bannerbannerbanner
Сотник из будущего. Эстляндия

Андрей Булычев
Сотник из будущего. Эстляндия

Полная версия

– Мы хотим мира, – с небольшим акцентом произнёс Гинтарис. – У нас теперь нет повода для вражды с Новгородом и с его союзниками. Объединённой князем Миндовгом Великой Литве быть, как этого и хотел его славный отец Довгерд. Но нам противостоят племена, которые противятся нашему объединению в одну могучую державу. И ещё есть сильный враг, который угрожает и нам, и вашим Новгородским землям, – это Орден меченосцев, Тевтонский орден и вся Ливонская конфедерация. Сами мы со всеми ними пока не справимся, и нам нужна ваша поддержка. В противном случае если наши общие враги, объединившись, разобьют нас, то они потом обязательно придут и на вашу землю.

«Поэтому отдайте нам кровь своих воинов и деньги, много денег и много крови, – подумал Андрей. – Мир не меняется с веками, и опять русского Ваню будут пытаться заставить отстаивать чьи-то чужие интересы».

– Мы тоже желаем мира с тем союзом племён, что будет под рукой у Миндовга, – чётко выговорил Ярослав. – И мы сможем ему помочь в становлении его единой, сплоченной князем державы. Но где гарантии, когда это ваше новое княжество станет сильным, что оно не забудет всё наше добро и не повернёт свои копья вновь против русских земель, как это уже не раз уже было прежде?

Миндовг при этих словах русского князя нахмурился. Как видно, напоминание о не таком уж и далёком поражении до сих пор глодало его исподволь, и он, похоже, так до конца и не свыкся с этой горькой ролью побеждённого.

«Ох и не прост этот князь литвинский, ох и не прост! – думал, разглядывая его со стороны, Сотник. – На двух, а то даже и на трёх стульях он хочет сидеть. И будет уважать он всегда только лишь силу. Коли сильная Русь, значит, будет он ей союзником, ну а как ослабнет, так отъест столько от неё, сколько в его пасть поместится, и даже при этом не поморщится». И Андрей непроизвольно стукнул костяшками пальцев с надетыми по такому случаю перстнями по дубовому столу.

Миндовг перевёл взгляд на лицо Андрея, затем он оглядел его руки. На среднем пальце у Сотника блестел большой золотой перстень с изображением скачущего с мечом всадника.

– А что ты думаешь, Андрей, обо всём этом? Скажи мне честно. Я тебе верю, с тех самых пор, как подарил этот перстень, – и он кивнул на руку Сотника.

Андрей посмотрел на Ярослава. Тот чуть кивнул, и Сотник, поднявшись, по привычке одёрнул кафтан.

– Ярослав Всеволодович, Миндовг Довгердович, многоуважаемые гости и высокие люди-господа Руси. – Каждой из перечисляемых сторон Сотник сделал отдельный поклон, величая их, как и положено было по обычаю этого времени. – Простите, если я буду говорить сейчас прямо и, не желая того, вдруг сам кого-то из здесь присутствующих обижу. Русь пережила поражение от монголов при Калке, и теперь она восстанавливает свои воинские силы. Полного единства в её землях пока нет, но наши северные, центральные и северо-западные земли будут крепкими, и с годами они только лишь усилятся и устоят при ударах любых внешних врагов. А время придёт так, и вся Русь объединится, и не будет уже такой силы, которая бы её смогла стереть с земли. Я же в своём докладе перед вами исхожу прежде всего именно из этого. Из того, что Руси быть всегда, и что быть ей сильной и справедливой державой.

Великому княжеству Литовскому тоже быть, и держава эта постепенно вберёт в себя в основном все сейчас разрозненные балтские племена и народы. А князь, объединивший их, войдёт в саму историю, и о нём ещё долго потом слагать легенды будут, – и Андрей пристально посмотрел в горящие каким-то внутренним огнём глаза Миндовга. – Нашим державам суждено граничить друг с другом, и кем им быть – врагами или же соседями добрыми, – только вам, князья, и предстоит решить самим. Ибо с вас-то и пойдёт всё это и далее, в грядущие, неизведанные ещё века. И потомки наши на поле брани или в одном строю против общего врага будут стоять, или же они напротив друг друга встанут, и в этом случае кровь друг друга они потом веками лить будут. А враг у нас общий уже есть, и если мы не отнесёмся к нему со всей нашей серьёзностью, то быть для нас одной большой беде. Я говорю сейчас про тот немецкий натиск, который стальным клином идёт на восток, и во главе этого клина стоят такие военные католические ордена, как Тевтонский и Орден меченосцев. И хотя девиз последнего ордена гласит: «Помогать – защищать – исцелять», а по факту для всех их он – «Drang nach Osten», что в переводе с немецкого буквально «Натиск на Восток»!

О судьбе западных славянских народов, живущих от Лабы[6] до Одры[7] вы сами и так уже все прекрасно знаете. Где-то около полувека прошло, как нет на земле племён Лютичей, Бодричей и Лужичан. Они или уничтожены, или же утратили свою народность, покорённые, а затем и растворённые своими завоевателями. Такая же судьба сейчас ждёт и племенной союз пруссов. За него сейчас всерьёз взялся немецкий Тевтонский орден. Теперь там крестоносцы отстраивают опорные крепости и замки, занимая в них до поры до времени оборону. Они ведут латинское миссионерство, ищут слабые звенья между отдельными племенами, а потом уже начинают действовать по древнеримскому принципу – «разделяй и властвуй»! Сейчас между собой стравливаются западные пруссы: Кульмы и Помезаны, восточные Барты и Надрувы, и все они вместе и заодно с рыцарями уже воюют теперь с северными пруссами: Сембами, Погудами и Натангами. Помяните моё слово, уважаемые: пройдёт всего лишь век – и вовсе не станет такого народа, как пруссы. Его ждёт похожая с полабскими славянами судьба. А потом придёт и ваша очередь, – и Сотник кивнул в сторону послов, – а также и очередь нашего русского Пскова, а возможно, что и Полоцка. И тогда случится то, что только недавно произошло с отбитым рыцарями городом Юрьевым, носящим теперь уже немецкое название – Дерпт.

Опять же вам свежий пример от наших самых близких соседей. Семь десятков лет назад к устью Двины, там, где жили ливы, прибило бурей корабль немецких купцов из Бремена. Они провели добрый обмен с местным населением, и этот обмен оказался очень даже выгодным для самих торгашей. После того купцы договорились с ливскими вождями от Двинских родов поставить на этом самом месте торговое поселение, и они даже за это заплатили им немного серебром. Скоро рядом с первым возникло ещё одно, а потом уже и третье укреплённое городище. Архиепископ Бременский, прознав об этом, с согласия самого римского папы направил к ливам для проповеди своих священников. И очень скоро на месте этих поселений возникло уже Ливонское епископство во главе с Мейнардом, которого потом сменил епископ Бертольд. Проповеди священников большого успеха не имели, ливы активно сопротивлялись проникновению католицизма и даже силой изгнали епископа Бертольда с их земли. Вот тогда-то Папа и объявил первый крестовый поход против ливов. В 1198 году от Рождества Христова войско крестоносцев высадилось в Ливонии, разбило войско ливов и заставило их креститься огнём и мечом. На этих землях было основано много крепостей, а для защиты и натиска на восток был основан военно-религиозный Орден меченосцев. Также как и ливы, вскоре было подмято под латинян и ещё одно прибалтийское племя – латгалов. Сопротивляющиеся вожди и население здесь попросту уничтожались, а все, кто покорялся, становились по факту слугами завоевателей. Сейчас укрепившиеся ливонцы ведут свой натиск на север, где они столкнулись с сопротивлением племён эстов и Датского Эстляндского герцогства. Бьют они также и на восток, на Русь, где уже уничтожены вассальные полоцкие княжества Кукенос и Герцике, а у нашего Новгорода отбит город Юрьев, и теперь уже на очереди стоит Псков. Ну и, конечно же, давят ливонцы в последнее время на юго-восток, где балтские племена объединяются в свою единую державу, надеюсь, что под вашей рукой, князь, – и Андрей поклонился Миндовгу.

– Ты считаешь, Андрей, что у Литвы мало своих сил и мы не сможем за себя постоять против немецких рыцарей? – усмехнулся князь.

– Нет, я так не считаю. – Покачал головой Сотник. – Но их может стать гораздо меньше, если вы войдёте в союз с крестоносцами, которым не нужен такой сильный сосед, как вы. Вас непременно используют в войне с врагами ливонцев, а когда вы обескровите свои силы, то уничтожат уже и самих.

– А русским разве нужна сильная Литва? – Уставился ему прямо в глаза Миндовг. – Зачем вам, русским, нужен ещё один сильный сосед?

– Я не могу отвечать за всех русских князей, но полагаю, что ваша земля Руси не нужна, – твёрдо ответил ему Сотник. – У Руси есть где прирастать и без этого и есть от кого отбиваться и с кем ратиться, – и заметил краем глаза, как при этих его словах согласно кивнул князь Ярослав. – Не поддавайтесь, князь, на посулы латинян, не нужно вам втягиваться в их войну с эстами и с Эстляндским герцогством! Вам нужны ваши живые воины, чтобы объединить свои земли, – глядя в глаза Миндовгу, медленно проговорил Андрей.

За столом повисла пауза. Миндовг не выдержал и отвёл свой взгляд.

– Ты многое знаешь, Андрей, – проворчал он. – Но я и сам пока ещё ничего не решил. Мне, как великому князю, нужны деньги и воинская слава. Очень много нужно и того, и другого, а где всё это добыть, как не в большом воинском походе? На восток-то уже не пойдёшь, там я опять с тобой встречусь, – и он криво усмехнулся.

– Это да-а, – протянул Сотник. – На востоке добычи и славы вам нет.

Теперь уже сам русский князь негромко фыркнул и громко крикнул в дальнюю часть залы:

 

– Эй, что-нибудь там горло принесите смочить, да побыстрее чтобы! Ну, всё, Иванович, ты все, что хотел, уже сказал?

– В целом да. – Кивнул тот и присел на скамью.

– Ну что же, спасибо за такой подробный сказ. – Кивнул Ярослав. – Значит, это всё-таки правда, что Литва собиралась идти в поход на северные земли эстов и во владения датчан совместно с крестоносцами?

Миндовг засопел и заёрзал на высоком почётном кресле.

– Я уже сказал, князь, что ничего ещё пока не решено. Но посольство от Рижского епископа Альберта, да, было у нас этим летом. И латинянами нам было предложено идти в совместный поход на север. Ответ епископ будет ждать до христианского праздника Пасхи, именно после неё и будет собираться объединённое войско под Ригой и Дерптом.

«В очень непростое положение попал Миндовг. Теперь и сам Ярослав видит, какую двойную игру затеяли литвины», – думал Андрей, наблюдая за нахмурившимся русским князем.

– Оставьте нас все, – наконец проговорил он. – Думаю, что нам лучше обо всём переговорить вдвоём с глазу на глаз. Я надеюсь, что после этого между нами уже не будет никаких недомолвок.

Миндовг молча кивнул, и его приближенные встали. Крепкие и боевитые с виду воеводы Радвил и Альгис выходили из залы легко, а вот седобородый и сутулый Гинтарис всё оглядывался, как видно, до последнего надеясь остаться со своим князем.

«Ну да, как же, не хочет дедушка, чтобы такие важные посольские дела здесь без него решались, – подумал наблюдательный Андрей. – Похоже, много что завязано у литвинов на нём». Но слово уже было сказано, и князья остались в зале вдвоём.

В горницу принесли небольшой столик, куда выставили кубки и закуску из копчёной и солёной рыбы, жареной на вертеле птицы и хлеб. Из напитков поставили кувшины с мёдом, пивом и тёмным квасом. Сюда же выставили пустые кубки и несколько серебряных тарелок. Все были сытыми, и к еде никто не прикоснулся. Радвил с Альгисом налили себе пиво, все русские плеснули по полкубка мёда и теперь молча цедили его, поглядывая друг на друга. Один лишь Гинтарис из всех ничего себе не налил. Он сидел как нахохлившийся старый филин, и его крючковатый острый нос ещё больше давал ему сходства с этой птицей.

Прошёл почти час, когда послышался призывный крик. Из небольшой горенки сбоку выскочили двое слуг и распахнули двери в зальную комнату.

Князья сидели за столом со светлыми лицами.

«Ну, значит, договорились с глазу на глаз, – удовлетворённо подумал Сотник. – Выходит, что быть миру с литвинами!»

Долго потом вместе не засиживались, всё действительно было уже князьями определено. Господин Великий Новгород помогал Миндовгу взять все южные балтские племена под себя и вылепить из всего этого сильную самостоятельную державу под управлением князя. Всем присутствующим было понятно «какого».

Пока помощь подразумевалась серебром, провиантом и оружием. Людей у Миндовга хватало и своих. И только при крайней опасности и нападении сильного внешнего врага предусматривалась отправка к нему в помощь русских дружин. Того же самого Ярослав ждал в ответ и от своих новых союзников. Сфера интересов будущего великого литовского княжества не распространялась на русские и на зависимые от них земли. Литвины также отказывались от готовящегося крестоносцами похода в северную Эстляндию и по прошествии двух-трёх лет, когда они разберутся со своими внутренними проблемами, должны будут выйти в большой общий поход с русскими на Ливонию. На пять лет купцы обеих сторон освобождались от всех таможенных сборов и платили только отдельный налог со всей торговли в княжью казну. В столице литвин Вильно и в их крупном городе Кярнаве, также как и в русских Новгороде и Пскове, будут теперь располагаться торговые дворы со своими особыми уставами и местным управлением. Русь свою веру Литве не навязывала, каждый был волен сам для себя выбирать, во что ему верить и кому и как поклоняться. При изъявлении желания союзников прислать своих православных священников князь Ярослав обещал с этим помочь.

– Ну, Довгердович, нам осталось теперь лишь только породниться, – с улыбкой проговорил Ярослав. – У тебя вон уже Войшелек подрастает, небось, на коне не хуже батьки скакать научился? А у меня для него аж две невесты на выбор есть, хоть Мария, а хоть бы даже и Ульяна, каждая из них за такого славного княжича пойдёт. Правда, сопливые пока мои девки, Феодосия вон уже устала с ними нянькаться да в тереме воевать. Ну да придёт время – муж на место быстро их поставит, не забалуют у него, чать! – и он раскатисто расхохотался.

– Мал он ещё у меня! Только девятый год парню пошёл. – Улыбнулся Миндовг. – Но мысль твоя, Всеволодович, мне уже нравится, я думаю, что мы к ней ещё чуть позже вернёмся.

– Обязательно вернёмся, – подтвердил русский князь. – Ну что, уважаемые, теперь будем на Высший совет собираться? Осталось только теперь там все эти наши договорённости через одобрение высоких господ Новгорода провести. Ох и муторное же это дело, скажу! Я вон своему Ивановичу сейчас завидую. Он-то туда не ходок, пойдёт сейчас к себе на подворье – да к молодой жене под бочок. А нам ещё полночи в этом думном тереме париться.

Глава 5. На торгу

Митяй с Маратом прошли по мосту на Славенский конец, туда, где располагался огромный Новгородский торг. До отправления в усадьбу оставалась всего пара дней, а сидеть в батином поместье без дела уже порядком наскучило. Оно было забито сейчас народом, что называется, «под завязку». Не было бы этого дождя – так можно было бы вырваться в лес, но теперь-то там, разумеется, делать было нечего.

Сотни людей, также как и парни, месили на торгу грязь, слоняясь по многочисленным купеческим рядам. Продавцы и зазывалы буквально из своих кафтанов выпрыгивали, пытаясь хоть что-нибудь да продать из своего товара.

– Ах, какой короший парень! – Закатывал глаза приказчик из пруссов, наглаживая нитку с янтарём. – Если бы сейчас светило солнце, то я бы смог показать всё красоту этого ожерелья. Но, увы, этот дождь всё только портит, – и он зацокал в негодовании языком.

– Я возьму эти бусы за три ногаты, семь – слишком дорого для них. – Покачал головой Митяй. – Уступай – и мы будем с тобой в расчёте.

– Что он такое говорит?! – воскликнул торгаш. – Да такого янтаря больше уже никогда с Варяжского моря на берег не вымоет! Сейчас только одна тёмная смола из пучины выходит. Как будто бы море тоже грустит вместе с пруссами, вынужденными отстаивать свою землю от тевтонцев. А вот эту каменную смолу ещё при его отце Годукке вымыло на берег, и она теперь такая светло-жёлтая, словно мёд, с красивым красным отливом. – Прусс поднёс жировой светильник, и действительно, даже его маленького огонька хватило, чтобы показать всю красоту этого камня.

– Хорошо, только из уважения к твоему народу, что сдерживает натиск крестоносцев, я дам четыре ногаты, – проговорил спокойно Митяй. – Или если ты не согласен, так мы здесь найдём другого.

– Хорошо, хорошо, – согласился приказчик. – Только из уважения к молодому воину я сделаю ему такую большую скидку, – и прусс завернул бусы в отрез из фряжского полотна. – Невеста будет рада такому подарку! – и он подмигнул слегка покрасневшему парню.

Потолкались по оружейным рядам, Марату приглянулся простой с виду кинжал в кожаных ножнах. Был он без орнамента, без украшения и обережных знаков да надписей, какие зачастую наносились на такое холодное оружие. Только на его лезвии с обеих сторон стояло по правосторонней свастике. Он покрутил его в руке и спросил цену. На удивление молчаливый продавец с медным скуластым лицом и раскосыми глазами усмехнулся и на весьма плохом русском назвал цену кинжала:

– Этот стоит пятнадцать ногат, но тебе я продать за двенадцать, и ни ногата меньше, он есть из Тибет.

Маратка покрутил ещё раз этот кинжал, постукал по его лезвию ногтём и послушал звук.

– Хорошо, я беру его. – Кивнул он оружейнику и полез за пазуху доставать кошель.

– Неужели так хорош? – спросил друга Митяй, когда они отошли от оружейной лавки. – А с виду ведь совсем обычный, и на дорогой дамаск вовсе не похож. Нет в нём того особого узора стали.

– Хороший кинжал, – подтвердил Марат. – Я именно такой у своего дяди видел. Он говорил мне, что это редкий клинок из далёкой горной страны. Вот и этот купец подтвердил. Странный он какой-то, ты не находишь?

– Да купец как купец, тут кого только и из каких стран на торгу нет. – Пожал плечами Митяй. – Пошли-ка лучше подкрепимся, у меня в животе уже вон кишки парадный марш играют.

Неподалёку под навесом как раз расположились торговцы всякой снедью и напитками, и здесь же, укрываясь от дождя, можно было спокойно и без сутолоки перекусить.

– Ко мне, ко мне подходите! – призывно прокричала круглолицая баба в крашеном шерстяном платке и в меховой телогрейке. – У меня здесь всё горяченькое, только вот с пылу с жару, пироги из печи, сбитень с приправками острыми.

Тётка была с виду опрятнее, чем все остальные, и, рассчитавшись с ней за пироги с рыбой да за добрые кандюшки[8] с горячим напитком, ребята привстали тут же под навес, чтобы перекусить и потом уже отдать посуду хозяйке.

Рядом стояло несколько новгородцев, которые, похоже, заканчивали свою трапезу и, видать, только что хлебнули немного хмельного. Оттого-то, небось, их разговор разносился теперь на всю округу.

Один коренастый и крепкий дядька в вывернутом вовнутрь мехом драном полушубке что-то громко доказывал трём другим. Делать пока всё равно было нечего, и парни прислушались к этому гомону.

– А я вам говорю, что неспроста это всё! Видать, прогневила наша высшая власть небеса, вот они и пролились на нас таким обложным дождём. Три седмицы уже льёт он, не прекращаясь, а ведь это самое время для уборки жита было. Чего жрать-то будем теперича, когда мы все старые запасы подберём, а всё новое зерно у нас на поле сгниёт?!

Правильно Твердило говорит, князь с посадником и Владыкой во всех бедах виноваты. До Господина Великого Новгорода им вовсе никакого дела нет. Один вон на великокняжеский стол в Киеве метит и нонешнего Владыку с собой хочет забрать. Другой в рот Переяславскому князю только лишь смотрит, а в своём граде у него всё без призору остаётся. Вон Великий мост ужо пять годов подряд не чинен, того и гляди его Волхов в Ильмень-озеро сметёт. Как тогда град-то наш жить будет? На челнах ведь туды-сюды вовсе не находишься.

К гомонившим мужикам подошло ещё человек пять, и все вместе они стали громко хаять власть.

– Рожь уже на треть за эту седмицу к своей прежней цене подскочила, эдак если и дальше цена на зерно будет расти, то останется только старые да драные поршни вываривать и мох с болота глодать!

– А зерна-то богатеи много навезли из-за моря! Чаво бы его люду весь не раздать, всё равно ведь оно там лежмя лежит! – орал третий. – Нет, они его, только когда мы с голоду помирать будем, на большой торг выставят, чтобы мы последнее, что у нас есть, им бы снесли!

– Гнать такую власть нужно! – орал другой. – Ярослав выше нашего стола себе власть ищет. Не угодил, вишь ли, ему уже наш Господин Великий Новгород. Чай, в Киеве-то нет такого дожжа, и зерно там не погнило на корню, как вон у нас. Поговаривают, что малолетних сыновей он за себя здесь оставит. А нам-то они на что, какой с них будет толк вообще на княжении?! Другого князя нам надобно! Другого к себе призовём! Пущщай Ярослав сам уходит и молодь свою с собой забирает, а мы другого себе, лучшего найдём!

– Ещё и на войну нас сбирать задумал. Рассорит вконец с рыцарями-крестоносцами и бросит опосля одних, безо всей своей дружины. Ему-то та дружина нужна будет, чтобы киевский стол держать и от таких же, как он сам, князей отбиваться, – вторил ещё один склочный мужик.

– Пошли отсель, Марат, здесь всегда так: поорут, поорут для начала, а потом и между собой драку затеют. Нечего нам возле смутьянов тереться, – и ребята, оставив пустые кандюшки хозяйке, вышли из-под навеса.

– Бр-р, – пробормотал Митяй. Ему вода с крыши попала прямо за ворот, и он недовольно поёжился. – Сыро и зябко. Неужели и вправду, как батя сказал, этот дождь будет до самого декабря хлестать?! Надоело уже тут торчать, скорее бы домой пошли, и чего мы тут только ждём?

– Дядька Варун поведал давеча, что как литвинское посольство к себе уйдёт и как только мы караван с Путятой из германских земель дождёмся, так сразу же и к себе в поместье двинем, – ответил ему Марат, и ребята прибавили ходу, пробираясь по ряду суконщиков.

Уже у самого выхода с торга Митяево сознание что-то вдруг зацепило. Он приостановился у крайней лавки и присмотрелся к той возне, что сейчас происходила в небольшом тупичке между рядами.

 

Трое парней лет четырнадцати, прижав какого-то мальца к земле, шарили у него за пазухой и периодически шпыняли. Но даже не это было главное, неподалёку от них стояли двое здоровых и взрослых парней, которые бросали вокруг цепкие и острые взгляды. Вот эту-то идущую от них тревогу и алчную, хищную злость сейчас-то и почувствовал Митяй. Картина была практически такой же, что и четыре года назад, когда его так же вот хотели ограбить на этом же торгу.

– А сукно-то у вас плотное ли? А то сносится за зиму, и даже холопу на потом не останется. – Потрогал он один из отрезов в лавке.

– Да что ты, что ты! – запричитал приказчик. – Это сукно из самой Фризии завезено. Да ему ведь сносу не будет! У нас тут аж пять расцветок в лавке есть. Какое вам лучше для начала-то показать?

– А покажи-ка ты нам пока рудный[9], что ли, – протянул Митяй, а сам подтолкнул ничего не понимающего Маратку. – Вон, глянь-ка аккуратно там, там вон, в тупике!

Малец, как видно, был отчаянный и попытался-таки вырваться от шпаны. Он что есть мочи завопил и сумел всё же сбросить со спины одного из грабителей.

Взрослые парни, приглядывавшие за молодыми ворами и наблюдавшие в основном за ближними подступами, отвлеклись, и два одновременных сильных удара свалили их прямо в грязную общую кучу барахтающихся на земле пацанов.

Первым с земли с руганью вскочил здоровый, с щербиной в зубах, с крупным подбородком и злыми глубоко посаженными глазами парубок лет эдак 18 с виду. Он выдернул из-под меховой телогрейки длинный кинжал и перебросил его из одной руки в другую. За ним тут же поднялся и коренастый рыжеволосый подручный с крупными конопушками на всём лице. У этого в одной руке оказался топор, а другая распустила кожаный шнур, на конце которого покачивалась небольшая металлическая гирька-кистень.

– Да ладно! – усмехнулся Митька и скинул с себя кожаный плащ с капюшоном, оставшись в зелёном кафтане, на котором виднелись нашивки за награды и ранения. То же самое сейчас совершенно синхронно сделал и Марат, и они стояли рядком, загораживая проход. В правой руке у друзей уже были короткие мечи пластунов, а их левые синхронно занесли швырковые ножи для броска.

– О ё! – вырвалось у конопатого. – Никак на Андреевских нарвались!

– Чего надо-то?! – Зло цыкнул слюной через выщербину в зубе атаман шайки. – А хоть бы и Андреевские даже, однако, мы тут тоже на своей земле! – и он отступил чуть назад.

– Ну да, а хоть бы даже на своей, и что, вот так вот среди бела дня, значится, можно мальца грабить?

– Эй, мелкий, а ну-ка подь сюда! – и Митрий, нахмурив брови, перевёл взгляд на того парубка, кто сейчас удерживал малыша. Он вдруг резко дёрнул рукой с швырковиком, показывая ложный бросок. Руки, удерживавшие мальца, разжались, и тот, вскочив на ноги, быстро кинулся к Митяю.

– Что они забрали у тебя? – спросил Андреевец, не спуская глаз с воров.

– Да у меня куна в кошеле была. Мамка муки наказала купить. То ведь последние деньги уже в семье были, а у нас пятеро малых ещё, и все они меньше меня, а тятя с отходного промысла пока не вернулся, – бормотал мальчишка.

– Кошель сюда, быстро, – прошипел Митяй. – Считаю до трех, потом вас всех здесь порубим на куски, а Посаднику доложим, что катов на торгу кончили. Хочешь проверить на себе боевую сталь, Щербатый?! Раз! Два! – и Митяй чуть отвёл назад руку с мечом для замаха.

– Клоп, отдай этому кошель, – зыркая глазами, медленно, сквозь зубы проговорил атаман.

Самый маленький из воровских заманух подбежал и, боязливо поглядывая на занесённое оружие, сунул в руки мальца потёртый кожаный мешочек.

– Ну, значит, тебе опять сегодня повезло, гадёныш! – Сощурил глаза Митрий. – Голова-то не болит с того раза, как четыре года назад я приложил тебя об бревно? Ну что, чай, не узнал, лесовина?

Глаза Щербатого расширились, а на лице промелькнуло удивление.

– Узнал, узнал, значит, – усмехнулся Митька. – Ну, на третий раз я тебя точно убью, знай, а пока что живи, – и Андреевцы синхронно, шаг в шаг отступили назад, оттесняя своими спинами мальца к выходу.

– Увидимся ещё. – Скривился атаман и снова сплюнул на землю. – Я тебя сам порву, фуфлыга[10]. Посмотрим еще, чья тогда возьмёт, – и влепил подзатыльник Клопу. – Какого ляда, божедурь ты лесная, эту куну из кошеля-то не вытащил? Тебе же сказали только его отдать, а про деньгу здесь вообще речи не было! Солому жрать теперь будешь! – и он в злости пнул пацана грязной поршнёй в живот.

* * *

– Как зовут-то тебя, паря? – спросил у только что отбитого мальца Митяй, идя по мосту.

– Да Перваком меня кличут, дядь, – охотно пояснил мальчишка, – потому как я первым у тятеньки с матушкой народился.

– Ну да, а в семье у вас ещё пять мал мала, слышали уже, – усмехнулся Марат.

– Ага-а, – протянул мальчишка. – Много нас, и все ведь есть хотят. Что-то тятеньки больно долго нет, как бы чего худого с ним не вышло, он ведь бондарь у нас. На Ладоге большой ряд у них с товарищами был. Должен бы уже прийти давно домой. Ведь придёт он, да, дядьки? – и малец с надеждой посмотрел на Андреевцев.

– Да какие мы тебе дядьки, так, года на четыре-то всего постарше будем, – усмехнулся Марат.

– Ага-а, конечно, – недоверчиво протянул мальчишка. – Вон как эти вас на торгу забоялись.

– Да и ты не промах, не поддался шпане, а синяки ничего-о, заживут, главное, что деньгу для семьи сохранил.

Мост они уже миновали, и теперь ребятам нужно было расходиться по разным новгородским концам. Митяй подал руку пареньку.

– Я Митрий, а это мой друг Марат, мы курсанты воинской школы отроков из Андреевской бригады Сотника. Надумаешь к нам идти – долго не думай, пока годов не набрал, а я за тебя слово замолвлю, у тебя вон струнка воинская есть. И вот ещё, на-ка вот возьми, а то без хлеба семья осталась, – и он посмотрел на друга. Марат согласно кивнул, и Митяй сунул прямо за пазуху пацану узелок с купленными на торгу калачами.

– Братьёв с сестрёнками угостишь. Ну, давай, Первачок, до встречи! – и, махнув рукой, Андреевские пошли в свою сторону.

– До свиданья, дядьки, – пробормотал мальчишка, глядя им вслед. – Спасибо вам за всё!

6Эльба.
7Одер.
8Большие глиняные горшки-кружки, имеющие ручку.
9Красный.
10Невзрачный (старорус.).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru