Автор обложки Мария Сергеевна Макарова
Иллюстратор Мария Сергеевна Макарова
© Андрей Драгунов, 2017
© Мария Сергеевна Макарова, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4485-8786-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Песенка из репродуктора – какая-то ерунда,
скрашивает яичницу, чай – на завтрак…
запах из форточки – тоже, увы, еда,
что бесполезна утром, но так внезапна,
то есть – с душой и выдумкой для семьи…
видимо, в этом смысл семейной жизни…
видимо, так заботливые муравьи
и подбираются ближе, гораздо ближе…
чтобы дослушать утреннюю ерунду —
из репродуктора… стать на мгновенье старше
и проглотить назначенную еду —
из сострадания… Все-таки – лучше каша.
июль 28. 2017 год
Кварталы, спрятанные под выбеленным песком —
ещё при жизни, ещё до того, как память
стала нашёптывать считалочку и стишок —
почти невидимыми, потрескавшимися губами —
не пропадают вовсе… не – с глаз долой —
время от времени крыши их – под ногами
вдруг появляются… и память сухой рукой
их расчищает, чтобы – уже глазами,
а не наощупь… попробовать разглядеть —
стать соучастником жизни – другой – вчерашней —
под обескровленной пылью, где умереть,
вжавшись в песок – не страшно… Уже – не страшно!
По черепице – глазами – почти рукой —
пальцами – стёртыми, то есть – без отпечатков —
медленно двигаться, будто бы – нет другой —
глазу картинки… расстроенная сетчатка —
перебирает узор – сквозь песок и пыль —
точно сквозь сито процеживает рисунок
с крошками памяти… камни, песок, полынь…
и соглядатаи с кучей пастушьих сумок —
по обнаруженным крышам. Кварталы сна.
Колокол, вдавленный – ниже – в сырой суглинок,
где, даже, пыль, из-за сырости, не видна,
не говоря – следы от чужих ботинок,
то есть – свидетелей… Только песок и пыль,
что остаётся сверху пустых кварталов,
так однозначно втёртых – и в сон, и в быль…
и, даже, в небыль – под шёлковым покрывалом —
от соглядатаев – с сумками наперевес…
Смотришь под ноги и видишь – песок и камни,
пыль и траву… Кустарник на крышу влез —
просто кустарник – не вымысел и не память.
июль 28. 2017 год
Дверь открывается – сразу густая мгла…
и безразличие, спрятанное за шторой
от посетителей, чтобы никто сполна —
не осознал ненужность свою, с которой
к нему относятся… но пробую сделать шаг,
чтобы понять – куда темнота заводит…
и… безразличие. Глуп человек и наг!.. —
перед свободой, которая в переходе —
между входной и комнатой. Коридор —
длинный, пятнадцать метров – до пониманья,
то есть – до места, где человек и вор…
не привлекают особенного вниманья
и не мешают кому-нибудь – без труда —
переводить всё сказанное на русский…
из коридора жареная еда —
прямо из кухни – в комнату – по-пластунски,
по-воровски – вползает, как сон и бред —
глянешь в замочную скважину – видишь шорох,
светло-коричневый запах от сигарет
и… безразличие, спрятанное за шторой,
за старой вешалкой – там, где ещё вчера
существовала память… Воспоминанье —
старая куртка – выветренная жара…
и до беды заученные признанья —
о безразличии… исхоженный длинный пол,
старая вешалка и – никого, кому бы
был интересен означенный коридор…
вешалка, штора или для обуви тумба.
июль 28. 2017 год
Пальцами осторожно по острию ножа,
чтобы почувствовать – только – какой холодной
может быть правда… и тот, кто её сказал,
даже, когда по лезвию – осторожно…
чтобы не быть – ни жертвой, ни палачом,
то есть – не душегубом – одним из многих —
быть в стороне, как будто бы ни при чём —
тенью кустарника, выросшего у дороги,.
между водой и домом на берегу
там, где уже не лодки – автомобили —
на острие – всё сказанное стерегут,
чтобы случайно об этом – не позабыли…
не перепутали, не спрятали под сукно,
то есть – в хранилище – между столом и пылью,
чтобы никто не видел в своё окно —
как это точно выглядит – жили-были.
июль 29. 2017 год
В полдень темнеет, как поздно вечером.
Кошки сбегаются, выискивая укрытие.
Долгая засуха, выхваченная из вечности —
определяет, если не будущее – событие.
Быстро смеркается – вовремя, как по графику…
после полудня – в ста метрах – сплошное облако…
и сводки по радио – озвученная эпитафия,
если не жителям, то – точно – городу,
названному по имени, чтобы его запомнили —
ни ногой из памяти, по крайней мере – до ужина.
во время которого курица приготовленная —
кудахчет так, будто бы чем-то встревожена…
и уже – не поваром. Темнее до ослепления,
до потери назначенного ориентира…
Гроза, раздвинувшая границы маленького поселения —
до соседнего города – захватывает полмира.
июль 31. 2017 год
Сбитая солнечной пулей тень воробья —
камнем на землю, вспенив фрагменты пыли
до пенообразной яичницы, до букваря,
в котором, помимо рамы, что долго мыли —
сам воробей… и родственники его…
долгая память страдает непониманием
происходящего… зашторенное окно
добавляет картину вымыслом и вниманием
к мелким деталям… и к точке в конце строки,
где после выстрела – чаще всего – многоточие —
для продолжения… Солнечные стрелки —
меньше всего рассчитывают на досрочное —
освобождение… и метят ни в бровь, а в глаз —
наверняка!.. – привычка – не быть замеченным
рядом с другими – не выставить на показ —
страх… или совесть… родинку на предплечии,
чтобы случайно не вспомнилось – чей ты сын…
если дознаются – не избежать урона…
тяжких последствий… выстраданных картин
с датой в углу… и курица – не ворона —
для украшения солнечного четверга!.. —
день-то, ведь, рыбный – лещ, краснопёрка, окунь,
килька в томате, искусственная икра…
и невозможно-яркое солнце в окна,
даже сквозь штору. Безжалостный жёлтый свет,
чтобы ослепнуть – хватит одной минуты…
лампочка в комнате – выдавленный ответ —
на возмущение… или укор кому-то.
Тень отползает, чтобы ничья нога
вспененной пылью не осквернила память…
сбитого солнечным выстрелом воробья.
Тень отползает за, солнцем нагретый, камень.
август 1. 2017 год
Слишком ярки уличные фонари —
придорожные – выпавшие созвездья,
утопающие в листве, в пыли…
говорящие светом, что здесь я… Здесь я.
август 1. 2017 год
…видишь ли – это утренняя вода
растворила краски ночного неба
и теперь, в пять тридцать – ни облако, ни звезда —
не различимы, где бы ты не был,
или не был… и пальцами об висок —
перетереть – ни время и не сомненья…
ни, даже, строго выверенный кусок
медленной жизни, которая – от волненья —
не по ошибке – размазывает черты —
твой ли размытый профиль в оконной раме,
где, даже, мухи меньше мертвы, чем ты…
до синевы сжав пальцы в пустом кармане
или до судороги… Как медленно новый день…
вон, завсегдатай автобуса едет в школу,
чтобы, ему назначенная, дребедень —
вдруг превратилась однажды в пучок соломы —
для старой лошади, что пробежала круг —
лучше обычного, смяв за собою ленту
финишной линии и обогнав подруг…
после чего посажена на диету,
то есть – сплошные овощи и вода…
и никакого сладкого до обеда —
лошадь, ведь тоже – сама по себе – еда —
после последнего – праздничного забега,
когда размывает радостная слеза
пену у рта… а зрители – Дальше, дальше!..
а в отражении маленькая звезда —
точно заноза на безымянном пальце…
и никуда не деться от той звезды,
утром размытой – просто – водой из крана…
Спросишь случайно – Куды ты, теперь, куды?!. —
но тишина… и дырка в экране – рана.
август 3. 2017 год
Смотри и слушай. Слушай и понимай.
Понимай и записывай – пальцами сквозь чернила…
Видимо, в этом смысл и… где-то Рай…
Только твоя бумага о нём забыла.
август 3. 2017 год
В понедельник похолодало до плюс двадцати пяти.
Небо немного сжалилось над посёлком,
над островами… не всех, но ещё спасти
можно кого-то… в стоге найти иголку —
зашить себе память и вечно слезящийся глаз,
что разбавляет выжженное пространство —
горькой водичкой – безжалостно каждый раз,
не выводя ни слова… Ни. даже – Здравствуй…
или прощай – вне временно и навсегда,
чтобы не спутать время, пейзаж, границы —
там, где давно обещанная вода —
не проливается ливнем, а только сниться…
Похолодало… терпенье сошло на «нет»!.. —
то есть, когда при плюс двадцать пять – не замёрзнешь —
при всём желании… и вскрытый потом конверт
только дополнит жаркую полночь звёздами.
август 5. 2017 год
Лампочка гаснет. Вольфрама сухой фитиль
перегорает быстрее, чем меркнет вечер…
Между собакой и волком – ни явь, ни быль…
так – отголосок – последней июльской встречи…
Переживания, что не о чем поговорить —
долгая память – в каком-то другом измеренье —
только собака – в безвременье будет выть…
не оставляя шансов, а лишь сомнение.
Вечером свет расползается и – не ищи —
без вариантов, а лампочка – только повод —
для комара – увидеть, что там, внутри…
и как проживается в комнате – той, в которой,
даже, уже – и призраки не живут…
ночью, во сне – разрозненные воспоминанья,
но и – не более… Лампочки мёртвый круг —
всё, что внутри достойно ещё вниманья.
август 8. 2017 год
Будка стрелочника выкрашена в песочный цвет,
чтобы с дороги не разглядеть отличия
от окружающего… и лампы неяркий свет —
тоже сливается с выветренным наличником,
как с бесцветной дверью, которая на замке,
когда стрелочник – в город за водкой и провиантом,
когда по дороге пыльной, как по реке,
передвигаются измученные мигранты…
или цыгане… и небо – белёсый холст,
даже, не траченый тучами и облаками —
только столб пыли в нечеловеческий рост,
как обнимающий местность вокруг руками…
или песчинками с пылью – во все глаза,
рот залепляя и, чтобы не слышать – уши…
Стрелочник будку выкрасил и не сказал —
где теперь встретить его одинокую душу.
август 9. 2017 год
На солнцепёке улица молчалива,
будто бы – жизнь кончается на рассвете…
и торговка зеленью – торопливо
предлагает укроп, петрушку и помидоры в пакете,
и какие-то ягоды. Спрашиваешь – что сколько стоит,
но лишь тишина, указанная на ценнике…
Видимо, вправду сказано, что всё проходит —
как не-дорогая жизнь соплеменников,
выхваченная, обесцвеченная светильником —
из полумрака… выставленная на обозрение,
как на посмешище… водка из холодильника,
не обещающая долгого продолжения…
На солнцепёке… лица почти потеряны —
цвет расплывается, как разжалованная прислуга —
по географии… не выговоренные откровения —
в таком варианте – выглядят, как предательство друга…
или близкого родственника – матери или, скажем – сына,
что в одночасье плавится на солнцепёке —
до собственной тени, которая молчалива,
даже, когда ботинки – и к ней жестоки…
скромная участь… ни слова в свою защиту.
Тень уползает, прячется, хоронится —
в той части города, куда все пути закрыты —
для посторонних, пытаясь с пейзажем слиться,
как с географией, то есть – как с контурной картой-
заданной местности… с глобусом данного города…
На солнцепёке, как в сентябре за партой —
хочется верить в существование облака.
август 10. 2017 год
Сохранённая ненадолго – жизнь на листе —
пока высыхают чернила и помнит почерк…
но пока не до дна испарилась вода в реке —
есть варианты – не умереть – досрочно…
Не пропасть без ведома Ангелов и Самого,
став только слухом о том, что когда-то было,
чтобы потом безрадостное кино
напоминало всё то, что водою смыло,
не сохранив при этом и пенный след…
лишь чешую русалочью на причале —
для кучерявого мальчика, чей портрет —
как иллюстрация к сказанному вначале.
август 10. 2017 год