Андрей Бехтерев
Вычегда
Доктор. Я и сейчас их прошу. Только по теме.
Больной. Хорошо. Я все помню. Там была куница, ослик, ежики, рысь, лось, ехидна, дикобраз, лисица, белка, бурундук, хомячок, заяц… Я про ослика уже говорил?
Доктор. Да
Больной. Тогда еще там был гиппопотам и опоссум. Дайте вспомнить. Я никого не забыл.
Доктор. И что эти звери делали в лесу?
Больной. Что делали звери в лесу? Давайте подумаем вместе. Что могут делать звери в лесу?
Доктор. Но вы продолжали падать?
Больной. Да. Насчет этого не переживайте. Я летел к своей смерти со скоростью ужаса, как сказал бы автор этой чушни. Я уже видел приближающееся дно.
Пауза.
Доктор. И что случилось перед тем, как вы разбились?
Больной. Я не разбился.
Доктор. Почему?
Больной. Потому что сестренка спасла меня.
Доктор. Значит все-таки сестренка. Попробуйте, пожалуйста, начать с многочисленных зверей и закончить чудесным спасением.
Больной (задумчиво). Хорошо. Я расталкивал зверей. Толкнул кабана, пнул ехидну, но не со зла… Я вышел на поляну. На поляне была изба. Из трубы шел дым. Звери толпились перед избой, потому что внутри был доктор Айболит.
Доктор. Вы уверены, что Айболит?
Больной. Я шучу. Там был тот самый писатель, но он тоже лечил зверей. Правда Айболиту его методы вряд ли бы понравились.
Доктор. И как он их лечил?
Больной. Он их готовил. Шашлыки из них делал и продавал, как баранину.
Доктор. Забавный у вас Айболит. Что ж звери толпились перед его дверьми?
Больной. Потому что наивные, как дети. Как вы думаете, если звери, действительно наивны, как дети, то можно ли перефразировать Господа и сказать: «Будьте, как звери и войдете в Царство Небесное»?
Доктор. Думаю, что не стоит перефразировать Господа, особенно если вы хотите выйти отсюда. Вы вошли в избу?
Больной. Да. Вошел.
Свет гаснет.
4.
Свет зажигается. Та же комната, кровать и стол, только стилизовано под избу. В избе Густав (тот же актер, что и Доктор). Он снимает с шампура мясо и кладет в большое блюдо. Больной стоит в метрах 5 и, не отрываясь, наблюдает за Густавом.
Густав. Проходи к столу.
Больной. Где я?
Густав. Меня зовут Густав.
Больной. Где я?
Густав. Будешь шашлык?
Больной. Это человечина?
Густав. Нет. Баранина. Попробуй.
Больной подходит к столу, берет кусочек, нюхает, облизывает и кладет назад в блюдо.
Больной. Спасите меня.
Густав. Зачем?
Больной. Не знаю. Надо. Мне.
Густав. Человека, который падает, спасти могут только крылья.
Больной. Где-то я уже это слышал. У вас случайно нет крыльев?
Густав. Нет.
Больной. Что ж мне делать?
Густав. Любуйтесь.
Больной. Что?
Густав. Любуйтесь своим падением. Это очень красиво.
Больной. Спасите меня. Вы же можете. Мне страшно.
Густав. Спасти от страха?
Больной. Какого, на фиг, страха? Я сейчас разобьюсь.
Густав. Тот, кто лезет в чужую душу, всегда не прав, даже если он предлагает спасение.
Больной. Мне это уже говорил ваш медведь. Слово в слово. Что за чушня? Залезьте мне в душу. Будьте неправы. Спасите меня.
Густав. Извини, брат, я – аристократ. Лучше мясо покушай. Когда еще придется.
Больной. Я ничего не хочу. Наташка обманула вас. Я не ее брат. Я ее вообще не знаю. Я никого не убивал. Как-то же можно это проверить.
Густав. Ты просто сам не знаешь, что хочешь. Твои желания бегут впереди тебя.
Больной. У меня одно желание и никуда оно не бежит.
Густав. Думаешь, кровь человеческая может смешаться с землей, с водой, с чужой кровью?
Больной. Я не убивал.
Густав. Ты принес их в жертву своему богу, кровь смешал с уксусом и замочил в нем мясо. Потом пожарил. А потом пришел твой бог и все съел.
Больной. Дурак что ли?
Густав. Неплохо получилось, но следующий раз чуть подольше надо подержать. Не переживай. Вкуснота приходит с опытом.
Больной. Вы такой же придурок, как и ваш медведь.
Густав. Ты разве уже не хочешь летать? Это же так красиво – летать над пешеходами.
Больной садится на стул и хватается за голову.
Густав. Мир переполнен трупами, переполнен их радостями и страданиями. Но время от времени происходит сброс ненужной информации и тогда происходит хлопок. Образуется огромная дыра, в которую засасываются ставшие ненужными трупы. И земля начинает дышать тогда легко и свободно и с радостью принимать падающих в пропасть людей. И тогда рождаться новые святыни и города, и мир начинает крутиться по-новому. Ты можешь освободиться от трупов в одиночку.
Больной. Это вы написали Наташкину книжку? Не помню, как называется.
Густав. «Вычегда». Я написал.
Больной. Плохая книжка.
Густав. Хорошая.
Больной. Очень плохая. Бездарная и аморальная.
Густав. Ты вроде умолял о спасении?
Больной. Я и сейчас умоляю. Я не хочу умирать. (пауза) Если для спасения надо похвалить вашу книжку, то это лучшее, что я читал. Это шедевр шедевров, книга книг, конец конца.
Густав. Вот так лучше. Ближе к истине. Хочешь автограф от автора?
Больной (с сомнением). Не знаю. Это обязательно?
Густав. Конечно. Он сделает тебя счастливым.
Больной. Что-то я не очень хочу быть счастливым в вашем понимании. Может, обойдемся без автографа?
Дверь открывается. Входит Наташа в белом платье невесты. Она не хромает. Наташа за руку ведет маленькую девочку лет 10. Это Даша.
Больной. Я же говорил вам, что не убивал ее. Ее никто не убивал. Замуж собралась.
Густав. Как ты докажешь, что это не ты ее убил, когда она живая?
Наташа (подходит к Больному). Привет.
Больной. Привет.
Наташа. Как ты?
Больной. Не очень.
Густав (встает). Ладно. Дело семейное. Не буду вам мешать. Да и очередь там большая.
Густав уходит. Даша подбегает к Больному.
ДАША. Папа.
Больной растеряно обнимает ее.
Больной (Наташе). Как твои дела?
Наташа. Ничего.
Больной. Довольна, что отомстила мне?
Наташа. За что?
Больной. В том то и дело, что ни за что.
Наташа. Эх, Егорка, когда мы были маленькими, ты не мог отличить где – я, где – ты.
Пауза.
Больной. Я ничего не помню. Я пытаюсь вспомнить. Иногда что-то мелькает, но тут же исчезает. Может я пьяный был?
Наташа. Всю жизнь?
Больной. Ну да.
ДАША. Папа, а мы скоро будем кушать?
Больной (глядя на Дашу). Не знаю, доча. Не знаю.
ДАША. Я тогда еще погуляю с дедом?
Больной. Погуляй.
Даша убегает за дверь.
Больной. Ты выслеживала меня и поймала на вокзале?
Наташа. Нет. Я просто проходила мимо.
Больной. То есть я сам попался?
Наташа. Ага.
Больной. Может тогда я просто случайный прохожий, который похож на твоего брата?
Наташа. Может быть.
Больной. Что значит, может быть?!
Наташа. Может быть, ты и не мой брат. Какая разница?
Больной. Что?! Как это не я?!
Наташа (смеясь). Тогда мне казалось, что это ты. А сейчас смотрю, вроде не ты.
Больной. А за что тогда мне все это?!
Наташа. При чем здесь за что? Ты просто шел, шел и пришел. Я же тебя за уши не тянула.
Больной. Тянула. И не только за уши. Получается, я ни в чем не виноват?
Наташа. Как это ты ни в чем не виноват? А кто тогда виноват? Вот представь себе, что ты идешь по дороге, а на дороге – дыра. Ты не заметил дыру и провалился. Кто виноват? Я думаю, что точно не дыра. Вообще, глупо искать виноватых, там, где действительно, что-то произошло.
Больной. Получается, я тебя не убивал?
Наташа. Да. Вот теперь я точно вижу, что это был не ты.
Больной. А зачем ты мне улыбалась тогда, когда мы встретились?
Наташа. А я всегда улыбаюсь тем, кто обращает на меня внимание. Я же убожка.
Больной. Но ты же знала, чем все закончится. Ты могла мне подать какой-нибудь знак, могла спасти меня. Почему ты этого не сделала?
Наташа. А ты уже падал. Я просто не могла от тебя увернуться. Никак не могла.
Больной хватается за голову.
Наташа. В том, что произошло, нет ничей вины. И нет какой-то исключительности. Со многими такое происходит время от времени.
