Андрей Бондаренко
Суровая мужская проза
– Эй, Петров, не увлекайся, – ткнул его локтем в бок приземлённый и грубый Подопригора. – Вдруг, это он (она?), и есть – коварный и неуёмный суккуб? Генерал же предупреждал об опасности нешуточной. Так что, братишка, поберегись. Типа – от греха подальше…
– Иди ты, юморист доморощенный.
– Сам иди. В том смысле, что вместе пошли. В «ооновскую» палатку. Обживаться будем…
Глава третья
Тёмный и lobo desierto
Секретный воинский корпус ООН условно делился на две приблизительно равные части – на европейскую и африканскую. В европейскую – кроме россиян – входили австрийцы, венгры, поляки, французы и англичане. В африканскую – нигерийцы, сенегальцы, марокканцы и алжирские берберы. И как-то так получилось, что русские сошлись именно с берберами. Не то, чтобы «сошлись», но общались охотнее всего, видимо, почувствовав некое родство Душ и схожесть природных менталитетов. А генерал Фрэнк Смит, мужчина опытный и по-настоящему мудрый, возглавлявший «ооновцев», подметив данную национальную взаимную симпатию, начал назначать в патрули-караулы берберов совместно с россиянами.
Перед первым выходом на «дозорный» маршрут генерал Смит выдал перед строем патрульных такую речь:
– Не завидую я вам, ребятки. Врать не буду. Даже не уговаривайте. Здешняя знойная пустыня – не самое лучшее место на нашей древней и прекрасной планете. Далеко – не самое…. Днём температура окружающего воздуха вплотную поднимается до плюс пятидесяти пяти градусов по Цельсию. А ночью, уже непосредственно перед рассветом, держится на уровне восьми-девяти. Те ещё контрасты-перепады. Не забалуешь, мать его избалованную…. Я уже молчу о песчаных бурях, налетающих внезапно, и об ядовитых змеях-пауках-скорпионах, водящихся в здешних песчаных барханах и лощинах в неимоверных количествах…. Но вы, братцы, крепитесь. Крепитесь и служите. Такова наша доля солдатская – трудная и почётная одновременно…
Тёмному в напарники постоянно доставался Аль-Кашар – пожилой алжирец с тёмно-коричневой непроницаемой физиономией, испещрённой густой сетью глубоких и извилистых морщин. Аль-Кашар был местным жителем, родом из Чёрного ущелья, когда-то обитаемого. А за Леоном был закреплён молодой бербер по имени – «Аль-Салони».
Остальные же российские офицеры были направлены на другие важные и серьёзные объекты: одни – зачислены в «вертолётно-десантную» команду, другие – в сапёрный взвод, а Горыныча, и вовсе, назначили старшим инструктором по полномасштабному обучению молодых «ооновцев», не имевших боевого опыта.
– Это, понятное дело, из-за его страхолюдного шрама на лице. То бишь, на морде лица, – язвительно усмехнувшись, пояснил Виталий Палыч. – Чтобы салабоны малолетние боялись (до дрожи в коленках и мочеиспускания несанкционированного), и, понятное дело, уважали.… А ты, Горюнов, на каких языках умеешь материться? Только на русском? Смешно. Непорядок. Загляни-ка вечером к нам на огонёк генеральский. Мы со стариной Фрэнком быстренько исправим это вопиющее упущение в твоём армейском образовании. Быстро и качественно исправим. По полной и расширенной программе. Надолго, бродяга, запомнишь. Гы-гы-гы…
Как правило, армейский фургон (американский аналог российского «Урала»), на раннем рассвете останавливался возле крутой излучины узенького безымянного ручья, пересыхавшего время от времени. Они неторопливо вылезали из-под пятнистого брезентового тента, тщательно проверяли походную амуницию, огнестрельное и холодное оружие, правильность настройки раций и, взвалив на плечи тяжеленные рюкзаки, выходили на запланированный маршрут. Белов и Аль-Кашар отправлялись – по широченной дуге – в одну сторону, а Леонов и Аль-Салони – в противоположную.
То есть, их патрули-караулы весь световой день настойчиво и целенаправленно обходили крутые и пологие склоны Чёрного ущелья, высматривая следы пребывания подлых ливийских диверсантов. Или же, наоборот, жутко-прогрессивных повстанцев, желающих взорвать – к нехорошей матери – какой-либо из нефтепроводов, принадлежавших богатенькому диктатору Каддафи.
Иногда следы обнаруживались, о чём тут же по рации сообщалось на базу. Тогда в воздух поднимались хищно-эстетичные «Ирокезы[2]» и, изредка постреливая, начинали старательно кружить-барражировать над барханами, ущельями и лощинами…
А в обеденное время следующего дня, после ночёвки у походных костров, патрули встречались у приметной гранитной скалы и – уже совместно – возвращались к руслу безымянного ручья, где их поджидал знакомый пятнистый автофургон.
Ночёвки у походных костров? В самом сердце дикой Сахары? То ещё мероприятие, спора нет. Насквозь загадочное, экзотичное, романтичное и наполненное – до самых краёв – философскими беседами-разговорами. А иногда и знаковое, в чём Артём Белов убедился лично.
Это произошло во время их третьего совместного патрулирования.
Дневной обход вверенной местности ничего не дал. В том смысле, что ничего мало-мальски подозрительного обнаружено и замечено не было. И они – к закату солнца, сделав по дороге пять-шесть кратких привалов в тени тёмно-красных скал, – успешно дошагали до Шестого рыжего бархана, где и решили остановиться на ночлег, благо, что дров здесь было в достатке. Во-первых, бескрайняя полоса сухого колючего кустарника. А, во-вторых, обгоревшие останки длинных щитовых бараков.
– В этом месте, Тёмный, когда-то давно располагались наши армейские склады, – объяснил Аль-Кашар на причудливой смеси французского, английского и арабского языков. – Прилетел большой-большой военный самолёт, сбросил пузатые чёрные бомбы, бараки сгорели. Дотла. Потом прилетел другой военный самолёт, ещё больше первого. Обрызгал всё вокруг очень ядовитой водой. Кусты, чертополох и верблюжьи колючки сразу же засохли. Все верблюды и козы сдохли. Берберы навсегда ушли из Чёрного ущелья. Навсегда.
– Самолёты были ливийские? – уточнил Артём. – Ну, те, которые сбрасывали «очень ядовитую воду»?
– Нет, французские, – нахмурился бербер. – Давно это было. Не будем больше говорить про французские самолёты…
– Не будем, – покладисто согласился Артём, а про себя подумал: – «Похоже, что прав был мудрый Виталий Палыч. Грязное это дело – большая политика…».
Они разожгли небольшой, но уютный и жаркий костерок (ночью в пустыне достаточно холодно, особенно на рассвете), поужинали нехитрой, но калорийной снедью из «ооновского» сухого пайка и вволю напились ароматного походного чая.
Костёр продолжал бодро и оптимистично потрескивать, а красно-розовое и неправдоподобно-большое солнце коснулось своим краем далёкой линии горизонта. Вокруг, если не считать, конечно, потрескиванья костерка, было тихо-тихо. То бишь, идеально тихо – ни тебе жужжанья приставучих насекомых, ни предзакатных вскриков-песенок птиц.
Неожиданно Аль-Кашар, хищно оскалившись, указал рукой на юго-запад и сообщил – с непонятными интонациями в голосе:
– Лобо идут. Крысоловы.
Артём навёл полевой бинокль в указанном направлении. По узкому распадку – руслу давным-давно пересохшего ручья – передвигалась (ползла, змеилась?) длинная цепочка, состоявшая из пятидесяти-шестидесяти поджарых животных.
«Одичавшие собаки? Или же волки?», – пробежали в голове пространные мысли. – «Больше всего они напоминают русских лисиц, только на очень длинных ногах. Ну, и шерсть не такая густая, да и хвост не такой пышный. А остроухие длинные мордочки, безусловно, лисьи…. Окрас? Сильно отдаёт рыжиной. Но это, скорее всего, задумчивые лучи заходящего солнца так подсвечивают – с элементами авторской фантазии. Возможно, что шкура лобо – при стандартном дневном освещении – будет выглядеть совсем по-другому. То бишь, скучно-серо-желтоватой…».
– Милые и забавные собачки, – отведя бинокль от глаз, высказал своё мнение Артём. – Забавные такие. Наверное, полностью безобидные. Может быть…
– Ну, это как сказать, – закуривая крепкую французскую папиросу «Голтуз», в очередной раз завёл разговорную философскую шарманку Аль-Кашар. – У каждой медали, как известно, имеется две стороны. Как, впрочем, и у каждой серьёзной природной сущности. Вот, и с этими пустынными рыжими волками – та же история…. С одной стороны, лобо очень полезны. Они – лучшие ловцы крыс на этом призрачном и неверном Свете. Если, к примеру, в какой-либо части Сахары развелось избыточно много прожорливых крыс, то туда – без промедлений – доставляют молодых лобо. Иногда бедуины отправляются по пустыне (на верблюдах, естественно), за пятьсот-шестьсот километров, чтобы разжиться щенками пустынных волков. Крысы – это очень плохо для маленьких верблюжат и козлят, могут ночью загрызть до смерти. Если не всех, то многих. Лобо – безжалостно уничтожают подлых крыс, это очень и очень хорошо…. Но голодные лобо иногда по ночам – всей стаей – нападают на беспечных путников, заночевавших в пустыне. Они не брезгуют человечиной. И, что хуже всего, совершенно не боятся огня…
– Э-э! – забеспокоился Артём. – Значит, пустынные волки могут – сегодняшней ночью – наброситься на нас?
– Могут, – невозмутимо пуская в вечернее бездонное небо сизые табачные кольца, согласился бербер. – Но не нападут.
– Почему – не нападут?
– Потому, что я сейчас прогоню их. Есть один древний берберский секрет, доставшийся мне от прадеда. Лобо будут бежать отсюда прочь – всю ночь напролёт. Очень быстро бежать. Со всех своих мохнатых лап. До самого рассвета…
Аль-Кашар тщательно затушил папиросу о рифленую подошву своего тёмно-серого армейского ботинка с высокой шнуровкой, бросил окурок на ярко-малиновые угли, отошёл от костра на несколько шагов в сторону, задрал голову к небу, крепко зажмурил глаза и, поднеся к губам сложенные рупором ладони, завыл.
Поздний «сахарский» вечер тут же наполнился бесконечно-печальными и безгранично-тоскливыми звуками. Вой, подхваченный и многократно усиленный чутким эхом, плыл над бескрайней пустыней плотным и всепроникающим маревом. Плыл и плыл, постепенно охватывая-обволакивая собой всё вокруг.
Пустынные волки, словно бы получив некий тайный сигнал-команду, резко остановились и, напряжённо повернув свои ушастые головы в сторону Шестого рыжего бархана, застыли – абсолютно неподвижными изваяниями. Вскоре мелодия воя резко изменилась: к печали и тоске добавились нотки колючей тревоги, потом – отголоски вселенского неотвратимого ужаса…. Лобо, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, дружно и целенаправленно рванули прочь, постепенно превращаясь в крохотные тёмно-рыжие точки…
Когда Аль-Кашар плавно отвёл ладони ото рта, и вой постепенно затих вдали, Артём попросил:
– Научи меня, друг, пожалуйста, этому высокому искусству.
– Почему бы, собственно, и нет? – невозмутимо пожал узкими плечами бербер. – Научу, конечно, Тёмный. На этом странном и призрачном Свете любое умение может пригодиться. Неожиданно для всех. Даже и для самого умельца.
За последующие – за этим происшествием – три месяца им ещё не раз встречались на пути стаи рыжеватых лобо, и Артём, в конце концов, неплохо научился отпугивать этих коварных хищников. А самого Аль-Кашара – уже в самом конце их командировки – достал-таки безжалостный ливийский стрелок. Полчерепа снесло бедняге. Бывает…
Потом случайно выяснилось, что этот «берберский» вой пугает (до острых желудочных колик и внепланового испражнения), а также разгоняет в разные стороны не только пустынных шакалов, но и бродячих собак, и лесных волков, и африканских львов, и всех прочих хищников, да и диких свирепых туземцев-каннибалов, проживающих на далёком острове Новая Гвинея. Неоднократно Артёму Белову пригождалось это умение. Неоднократно и эффективно.
Впрочем, это уже совсем другая история…
Глава четвёртая
Амальгама
На пятые сутки пребывания наших героев в стационарном лагере «ооновского» корпуса случилось-произошло одно немаловажное событие-происшествие.
Дело было уже вечером, когда российские офицеры, успешно завершив все плановые служебные мероприятия, отправились на ужин в самое просторное сборно-щитовое строение лагеря (их «ужинная» смена была третьей, предпоследней).
В столовой, рассчитанной на одновременное пребывание ста пятидесяти активных едоков, было людно, бестолково и очень шумно – сплошной разговорный гвалт и весёлые смешки, щедро разбавленные бодрым звяканьем-перестуком алюминиевых ложек-вилок о поверхности мисок и тарелок.
Неожиданно всё стихло.
– Что такое? – обеспокоенно завертел головой по сторонам Алекс. – Никак, кто-то умер? Ох, и ничего же себе – сюрпризец…. Посмотрите, ребята, какая ослепительная голливудская звёздочка возжелала отведать наших армейских харчей и разносолов…
Возле входной двери в столовую стояла, картинно подбоченясь и пряча глаза за тёмно-жёлтыми стёклами модных пляжных очков, высокая блондинка со слегка вьющимися волосами до плеч. А пятнистая «ооновская» форма очень выгодно подчёркивала все женские особенности и достоинства её стройной фигуры. Ну, очень и очень выгодно. Очень и очень стройной. И все-все-все…
– Алёна! – восторженно выдохнул Подопригора и, вскочив на ноги, резво припустил к двери.
После этого последовали жаркие объятия и затяжные поцелуи, сопровождавшиеся страстными вздохами-всхлипами. А ещё через минуту-полторы Горняк и неизвестная умопомрачительная блондинка, обнявшись, покинули помещение столовой.
– Что это за бикса козырная? – громко сглотнув слюну, поинтересовался Сомов.
– Сам ты, отрок бестолковый, такое обидное слово. Как любит выражаться наш бравый генерал-лейтенант, – беззлобно усмехнулся Горыныч. – А прекрасная амазонка, которую мы только что имели честь лицезреть, это – Алёна Мальгина. Армейское прозвище – «Амальгама». Майор ГРУ. По крайней мере, месяцев шесть-восемь тому назад, когда я с ней пересекался в последний раз, Амальгама состояла в майорском звании. Сейчас, возможно, уже пошла на повышение. С неё, шустрой и отвязанной, станется…. Легендарная и очень способная барышня, короче говоря. А ещё она является гражданской (вернее, армейской), женой нашего Горняка. Счастливчик, иначе и не скажешь…
– Серьёзно? Неожиданный расклад…. А как они познакомились? И, вообще…. Расскажи, капитан, про Серёгу и Амальгаму. Ну, интересно же. Типа – пожалуйста.
– Ладно, оторвы «грушные». Слушайте, морды неприкаянные. Весьма поучительная и позитивная история – для сословия лейтенантского. На сегодняшний текущий момент, по крайней мере…. Не против, если я буду рассказывать от третьего лица? Привычка у меня такая, от Палыча перенял…. Вот, и ладушки. Итак, приступаю…
Ох, не ко времени Сергей Подопригора окончил славный Ленинградский Горный Институт имени пламенного революционера Г.В. Плеханова. Не ко времени, мать его! Вернее, не в то Время…
«Горбачёвская» перестройка потихоньку отшумела. В многострадальной и многогрешной матушке-России уже вовсю разворачивались-гремели псевдо-рыночные реформы, инициированные…. Кем, собственно, придуманные, разработанные и инициированные? Ельциным? Гайдаром? Вряд ли. По-настоящему умные люди (которые, как известно, не любят публичности), лишь презрительно ухмылялись и прозрачно намекали – в приватных кухонных разговорах – на происки коварного и подлого американского ЦРУ, за которым, бесспорно, стояли, стоят и будут вечно стоять всякие там Рокфеллеры и Ротшильды.
Бог им всем Судья, сосёнки точёные и стройные. Мол: – «Не судите, да не судимы будете. А виноватого, впрочем, как и проигравшего, без вины не бывает…».
Ладно, хватит о глобальном. Перейдём к скучным бытовым частностям.
Как-то совсем незаметно российская геология пришла в мрачный и полный упадок, одна за другой закрывались геолого-разведывательные партии, а на их месте открывались партии иные – политические, бесстыжие и без всякой меры жадные.
Пришёл Сергей, гордо потрясая своим «красным» дипломом, в одну уважаемую геологическую контору, во вторую, в третью, в четвёртую. Мол: – «Жажду – послужить славной российской геологии…». Бесполезно всё. Везде звучал один и тот же дежурный ответ, он же – приговор: – «Мальчик, ты окончательно сошёл с ума. У нас идут сплошные сокращения списочного состава. Регулярные и бесконечные такие. Приходится увольнять опытных и заслуженных людей, в том числе, орденоносцев и лауреатов всяческих Государственных премий. А у тебя, милок бородатенький, даже реального производственного опыта нет…. Гуляй, родимый, гуляй. Киоск, торгующий пивом и сигаретами, к примеру, открой. Или же «челноком» заделайся: летай себе, горя не ведая, в знойные Арабские Эмираты – за японскими телевизорами, тайваньскими видеомагнитофонами и южнокорейскими кожаными куртками. Или, для пущего разнообразия, в солнечную Турцию – за ароматными духами и качественным дамским нижним бельём. Торговля, как известно, она является двигателем прогресса. Капиталистического прогресса, понятное дело…».
Но Подопригора был человеком консервативным, цельным и очень упрямым. Не хотел он – до стойкой тошноты – заниматься пошлой и меркантильной торговлей. Не хотел, и всё тут…. А чем, пардон, хотел? Геологией, естественно, которую обожал до полной потери пульса.
Взял Серёга в частном банке приличный кредит, заложив комнату в коммунальной квартире, доставшуюся от покойной бабушки, открыл фирмочку, купил старенькую буровую установку на базе грузовика ГАЗ, другое необходимое оборудование и начал оказывать владельцам дачных участков и загородных домов качественные услуги – по бурению скважин на питьевую воду. Дело оказалось безусловно-прибыльным, бизнес уверенно шёл в гору. Но тут, как назло, случился-приключился страшный ночной пожар, и гараж, в котором стояла его буровая установка-кормилица, сгорел дотла. Отдавать кредит было не с чего, и «бабушкина» комната – в конечном итоге – отошла банку. Бывает. Злобный и беспощадный оскал рыночно-капиталистических отношений, будь он неладен…
Денег не было. Совсем. Как и малейших перспектив найти работу. Вес тела стал неуклонно таять, причём, без всяких новомодных фитнесов. Жрать хотелось – до полной и нескончаемой невозможности. Хоть в петлю лезь, образно выражаясь. Даже в дворники и грузчики не брали, мол, все вакансии заняты покладистыми и выносливыми «нацменами».
Поголодав с недельку, он обратился за советом к родному дядьке, полковнику в отставке, мол: – «Что делать дальше? Как жить? Научи, опытный и виды видавший человек. Подскажи. Укажи нужную жизненную тропку…».
Дядька долгих и мудрых советов давать не стал, просто позвонил кому-то по телефону, поболтал пару-тройку минут, после чего написал на бумажном листе название улицы и номер дома, протянул, молча, листок племяннику и многообещающе подмигнул.
Подопригора, не теряя времени, тут же выехал по указанному адресу – в район Смольного.
Неприметный трёхэтажный особнячок грязно-жёлтого цвета, окна, оснащённые солидными чугунными решётками, массивная железная дверь. На входе его встретили хмурые ребята в пятнистом камуфляже – вопросов задавать не стали, внимательно ознакомились с предъявленным паспортом и отправили на второй этаж, мол, к начальнику отдела кадров.
В нужном кабинете обнаружился – за солидным антикварным письменным столом – низенький седовласый человечек в штатском, но с характерной армейской выправкой.
– Как же ты, братец, на дядю похож! – искренне обрадовался человечек. – Вылитый Артём Подопригора в молодости! Мы с твоим дядюшкой – в своё время – славно покувыркались. С автоматами Калашникова в руках, ясен пень…. Где конкретно, спрашиваешь, кувыркались? А во всяких южных и очень беспокойных странах, мать их всех оптом и, что характерно, в розницу…. Ты, юноша широкоплечий, хоть знаешь, куда пришёл?
– Не знаю, – по-честному признался Сергей.
– Узнаю моего закадычного друга Артёмку. Секретность, она превыше всего…. Кстати, обязан представиться. Подполковник Мясницкий, Василий Васильевич. Руководитель отдела «К-4».
– Очень приятно. А, вот, отдел «К-4»… э-э-э,…
– К какому ведомству он относится?
– Ага. К какому?
– К доблестному Главному разведывательному управлению Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. ГРУ ГШ ВС России, если сокращённо, – таинственно улыбаясь, сообщил подполковник. – Впечатлён, молодой человек?
– Есть немного.
– Готов вступить в славные и непогрешимые Ряды?
– В принципе, готов, – замялся Подопригора. – Если, конечно, э-э-э…
– Если в нашей Конторе полноценно и регулярно выплачивают денежное довольствие?
– Так точно.
– Выплачивают, – заверил Мясницкий. – Регулярно и без существенных задержек. Сколько? Вполне достаточно, на хлебушек с маслом сливочным хватает. Иногда, по праздникам, и на красную икорку – поверх упомянутого маслица. В зависимости от воинского звания и выслуги лет, а также учитывая реальные боевые заслуги и местность, в которой работает-трудится конкретный сотрудник…. Устраивает такой ответ? Молодец, будущий боец…. Значит, согласен Родине послужить? Тогда перехожу к конкретике. Создаётся специальная группа офицеров для рабочей командировки в Социалистическую Республику Вьетнам. Несколько лет тому назад между Вьетнамом и Китаем (про это в наших газетах лишь мельком упоминали), приключился небольшой вооружённый конфликт. Из-за чего и почему – неважно. Главное, что приключился и очень быстро завершился. То бишь, крепкая дружба между двумя братскими народами вновь восстановилась, как ей и полагается. Но за период означенного конфликта стороны, справедливо и обоснованно опасаясь друг друга, заминировали приграничные территории старательно, тщательно и повсеместно. Что называется, по нескольку раз. А хорошая земля в тех краях – на вес золота. Поэтому необходимо, не ленясь, всё там тщательно зачистить, разминировать и привести в образцово-мирный порядок…. Спросить о чём-то хочешь?
– Так точно, – признался Сергей.
– Спрашивай.
– Ведь, у вьетнамцев имеется и собственный богатый военный опыт. Почему же они самостоятельно, без посторонней помощи, не могут разминировать данные территории?
– Конечно же, и сами могут. Без вопросов. Но наверху, в Москве белокаменной, решили, что без нас там не обойтись. Ни за что и никогда. Большая политика, братец, это тебе не портянка позапрошлогодняя, заскорузлая. Понимать надо…. И, вообще, если тебе деньги не особо нужны, то так, милок, и скажи. Не вопрос. Других желающих, не таких любопытных, имеется в количествах неограниченных.
– Нужны, очень нужны. Готов, короче говоря, связать свою жизнь с доблестной российской армией. И вьетнамским товарищам помогу, чем смогу. Даже с удовольствием.
– Совсем другое дело, – повеселел подполковник. – Паспорт и военный билет с собой? Тогда, братец, будем оформляться…
Так лейтенант запаса Сергей Подопригора (прошёл соответствующее обучение на военной кафедре при ЛГИ имени Г.В. Плеханова), стал старшим лейтенантом российского ГРУ…. Почему состоялось внеочередное повышение по воинскому званию? Так, вот, получилось. Дело заключается в том, что в зарубежные командировки лейтенантов – по определению – не направляют. Мол: – «Не положено. Не прошли ещё комплексной ведомственной проверки на профпригодность и на наличие правильных морально-нравственных качеств-ценностей…».
Три с половиной месяца специальная офицерская группа, сформированная в спешном порядке, старательно изучала конструктивные особенности всевозможных мин, а также знакомилась с основными принципами их установки и разминирования. Кроме того, регулярно проводились – на подведомственном полигоне – практические стрельбы из самых различных видов стрелкового оружия, включая станковые пулемёты и подствольные гранатомёты.
Не обошлось, как водится, и без нудных политинформаций:
– Главное – при контакте с местным населением – проявлять выдержку и хладнокровие. А также максимально вдумчиво отвечать на все каверзные вопросы, – напустив на физиономию бесконечно-важный вид, поучал подполковник Мясницкий. – И всегда делайте чёткий акцент, мол: – «Трудно всё и непросто, существуют определённые бытовые трудности. Но победа уже не за горами, не дождутся от нас подлые империалистические псы проявлений слабости характера…. Рыночные отношения? Да, имеют место быть. Но и про социально-направленную политику наше справедливое российское Государство никогда не забывает…». Кто это там ехидно лыбится и язвительно хмыкает? Смотрите у меня, бродяги голоштанные! Вмиг отправлю на гражданку – задницы олигархические и депутатские усердно подтирать и старательно вылизывать. Сказано – не забывает, значит, не забывает. Точка…
Учебные курсы завершились прыжками с парашютами, а потом, как и полагается, прошли-состоялись строгие выпускные экзамены. После этого «грушная» сапёрная группа, поредевшая примерно на тридцать пять процентов, отправилась во Вьетнам.
Летели долго и нудно, по заковыристому маршруту: Москва – Ташкент – Карачи – Бомбей – Ханой. Утомительное и нудное мероприятие, доложу я вам. Только в Карачи просидели часов десять с половиной, из самолёта, и вовсе, не выпускали – потому, как отношения с Пакистаном тогда были очень непростыми и слегка натянутыми, то есть, не отягощёнными взаимным дружелюбием…
Прилетели в Ханой, загрузились в автобус, поехали. На городских улицах было очень шумно и многолюдно – туда-сюда беспрерывно сновали многочисленные велосипеды, мопеды и мотоциклы, перевозившие людей, доски, клетки с шумными пёстрыми курицами, пучки бананов и непонятные тюки устрашающих размеров.
Автобус доставил офицеров в посёлок «Ким Ли Ен», где проживали русские специалисты всевозможных профессий, профилей и квалификаций. Поверх высокого бетонного забора тянулась густая паутина колючей проволоки под током, а вдоль заборного периметра бдительно прогуливалась вооружённая охрана: дружба дружбой, а безопасность – безопасностью. За оградой же выстроились – безупречно-ровными рядами – два десятка обычных панельных пятиэтажек.
Первые трое суток прошли относительно спокойно и благостно: знакомства, неторопливые прогулки по городу, экскурсионные осмотры местных достопримечательностей, вечерние (сугубо в меру), алкогольные возлияния.
Сергею во Вьетнаме очень понравилось. В письме к родителям он сообщал следующее: – «Ханой, в своём большинстве, он двух и трёхэтажный. Что характерно, домиков «просто так» нет совсем. В каждом обязательно располагается какая-нибудь коммерческая точка – магазинчик, кафэшка или крохотная мастерская по ремонту чего-либо. Всё это практически никогда не закрывается – ни на ночь, ни даже в праздники. Вьетнамцы – очень работящая и трудолюбивая нация, тем более что и семьи у них большие, всегда найдётся – кому постоять за прилавком.… И погода здесь, на мой вкус, подходящая и единообразная: до обеда – тридцать два-пять градусов, потом хлещет сильный, но короткий ливень, а после него жара заметно смягчается, воздух становится чистым и, такое впечатление, целебным. Полезный, по мнению врачей, здесь климат. Особенно для всяческих сердечников…».
Потом их группу, как и было запланировано, перебросили на север страны, на вьетнамо-китайскую границу. Каменистое плоскогорье, жара, душные угольно-чёрные ночи, всевозможные змеи, ящерицы и ядовитые лягушки, пауки и москиты, свиная тушёнка, сосисочный фарш, сгущёнка и заплесневевшие «тульские» пряники. А ещё, понятное дело, мины.
Минные поля казались бесконечными.
– Трудолюбие – вещь, конечно, хорошая, – ворчал невысокий широкоплечий капитан (армейское прозвище – «Горыныч», ясен пень), возглавлявший российских сапёров. – Но надо же и меру, в конце-то концов, знать. Работы здесь, братцы мои, непочатый край. Хватит на несколько лет и ещё останется…
Началось разминирование. Боевые заряды, вывинченные из минных корпусов, складывали в ярко-зелёные фанерные ящики, сами корпуса – в тёмно-коричневые. Армейские обшарпанные «Уралы» еле-еле успевали отвозить – на специальный полигон – наполненные ящики и привозить обратно пустые.
Серёгин взвод отработал положенные четыре месяца нормально и штатно, то бишь, без потерь личного состава. А, вот, у «соседа справа» кто-то из молодых сапёров ошибся. В результате – два хладных трупа и четверо раненых. Бывает…
В положенное время группа прибыла в ханойский аэропорт.
– Как же я соскучился по славному ленинградскому пиву, – прежде, чем отправиться в военную комендатуру за билетами, заявил (как сейчас помню), широкоплечий капитан. – И, обязательно, чтобы с лёгкой и пикантной горчинкой…. Ничего, бойцы, скоро будем в Москве, столице нашей милой Родины. Отчитаемся по служебной командировке, напишем подробные рапорты-отчёты, получим честно-заработанную денежку, да и рванём в родимый Питер. Там, ясные вьетнамские идеалы, оторвёмся уже по полной и расширенной программе, как и полагается в таких случаях. Я знаю на Петроградке один замечательный пивной ресторан. Называется – «Белая лошадь». Восемнадцать сортов пива, штатским гадом буду. Представляете? И хавчик приличный – никакой тебе тушёнки-сгущёнки, да и сосисочного фарша нет и в помине. Меню козырное: «Щи по-гусарски», «Колбаски по-славянски», «Шашлык по-карски». Ждите, я мигом…
Вернулся Горыныч только через полтора часа – тихий, задумчивый и слегка расстроенный.
Вернулся и, пряча билеты на самолёт в полевой офицерский планшет, хмуро известил:
– Отменяется, пацаны, «Белая лошадь». Вернее, откладывается на неопределённое время. Да и с Москвой белокаменной, увы, свидимся, судя по всему, не скоро. Милая, но ужасно-строгая Родина решила, что надо срочно помочь нашим верным союзникам и друзьям, проживающим в Центральной Америке…. Как и что? Извините, но сам ничего толком не знаю. Приказ. Мать его в приказном порядке. Уже на месте, надо думать, разберёмся…
И этот маршрут оказался достаточно экзотическим. Сперва – обычным пассажирским рейсом – они добрались до Гаваны. Покинули самолёт, влезли в дряхлый автобус и доехали на нём до неприметной военной базы со стандартными тёмно-зелёными воротами, створки которых были – по традиции – украшены двумя маленькими красными звёздочками. Там загрузились в два пятнистых вертолёта МИ-24 (без каких-либо опознавательных знаков), и полетели…
Куда – полетели?
– В полную и окончательную неизвестность, – резюмировал капитан Горюнов. – Одно могу сказать точно – на юг. А что у нас, господа офицеры, находится на юге?
– Развивающиеся страны Центральной Америки, – браво доложил Подопригора. – Сальвадор, Гондурас, Гватемала, Панама, что-то там ещё.
– Молодец, старлей. Образованный и начитанный. Практически заслуженный географ. Хвалю.
– Служу России!
Вертолёты уверенно приземлились на овальной поляне, окружённой со всех сторон классическими первозданными джунглями.
– Прибыли, вояки недоделанные, – злорадно объявил по громкой связи пилот. – Сейчас мы дозаправимся и полетим обратно. А вы, наоборот, здесь останетесь. В качестве заказанных спарринг-партнёров для местных мартышек и макак. Могучая диалектика в действии, мать её. Гы-гы-гы…. Ну, кому сказано? Вылезайте, бездельники!
