Андрей Берснев
Я рядом, я здесь!
На планете под названием Земля есть много разных вероисповеданий. И каждый народ считает, что их вера настоящая, хотя никто из живущих не знает, что там, за чертой.
Наша жизнь – это очередь в кассу за билетом в другой мир, а цена билета и то, каким будет этот мир, зависит от поступков.
Яркое белое солнце застыло высоко в небе. Маленькие облака ползли по голубому полотну, чтобы затмить его, но это у них не получалось: оно прожигало их своими мощными лучами и плавило асфальт. Под ними он становился таким же мягким, как сливочное масло, шины автомобилей и ботинки прохожих оставляли на нем глубокие следы.
Прохожие ощущали на своих ногах жар от дороги. Им было тяжело идти по ней, их обувь то и дело прилипала к расплавленному полотну. Шагая по нему, каждый второй бормотал и жаловался на то, что в такую жару нет машины, которая поливала бы холодной водой этот горячий асфальт, охлаждая его.
По этому покрытию, словно не замечая, как прилипают ее босоножки, не чувствуя этого жара, шла красивая девушка со сказочно белыми волосами. Асфальт сменился брусчаткой, и цоканье по мостовой белых босоножек привлекало внимание мужчин: они оглядывались ей вслед, напрочь забывая о своих делах, и смотрели на прекрасную талию этой девушки. Легкий и теплый порыв ветра поднял ее волосы и стал развевать ее легкое платье. Звали эту милую девушку Александра, а дело происходило в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году в Москве.
Александра шла по Арбату улыбаясь и лишь иногда хмурилась, замечая, как какой-нибудь немытый, небритый рабочий непристойно пялится на нее. Многолюдно, навстречу ей шло бесчисленное количество лиц, изредка кто-то случайно толкал ее, но Саша не обращала на это никакого внимания. Она была погружена в свои мысли и мечты, в ее голове строилось множество планов на будущее. Как и многие девочки, Саша мечтала сначала сдать сессию, а затем, уже с хорошим образованием и работой, встретить мужчину своей мечты. И, конечно, жить с ним в загородном доме, проводить выходные у озера, в отпуск ездить на море или в горы и наслаждаться каждым днем на этой земле.
Саше всего двадцать лет, она отличница и красавица, и все у нее впереди. Она не задумывается о проблемах, которые могут ждать ее на жизненном пути, поскольку всегда считала, что все они, большие или маленькие, решаемы. Для этого нужно лишь время и действие, а время у нее точно есть. Саша, как и многие, верила: все, что у нее есть, дал ей тот, кто сидит наверху, и что с ней не может произойти ничего плохого и страшного, пока она в него верит. Она благодарила его за свою красоту, прекрасный ум и за то, что у нее есть крыша над головой. Идя домой, Саша размышляла о том, что дома ее ждет мама, которая утром обещала напечь ей блинов. Та сказала это дочке почти перед ее выходом, пока девушка надевала белые босоножки на свои худенькие ножки. И когда Саша погасила свет в коридоре и готова была выйти, мама крикнула ей вслед, чтобы та купила сметаны. Саша на миг обернулась в дверях и закрыла дверь. Саша это услышала, она всегда ее слушала и всегда ей отвечала, так как считала, что игнорировать – очень невежливо. Но сегодня она почему-то убежала, ничего не сказав, – может, из-за мыслей об учебе, а может, просто решила промолчать.
Случайно увиденная по дороге домой вывеска «Продукты» напомнила Саше о том, что надо купить сметаны, Саша покупает товары только в магазине у дома. Еще утром, торопясь на учебу, Саша видела, как у магазина стоит машина с хлебом и товар принимает тетя Люда, эта продавщица и Саша очень хорошо ладят. Однажды, когда женщина не могла сложить два плюс два, потому что у нее очень болела голова, девушка помогла ей с накладными. Так что Саша точно знает, что ей там продадут только самую свежую сметану и не попытаются обмануть. Именно туда она и направлялась, весело шагая по брусчатке в этот прекрасный день.
Водитель Валера из Москвы всегда торопился домой, чтобы скорее попасть к своей любимой жене, с которой он прожил в браке двадцать пять лет. Валере слегка за сорок, он водит свой старенький ЗИЛ уже не первый год – пять лет он вертит его баранку и знает его как свои… четыре пальца. Крепко держа руль, Валера каждый раз обращает внимание на свою руку, на которой не хватает указательного, вспоминает об ошибках своей юности, сразу меняется в лице и закуривает сигарету.
Этот самый палец Валера потерял еще в школе, на уроке труда. В юности парень был большим хулиганом: прогуливал уроки, не делал домашку, рано начал курить и пить. Связавшись с плохой компанией, он нередко проводил вечера в темных подвалах, распивая горячительное, купленное на ворованные у сверстников деньги.
Он часто жалел о том, как прошла его юность, так как ничего хорошего из нее вспомнить не мог, как ни пытался. В памяти всплывали только драки, подвалы, армия, затем завод, автомастерская и этот руль, поэтому в такие моменты его настроение портилось. Нередко перед сном, лежа в одной кровати со своей уже дремлющей женой, он думал: а какая была бы его жизнь, если бы он прожил ее по-другому? И, мечтая о светлой, другой жизни, он засыпал. А утром ужасным звоном срабатывал будильник, Валера медленно, с хрипом вставал, целовал в щеку жену, заглядывал в детскую и шел на свою работу, которой отдал очень много лет.
По дороге на работу Валера в очередной раз взглянул на свою четырехпалую руку, и воспоминания о юности вновь затуманили его голову.
Была поздняя дождливая и холодная осень. Капельки дождя громко бились о металлический подоконник школьного окна. В этот очень мокрый и холодный день Валера сидел на жестком стуле в кабинете литературы и смотрел, как за окном в сером и холодном небе друг за другом летели тучи. Даже через закрытые створки чувствовался тот холод с улицы, но в школьном кабинете от яркого желтого света было очень уютно и тепло. Голос учительницы рассказывал о жизни Пушкина, а Валера все продолжал смотреть на осень и мечтать о том, как он станет взрослым и самостоятельным.
Школьный звонок прервал мечтания Валеры, и он, как обычно, с друзьями-хулиганами пошел на улицу курить украденные у отцов сигареты. Те, у кого батя не курил, стреляли их или надеялись, что им оставит кто-то из их товарищей.
Молодежь громко смеялась, рассказывая глупые шутки и делясь друг с другом своими фантазиями. Каждую перемену они всей толпой бежали в специальное место, где учителя не могли их видеть. То есть ребята думали, что такие умные люди, как педагоги, не знают, что парни там курят, хотя все учителя прекрасно все понимали, но не подавали виду. Ни когда те туда ходили, ни когда на уроке на весь класс пахло табаком. Нередко в этом укромном месте между пацанами случались драки до крови, и Валера нередко и сам там дрался и побеждал, сейчас он даже и не вспомнит, за что он разбивал носы, – возможно, просто некуда было девать энергию, а возможно, что хотелось просто доказать, что ты самый сильный и крутой. Это было самое опасное место на территории школы. Поэтому отличники боялись туда совать нос, там собирались только такие, как Валера и его друзья.
После перемены начался урок труда. Валера не хотел на него идти, но его друзья не захотели прогуливать, и он решил идти с ними. Войдя в класс, Валера почуял запах жженого дерева и масла. Парни часто шутили между собой, говоря, что тут так сильно пахнет горелым, что можно было бы курить прямо здесь и учитель бы не заметил.
Трудовик Виктор Петрович был старым заводчанином, опыт и умение работать были видны по его рукам. Когда он стоял за станком, казалось, они делают все сами и правильно, без ошибок, так плавно и спокойно, без каких-либо резких движений. Стоило только Виктору Петровичу подойти к станку, как парни окружали его и смотрели на волшебство – как из грубого куска дерева или металла перед ними появляется гладкое и полезное в хозяйстве изделие. Парни, глядя на это, всегда восхищались им, но за его спиной нередко шутили.
Это был именно тот урок труда, где Валера точил цилиндр, отвлекся и случайно засунул руку в токарный станок. Палец отлетел метров на пять от станка, надолго оставив кровавый след на стене. Валера почувствовал только небольшой удар по руке – он не сразу понял, что случилось. Только когда брызнула кровь, его ноги затряслись, он запаниковал и чуть было не упал на работающий станок. Но учитель был опытен и в этом – на производстве он часто видел такое и даже хуже. Ударом по красной кнопке он выключил станок, пощечиной привел ученика в чувство и немедленно отправил другого вызвать скорую. Посадив бледного Валеру на стул, Виктор Петрович поднял палец с пола и затем, когда приехала неотложка, передал его врачу. Но пришить его к руке доктора так и не смогли.
Прошло уже много лет, и Валера за все эти годы ни разу не сказал спасибо небу или тому, кто там сидит. Он лишь жаловался на то, что у него сварливая, хоть и любимая жена и что у него маленькая зарплата, которую он не единожды пропивал.
«Что может быть хуже моей жизни», – думал Валера, сидя за рулем грузовика и спеша домой на ужин.
Прокручивая в голове эти мысли, Валера отвлекся и перестал думать о дороге. Его голубой ЗИЛ мчался по улицам Москвы, немного превышая допустимую скорость. Валера был полностью погружен в свои воспоминания и мечты и на перекрестке не заметил, что для водителей на светофоре загорелся красный свет…
Цокая почти новыми туфлями, Саша так увлеклась своими мыслями о хорошей весенней погоде, что, переходя дорогу, забыла посмотреть налево. И в этот солнечный теплый майский день она сделала свой последний в этой жизни шаг навстречу Валериному грузовику.
Не почувствовав препятствия, ЗИЛ, словно пушинку, снес красивую двадцатилетнюю Александру.
Что это? Почему вдруг стало так темно? Только что светило яркое солнце, которое меня грело. Где оно? Еще секунду назад я чувствовала весну, запах сирени и жар дороги под ногами. Где это теперь?
Нет ничего, подо мной словно невесомость. Нет никаких ощущений, нет ветра, нет запаха, нет звуков…
Будто падая в пропасть, Саша не ощущала даже своих волос, касающихся ее плеч, только пустота окружала ее. И вдруг у Саши в груди разгорелся пожар страха, глаза наполнились слезами, и, не понимая, что происходит, она изо всех сил закричала: «Мама! Папа!» Затем она взмолилась о помощи, обратившись к Всевышнему с просьбой ответить ей на вопросы, где она, что случилось, почему здесь так тихо и темно. Но Он тоже не отвечал ей, и тогда она ненадолго замолчала.
Казалось, что прошла вечность, но Саша надеялась на то, что вот сейчас все решится, главное – не паниковать. Однако светлее так и не стало. Прошло еще немного времени, и до Саши стали доноситься какие-то звуки, которых она не слышала никогда в своей жизни.
Легкий холод начал пронзать ее красивое тело, а страх – все глубже проникать в ее сознание. Сашей стало овладевать чувство беспомощности, дурные мысли не покидали ее голову, и она вновь запаниковала.
«Господи, помоги! Что со мной?» – повторяла про себя Саша. Но ответа она так и не получала, лишь становилось холоднее, а неведомые звуки раздавались все сильнее.
Валера резко встрепенулся – он услышал, как его грузовик во что-то врезался. Вернув свое внимание на дорогу, он увидел, что на его пути стоит черная машина. Он отчетливо разглядел ужас на лице водителя, который поворачивал налево на этом перекрестке. Все происходило очень быстро, но реакция Валеру не подвела. Чтобы не порвать черную машину, он с силой выкрутил руль до упора влево, машина резко повернула, послышался скрежет металла. Валера вжимал со всей силы потертую педаль тормоза, капельки холодного пота выступили на его лбу, но ЗИЛ по-прежнему не хотел подчиняться шоферу и отказывался тормозить. Чувствовалось, что тормоза проскальзывают, словно их только что смазали маслом. Валера ощутил ужас безысходности, время для него будто замедлилось.
Он понимает, что это – конец его карьере, его машине, но он сейчас не знает, как ему это исправить. Грузовик с ревом и грохотом продолжает движение, Валера видит, что дальше дороги нет, крепко сжимает руль, и – удар. Голубой ЗИЛ врезается в высокий дорожный бордюр, сносит красное дорожное ограждение, колеса грузовика под оглушительный рев мотора на доли секунды отталкиваются от земли… И, с искрами и грохотом жестко возвращаясь вниз, забрав под себя двух стоящих в ступоре пешеходов, через пару метров кабина голубого грузовика с громким хлопком сминается, как фольга, об одно из каменных зданий Москвы.
В последние секунды Валера видит, как он на полной скорости врезается в фасад дома. Мысль, словно молния, проносится у него в голове, рассказав ему, как этого можно было бы избежать. Но сейчас уже ничего не изменить. Удар. Глаза, руки, грудь и ноги чувствуют сильную резкую боль. Уже через мгновение она исчезает и наступает тишина. Только легкий, едва слышимый писк раздается в ушах.
Валера открыл глаза, но ничего не изменилось – темно, будто выключили свет. Он почувствовал себя странно: тело будто покрылось мурашками и онемело так, как бывает, когда отлежишь руку, но тут словно отлежал все тело. От этого Валере стало не по себе.
«Ослеп», – подумал вдруг он. Со свойственной ему несерьезностью он продолжил развивать эту мысль: «Ну и ладно, пенсию по инвалидности получу, и не нужно будет работать. Да, и пускай жена теперь за мной ухаживает, поймет, каково это – впахивать каждый день. Но подождите-ка… А почему так тихо? Где звуки машин, мигалок скорой или милиции? Почему я ничего не чувствую? Почему я не ощущаю собственного тела?! Твою мать, что такое?! Эй, люди, ответьте!»
Абсолютное непонимание, тьма вокруг и отсутствие звуков очень сильно испугали Валеру. Этот страх проникал в него все глубже и глубже, и мужчина закричал.
Тьма и холод продолжали проникать в Александру. Она стала слышать в этих звуках голоса, казалось, что они завывают или кричат, а то и смеются. Они очень сильно напугали Сашу, и та стала прислушиваться. «Может, они что-то говорят? – подумала она. – Но на каком языке эти голоса? Они точно принадлежат людям, но не двум или трем, а целой толпе, их почти не разобрать. О боже, они кричат, они что-то кричат, нечто непонятное. Я боюсь, мне страшно. Что же происходит, почему я тут?! Я не хочу быть здесь, я хочу домой, к маме!»
Саша заплакала.
– Помогите, пожалуйста, кто-нибудь! – громко закричала она, но что-то было не так. Саша поняла, что не слышит своего голоса.
Она напряглась, чтобы крикнуть громче, – все равно тишина. Ни эха, ни ответа – будто ей закрыли рот рукой. Стало еще страшнее. При этом чужие голоса вокруг усиливались, они уже превратились в гул – такой же, какой у пчелиного роя, – и становились все громче и громче. Уже невозможно было расслышать, кричит ли там кто-то – это уже просто белый шум. Саша с криком закрыла уши руками, но этот гул никуда не делся.
Вскоре она стала сильно замерзать. Руки казались совсем ледяными, Саша поднесла их к губам, чтобы согреть своим дыханием, но, выдохнув на ладони, не почувствовала ожидаемого тепла.
Она замерла на секунду, и в голове появился пугающий вопрос: «Это все сон или… или я умерла?» По щеке пробежала слеза, которую Саша не смогла почувствовать. Она только ощущала страх и боль на душе. Ей безумно хотелось разобраться. «Если я умерла, то когда это произошло? Что случилось? И почему я могу размышлять, как живая, и помнить все? Или… или это все же кошмарный сон? Но…»
Саша напрягает память, ей тяжело, страх не покидает ее, мысли постоянно путаются… И все-таки у нее получается вспомнить отрывок последнего дня, который превратился для нее во тьму и пустоту:
– Вот я иду по тротуару. Светит солнце. Мне нужно перейти дорогу, потому что за ней – мой дом. Мне горит зеленый человечек, я ступаю на проезжую часть, и-и-и… И все. И дальше я – тут. Но где – тут? И почему я именно здесь?
Мысль о том, что она умерла, становится все более логичной. В Сашином сознании все сходится: темнота, ощущение холода и странное чувство в груди.
«Нет! Откуда мне знать, как чувствует себя человек после смерти», – думает Саша и продолжает гнать от себя эту мысль, не хочет ее принять, но та настойчиво продолжает лезть в ее голову.
Спустя часы размышлений и догадок Саша поняла, что все, это конец, она умерла. И вновь чувство страха и паники взорвало ее голову, в душе образовалась дыра. Саша начала махать руками, плакать, кричать, вспоминать, что было, и жалеть о не случившемся. Бедные родители и кот… И столько всего было запланировано: свадьба, учеба, хотела съездить на море и еще тысячи разных желаний, которым не суждено исполниться.
– Что же делать, а? Куда дальше? Я так и буду находиться здесь? Я хочу домой! – в слезах кричала Александра в этой пустоте, а в ответ слышала только гул голосов, доносящихся откуда-то издалека.
Саша опустила голову, отбросила все свои мысли и просто заплакала. И в этот самый миг она почувствовала спокойствие, словно вновь плачет ночью в подушку на своей кровати у себя дома. Она тяжело вздохнула и расслабилась:
– Это все дурацкий сон…
Находясь в полном мраке, Валера думал о своей жизни. Ему пока было не страшно, а интересно, что будет дальше. В его голове рождалось много разных идей: он представлял себе райские кущи, где все вокруг зеленое, везде спокойствие и блаженство, или белое облако с чистыми большими фонтанами и такой же благодатью, или все будет, как пел Высоцкий, – золотые ворота, старик со ржавым старым ключом.
– Вот где я наконец отдохну, – про себя прошептал Валера.
Но это были шутки, чтобы не поддаться панике. Валера не верил в то, что его больше нет, он продолжал надеяться на лучший исход, думая, что это сон.
Через мгновение после своих слов Валера резко напрягся – он обратил внимание на то, что под ним ничего нет.
– Что за черт?! Почему нет почвы под ногами?!
И тогда Валера все же почувствовал страх. Ему показалось, что его тянет на дно, но он инстинктивно машет руками, пытаясь выплыть наверх. Только где тут верх? «Да неважно, нужно двигаться», – подумал Валера. Он пытается нащупать ногами землю, опору или что угодно, от чего можно оттолкнуться, но его ноги так ничего и не ощущают, вокруг него по-прежнему ничего нет. Валера чувствует слабость, силы его покидают, он размахивает руками все медленнее и медленнее. Почти успокоившись, Валера слышит какие-то звуки. Он понимает, что это голоса множества людей – может, тысячи, а может, и больше, почти как на базаре, только во много раз сильнее. Валера вертит головой, пытаясь понять, с какой стороны доносится этот шум, но кажется, что он – вокруг него, будто Валера стоит посреди толпы. И тогда он начинает кричать:
– Кто здесь? Зажгите эту чертову лампу и объясните, черт бы вас побрал, где я!
Но толпа промолчала.
Неожиданно Валеру окутал холод, это произошло очень резко, словно он вошел после бани в морозильную камеру. Он начал искать в кармане спички, но обнаружил, что карманов нет и одежда на нем другая – она слишком легкая, он ее почти не чувствует. И тут Валера все понял: это не сон. Он сложил все ощущения, звуки и воспоминания и, выдохнув, тихо сказал:
– Я мертв. Боже, упокой мою душу, – после чего склонил голову и замолчал.
Немного подумав о самых страшных вариантах дальнейшего бытия, Валера обратился к Нему – тому, к кому не обращался никогда. Он попросил помочь ему и его простить. И, вспомнив каждый свой проступок, всех, кому насолил, он попросил и тех людей, кому за годы своей жизни сумел навредить, простить его. И слеза скатилась по его правой щеке.
– Уже прошло много времени, и должно что-то случиться. Я должна, просто обязана проснуться! – кричала Саша в пустоту, рыдая и закрывая глаза ладонями. Она замерзла, но холод, тьма и гул не отступали.
Надежда на то, что это всего лишь сон – страшный, очень реалистичный сон, – не покидала. И едва только Саша находила в себе силы успокоиться, как через мгновение ее вновь охватывал приступ паники, и она снова кричала и ругалась как никогда. Она махала руками, как одержимая. И вдруг Саша замерла.
– Что-то поменялось… – тихо прошептала Саша.
Гул голосов пропал, на душе у Саши воцарилось спокойствие, страх и паника исчезли. На ее лице появилась легкая улыбка – такая же, что была, когда Саша в тот майский день шла по той самой улице. Светило солнце, цокали каблуки по тротуару, а дома ждала мама со свежими блинами, и запах от них стоял на весь двор. Мама сидела на кухне и высматривала в окошке дочку, которая вот-вот должна прийти.
Молодой, но уже достаточно опытный милиционер Николай, прибывший на место ДТП, долго стоял над трупом и разглядывал в документах лицо симпатичной двадцатилетней девушки. Но на асфальте сейчас его взору предстала совсем другая картина: некогда красивое личико было изуродовано большой кровавой гематомой с левой стороны, и она была настолько ужасна, что смотреть на нее было невыносимо.
– Видать, ты не посмотрела по сторонам и вышла прямо под этого «монстра», бедная, – хрипло и очень тихо сам себе сказал милиционер. Он дождался, когда специалисты сделают снимки лежащего тела и напишут протокол, а затем повернул ее голову так, чтобы той страшной гематомы не было видно. – Да-а-а, тяжелым будет этот день.
Придя утром на работу в свой участок, он чувствовал: что-то пойдет не так. Возможно, сработала интуиция, или это был знак. Избежать своей работы только потому, что ему кажется, будто что-то не так, конечно, не получится. И вот – в чудовищную жару, под лучами яркого солнца – капитан смотрит на мертвую девочку. Его пот просачивается через голубую рубашку, ему очень жарко, но он не обращает на это внимания – все это мелочи по сравнению с тем, что произошло на злосчастном перекрестке. Уму непостижимо – столько смертей, столько крови, она медленно стекает по горячему асфальту вниз по дороге, и все из-за одного дурака-водителя! Или все же его машины? Капитан надеется, что у ЗИЛа отказали тормоза, это могло бы стать единственным оправданием случившемуся, но истинную причину выяснит только экспертиза, через несколько дней.
Николай закурил уже вторую сигарету подряд с момента, как приехал сюда. Немного успокоившись и собравшись с силами, капитан милиции принялся раздавать приказы следственной группе. Все подчиненные видели, что Николай не в настроении (у него был очень серьезный вид), и поэтому лишний раз его даже не переспрашивали. Отойдя от тела девушки, капитан приказал накрыть ее простыней: он не хотел ее видеть такой. Обвиняя водителя ЗИЛа, Николай мысленно проклинал его за то, что тот убил такую молоденькую и красивую девушку. Он называл его ослом, дураком, и если бы этот водитель был жив, то капитан сделал бы все для того, чтобы отправить того за решетку навсегда. Но убийца девушки уже сам себя наказал, и очень жестоко – пожарные доставали его частями из подобия грузовика: сначала – ноги ниже колен, затем – все остальное, полностью измельченное тело. Николай старался не смотреть в ту сторону. Когда он прибыл сюда, ему хватило того, чтобы, просто заглянув в кабину ЗИЛа, сразу понять, что от тела водителя почти ничего не осталось.
Множество прохожих и зевак столпилось у этого перекрестка. Также собралась пробка из автомобилей. Те, кто стоял в самом ее конце, не знали, что произошло, и сигналили своими клаксонами до тех пор, пока прохожие не рассказывали им, что случилось там, впереди. Это водителей успокаивало, некоторые из них бросали свои машины и шли смотреть…
Зеваки очень тщательно следили за работой Николая и бригады скорой помощи. Они обсуждали каждое их действие, а также выдвигали свои теории случившегося. Все это, конечно, не помогало службам в работе, более того, отвлекало их. Когда тела погибших погрузили в специальные машины, убрали поврежденное ограждение и то, что осталось от ЗИЛа, Николай понял, что самое тяжелое еще впереди: нужно найти родственников и сообщить им о случившемся, это будет нелегко…
Закончив свою работу на окровавленном перекрестке, капитан сел на пассажирское сиденье служебного автомобиля, закурил сигарету, замер и с каменным лицом стал молча смотреть через открытое окно, думая о своем. Он все не мог поверить в то, что увидел собственными глазами минуту назад: эту кровь, тела людей, лежащих в неестественной позе, оторванные конечности и внутренности водителя. Но больше он переживал из-за того, что ему еще предстоит сделать.
Молодой капитан ненадолго поставил себя на место любого из двух родителей той девушки, которым средь бела дня звонит какой-то человек и сообщает о том, что их прекрасной дочери больше нет. Как отреагируют отец и мать? Что с ними будет? Ведь их мир никогда больше не будет прежним. Они вряд ли теперь смогут радоваться весне, та перестанет ассоциироваться у них с радостью пришедшего тепла. Отныне май будет для них самым ужасным месяцем в году.
Николай ехал в участок. Несмотря на желание послать сегодня все и уехать домой к жене, ему все же приходится продолжать работать. Сейчас он должен заполнять необходимые документы по этому делу. По дороге он не переставал думать о том, что сейчас ему нужно будет звонить родственникам и приглашать их на опознание. Мысли об этом провоцировали боль в его уставшей голове. Он ехал в машине, облокотившись правым локтем на проем открытого окна, и, положив ладонь на лоб, думал.
Это, конечно, было не первое опознание в его жизни, но каждое из них давалось ему очень и очень тяжело. И сегодня его будет ждать ужас, слезы, пустые мокрые глаза родственников и, безусловно, их крики – безнадежности, отчаяния и мольбы. «Это трагедия, и я буду в ее эпицентре, – подумал Коля. – Было бы гораздо проще, если бы ни у кого из погибших не оказалось родных». Неожиданно Николай бросил взгляд на сумку водителя и сразу же вспомнил, как доставал документы из сумочки девушки. Он тогда увидел, что ей всего двадцать лет, но в тот момент у него не было времени осознать, что придется пережить ее родителям и друзьям. Сейчас – оно есть. Есть время подумать о том, что у этой девушки было столько возможностей, она красивая, и ее студенческий билет говорит о том, что и неглупая. Наверняка мама с папой очень ее любят и она очень любила их. Николай знал такие семьи с такими хорошими дочерями, их немного, но они есть. Каждую минуту перед его глазами всплывают эти кадры: окровавленная девочка, лежащая на асфальте, ее бездыханное тело грузят в машину, с торчавшей из-под покрывала изрезанной правой руки падает на землю маленькая бордовая капелька.
Капитан с ужасом представлял, что будет на опознании с ее родителями.
– Да, на опознание вызвать бригаду врачей.
– Что вы сказали, товарищ капитан?
– Я говорю… Неважно.
– Как вы думаете, что послужило причиной той аварии, товарищ капитан?
Николай был погружен в собственные мысли, он понял, о чем спросил его водитель-сержант, но отвечать ему не хотелось. Капитан сделал вид, что из-за гула мотора не услышал вопрос, и продолжил смотреть молча на проносящийся мимо город.
Желтый с синей полоской автомобиль подъехал к отделению милиции, но Николай не спешил выходить из машины. Он вдруг подумал, что родственникам уже могли сообщить соседи: возможно, кто-то из них был в той толпе на перекрестке, узнал молодую девочку и рассказал все ее родителям. И сейчас у кабинета его поджидают ее родные.
«Только бы не было буйных», – подумал капитан и вышел из машины. Он медленно поднялся по ступеням и, остановившись у входа на лестнице, закурил сигарету.
– А если все же меня там ждут и среди них есть буйные, что делать? Не упаковывать же их и тем более не сажать в камеру, они ведь как-никак пострадавшие… Нужно спросить у дежурного, ждет ли там меня кто-то, – тихо сам с собой поговорил Николай.
Лицо капитана было бледным, мрачным и никак не гармонировало с ярким солнечным днем. Докуривая сигарету, он вспоминал начало этого дня – оно было весьма неплохим. Проснулся Николай, как всегда, по будильнику, в одной постели с любящей женой. Дети тоже встали рано, их было почти не слышно, они старались не шуметь, пока играли в своей комнате. Лучи весеннего солнца пробивались в комнату сквозь красные занавески. Иногда ветер поднимал их, легко поддувая в открытое настежь окно. Это было самое обычное начало его трудового дня: завтрак, туалет, душ… Стоя у зеркала, Николай надел подготовленную женой форму сотрудника милиции.
– Красавчик! – сказала жена, подкравшись сзади. И, крепко схватив Николая за его широкие плечи, она страстно поцеловала его в шею.
Жена Николая гордилась им и его работой и не скрывала этого. Перед выходом из дома муж поцеловал свою благоверную, приложил ладонь к фуражке, с улыбкой на лице вышел из дома и отправился на службу.
Когда капитан открывал утром дверь в участок, Николая словно шибануло током. Он замер, почувствовав, как что-то изменилось, появилась тревожность в груди. «Ну и пусть, будь что будет», – подумал Николай, выдохнул и вошел в свой кабинет. Сегодняшний рабочий день не отличался от предыдущего – такой же монотонный: встречи с потерпевшими, бумажная волокита, дневное совещание. Обыденность сохранялась до момента звонка от дежурного. Николай вошел в свой кабинет после летучки, и, как только за ним захлопнулась дверь, зазвонил телефон. Дежурный сказал: «Случилось ДТП, езжай». «Знал бы я тогда, что там случилось на самом деле, то не поехал бы, наверное, сказался больным и был бы сейчас уже дома, на кровати с женой», – подумал Коля.
После этого вызова он теперь вряд ли придет домой в хорошем настроении.
Окурок обжег пальцы, сигарета выпала из его руки. Служебная машина уже отъехала от главного входа и встала в тени большого дерева. Николай носком ботинка затушил уголек от сигареты и неторопливо пошел в свой кабинет.
– Дурацкий день! Какого черта этот придурок там натворил?! – сам с собой, сидя в клубах дыма, чертыхался Николай.
Он сидел в своем кабинете, по столу были разбросаны какие-то бумаги, карандаши, ручки… Такого бардака на его рабочем месте не было никогда, но капитан, словно не замечая этого, держа сигарету в зубах и закуривая одну за другой, обзванивал родственников погибших. Всем, кому звонил, он говорил одно и то же холодное «здравствуйте», не поддаваясь эмоциям, продолжал задавать уточняющие вопросы, называл причину звонка, затем приглашал в морг и так же холодно прощался. Николай обзвонил всех участников, кроме родственников Александры. И вот он собрался это сделать, взял в руки ее грязную сумку и вывалил на свой стол все, что в ней было. Перелистывая записную книжку, остановился на записи «Дом» и номере телефона. Прищурив левый глаз от сигаретного дыма, Николай поднял трубку, набрал этот номер, но, как только раздался гудок, тут же ударил рукой по рычагу и сбросил звонок. Он вскочил со стула, большим пальцем замял в пепельнице свой окурок, не переждав ни секунды, следом достал другую сигарету, поджег ее и подошел к открытому окну. Капитан стоял возле него и, ни о чем не думая, просто затягивал в себя дым, затем медленно выдыхал его в окно, смотрел на проходящих мимо людей, проезжающие машины и слушал шелест листвы деревьев.