bannerbannerbanner
Зона Севера. Двуединый

Андрей Буторин
Зона Севера. Двуединый

Полная версия

Глава 5

Медок зарычал, явно собираясь броситься на Подуху.

– Оставь его, пусть потешится, – остановил пса двуединый, а потом, всерьез начиная злиться, взмахнул руками: – Вы что, совсем рехнулись? Ладно этот, – мотнул он головой на целящегося в него трубника, – молодой еще, глупый, но ты-то должна соображать! – вперил он возмущенный взгляд на Олюшку.

– Вот я и сообразила, – недобро усмехнулась та.

– Сообразила!.. Ты книжек начиталась. Дешевых боевиков. А логично мыслить пыталась хотя бы? Для начала, канталахтинцы – они что, идиоты? Им кто-то записку прислал: «Мы будем вместо вас товар возить», а они такие: «О! Круто! Полетели домой, пацаны, халява заявилась»? Как минимум они бы захотели сначала с нами лично встретиться и все обговорить. Но еще и чисто технически… Во-первых, на тот момент у нас не было никакого вездехода. Во-вторых, в него не поместится и трети того, что помещается в грузовую гондолу дирижабля, а скорее всего и пятой части не поместится… В-третьих, дорога с ее опасностями – тут мне даже вам ничего рассказывать не нужно, сами все видели и понимаете. Ну и наконец, мы-то что, тоже идиоты, по-твоему? Как бы мы стали все это в Мончетундровске проворачивать, если там нас за это или вы с подругами, или, вон, трубники тут же и прикончили бы? Да и еще бы наверняка желающие нашлись.

– Это уж точно, – пробормотал Подуха, опуская «Печенгу» и косясь на продолжавшего утробно рычать пса. – Только еще раз меня глупым назовешь, я тебя…

Медок недвусмысленно залаял.

– Хватит, дружище, – погладил Ломон его лохматую голову и перевел взгляд на трубника: – Ну а ты, если умный, скажи-ка, что может подтвердить мои слова?

– Канталахтинцы могут, – буркнул тот. – Если они еще живы, в чем я сильно сомневаюсь.

– Или записка, – негромко произнесла Олюшка. – Уж она-то скорее всего никуда не делась. Чем вы ее написали?

– Зан выжег прямо на ошейнике раскаленным стержнем.

– Тогда точно сохранилась. Доберемся до дирижабля, найдем ее, прочитаем, и если там…

– Можешь не продолжать, – остановил осицу двуединый. – Если там не то, что я вам сказал, тогда вы нас прикончите. Угадал? Только есть небольшой нюанс: как мы туда доберемся? Придется невесть сколько пешком по лесу топать, а там ведь наверняка не только волки с медведями, но и оказии да всякие исчадия Помутнения имеются. Все на такой риск согласны?

– А если не согласны, предлагаешь нам в Мончетундровск на своих двоих возвращаться? – усмехнулась Олюшка. – Это ты считаешь менее опасным?

– Волков я, честно говоря, побаиваюсь, – поежился Васюта. – У меня даже стишок про них есть:

 
Не углядела за дедушкой мама —
В лес умотал старикан за грибами.
Только не вышло с той вылазки толку —
Челюстью дедушки щелкают волки.
 

– С волками еще, допустим, наш Медок может справиться, – улыбнулся Ломон. – Да и автоматы против них с медведями мощная сила. А вот то, что припасло Помутнение…

– Зона Севера, – поправил Васюта, – мне так больше нравится. И потом… А зачем нам пешком куда-то идти? Вездеход же есть.

– Ты уже забыл, что заглушил двигатель? – сурово глянул на него двуединый.

– Мы же еще не пробовали его завести… Аккумулятор наверняка уже подзарядился.

– Так чего мы тогда тут лясы точим?! – воскликнул Ломон. – Живо по местам!

– Ишь, раскомандовался!.. – проворчала Олюшка, но к вездеходу, как и все остальные, пошла.

* * *

Двигатель, пару раз фыркнув, уверенно затарахтел, и двуединый, как, впрочем, и все, с облегчением выдохнул. В кабине сидел сейчас только Васюта, остальные стояли рядом, ожидая результата. И теперь, когда тот был получен, Подуха поставил ногу на ступеньку, чтобы тоже забраться в кабину.

– Погодите-ка, – сказал Ломон. – Мне нужно немного времени, чтобы подключить к генератору Зана. Приспособу с переходниками я заранее подготовил, но там все на живую нитку, так что лучше я все сделаю, пока мы стоим, а то по лесу поедем – будет так трясти, что как бы самим на части не развалиться.

И он забрался в кузов, откуда вновь появился минут через десять-пятнадцать.

– Все, можно ехать. Только, Васюта, будь аккуратней, если увидишь впереди что-то подозрительное – лучше объезжай стороной, не рискуй. И ты, Подуха, раз уж сидишь на штурманском месте, тоже смотри во все глаза, подсказывай водителю, куда ехать.

– Откуда ж я знаю, куда нужно ехать? – пожал плечами трубник. – Это вот он знает, – указал он на Медка. – Только и он особо не поможет, говорить ведь все равно не умеет. Разве что все время у него спрашивать: направо? налево? прямо? – и ждать, что он пролает в ответ.

Медок, услышав это, дважды гавкнул, что означало «нет», отбежал вперед саженей на пять и обернулся. Снова чуть отбежал – опять обернулся.

– Он хочет сказать, что побежит перед вездеходом и будет показывать путь, – озвучила Олюшка то, что двуединый и так уже понял. Но его беспокоило другое, о чем он и сообщил:

– Это, конечно, хорошо, но если Медок нарвется так на дикого зверя? Или угодит в аномалию, она же оказия?

– Зверя он заранее учует, – сказал Подуха. – Ну и я буду винтовку держать наготове – если вдруг что, высунусь из окна и открою огонь. А вот оказии… Ну, так ведь сюда он как-то прибежал. И потом, если он будет сидеть с нами в кабине, то мы все можем в оказию угодить, вместе с вездеходом. А так он хотя бы… – Договаривать трубник не стал, но все и так его поняли. И Ломон возмущенно затряс головой:

– Ну уж нет! Медок тебе что, индикатор аномалий? Одноразового действия… Сам-то не желаешь впереди пробежаться?

– Я все равно дороги не знаю, – проворчал Подуха, а потом с вызовом посмотрел на двуединого сталкера: – А что ты тогда предлагаешь?

– Ребят, а вот я предлагаю похавать, – сказал вдруг Васюта. – А то уже в животе урчит. Нам ведь перед такой трудной дорогой сил набраться точно не помешает.

– Мы и так уже потеряли столько времени… – начал было Ломон, но сам же себя и перебил: – Хотя нам сегодня в любом случае до Канталахти уже нет смысла ехать, не стоит слишком поздно туда заявляться – серьезные вопросы лучше со свежей головой решать. У кого-нибудь есть часы? Сколько сейчас, интересно, а то с этим полярным днем непонятно даже, какое время суток…

Конечно, у него в кармане имелся смартфон Капона, который, на удивление, остался целым даже после того, как одежду двойников аномалия «туннель» перелопатила до неузнаваемости. Но даже если в телефоне еще оставался заряд, гаджет не стоило доставать при Олюшке и Подухе – тогда бы пришлось объяснять, где он нашел такое чудо. Но Подуха же его и выручил:

– У меня есть хронометр. Как нам, трубникам, без времени? – И он достал из-за пазухи карманные часы с круглой серебристой крышкой, которую не без понтов со щелчком откинул и объявил: – Сейчас половина девятого.

– А до полудня или после, твой хронометр может сказать? – хихикнул Васюта, но тут же сам себя и осадил: – Да не, ясен пень, что сейчас вечер, мы же не полсуток валандались.

– Я тоже считаю, что нам нужно поесть перед тем, как куда-то ехать, – сказала вдруг и осица. – Голодными мы много не навоюем, если вдруг что. Да и поспать бы немного тоже не мешало. А то дело к ночи близится, пузана после еды разморит, и он сам нам оказию устроит – в дерево врежется или в болоте завязнет.

– Я не пузан! – возмутился Васюта. – У меня просто пресс перекачан немного. Но разморить меня точно может, я уже и так зе-ева-аю!.. – невольно продемонстрировал он сказанное.

Вслед за ним зазевали и все остальные, включая вернувшегося к вездеходу Медка. И все-таки двуединый сказал:

– Может оказаться так, что эта задержка погубит людей. Верите?

– А неоправданная спешка может погубить заодно с ними и нас, – в упор посмотрела на него осица и не отвела взгляда, пока он не признал:

– Согласен. Но спим недолго, часа четыре хватит, чтобы приободриться. Выспимся позже, когда дело сделаем.

– Или на том свете, – буркнул под нос трубник, но Ломон, стоявший с ним рядом, это услышал. Однако возмущаться не стал, поскольку и сам подумал то же самое.

Васюта собрался заглушить двигатель, но двуединый его остановил:

– Один раз повезло, больше не надо судьбу испытывать – вдруг потом не заведемся? Да и Зан пусть заряжается. На холостом ходу расход горючки не такой уж большой, а до Канталахти не так уж много осталось. Где мы сейчас, кстати, хотя бы примерно? А то мне из кузова не особо хорошо было видно, где едем.

– Я могу и не примерно сказать, – гордо вскинул голову Васюта. – Я по этой трассе раньше столько раз ездил, что… – Тут он перехватил недоуменные взгляды Подухи и Олюшки, понял, что едва не проговорился, и стал выкручиваться: – Мысленно, ясень пень, ездил! У бати со старых времен карта Кольского полуострова осталась, вот я в детстве, да и в юности тоже, все ее изучал, представлял, как везде по нему езжу. Короче, мы уже Пиренгу[11] и обе Салмы – Широкую и Узкую[12] – проехали и как раз бы миновали Полярные Зори[13], если бы…

 

Наверняка он собирался ляпнуть что-нибудь вроде «если бы были в нашем мире», но Ломон успел его перебить, натужно засмеявшись:

– Какие еще зори? Ты, конечно, поэт, все знают, но сейчас не до поэзии, веришь? И я теперь понял, где мы находимся. В той стороне, откуда прибежал Медок, верстах в пятнадцати отсюда есть небольшое озеро Пасма…

Медок поднял уши и утвердительно гавкнул.

– Ага! – обрадовался двуединый. – Ты пробегал мимо озера?

– Гав!

– Дирижаблю упал далеко от него?

– Гав-гав!

– Отлично, – потер Ломон ладони. – Вот мы главное и выяснили. Пятнадцать верст мы на вездеходе даже по бездорожью за час-полтора осилим. Столько же назад, плюс там… ну, скажем, час, берем с запасом. Нормально. До обеда должны в Канталахти приехать.

– Не знаю, ждет ли нас какой-нибудь обед в Канталахти, – проворчала Олюшка, – но я бы уже что-нибудь схарчила прямо сейчас, одной болтовней сыт не будешь.

– Ну так раз все порешали, давайте и приступим, – не стал спорить двуединый сталкер.

* * *

Костер решили не разводить, чтобы не тратить на это драгоценное время, – тушенка на голодный желудок хорошо идет и холодной, а без горячего чая можно было обойтись; да и погода стояла безветренная и теплая, так что и греться не было необходимости. Но импровизированный ужин устроили все-таки не в вездеходе, а на свежем воздухе – и светлее, и вольготнее.

Ломон и Подуха ели молча – молодой трубник просто наслаждался пищей, а двуединый все не мог решить для себя, не совершил ли ошибку, не поехав к месту падения дирижабля сразу, – вдруг там все-таки остались живые, которым из-за этой задержки суждено умереть? Но внутреннее чутье, которому привыкли доверять и Лом, и Капон, говорило сталкеру, что он поступает правильно – уставшие и голодные люди рискуют сами если не погибнуть, то серьезно пострадать, учитывая сюрпризы Помутнения, да и просто подстерегающие в лесу опасности. А летуны вряд ли живы – умный Медок сумел бы понять, если бы кто-то из них подавал признаки жизни. Да, пес явно сомневался, но это скорее всего лишь из-за его доброго сердца – ему просто хотелось надеяться, что в ком-то еще теплилась незаметная даже для него жизнь. Впрочем, если даже это было и так, прошедшие после катастрофы несколько часов не оставили никому шансов.

Удивительно, но нашли общий язык Васюта и Олюшка! Еще совсем недавно осица собиралась свернуть «пузану» шею, а сейчас уже возмущалась его, мягко говоря, прохладному отношению к чтению и определенно взялась за воспитание непутевого водителя вездехода. Стала перечислять названия книг, которые, по ее мнению, Васюте нужно было прочесть чуть ли не прямо сейчас, но поскольку в наличии этих «обязательных произведений» все равно не имелось, принялась пересказывать их краткое содержание, а потом оборвала сама себя:

– Неужели ты и правда ничего из этого не читал?!

– Ну-у, – протянул Васюта, изо всех сил пытаясь не попасть впросак, – может, что-то и читал, да забыл…

– Но уж Марию Мошкину ты ведь не мог не читать! – воскликнула Олюшка.

– Ясен пень, не мог, – закивал ее побледневший от напряжения собеседник. – Но… не читал. Или читал, но забыл. То есть не читал и забыл… В смысле не то чтобы совсем забыл, но…

– За это нужно расстреливать! – всплеснула руками осица. – Это позор! Ты что, не знаешь, что Мария Мошкина родилась в Мончетундровске? Как ее можно после этого не читать?! Как ее можно забыть?! Да, это было давно, еще до Помутнения. Да, она потом переехала – вроде как в Африканду[14], точно уже никто не скажет. Но ведь нельзя было не прочитать хотя бы ее знаменитейший роман «Не забудь порезать грибы»!

– Кстати, да, – подал вдруг голос Подуха. – Надо будет грибов набрать, в следующий раз пожарим.

– Пожарим?! – возмущенно воззрилась на трубника Олюшка. – В этом романе грибы разумные! А еще там про искусственный интеллект, выдававший себя за Пушкина, и про говорящего черного кота, и… В общем, это шедевр! – восторженно замотала она головой. – Правда, Мария Мошкина создала его не одна, а совместно с Еленой Петровой, но это никак не умаляет ее таланта.

– Петрова тоже из Мончетундровска? – сделал заинтересованный вид Васюта.

– Я с тебя охреневаю, – развела руками осица. – Она из Воронежа!

– Я Воронеж только из окна поезда видел, когда на юг с родителями ездил…

– Вот ни фига не смешно, – насупилась Олюшка, но тут ее лицо вновь озарилось: – Я читала в подшивке литературных журналов, что эти писательницы даже собирались взять псевдоним: Марена Петрошкина, но почему-то передумали. А еще какой-то недобитый умник поместил там статью, что женщины так виртуозно писать не могут, что на самом деле «Грибы» и все остальное написали под женскими псевдонимами два мужика, даже их имена привел: Михаил и Олег.

– Так, может, они вчетвером писали? – предположил и впрямь уже заинтригованный Васюта.

– Ага! – фыркнула осица. – Один начал, другой продолжил, и так по кругу. А еще прикинь, – хохотнула она, – если при этом никто не знает, что именно задумал первый! Представляешь, какая бы каша получилась?

– Может, и вкусная. Никто же не пробовал. Кстати… нас ведь как раз четверо…

– Сейчас будет трое, – буркнул прислушавшийся к литературной беседе Ломон. – Только не говори, что у тебя есть по этому поводу стих.

– Вообще-то как раз есть…

 
Мама читала до одури книжки,
Папа от скуки затеял интрижку.
Это в семье не прошло без потерь —
Мама на зоне читает теперь.
 

– Красиво, – внезапно похвалила Олюшка. – Почти про меня.

– Но это в другом смысле зона, – на всякий случай пояснил Васюта. – Не Зона Севера. Хотя не исключено, что тоже северная.

Глава 6

Спать все пятеро, включая Медка, легли в пассажирском отсеке: пес возле входной дверцы, с явным намерением ее охранять, мужчины на полу отсека, а девушке уступили свободную лавку – вторую по-прежнему занимал заряжающийся от генератора вездехода Зан. По крайней мере Ломон очень сильно надеялся, что кибер получит нужное количество энергии. И в первую очередь потому надеялся, что только сейчас осознал, как ошибся с расчетами. Да, до упавшего дирижабля было примерно пятнадцать верст, и вездеход, даже с учетом лесного бездорожья, может преодолеть их за час-полтора. Пусть даже за два, чтобы давать отдых Медку, который побежит впереди. Но в том-то и дело, что пускать вперед одного лишь Медка Ломон не хотел, это было слишком опасно для пса – кто знает, сколько впереди поджидает аномалий-оказий. И то, что Медок добрался к ним без происшествий, еще не гарантия того, что проблемы не наверстают упущенного. Поэтому псу нужно лишь указывать путь, а впереди должен идти опытный сталкер, который знаком с коварными сюрпризами Зоны Севера и сможет их заранее выявить. Вероятно, не все сюрпризы, потому что по-настоящему опытным сталкером среди них была разве что Олюшка, однако шанс для вездехода не попасть в ловушку при этом значительно повысится. Но просить Олюшку идти впереди – это по меньшей мере некрасиво, даже позорно, да и не факт, что она согласится на это.

А вот Зана и уговаривать бы не пришлось, да и справился бы он с этой проблемой, пожалуй, лучше любого из них, поскольку имел – кроме глаз, куда более зорких, чем у людей, и рук, чтобы бросать перед собой камешки, – еще и всевозможные датчики, позволяющие заметить то, что люди без специальных приборов никак сделать не могут. Немаловажным было и то, что Зан мог двигаться очень быстро, ничуть не медленнее вездехода, а потому в отведенные полтора часа они бы точно уложились.

Но если Зан не очнется, тогда… Двуединый негромко вздохнул, потому что все уже решил: в этом случае впереди пойдет он. Будет держать наготове «Никель» и бросать перед собой веточки и камешки. Или, что будет, наверное, лучше, по примеру трубников станет ощупывать путь впереди длинным прутом – березовым, ольховым, ивовым, без разницы. Так не придется тратить время на то, чтобы собирать камешки и обламывать веточки, – оно, это время, и без того удлинится часов до четырех, а то и до пяти, потому что бежать и даже просто идти быстро по лесу он не сможет.

* * *

В итоге Ломон все же заснул, и ему приснилось, будто он несется по лесу верхом на Медке, держа перед собой длинную ивовую «удочку». И думает при этом: «Какой я все-таки находчивый! Так ведь и быстро получается, и ноги стаптывать не нужно». Но почему-то о том, что верному мохнатому другу при этом приходится не только стаптывать лапы, но и центнер, считай, если с одеждой да оружием, на себе тащить, ему в том сне в голову не приходит. Хорошо, что Медок пес не стеснительный, без комплексов, а потому сам ему негромко говорит:

– Ломон!.. Эй, Ломон! Хватит уже, я отключаюсь.

– Нет-нет, что ты! – начинает наконец доходить до сталкера, что он замучил четвероногого друга. – Да, уже хватит, я слезаю! Ты только не отключайся! Я дальше сам тебя понесу, веришь?

– Ты не сможешь меня понести, я слишком тяжелый, почти девять пудов[15].

– Ты не весишь столько, мой хороший. В тебе пуда три – три с половиной…

– Спасибо, что считаешь меня хорошим, – произнес Медок странным, почти безэмоциональным голосом, – но ты ошибаешься насчет моего веса. По прибытии в Канталахти произведем контрольное взвешивание, и ты убедишься, что прав я.

– Какой ты все-таки зануда… – начал было Ломон, но тут же все понял и окончательно проснулся.

Перед ним на лавке сидел Зан, отключавший от себя зарядные провода.

– Ты в порядке? – с нескрываемой радостью, хоть и негромко, чтобы не разбудить остальных, спросил двуединый сталкер.

– Работоспособность моего организма составляет на данный момент девяносто шесть и одну десятую процента. При допустимом уровне в девяносто пять.

– Это просто замечательно!

– Я бы так не сказал. Я бы предпочел значение, более близкое к ста. Хотя бы девяносто восемь.

– Ты все-таки остался самим собой, – с облегчением выдохнул Ломон.

– Кибернетическим человекообразным устройством с искусственным интеллектом?

– Занудой.

– Возможно, мои дотошность и пунктуальность могут показаться с твоей точки зрения занудством, – судя по изменившемуся тону, слегка обиделся кибер, хотя мог бы уже и привыкнуть, – но отнесешь ли ты к этому мой вопрос: что здесь делает участница группировки «ОСА» с позывным Олюшка и где прячутся две другие – в багажном отсеке?

– Ты превзошел сам себя, веришь? – усмехнулся двуединый. – Ты задал в одном предложении сразу три вопроса.

– Задам и еще один, не менее важный: где вы нашли собаку? И попутно с этим еще один: где дирижабль?.. Мой счетчик пройденного расстояния говорит о том, что мы еще не доехали до Канталахти.

– Не доехали. Но давай-ка дадим еще немного поспать остальным и выйдем из вездехода, чтобы им не мешать. Там я тебе все и расскажу.

* * *

Ломон с Заном выбрались наружу, и сталкер рассказал киберу все, что с ними случилось, пока тот был в отключке. Разумеется, вышел с ними и Медок, который тоже внимал рассказу друга.

Молча выслушав все, Зан высветил перед собой голографическую карту Кольского полуострова и приблизил участок, в который ткнул пальцем:

– Мы здесь.

На этом месте карты, где как раз была прочерчена светлая полоска дороги, загорелась красная точка и всплыли символы: «67’34’’ с.ш. 32’39’’ в.д.».

– Это координаты… – начал объяснять Зан, но Ломон прервал его:

– Уж это я и без тебя знаю. Наши координаты с привязкой к северной широте и восточной долготе. Знать бы еще координаты упавшего дирижабля…

– Но ведь ты сказал, что их знает Медок, – сказал кибер. – Пусть не точные цифры, которые вряд ли ему известны, но ведь ты можешь расспросить у него, что там поблизости, как выглядит местность.

– Поблизости там озеро Пасма, – помрачнел Ломон. – Остальные подробности выяснить не удалось. Видишь ли, железный друг мой…

– Я не железный! – уже привычно возмутился Зан.

– Видишь ли, нежелезный друг мой, когда из двух человек я стал двуединым, то способности Лома, как бы это помягче сказать… слегка приугасли, растворились в сдвоенном сознании, что ли… Веришь?

 

– Да. Думаю даже, что это логично.

– Вот только благодаря этой долбаной логике я не могу теперь «слышать», что мне говорит Медок. Вертится в голове лишь какая-то карусель, от которой тошнить начинает… Поэтому приходится довольствоваться тем, что Медок гавкает в ответ на наши вопросы: один раз – это «да», два раза – «нет», трижды – «не знаю». Но таким манером выспрашивать о том, как выглядит местность, – это полдня уйдет.

– Медок, – повернулся к псу кибер. – А какие звуки ты еще можешь издавать? Я имею в виду – через пасть.

– А через что еще? – удивился было двуединый сталкер, но тут же смутился: – А, ну да… – И спросил у Зана: – А зачем тебе? Хочешь расширить собачье-человечий словарь?

– Именно.

– Ладно, – пожал плечами Ломон. – Давай, Медок, продемонстрируй свои возможности. Только не слишком громко, чтобы не разбудить наших попутчиков. Хотя негромко лаять – это уже, наверное, этот, как его…

– Оксюморон, – подсказал Зан.

И Медок начал издавать звуки. Он лаял, тявкал, скулил, подвывал – всего не перечесть. Говоря откровенно, двуединый не всегда отличал один звук от другого, и когда мохнатый друг замолчал, махнул рукой:

– Бесполезно! Мне будет не разобрать, что он говорит, да и не запомнить все. Он звуков пятьдесят издал.

– Сто восемьдесят шесть, – сказал кибер. – И тебе не обязательно все запоминать, достаточно, что это запомню я.

– А сам-то Медок запомнит?

Дверь вездехода открылась, и оттуда высунулась растрепанная Олюшкина голова.

– Ломон, ты зачем собаку мучаешь? – угрюмо спросила она. – Не ожидала от тебя такого… А! Железное чучело очухалось! Так это оно над животным издевается? Его что, перемкнуло?

– Я не железный, – тут же парировал Зан. – И мы никого не мучаем, а проводим лингвистические изыскания. Кстати, я привык, чтобы ко мне применяли мужской род, а не средний, а слово «чучело» и вовсе считаю неприменимым по отношению к себе.

– Ломон, что он несет? – посмотрела осица на сталкера.

– Хочет научиться понимать Медка, – сказал двуединый. – И давай правда обойдемся без оскорблений, хорошо? Разбуди лучше остальных – перекусим да в путь тронемся.

– После такого собачьего концерта никого уже будить не надо, – хмыкнула Олюшка. – Только они вылезать теперь боятся.

– Ничего мы не боимся, – послышался из вездехода голос Подухи. – Просто непонятно было спросонья, что случилось. Думал, на нас утырки напали.

* * *

Позавтракали опять тушенкой и сухарями. Костер и в этот раз разводить не стали – жалко было тратить время, – вполне обошлись и холодной водой.

Медок, схарчив по-быстрому полбанки мяса, отошел вместе с кибером в сторонку, и теперь лай, вой и поскуливание создавали трапезе весьма специфический звуковой фон, что, впрочем, не отразилось ни на чьем аппетите.

Но урок продолжал длиться, и когда завтрак закончился, Ломон уже начал нервничать и хотел окрикнуть пса и кибера, когда те наконец подошли сами.

– Помимо «да», «нет» и «не знаю», – отчитался Зан, – я могу отождествить с русскими словами еще сто восемьдесят пять производимых Медком звуков.

– Ты вроде до этого говорил: сто восемьдесят шесть? – переспросил двуединый.

– Один из звуков на русский непереводим.

– А на какой переводим?

– Это наш с ним специальный сигнальный звук.

– Ого, у вас уже появились какие-то тайны! – вроде бы шутя, но не без ревнивой нотки отметил Ломон. – Ну а сам-то Медок запомнил все эти значения?

Медок что-то прогавкал.

– Он говорит, что запомнил, – перевел кибер.

– Погоди, – спросил Васюта, – а чему ты его вообще научил? Откуда ты знаешь, что именно эти слова пригодятся?

– Сто пятьдесят из них, – ответил Зан, – это наиболее часто употребляемые русские слова, за исключением обсценной лексики, я посчитал неразумным тратить на нее и без того небольшой лексический запас…

– Ну вот, – буркнула Олюшка, – теперь Медку и не матюгнуться. – Непонятно было, сострила она или нет.

Зато Васюта пошутил безо всяких сомнений, да еще и привычно поэтически:

 
Папа ругался плохими словами,
Это чертовски не нравилось маме.
Шарик к изыскам таким не привык —
Он отварной нынче кушал язык.
 

– Ну а еще тридцать пять слов куда делись? – отмахнувшись от назойливого поэта, спросил у Зана Ломон.

– Это специфические для текущей ситуации понятия, – пояснил кибер. – Такие как «оказия», «тварь», «гостинец», «винтовка», «патроны», «дирижабль», «гондола», «труп»…

– Можешь не продолжать, – остановил его Ломон, – я понял. Ну а теперь скажи: Медок рассказал тебе, где дирижабль?

– Пока нет, но ведь где расположено озеро Пасма, я знаю, а там уже он пояснит, куда идти дальше.

– То есть Медку не нужно бежать впереди вездехода? – уточнил двуединый.

– Нет, впереди пойду я. Буду проверять безопасность пути с помощью моих датчиков, а также воспользуюсь длинным прутом, как это делал трубник Мамонт на фабрике, мне этот способ показался более эффективным, чем бросание камешков, поскольку он…

– Не продолжай, – вновь прервал кибера сталкер. – Я недавно как раз думал об этом же. Веришь?

– Да. Не вижу смысла, зачем бы тебе в этом врать. А теперь предлагаю вам рассесться по местам и тронуться в путь. Я побегу впереди, выбирая наиболее удобный маршрут. И проверяя его на предмет безопасности, конечно же.

– Погоди, Зан, – сказал двуединый. – Поскольку теперь ты можешь понимать Медка куда лучше, чем мы, я бы все-таки хотел кое-что уточнить, прежде чем ехать к дирижаблю. – Он повернулся к псу и, глядя в умные, цвета гречишного меда глаза, спросил следующее: – Ты передал летунам записку? Как они на это отреагировали? Почему упал дирижабль?

Медок начал скулить, лаять и повизгивать, а когда замолчал, кибер перевел эти звуки:

– Канталахтинцы прочитали записку. Сначала ругались, говорили плохие слова про мончетундровцев. Не хотели связываться с ними по рации. Потом общались по рации с кем-то. Медок не слышал ответов, потому что звук поступал летунам в уши через черные маленькие нашлепки на ушах…

– Скорее всего они связались со своими в Канталахти, – кивнул Ломон. – И слушали их через наушники.

– В лексиконе Медка нет этого слова, – глянул на него Зан. – Но да, я тоже понял, что это наушники. И Медок добавил, что после этого канталахтинцы сказали друг другу: «Будем говорить». Они стали крутить штучки на рации, а потом дирижабль стал тяжелым и упал.

– Стал тяжелым?.. – уставился на пса двуединый. – Значит, он попал в гравитационную аномалию! В очень сильную гравитационную аномалию, если она подействовала даже на сотни метров вверх.

– Не думаю, – сказал Зан. – Тогда бы раздавило и Медка.

– Значит, она действует только на неживое. В таком случае на вездеходе к обломкам дирижабля не приближаемся, выйдем из него заранее.

– В таком случае к ним нельзя приближаться и мне, – резюмировал кибер. – И прут мне тоже не поможет. Поэтому после озера я все-таки буду кидать перед собой камни.

11Пиренга – река в Мурманской области, впадает в озеро Имандра.
12Широкая Салма, Узкая Салма – проливы озера Имандра.
13Полярные Зори – город в Мурманской области нашей реальности, в реальности Помутнения его нет.
14Африканда – поселок в Мурманской области, существующий в обеих реальностях.
15Пуд – дореволюционная единица измерения массы в России, равная 16,38 кг.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru