказалось слишком дорогим удовольствием, поэтому я приобрел баночку с самым дешевым гелем и отправился домой. Там я вооружился садовыми ножницами, и постриг себя сам. Для первого раза вышло очень даже неплохо. А когда я зачесал волосы, используя гель, и глянул на себя в зеркало, то от восхищения едва не задохнулся. На меня смотрел типичный жиголо из кинопостановки. Яркая рубашка расстегнута на груди, волосы аккуратно уложены. Осталось что-то сделать со взглядом. Ему не хватало страсти, бьющего наотмашь темперамента, отличающего настоящего профи от жалкого любителя. После часа упражнений перед зеркалом, я, наконец, добился нужного результата – выработал целых три исполненных вожделения взгляда, и решил испытать их на Даре.
Девушку я нашел на берегу озера. Она лежала, погрузив в воду верхнюю половину тела, и смотрела сквозь воду на небо. От ее ушей поднимались к поверхности вереницы пузырьков. Человек, наверное, счел бы ее утопленницей, но я-то знал, что как всякая креторианка Дара дышала под водой. Я подошел, стараясь ступать как можно осторожнее, присел на один из массивных валунов, на берегу их имелось великое множество, и стал ожидать. Не хотелось беспокоить девушку раньше времени.
Она заметила меня и высунула из воды прелестное личико.
– Ты чего? – поинтересовалась Дара.
– Да вот, хотел поговорить.
– О чем?
– Так, ни о чем.
– Ты что, подстригся?
Ее реакция меня порядком разочаровала. Я-то ожидал, что, увидев мое преображение, девушка падет ниц. Но она не выказала и тени восхищения. Даже не удивилась. Как будто я каждый день расхаживал в яркой шелковой рубашке и с такой аккуратной прической.
Так я впервые узнал, что любовь женщины надо завоевать. Зато если вы завоюете ее, впоследствии можно получить от женщины все, что угодно – ее тело, деньги, помощь в карьерных делах. Пока же женщина остается безразличной, вам остается только одно – бесконечное терпение и постоянная работа по оплетению ее любовными сетями.
– Подстригся, и уложился, – сказал я, трогая прическу. – Тебе нравится?
– Ничего так… – Она подумала: – Необычно.
– Иди сюда, – предложил я, – посидим рядом.
В стереофильмах опытные жиголо часто поступали так – подзывали девушек подойти поближе, а потом хватали их и целовали взасос. Несчастные не могли противиться и немедленно сдавались, подчиняясь мужскому напору. Я собирался поступить также.
И поступил. Ответом мне послужила пощечина. Дара вырвалась из моих недостаточно крепких объятий, подхватила одежду и убежала, бросив напоследок:
– Дурак.
А я остался сидеть на берегу, размышляя, что же я сделал не так. Вроде бы, все было в точности так, как показывали в стереопостановке, но девушка почему-то осталась недовольна, отвесила мне пощечину. Я пришел к выводу, что мне никогда не стать жиголо, для этого у меня недостаточно яркая внешность, да и общаться с женщинами я совсем не умею.
В последующие дни я избегал Дару. Снял шелковую рубашку и убрал в шкаф, вымыл волосы и растрепал их – пусть лежат, как придется. Если мне не быть коварным соблазнителем, так для чего я буду причесывать их каждый день. Так свершилось крушение мое мечты.
А на четвертый день я заметил, что Дара следит за мной. Смотрит из-за изгороди, как я налаживаю робота-землекопа. При этом выражение лица у девушки было странным. Она, как будто, о чем-то размышляла.
По прошествии нескольких лет я научился отличать этот взгляд. Так смотрит только влюбленная женщина. Сугубо практичное существо, как все они, влюбленная женщина долго наблюдает за тобой, взвешивая все за и против. Ей уже очень хочется отдать тебе все , но она пока еще не уверена, что поступает правильно. В ней кипит кровь, гормональные приливы заставляют ее краснеть, бледнеть, кусать губы, впиваться ногтями в ладони, но при этом она очень боится, что новое головокружительное чувство приведет ее на самый край. И оно обязательно приведет – за всю долгую карьеру профессионального жиголо я никогда не встречал женщины, способной противиться страсти. Ну, что за прелестные создания эти женщины? Коварства в них хоть отбавляй. А вот здравого смысла – ни на грош.
Я лежал на дне и рассматривал рыб, как неоднократно поступал раньше. Только на этот раз все было по-другому. Косяк заметался и исчез, а я увидел, как через толщу воды ко мне плывет, красиво разводя тонкие руки, Дара. Ее светлые волосы то оплетали лицо, то после очередного гребка улетали назад. Девушка подплыла ко мне совсем близко и припала поцелуем к моему рту. Я ощутил, какие теплые и мягкие у нее губы и мгновенно влюбился – до этого я ровным счетом ничего не чувствовал. Меня заботил только процесс соблазнения, этот тайный акт порабощения существа женского пола, столь волнующий и настолько же сложный. Хотя я умел дышать под водой, но внезапно едва не задохнулся от нахлынувших на меня чувств. Я сделал это, я сумел влюбить в себя женщину! Значит не все потеряно.
Мы обнялись и, кружась, поплыли к поверхности. Я продолжал целовать ее. Она была значительно ниже ростом, и ей приходилось запрокидывать голову. Благодаря этой позе, у нее был беззащитный и податливый вид. И я бесконечно пил ее, наслаждаясь вседозволенностью.
На берегу мы продолжили ласки. Я действовал решительно, уже не опасаясь, что Дара меня оттолкнет.
В этот раз ничего не произошло. Зато происходило потом. Когда я под покровом ночи крался через темный участок, перебирался через изгородь и залезал в окно ее комнаты. С некоторых пор оно всегда было открыто – Дара ждала меня, своего первого любовника, страстного и молодого. Я любил ее со всем юношеским пылом, реализовывая все сокровенные желания. Я насыщался ею, познавал женское тело, помышляя о том, чтобы стать настоящим профессионалом в любовных делах. Бедняжка и не подозревала, что для меня она была чем-то вроде тренажера, ступенькой к новой богатой жизни, куда я стремился всей душой.
Для начала из пригорода я перебрался в относительно крупный город – Шамбал, расположенный на самом берегу огромного океана. Здесь проживали не только креторианцы, но и множество представителей иных галактических рас. Но я твердо для себя решил – сконцентрировать внимание на уроженках Земли. Во-первых, в Галактике людей было больше всего, к тому же, физиологически они почти не отличались от нас.
Прощаясь со мной, Дара плакала. Ей не верилось, что я уезжаю навсегда, оставляю ее ради трудноосуществимой мечты. Что это за мечта, я, разумеется, не говорил. Упомянул только, что меня привлекает совсем другая жизнь. Мы поцеловались в последний раз. И я пошел по дороге, уводящей меня прочь от нее. Полагаю, она стояла и смотрела мне вслед, ожидая, что я обернусь и махну рукой, но я так и не обернулся. Больше я никогда не видел Дару. Скорее всего, она вышла замуж за какого-нибудь креторианца с более простыми запросами и мечтами, нарожала ему дюжину детишек, как заведено у нашего народа, и по сию пору живет на берегу того же озера. Со мной она была бы несчастна. Я поступил правильно, оставив ее…