Андрей Буторин
Реквием города кошек
Глава 1
В городе Кошково и впрямь жила тьма-тьмущая кошек. Многие считали, что и название город когда-то получил из-за них. Другие полагали, что Кошковым он стал от реки Кошка, которая делила его на две почти равные части. Но были и те, что меняли причину со следствием местами. «Это кошки тянутся сюда отовсюду, – говорили они, – узнав, что есть на свете исконно их, кошачий, город».
Как бы то ни было, кошки чувствовали себя здесь настоящими хозяевами. Они важно, степенно, с достоинством разгуливали по кошковским улицам, дворам и садам, гордо сидели, подобно маленьким сфинксам, на каждом углу, праздно полеживали на городских тротуарах и аллеях парка, будучи самодовольно уверенными, что ничья злобная нога не посмеет их пнуть, ни один нечаянный каблук не отдавит им хвост… И ведь действительно – двуногие жители Кошково снисходительно терпели хвостато-усатых сограждан, и даже самые отъявленные задиры и хулиганы отчего-то предпочитали не тревожить кошачьего самосозерцания. Да что там люди – собаки и те в этом городе за кошками не гонялись.
Вот и на парковой аллее, усыпанной золотом и медью опавших листьев, по которой неспешно возвращались из школы Артем и Серега, кошек было куда больше, чем людей. Но друзей не интересовали сейчас хвостато-пушистые согорожане. Они беседовали на тему, которая не могла иметь к кошкам отношения. Да и ко всем прочим, кого люди привыкли называть «меньшими братьями», – тоже. Разве что к лебедям и китам, и то спорно.
Артем – он был выше крепыша Сереги – на ходу подпрыгнул и сорвал с низкой ветки клена желтый, в рыжую крапину лист. Сергей шел, глядя под ноги, и, надув пухлые губы, хмурился. Поравнявшись с заваленной листвой скамейкой, он остановился, сгреб с края гербарную позолоту, бросил на крашеные деревянные брусья рюкзак с учебниками, плюхнулся рядом, сунул руки в карманы и закинул ногу за ногу. Артем снял с плеча сумку и сел рядышком, не потрудившись очистить скамейку. Он был всецело поглощен разглядыванием кленового листка. Между ребятами на куче мягких листьев нежилась под скупыми лучами октябрьского солнца кошка. Полосатая, словно тигренок, только черные полосы чередовались не с желтой, а с белой шерсткой. Серега вынул ладонь из кармана и погладил кошку. Та отнеслась к этому равнодушно, не раскрывая блаженно зажмуренных глаз.
– Ты знал его? – спросил Артем, не отрывая взгляда от резного листа в руке.
– Не, – мотнул головой Серега, оставил в покое кошку и застегнул молнию бело-зеленой курточки до самого горла, словно ему стало зябко. – А ты?
– Я из пятнадцатой никого не знаю, – отбросил наконец листик Артем и посмотрел на приятеля. – Они все там, похоже, придурки.
Дунул ветер и ставший ненужным кленовый листок не успел коснуться земли, а закрутился и вернулся к Артему, прилепившись к ярко-красному боку его ветровки.
– Точно, – шмыгнул носом Сергей. – Пр-ридур-рки!.. – повторил он и сплюнул.
– Десятый уже… – Артем снял с куртки листок и снова принялся вертеть его в руках. – Или одиннадцатый?
– А ты этих трех дурочек считал, которые… ну, того… из окошка?..
– Считал, с них же и началось.
Серега опять сплюнул:
– Говорят, они просто упали. Курили, дуры, на подоконнике, одна полетела, за тех ухватилась – и у-ух все втроем! И они не с пятнадцатой школы, а с девятой.
– С девятой еще два чувака, что с крыши шагнули, помнишь? Один – всмятку об асфальт, а второй на крышу тачки шмякнулся, три часа еще пожил, придурок… А те девки – не, они тоже в сознанку!.. У одной же записку нашли: «Похороните нас в одном гробу».
Серега то ли хмыкнул, то ли всхлипнул:
– Дуры!.. Детство в одном месте заиграло…
– Славка знал одну, – сказал Артем и снова выкинул лист. На сей раз тот мягко лег на землю, сразу затерявшись в куче собратьев.
– И че?.. – Сергей достал из кармана пластинку жевательной резинки, сунул в рот, из оберточной фольги скатал тугой шарик и отщелкнул его в сторону урны на противоположной стороне аллеи. Попал. Впрочем, Артем этому не удивился – с талантом друга попадать чем угодно куда угодно, он был давно знаком. И, пожав плечами, ответил:
– Ниче. Просто. Говорит, нормальная была. В танцевальный ходила.
– Нормальная, – фыркнул Серега. – Дотанцевалась!.. – он поглядел в конец аллеи, откуда они только что пришли, и сказал: – Вон еще одна нормальная прется! Тоже танцует, блин!..
– Ирка, что ли? – прищурился Артем. Он был слегка близорук, но очки носить стеснялся.
– Ну, из «А». Которая тебе… – Закончить фразу Сергей не успел, Артем двинул его локтем в бок. То, что хотел сказать друг, и в самом деле было правдой, но не говорить же об этом вслух!
Девушка в куртке под цвет опавшей листвы остановилась напротив.
– Привет, – сказала она и поставила на скамейку большой темно-синий портфель. Сама же осталась стоять, покачиваясь на каблуках туфель. Словно пританцовывала. Прямая черная прядка выбилась из под алой шапочки и закрыла левый глаз. Ирина провела рукой по лбу, прибирая волосы.
– Виделись, – буркнул Серега и задвигал челюстями, расправляясь с жевачкой.
– А я не с тобой, а с Артемом здороваюсь! С ним мы не виделись.
– Привет… – Лицо Артема почти сравнялось цветом с курткой. Ирина заметила это, но лишь улыбнулась и присела на краешек скамейки с Артемовой стороны. Кошка, лежавшая до сих пор неподвижно, приподнялась, прогнула спину, зевнула и по ногам Артема перешла к его соседке. Та взяла кошку, посадила себе на колени и погладила. Кошка зажмурилась и легла.
Парни молчали. Серега угрюмо сопел, морща курносый нос, Артем начал ерзать, не решаясь начать разговор с Ириной. Она заговорила первой:
– Слышали? Еще один.
– Слышали, – фыркнул Сергей. – Еще один придурок!..
– А вот и нет, – покачала головой Ира. Прядка волос снова упала на глаз, но она будто не заметила этого. – Он на одни пятерки учился, в музыкалку ходил.
– Переучился, значит, – сказал Серега, – вот крыша и поехала.
– А ты что, его знала? – наконец-то подал голос Артем, оставив без внимания комментарий приятеля.
– Немного. Мы на концерте недавно вместе выступали, он там на скрипке играл. «Реквием»1 Моцарта. Красиво…
– Ботаник! – тряхнул головой Серега. – Доигрался!..
– Никакой он не ботаник! – рассердилась Ирина. – Он еще борьбой занимался.
– Борьбо-оой!.. – протянул Сергей. – Доборолся.
– А чего он тогда, правда, того… если нормальный пацан? – спросил Артем, снова не обратив на друга внимания.
– Кто теперь скажет?.. – вздохнула Ира. – Говорят, все хорошо было. Он с мамой и сестрой жил. Мама на работу пошла, его разбудила, чтобы в школу шел, а он к стенке отвернулся и говорит: «Не пойду сегодня». Мама не стала спорить – он же отличник, от одного пропуска ничего не случится, ну и ушла на работу. А сестра когда со школы вернулась, брат уже… ну, того. Он в прихожей перекладину сделал, чтобы подтягиваться, вот на ней и…
– Доподтягивался!.. – снова фыркнул Серега. – Все они придурки, самоубийцы эти! Нормальный человек разве в петлю полезет? Или с девятиэтажки – вниз?
– А еще он мне кольцо подарил. – Не обращая внимания на Сергея, Ирина протянула к Артему руку и разжала ладонь. Там лежало широкое темное кольцо, судя по виду очень старое.
Артем осторожно взял кольцо и поднес к глазам. Металл сверху потемнел так, что его истинный цвет определить было бы невозможно, если бы внутренняя поверхность кольца не блестела, словно начищенная. По кругу бежали маленькие черные фигурки, глубоко вырезанные в металле.
– Дай-ка, – заинтересовался Серега и загреб кольцо себе. – Че это там на нем? Значечки какие-то…
– На иероглифы древнеегипетские похожи, – сказал Артем. – Помнишь, по истории проходили?
Сергей вернул кольцо Ирине.
– Фуфло, – поморщился он. – Железяка.
– Сам ты железяка! – обиделась Ира. – Гляди, как блестит внутри. Это серебро.
– Блести-и-ит!.. – передразнил Серега. – Серебро-о-о!.. Натерли наждачкой, а потом мелом, или этой, как ее… пастой такой зеленой, мой батя блесны ею натирает…
– Сам ты наждачка! Оно серебряное. Дарю! На память… Если не нравится – можешь передарить тому, кто тебе особенно дорог. – Ирина выделила последнее слово с особым сарказмом.
Она или всерьез обиделась, или ей просто надоело общество мальчишек, только она сняла с колен кошку, поднялась, взяла свою сумку и зашагала по аллее, даже не попрощавшись.
– Ну че ты тоже, как придурок? – тыркнул друга в бок Артем. – Железяка, наждачка!.. Ирка-то тут при чем?
– Беги, догоняй! – фыркнул Серега и, надувшись, протянул кольцо.
– Сам догоняй, – сказал Артем. – Тебе же подарили.
– Ладно, – буркнул Сергей и спрятал подарок в карман. – Бате покажу… Если и правда серебро, верну этой дурочке.
Артем отвел было локоть, чтобы ткнуть друга в бок за «дурочку», но передумал. Девушка из параллельного класса ему нравилась. Но врожденная застенчивость мешала ему завести с ней более близкие отношения. Сергей это видел, но Артема особенно не подкалывал. Спасибо и на этом. Ссориться из-за девчонки не хотелось. Артем решил сменить тему и спросил:
– Ты полярное сияние вчера видел?
– Ага, – кивнул Серега, подхватил рюкзак и встал со скамейки. – Пойдем, может? – Он выплюнул комочек жевательной резинки, который, описав дугу, шлепнулся точно в урну, и, не оборачиваясь, зашагал.
Артем поднялся, перекинул через плечо ремень сумки и быстро догнал приятеля:
– А чего оно у нас-то светится? Это ж только на севере, вроде, бывает. А тут уже – сколько раз вон!
– Батя говорит, че-то там с Солнцем, – равнодушно ответил Серега. – Повышенная активность, вспышки… «Год активного Солнца», слыхал? Да и мы ведь тоже не больно-то на юге.
– Интересно все-таки, – мотнул головой Артем.
– Да чего там интересного! Вот у одиннадцатого «Б» мы вчера выиграли – это интересно. Как Пашка-то Инин злился – десятиклассникам проиграли!.. Он же нас порвать перед матчем обещал, как щенков, а порвали мы их! Как котят…
Сидящая возле Серегиного края аллеи черная жирная кошка вскочила вдруг на ноги, выгнула спину дугой и зашипела на мальчишек. Сергей непроизвольно отпрыгнул и прибавил шагу, боязливо оглядываясь:
– Ни фига себе!.. Че она, дура, что ли?
– За котят обиделась, – усмехнулся Артем.
– Дура, – буркнул Серега, все еще оглядываясь на кошку. – Развелось их тут! Людям уже ступить будет некуда скоро!..
Артем опять усмехнулся. Точно так говорила его бабушка. По ее словам, кошек и раньше в городе хватало, но за последние годы их стало гораздо больше. Словно и впрямь они решили сделать Кошково своей столицей, постепенно вытеснив оттуда людей. Ведь и правда, число жителей города постоянно уменьшалось. И особенно сильно как раз в последние годы. Правда, мать посмеивалась над бабушкой, говорила, что люди уезжают из Кошково вовсе не из-за кошек, а потому, что им лучшей жизни хочется. А в этом захолустье, мол, и работы нормальной не найти, и в свободное время податься некуда, особенно молодым. Вот люди и бегут.
Сам же Артем хоть и был с мамой в этом вопросе в чем-то согласен, не мог представить, как бы он мог жить где-то еще, кроме Кошково. Разве что покинет его на время учебы а универе, но потом все равно вернется. Он очень любил родной город – пусть и небольшой, и по мнению некоторых скучный. Скучным бывают сами люди, а не города. Таких хоть в Лас-Вегас посели – они и там заскучают.
Глава 2
Впрочем, осуждать кого бы то ни было за их личный выбор Артем не собирался. То, что люди уезжали из Кошково, городка, как мама его еще называла, «бесперспективного», было хоть и печально, но все же вполне понятно и логически объяснимо. Куда печальнее, а точнее – трагичнее, было то, что «убегали» некоторые кошковчане не только из города, но и… из жизни. Еще более трагичным и не поддающимся обычной логике являлся тот факт, что в большинстве своем это были молодые люди, а в последнее время, что особенно страшно, – дети, подростки. С марта месяца, то есть чуть более чем за полгода, добровольно ушли из жизни одиннадцать школьников!
Городские власти забили тревогу еще в мае, когда счет подростков-самоубийц дошел до полудюжины. После первых трех жертв – подружек, выбросившихся из окна восьмого этажа, один за другим покончили с собой еще три школьника – двое повесились, еще один прыгнул с крыши девятиэтажки. В полиции завели уголовное дело, объединив все шесть эпизодов в одно производство. Но расследование быстро зашло в тупик. Не было в Кошково ни тайных сект, не находилось и общей причины, способной подтолкнуть детей на столь необдуманный шаг. Скорее всего – именно на необдуманный, потому что по уверениям родителей, знакомых, друзей погибших те вели себя еще накануне трагедий вполне обычно – шутили, смеялись, строили планы на ближайшие дни. Получалось так, что решение покончить с собой приходило к подросткам внезапно, и было оно таким сильным, что противостоять этому безумному порыву дети попросту не могли.
С началом летних каникул трагедии прекратились. Весь июнь прошел спокойно, и власти наряду с простыми обывателями облегченно вздохнули. Следствие поспешило вынести вердикт, что причиной трагедий стала завышенная нагрузка, плохая организация учебного процесса в школах (все погибшие учились в девятой и пятнадцатой), слабый контроль администрации за внешкольной жизнью учеников и тому подобное… «Стрелочников», как всегда, нашли быстро. Директоров и завучей этих двух школ уволили.
А уже в середине июля, в самый разгар каникул, шагнули с крыши сразу два ученика девятой школы. Следствие возобновили. И вот тогда-то первый раз всплыло упоминание о некоем кольце. Дедушка одного из погибших вспомнил, что накануне перед трагедией видел на пальце внука кольцо, которое раньше тот не носил. Дома таких колец тоже не было. Потом, когда следователь стал спрашивать о кольце целенаправленно, о нем вспомнили еще двое родителей. Получалось, что странное кольцо являлось некой «эстафетной палочкой»?.. Вывод казался слишком уж надуманным, «книжным», да и самого вещественного доказательства в руках у следствия не было, поэтому версию об «эстафете» с помощью загадочного кольца решили пока не озвучивать, хотя поиски велись и в этом направлении тоже.
Зато на непривычные в этих широтах полярные сияния почти никто не обратил особенного внимания. И уж никому не пришло в голову связать их как-то со случившимся…
Об атмосферном явлении, которое действительно заинтересовало Артема, заговорила бабушка, когда он, вернувшись домой, первым делом полез черпаком в кастрюлю с борщом.
Тамара Матвеевна, бывшая школьная учительница, выйдя десять лет назад на пенсию, открыла в себе такие кулинарные таланты, что дочь с внуком нарадоваться не могли и на похвалу не скупились. Тамаре Матвеевне похвала льстила, зато на кухне она стала не просто единоличной хозяйкой, но и настоящим тираном.
Вот и сейчас бабушка, услышав подозрительные звуки, влетела на кухню, словно тигрица, и выхватила поварешку из рук Артема.
– Что же это такое? Ты как маленький, право слово! А ведь шестнадцать лет через полгода стукнет!
– Так то через полгода еще, – примиряюще улыбнулся Артем. – А пока я маленький, глупенький и очень хочу есть.
– Вот сейчас как тресну поварешкой! – замахнулась бабушка, но улыбку сдержать все же не смогла. – Маленький он!.. Жениться скоро – а он все маленький.
– Не, бабушка, – обнял Тамару Матвеевну внук. – Никакая жена так готовить не сможет, как ты, и я или умру голодной смертью, или погибну от пищевого отравления. Ты ведь не хочешь родному внуку такой жестокой участи?
– Балаболка, – рассмеялась бабушка. – А ну-ка, мыть руки – и за стол!
Когда Тамара Матвеевна разливала по тарелкам борщ – себе и внуку, – она болезненно нахмурилась и со вздохом сказала:
– Вот ведь дожили – и у нас светиться стало… Солнышко нынче активное очень. А мне от магнитных бурь – мученье одно, давление поднимается. Одни неприятности от шалостей солнышка нашего. Не люблю я все эти ненормальности, не к добру они.
– Зато красиво, – не согласился с бабушкой внук.
– Толку-то с той красоты! Лучше бы ее и не было вовсе… – Бабушка стала серьезной, даже сердитой. – Вот и ребятки эти…
Артем сразу понял, кого имеет в виду бабушка. О детских самоубийствах дома при нем не говорили, но он не раз слышал, как шепчутся на кухне мама с бабушкой после очередного случая, а потом у обеих были красными глаза и носы.
– Ба, ты что, думаешь, они из-за этого?.. – отложил ложку Артем.
– Магнитные бури и на психику влияют, – проворчала та, а потом вдруг рассердилась окончательно и закричала на внука: – Ешь давай! Нечего за едой лясы точить!
Аппетит у Артема испортился. Бабушкины слова о связи полярных сияний с психикой не давали ему покоя. Он быстро доел борщ, проглотил котлеты, не замечая их вкуса, и даже отказался от бабушкиных пирожков, на что она заметила:
– Обиделся, что ли? Ну погорячилась я, извини…
– Да нет, ба, все нормально, – встал из-за стола Артем и чмокнул ее в щеку. – Просто я наелся уже, спасибо! – Для верности он погладил живот и тяжело выдохнул.
– Ну-ну, – улыбнулась бабушка. – После с чаем поешь.
– Ага, – кивнул Артем и проскочил в свою комнату. Брыкнулся на диван, закинул ногу за ногу и стал размышлять.
Судя по последнему случаю, все сходилось. Полярное сияние было вчера, и этот парень из пятнадцатой повесился тоже вчера. Только… Ира же сказала, что он сделал это утром, или днем, пока его сестра еще была в школе. А небо сияло вечером… Или оно не сразу сияет после вспышек на Солнце? Сколько, интересно, эти протоны с электронами до Земли летят?.. У кого бы спросить? С бабушкой на эту тему говорить расхотелось, мама вряд ли астрономией увлекается, Сереге тоже больше футбол интересен. Со Славкой, разве что, поговорить? Он тоже, вроде того, – ботаник… Учится хорошо, в музыкалку ходит.
Странно, что Артем забыл про интернет, но у него, видимо, было сейчас такое состояние, когда общаться хотелось с живыми, желательно близкими людьми, а не с бездушными телефонами и компьютерами. Мало того, если бы он развил эту мысль дальше, доразмышлялся бы до того, что современные девайсы и тот самый интернет тоже порой оказывают на неокрепшую психику негативное влияние. Конечно, сам он тоже всем этим пользовался – и ни на что ненормальное его не потянуло, ну так ведь он-то – это он, у него психика – кремень!..
Впрочем, на сей раз Артем развивать подобные мысли не стал, а принялся вспоминать, совпадали ли предыдущие самоубийства ребят с полярными сияниями? Сам он видел это сказочное явление всего два раза – вчера и когда-то весной, то ли в марте, то ли в апреле. Но вот в тот ли самый день, когда кто-то из школьников свел счеты с жизнью?.. Потом, ближе к лету, ночи стали короткими, темнело поздно, и Артем уже попросту спал, когда полярные сияния могли быть видны. Летом тоже было как-то не до них… Где бы можно узнать, когда эти сияния у них в Кошково случались?
И как бы точно вспомнить, в какие дни совершались самоубийства? Тут уж тем более у мамы с бабушкой лучше не спрашивать! А из друзей тоже вряд ли кто-то записывал… Артем усмехнулся, хотя ему было вовсе не весело. Странные поступки незнакомых мальчишек и девчонок были не только ему непонятны, они доставили Артему настоящую боль. Разумеется, он не признался бы о своей излишней чувствительности никому, даже Сереге, но сам-то он переживал, еще как! Жальче всего ему было родителей погибших. Он представлял себя, лежащим в гробу, страшные, почерневшие от горя лица мамы и бабушки – и ему становилось так беспросветно тошно, что хотелось выть!.. Уже после первого случая с тремя подружками, то ли выпавшими, то ли выпрыгнувшими из окна, Артем дал себе честное слово никогда не решать никакие проблемы подобным способом. Да и какими должны быть те проблемы, чтобы смерть показалась меньшей из них?.. Несчастная любовь? Чушь! Вот он, Артем, любит Иру? Наверное, да… А она его? Нет, конечно! И что – вешаться теперь из-за этого? Вот еще!.. А еще в местной газете писали, будто ребят в школе довели. Тоже туфта полная!.. Кто знал этих пацанов и девчонок, говорили, что они были нормальными ребятами, а некоторые учились чуть ли не без троек. И в школе их никто не «доставал». Понапишут в этих газетах! Кто их вообще в эпоху интернета читает? Он – и то прочитал потому лишь, что бабушка, которая эти газеты и покупала, оставила одну на столе открытой как раз на той самой заметке, вот она ему в глаза и бросилась.
Стоп! Артем свесил ноги с дивана, сел. Газеты… Конечно же, газеты! В них писали о самоубийствах, в них были соболезнования родственникам, там обязательно указаны даты… А еще, в газетах могло быть написано и о полярных сияниях! Артем вскочил и побежал в прихожую одеваться.
– Ты куда? – выглянула из кухни бабушка.
– В библиотеку! – ответил Артем, натягивая красную куртку.
– Артем, я тебя серьезно спрашиваю! – нахмурилась бабушка.
– А я тебе серьезно и отвечаю, – удивился внук.
– Магнитные бури, что творят!.. – покачала головой Тамара Матвеевна и скрылась за кухонной дверью.
В библиотеке Артем просидел до самого вечера, чем вызвал искреннее удивление заведующей читального зала. Школьников она у себя раньше видела, когда им нужно было найти материал для сообщения, доклада. На большинство подобных тем она заранее приготовила подборки книг и журналов. Но в последние годы ребята чаще пользовались для этого интернетом, чем библиотекой. А уж чтобы вот так – полистать подшивку местной газеты, которая и самой-то ей была малоинтересна из-за убогости и явной «подкаблучности» городской администрации, – такого она припомнить не могла.
Но Артем был доволен. Он нашел все, что хотел. Даты всех десяти, кроме вчерашнего, самоубийств он выписал на левую половину тетрадного листка, который разделил вертикальной чертой на равные части. Справа же отметил даты полярных сияний. Правда, газета упоминала лишь о пяти случаях – в марте, апреле и в мае. Зато все они совпали с датами самоубийств. Артем подумал, что еще о пяти сияниях в газете могли просто не написать – надоело об одном и том же. А может, газетчики тоже рано ложатся спать и летом темноты просто не дождались.
Артем положил подшивки на стол заведующей.
– Спасибо, – сказал он и, засунув листок в карман джинсов, собрался идти. Но библиотекарша остановила его:
– Вот еще сегодняшний номер пришел, я не успела подшить. Не нужен?
– Давайте, – протянул Артем руку. Он подумал, что про вчерашний случай сегодня уже могли напечатать. Правда, тут с датами и так все было ясно, но все-таки… Интересно, что пишут.
Он снова уселся за стол и принялся читать заголовки. Первая страница, как всегда, была совсем неинтересной – какие-то совещания в администрации, что-то о местных предприятиях, короче – фигня сплошная. Артем перевернул газету последней страницей вверх – здесь обычно печатали поздравления и соболезнования. Ага, есть, сразу три… «Выражаем глубокие соболезнования семье… по поводу трагической гибели сына…» От учителей и учеников школы номер пятнадцать, от коллектива музыкальной школы, от семьи такой-то…
Артем развернул газету. Так, на третьей странице заметка. «Новая жертва трудного детства». Идиоты, ну и название!.. Что там? Ага, это он уже знает, это тоже, это опять «бла-бла-бла» о юном поколении, лишенном цели в жизни, а вот это уже интересней!.. Корреспондент беседует с одноклассниками… Когда и успел? Ах да, тот парень, его, оказывается, Димкой звали, во вторую смену учился. Шустро газетчики действуют!.. Артем стал читать внимательнее. Все же одноклассники могли дело сказать, не то что всякие «знатоки молодежных проблем» со своими идиотскими версиями.
Но одноклассники тоже ничего не знали. Или не захотели говорить. Да и обалдевшие же все еще были! Что, этот корреспондент совсем дебил, у лучшего Димкиного друга спрашивает: «Ты очень расстроен смертью друга?» Надо было ответить: «Нет, блин, я очень рад!»
У Артема аж затряслись руки от бестактности журналиста. «А ведь тоже, гад, себя самым умным считает, – зло подумал он. – А нас – великовозрастными детьми, придурками долбанутыми!»
Артем не хотел больше читать это вонючее интервью и стал уже закрывать газету, но тут ему на глаза попалось одно слово… Он вновь распахнул газету и, брезгливо морщась, дочитал заметку. Димкин друг все-таки сказал одну важную вещь. Такую важную, что Артем встал из-за стола, забыв про газету. Он молча прошел мимо заведующей, и та встревоженно проводила взглядом побледневшего парня. «Дочитался, – подумала она, – с непривычки-то!» И крикнула вслед Артему:
– Молодой человек, вам плохо? Может, «скорую» вызвать?
Но Артем ничего не слышал. Он не помнил, как получил в гардеробе куртку, как вышел на улицу… Перед глазами все еще прыгали буквы из интервью, те слова, которые – на вопрос, знал ли погибший кого-нибудь из покончивших с собой ранее, – сказал Димкин друг наглому газетчику: «Да он знал одного из этих парней, Колю Горбина. Дима показывал мне кольцо, которое Горбин подарил ему за день до своей смерти. Старинное, с какой-то надписью…»
