Андрей Бехтерев
Фунт
История полностью вымышленная. Все упоминаемые в книге публичные персонажи (компании, бренды и т.д.) не имеют никакой связи с реальными людьми (компаниями, брендами и т.д.).
Из «Тетради Тетрадей»
Чувство самосохранения одних прячет в норы, других выводит на баррикады.
Из цикла «Колыбельные войны»
Солнышко на вышке.
Мягкие игрушки.
Плюшевые мишки.
Плюшевые пушки.
Проиграть не сложно.
Победить легко.
Мама будет поздно.
Кушай молоко.
Часть 1. Орловская лебедь
Сера прикрепил видеокамеру к рулевой стойке самоката и покатился к скверу напротив ГИТИСа. Прежде чем заняться неотложными делами он хотел снять нужный кадр. Ему требовалось столпотворение девичьих ног. В конце июля, во время приемных экзаменов, напротив театрального училища всегда бродили толпами барышни с ближних и дальних окрестностей. Поравнявшись с забором, Сера понял, что съемка не состоится. Сквер был пуст. Только у противоположного входа громко ржала разнополая компания. Даже за 100 метров было видно, что ребятки гуляли всю ночь и скоро вырубятся. Сера докатился до входа в сквер и слез с самоката. Он догадался, что его подвело незнание производственного календаря. Было воскресенье – самый унылый день недели. Надо было возвращаться к машине, завтракать и ехать за подарком папе.
В этот момент неожиданно выглянуло солнце из облаков и осветило скамейку в сквере, на которой сидела девушка в пестром платье. Сера ее даже не заметил. Вокруг девушки на мгновенье вспыхнуло золотое сияние. Словно ангел взмахнул крыльями. Солнце тут же зашло и сияние исчезло. Сера озадаченно почесал затылок и решил, что кадр одинокой девушки сидящей на скамейке, то же может пригодиться. Он включил камеру и поехал по аллее сквера. Пару раз повернув, он, стараясь избежать тряски, докатился до скамейки, заложил плавный вираж и остановился в полуметре у девичьих ног. Ноги были очень даже ничего. Да и хозяйка ног была очень даже. Платье было скромным, что выдавало провинциалку. В руках у девушки было несколько листов с логотипом «ГИТИСа». Очевидно, что она держала инструкцию для абитуриентов. Рядом на лавке лежала ее сумочка, обращающая на себя внимание: два нарисованных глаза и карман, как улыбка. Сумка походила на Чеширского кота из диснеевского мультика. Девушка вопросительно посмотрела на Серу. Сера вместо ответа стал со всех сторон рассматривать ее, закинутые друг на друга, ножки.
– Смотрю, нет ли копирайта, – сказал с улыбкой он, показав на видеокамеру. – Хочу использовать снятое видео в личных целях.
– Копирайта нет. Только знак качества, – ответила девушка, с интересом разглядывая наглого парнишку. Джинсовые шорты, кожаные сандалии, золотая серьга в ухе, умеренный загар, спортивное, но не перекаченное тело, разноцветное тату на плече. Парнишка выглядел очень мажорно – словно снизошел с рекламы мужского парфюма. На его футболке было черно-белое фото лежащего на земле молодого человека в белой рубашке с ярко красным пятном крови на груди. Под фото была надпись: «Рок-н-ролл жив!»
– Клип снимаю, – сказал Сера, прислонив самокат к скамейке. Ему захотелось чуть покадрить девушку, хотя совершенно не было времени.
– На свою песню, небось? – спросила девушка, слегка улыбнувшись.
– Небось. Стремная у тебя сумочка, – добавил парнишка, кивнув на «Чеширского Кота».
– Ты тоже ничего, – ответила девушка.
– Дай угадаю. Третий день в Москве? – сказал Сера, что бы зацепится за разговор.
– Второй, – ответила девушка. – Сильно заметно?
– Заметно. Надеешься поступить? – Сера кивнул на здание университета.
– Пойду на прослушивание в среду.
– У тебя нет шансов.
– Почему? – не поняла девушка.
– Старые пердуны из приемной комиссии в особях слабого пола ценят доступность или самобытность, а у тебя не видно ни того ни другого.
– Спасибо, – сказала девушка. В ее взгляде сверкнуло любопытство.
– Под самобытностью они понимают страхолюдство, – продолжил мысль Сера. – Девочке с полметровым носом или 6-м размером груди Станиславский верит по умолчанию. Ты же – симпатяжка. А симпатяжка должна быть доступной, то есть дурочкой, что бы когда старичок кряхтя будет перед ней снимать свои золоченные «труселя», на ее лице была смесь восхищения и преданности, а такая смесь готовится только на основе конской дозы идиотизма.
– Наизусть выучил? Небось, все деревенские чушонки клюют на такие комплименты? – спросила девушка, таинственно улыбнувшись.
Сера засмеялся.
– Клянусь своим парикмахером, только глядя на тебя придумал, – сказал он и, кривляясь, поправил свою нагеленную прическу.
– Тебя самого, похоже, не приняли? – спросила девушка.
– Да. Но только потому, что я не поступал. Я в МГУ учусь.
– Могла бы догадаться.
– Но не догадалась.
– Зато я догадалась, что у тебя есть старшая сестра. Лет на 5 тебя старше.
– Ни фига себе, – удивился Сера. – С чего ты взяла?
– Дедуктивный метод.
– Расскажи. Что я сделал не так?
– Просто у меня было несколько знакомых со старшими сестрами, и они все при разговоре делали вот так – девушка показала достаточно необычный жест руками, который Сера за две минуты повторил уже несколько раз.
– Офигеть, – удивленно сказал парнишка, повторяя жест. – Только ты не угадала. Нет у меня старшей сестры. Год назад погибла. На папиных руках умерла. Они с парашютом вместе прыгали.
– Извини, – смутилась девушка. – Я думала, будет смешно.
– Ерунда. Старая история. Проплакал уже, – сказал Сера, демонстративно сделал жест младшего братика и улыбнулся девушке.
– Хочешь, угадаю твое имя? – спросил он.
– Лиза, – тут же сказала девушка.
– Ты прочитала мои мысли. А я – Сера, – представился парнишка.
– Сера? По паспорту Сережка что ли?
– Ага. Ты откуда?
– Из Орла.
Сера засмеялся.
– Прикольно. Мы с тобой земы. Я тоже из Орла.
– Шутка дня?
– Я не вру, – продолжил Сера, – помнишь сказку про Кощея Бессмертного. Смерть Кощея была в игле, игла была в яйце, яйцо было в утке, утка была в орле и так далее. Так я и есть утка, которая из орла.
Лиза не поняла юмора. Сера в замешательстве почесал свой нагеленный затылок. Он с удовольствием взял бы свои слова обратно.
– Это аллегория, – добавил он, растерянно. Лиза, увидев его растерянность, засмеялась. Ее смех вызвал термоядерную реакцию в Серином организме. Он потерял все точки опоры одновременно. Девушка притянула его, как магнит канцелярскую скрепку. Сера, пытаясь взять себя в руки, посмотрел на часы. Он уже очень опаздывал.
– Жалко у меня сегодня день безумный. Совсем нет времени, а то можно было бы сходить куда-нибудь поболтать, – сказал он, наморщив лоб. – Не представляешь какой я болтун. Но у моего любимого папаши сегодня юбилей. 50 лет. Накрывает официальную поляну. Будут звезды, ТВ и т.д. Мое отсутствие не простится вовек. А я еще подарок не выбрал, хотя месяц ищу. Дашь телефон? В следующие выходные можно будет созвониться и зависнуть в каком-нибудь приличном месте.
– Я к тому времени уже уеду.
– А как же экзамены?
– Я дальше первого собеседования все равно не пройду. Я же просто так приехала. Посмотреть. По серьезному поступать я на следующий год планирую. Поэтому в четверг рвану назад в родные огороды. Московским гостеприимством опасно злоупотреблять.
Сера поднял со скамейки свой самокат.
– Напялил принц крылатые сандали и укатил на белом ягуаре – продекламировала Лиза строчку из народной орловской песни.
Лицо Серы изобразило глубокое удивление.
– Откуда ты знаешь, что у меня белый «Ягуар»? – спросил он.
– У тебя белый ягуар? – переспросила Лиза и засмеялась.
– Блин, что я туплю, – сказал Сера, тоже смеясь, – пошли, позавтракаем. Я же вижу, что ты голодна.
– Голодна до приключений?
– До еды, мадмуазель.
– Короче, юбилей папа справляет дома. Гостей будет полно. Точный список не знаю, но всякие ТВ-звезды и артисты должны быть. Причем не в виде памятника, а в виде «чего изволите». Интересно же поглазеть, прикинуть свое артистическое будущее? – рекламировал папин юбилей Сера, пиля ножом утренний бифштекс.
– Но меня же нет в списке приглашенных, – сказала Лиза, ковыряясь вилкой в салате Цезарь.
– Меня тоже нет в списке. За это даже не заморачивайся. К тому же папа любит, когда я приезжаю с подружкой.
– Я буду в роли твоей подружки?
– Да в какой хочешь. У тебя же все равно сегодня свободный день. Надоест, сразу уйдешь. Даже с юбилея в любое время дня и ночи можешь поехать домой. У папы водители круглосуточные. Сейчас поедим и поедем подарок выбирать. Ты же хотела Москву посмотреть, так я тебе ее и покажу. И сам посмотрю заодно. Ты где остановилась?
– Южное Бутово.
– Южное Бутово – это бренд. У подружки?
– У дяди.
– У дяди или у дяди?
– У дяди. Он друг моего папы. Просто приютил на время, оттого что добр. Он даже из-за меня ночевал на кухне, а я в его огромной кровати, – Лиза сделала глоток молочного коктейля. – А у тебя там других подружек не будет?
– Нет. Я сейчас свободен, как мартовский кот.
– И что ты хочешь купить папе в подарок?
– Не знаю. У него все есть. В идеале чтобы было дорого, оригинально и что бы не попало на чердак, который завален дорогим и оригинальным хламом. Картины и скульптуры нельзя, потому что папин дизайнер забракует. Что-нибудь из ювелирки можно поискать.
– Предлагаю купить «Золотое дерево».
– Что это? – не понял Сера.
– Настольное изделие из золота. Я видела его вчера у дяди. С изумрудами на листиках. Оно большое, красивое и очень дорогое.
– А оно где-то продается? Или надо у дяди выкупать? – заинтересовался Сера.
– Оно продается. Их всего 2 штуки. Одно у дяди, а другое в магазине, если еще не продали. Дядя две недели назад его купил. Приглянулось ему. Он даже мне его в шутку подарил с утра, за то, что принесла опохмелится. Если хочешь, я позвоню и узнаю, как называется магазин, в котором он купил это чудо.
– А оно точно из золота?
– С дядиных слов.
– Понятно. Настоящий золото за 250 рублей на Казанском вокзале. Последний штука осталась, – сказал Сера, замахав руками, изображая лицо нерусской национальности.
– Мой дядя очень богатый. У него столько денег, сколько он захочет.
– А хочет он только пиво с водкой?
– Не смешно.
– Просто я не верю ни в инопланетян, ни в олигархов из Южного Бутово.
– Спорим, – Лиза протянула руку через стол.
– Конечно, спорим, – ответил Сера, с удовольствием взяв Лизину руку, – а на что и почем?
– Спорим на то, что ты подаришь своему папе «Золотое дерево», потому что оно тебе очень понравится.
– Спорим. На что?
– На полторы тысячи рублей.
– Меня полторы тысячи не возбуждают никак.
– Разве тебе не интересно выиграть все мои деньги?
– А-а. Если так, то, конечно, спорим.
Ювелирный магазин назывался «Голден Дио». Он располагался на первом этаже жилого дома. Вход был со стороны улицы. С обеих сторон от входа росли небольшие елочки. Сера открыл огромную дверь и пропустил Лизу вперед. Зазвенели колокольчики. В зале был полумрак. Покупателей не было. Около входа на стульчике сидел одинокий охранник. Интерьер магазина был мрачным, как увертюра к «Тристану и Изольде». Деревянные стены были обиты бардовым бархатом, словно внутренности гроба. В огромных стеклянных витринах вполне бы мог поместиться забальзамированный Ленин. На звон колокольчиков из тьмы выплыла продавщица в черном.
– Добрый вечер, – криво улыбнувшись, сказала она. – У нас акция: покупаете 2 сережки – третья бесплатно. – Продавщица выдавила из себя смешок. – Это юмор, что бы расположить к себе потребителя и его сегмент. Наш хозяин из КВНа. К вам приставать или молча на вас зырить? – продавщица махнула рукой на витрины с разложенными драгоценностями.
– Покажите, пожалуйста, «Золотое Дерево»? – попросила Лиза. – У вас было два экземпляра. Одно купили недавно.
– Я давно здесь работаю. Откуда мне знать, что было недавно, – сказала продавщица и опять вывалила из себя смех. – Вы имеете в виду Эрьля Бодорло? Должен быть, только на витрине его нет. Он под витриной, причем очень глубоко. Подождите минутку, схожу за менеджером.
Продавщица ушла и тут же вернулась, приведя с собой высокого мужчину в костюме с красным галстуком.
– Добрый день!, – широко улыбаясь, сказал мужчина, очень быстро переводя взгляд с Лизы на Серу. – Приятно видеть господ, интересующихся искусством. Работы Антонина Заусера известны не только во всем мире, но и среди уважаемых людей. А «Золотое Дерево», которым вы интересуетесь, вообще уникальность со стажем. Всего 2 экземпляра и оба были у нас. А сейчас одно осталось. Мила, покажи уже нашим гостям уже, – сказал менеджер продавщице.
Мила вынырнула, наконец, из-под витрины и шумно поставил на нее картонную коробку. Коробка была перехвачена скотчем. У продавщицы тут же оказался в руках большой офисный нож. Злобно распоров коробку, она поставила на стекло «Золото дерево». Это было большое, сантиметров 30 вышиной, стилизованное дерево из золота с многочисленными листочками с зелеными прожилками и очень сложным переплетением веток.
– Оно. Точно, как у дяди, – сказала Лиза, вопросительно посмотрев на своего спутника. Сера был впечатлен. Он аккуратно потрогал листочки.
– Это золото? – спросил он менеджера.
– Золото 585 пробы, также белое золото, изумруд, бриллианты. Общий вес – 812, 74 грамм. Плюс прикосновение золотых рук мастера.
– И сколько стоит?
– 853 500 рублей, но с учетом нашей скидки – менеджер стал колотить по калькулятору – 826 342. Ну, округлим до 340.
Сера с улыбкой посмотрел на Лизу.
– Хорошо, что у тебя только полторы тысячи было, – сказал он.
– Берем? – спросила девушка.
– Да, – кивнул Сера, – медитативная штучка.
Сера еще раз взглянул на дерево и покачал головой.
– Если хотите оставить залог, то 10 процентов от стоимости, – сказал менеджер, ожесточенно натирая свои ладони.
– Мы сразу купим, – с вежливой улыбкой, сказал Сера.
– Тогда вся стоимость нужна. То есть 853 340 рублей. Наличные или карта?
– Из какого места по вашему я могу достать столько наличных? – спросил Сера, доставая из кармана шорт тоненький кошелек. Менеджер закатился истерическим смехом и полез под прилавок за карт-ридером. Мила тем временем пыталась запихать произведение искусства обратно в коробку. Получилось с трудом. Девушка пошла за скотчем.
– Вы уверены, что это соответствующая упаковка? – спросил Сера. Менеджер опять залился смехом. Его поведение стало настораживать.
– Это авторская упаковка, но если вы хотите, то можно и гробики посмотреть, – сказал он, испуганно закрывая рот.
– Авторская? Тогда не надо гробиков. Скажите, а у вас лично все хорошо? – спросил Сера менеджера.
– Извините, извините, извините, – вдруг умоляюще затараторил менеджер, размахивая руками. – Просто вы наш первый клиент за неделю и хозяин обещал нас оставить без отпуска, зарплаты и кофе. Одну секунду.
Менеджер ожесточенно всовывал Сережину карту в карт-ридер. Наконец, что-то уркнуло и пополз чек. Менеджер смотрел на чек, как собака на кость. Мила тем временем наматывала скотч на коробку, уверенно орудуя ножом. Сера расписался на чеке. Мила стала засовывать коробку в фирменный пакет, хотя видно было, что коробка в него не влезет.
– Мы так возьмем, – сказал Сера, когда продавщица стала плевать на край пакета, что бы лучше скользило. Мила тут же подвинула коробку Сере, положив пакетик сверху.
– А первый экземпляр вы по этой же цене продали? – спросил Сера, беря коробку и откладывая пакет на витрину.
– Тот по спекулятивной, а вам по акции, – сказал менеджер, сияя от счастья. – По одной, то есть.
Лиза взяла с витрины пакет и сказала «спасибо».
– Зачем тебе пакет? – спросил Сера, когда они возвращались к роскошному автомобилю.
– Я просто тоже работала в «ювелирном», – ответил Лиза. Сера не понял.
«Ягуар» действительно был белым. Это был двухместный кабриолет. Если бы Лиза хоть чуть-чуть разбиралась в автомобилях, она бы по-настоящему ахнула. А так для нее это была «дорогая иномарка». Ее больше интересовала мелькающая за окнами Москва. Столичность пейзажа подтверждали Кремлевские башни и стены, то и дело мелькающие с разных сторон. Потом была долгая прогулка по Арбату, напомнившая Лизе давнюю поездку в Судак с родителями. Там также предлагали сфотографироваться с обезьянкой. Потом Сера стал уговаривать Лизу купить платьице посимпатичней, но Лиза закапризничала и Сера отстал. Потом они бродили по набережной Москвы-реки. Потом долго и нудно возвращались к «Ягуару». Потом пошли обедать. Потом вернулись к автомобилю, что бы ехать на юбилей. Лиза опять закапризничала.
– Я не поеду, – сказала она.
– Ну вот. Что случилось?
– Буду там, как дура в этом чушонском платье.
– Давай заскочим куда-нибудь и купим, – предложил Сера, – время есть еще.
– Сера, ты такой простой. С какой стати ты будешь мне покупать платье?
– Купи ты. У тебя есть полторы тысячи, я тебе полторы проиграл, ну еще одолжу тебе пару – другую тысяч. Отдашь потом.
Лиза вздохнула и посмотрела на Серу.
– Ты не обижайся, Сера. С тобой весело и хорошо, но как-то сюжет криво загибается. Я, конечно, артистка, но пока еще не совсем готова к роли проститутки.
– Офигеть логика, – сказал Сера, нахмурившись.
– Не обижайся. Я конечно отсталая, но меня ломает. Я тебе оставлю свое «мыло». Если напишешь, мне будет приятно.
– «Мыло», – пробурчал Сера, – ненавижу мыло.
– Могу оставить телефон. Позвонишь, поболтаем.
– Ненавижу телефон, – пробурчал Сера.
– Ты – забавный, – сказала с улыбкой Лиза.
– И чем ты будешь тогда сегодня заниматься?
– Не знаю. Погуляю, в кино, может, схожу, к дяде поеду. Он мне ключи дал, а сам собирался навестить своих подружек, так что я скорей всего буду одна. Включу телевизор и буду жрать. Там полный холодильник вкуснятины. Как то так?
– Ужас. Знаешь, тогда я не поеду к папе. Сходим в кино, пару мест покажу, где готовят еду, от которой не толстеют. Надо спасать твою фигуру.
– Ты крэйзи что ли? – расстроилась Лиза.
– Иногда.
– Папа же тебя не простит.
– Куда денется. К следующему юбилею успокоится.
– Да, вырастил сыночка. И что нам делать? – Лиза посмотрела на Серу. Сера пожал плечами.
– Ну, поехали к твоему папаше, раз ты так сурово настроен. Сыграю роль провинциальной дурочки. И платье идеально подойдет к роли. Надо же репетировать. Прослушивание скоро.
Сера с улыбкой повернул ключ.
– У тебя очень красивое платье. Я просто пантовался, – сказал он, выруливая на дорогу.
– А как твоего папу зовут?
– Игорь Святославович.
– Я тоже хочу купить подарок. Давай мои полторы тысячи.
– И что ты купишь? – спросил Сера, открывая бардачок, в котором была наличка.
– Цветы.
– Папа их не любит.
– Я их люблю, а подарки надо дарить с любовью.
– А я будущий геолог, – сказал Сера, когда они мчались по тоннелю.
– Смеёшься? В МГУ учат на геологов? – удивилась Лиза.
– Да.
– С чего это? Папе денег не хватило на какой-нибудь факультет руководящего международного директора?
– Ты просто не в теме. Внутренности нашей с тобой Земли большая загадка, чем внутренность Марса. Информация исключительно аллегоричная. Абсолютная поэзия. Ты читала «Божественную комедию»?
– Первый раз слышу. Но судя по названию обхохочешься.
– Вижу по глазам, что знаешь Данте наизусть. Вспомни момент, когда герой, достигнув самого дна, вдруг оказывается на самой вершине. Типичное состояние для геолога – бурить землю и добурить до неба. В общем-то, я планирую заниматься музыкой и поэзией. Но не одна школа не может научить поэзии, поэтому я выбрал образование, которое может добавить мне глубины.
– Есть школы, в которых учат музыке.
– Я уже закончил «музыкалку» по пианино и композиции. Мне этих знаний хватит на несколько жизней.
– А сочиняешь, небось, хип-хоп?
– Ага, – засмеялся парнишка, – SERA MC – прорычал он. – Хочешь послушать?
– Конечно, включай.
– Дома в студии включу, а то тут сабвуфер сломался. Не тот эффект будет.
– А ты не боишься ездить со сломанным сабвуфером?
Серин «Ягуар» встал в пробку на выезде из Москвы. Пробка здесь была здесь постоянной, как пост ГАИ, поэтому Сера не нервничал. Потом они в плотном потоке машин стали петлять по лесу. Потом Сера свернул на пустую дорогу, ведущую вглубь леса. Дорога была заасфальтирована. Разметка была свежей. Потом лес расступился и слева появился высокий забор. Вскоре они подъехали к воротам со шлагбаумом. У шлагбаума стояло несколько охранников с автоматами. Один из них приветливо махнул Сере рукой и показал другому, что бы пропустил. За забором снова был лес. Они еще чуть-чуть проехали, и лес стал редеть. Вскоре показался огромный дом. Архитектура дома была редкостная. В целом это был типичный русский модерн с двойными арками, резными наличниками и прочим орнаментом. Но в эту традиционную извилистость были очень грамотно встроены современные элементы. С двух сторон, во всю высоту, сверкали огромные зеркальные полусферы. На крыше вместо плитки были солнечные батареи. И главное, что обращало на себя внимание – это огромная стеклянная сфера, похожая на «глаз». Она располагалась на башне, чуть выше крыши над главным входом. Лиза подобных домов еще не видела и поэтому разглядывала с любопытством. Они выехали на просторную поляну со стрижеными кустами. На поляне было многолюдно. Шло приготовление к празднику. Сера остановил машину у главного входа. Слуга подбежал к «Ягуару» и, открыв дверь, подал Лизе руку. Сера вышел сам, прихватил с собой коробку с подарком и огромный букет цветов, купленный Лизой ровно за 3 тысячи. Слуга взял у Сергея ключ, сел в машину и уехал. Сера отдал Лизе букет.
– А вот и юбилейный папа, – сказал он.
К ним по ступенькам покачивающийся походкой спускался лысеющий мужчина среднего роста спортивного телосложения. Он был в тренировочных штанах, синей футболке «Nike» и тапках на босу ногу. Улыбка у него была почти до ушей и внушала доверие. Сера положил подарок на ступеньку и, раскинув руки для объятий, шагнул навстречу отцу. Они обнялись и поцеловались.
– У меня супер-подарок, – сказал Сера, беря в руки коробку с «Золотым деревом».
– Сначала представь невесту, – сказал Игорь Святославович. Он уже успел кивнуть Лизе головой.
– Папа, тебе лишь бы каркнуть, – сказал Сера, подводя папу к девушке, – Лиза.
– С днем рождения, Игорь Святославович, – сказала Лиза, протягивая юбиляру букет.
– Спасибо, Лизочка, – Серин папа приобняв, поцеловал девушку в щеку. – Какой букет обалденный.
– Пап, главный подарок здесь, – сказал Сера, отобрав у папы цветы.
– Креативненько. Спасибо, – сказал юбиляр рассматривая картонную коробку обмотанную скотчем. К ним подбежал слуга и забрал цветы у Серы. Игорь Святославович протянул слуге коробку.
– Пап, ты хоть посмотри что там, – возмутился Сера.
– Там еще внутри что-то есть? – с хитрой улыбкой сказал юбиляр и стал вертеть коробку. Игорь Святославович попытался зацепится за скотч. После нескольких неудачных попыток он просто разломал коробку пополам, как буханку хлеба. Золотое дерево выпрыгнуло из упаковки. Сережин папа его ловко поймал.
– Ничего себе идеализм. Красиво, – сказал он, после довольно длительной паузы, потраченной на рассматривание подарка. Похоже, подарок его впечатлил.
– Это Лиза мне помогла найти, – сказал Сера.
– Я не сомневался. Ты же у нас известный художник. Густав, – крикнул папа в сторону группы людей стоящих недалеко и громко что-то обсуждавших. В их сторону пошел немолодой человек в ярко-оранжевой футболке и зеленой косынке на шее.
– Это папин дизайнер, – сказал Сера Лизе, – Известный экскрементатор. Сейчас наше «дерево» будет жестоко унижено.
Густав подошел к Игорю Святославовичу и взял протянутое ему «Золотое дерево». Внимательно покрутив его и посмотрев снизу, Густав улыбнулся.
– Антонин Заусер. Эль Арбол Де Оло. «Золотое дерево». Похоже, оригинал. Их всего две штуки. Они то пропадают, то появляются. В Москве нашли?
Сера кивнул.
– И почем?
– Это подарок, – ответил Сера.
– А-а, – сказал дизайнер и, подошел к Сергею вплотную. Сергей прошептал ему на ухо, – М-м. Адекватные деньги. Со временем должно расти. Дерево все-таки. Давай, Игорек, на стол его поставим в кабинете. У нас там зеркало в золотой раме и дерево будет смотреться вполне симметричненько, – Густав вернул дерево юбиляру. – И давай все-таки не усложнять с сервизом. Ножа с вилкой вполне достаточно.
– Ты же наешь, что я отвечу, – с легкой улыбкой ответил Игорь Святославович.
– Знаю. «Я все решаю сам». Просто проинформировал.
Тут к ним подошел мужчина с пачкой листков с текстом. Лиза с удивлением признала в нем известного артиста Дмитрия Харатьяна.
– Игорь Святославович, третий тост же всегда за родителей, а у вас за Россию-матушку, – сказал артист, пытаясь сунуть листы со сценарием под нос юбиляру. Игорь Святославович вежливо пресек эту попытку.
– Димочка, – с обезоруживающей улыбкой сказал юбиляр, взяв артиста под руку, – все вопросы к Олегу Поповичу. Мне что родители, что Россия – одна любовь.
Харатьян всем видом показывая свое недовольство, ушел. Не успел он вернутся к сцене, как сверху по ступенькам к ним слетела девушка в спортивном костюме. У нее была огромная грудь, высветленные волосы и огромная жемчужина в носу. Она подбежала к Сергею и поцеловалась с ним. Сергей хотел увернуться, но не смог. Потом она протянула руку Лизе.
– Кармен, – сказала она протяжно.
– Лиза, – ответила девушка, взяв ее ладонь.
Девушка подскочила к юбиляру и обняла его.
– Как насчет совместной свадьбы? Сереженька и мы. Это может быть мило. Подводная свадьба на дне океана. Я так и вижу – рыбы плавают нарядные. YouTube умильнется.
– Я пойду, – пробурчал Густав под нос и вернулся к своей компании.
– И знаешь, милый, я решила сегодня быть в красном. Ты будешь в черном, я в красном. А ты оденешь красный галстук, а я черный жемчуг. Мы будем такие милые. Даже враги пожелают нам спокойной ночи.
– Хорошо, мой пупырыш, – сказал Игорь Святославович. Кармен захихикала.
– Я же за тобой спустилась, – сказала она, хватая его за обе руки, – ты должен посмотреть на меня. Только без хулиганства.
– Айда, – сказал юбиляр, – я не прощаюсь, – сказал он, повернувшись к Лизе.
– Одну секунду, – сказала Кармен и, подбежав к Сережиной спутнице, прошептала ей на ухо. – Сиськи себе сразу сделай. Любовь пройдет, а сиськи останутся.
– Это твоя мачеха? – спросила Лиза Серу, когда парочка зашла в дом.
– Это папина девушка, – ответил Сера. – Пока время есть, пошли ко мне. Я покажу тебе свою студию?
– Покажи.
Сера повел Лизу вдоль дома по дорожке, уложенной разноцветной плиткой. Минут через пять они подошли к другому входу в дом, гораздо более скромному, сделанного в виде теремка. Сера открыл дверь и пропустил девушку вперед. Они прошли через непримечательную комнату с коридором и попали в студию. Это был большой зал с высоким потолком. В студии был беспорядок. Валялось несколько гитар. Микрофоны вместе со стойками лежали на полу. Большое электропианино было заставлено чашками и пепельницами. На диване валялось скомканное одеяло и красная куртка. В углу возвышалась огромная барабанная установка. В другом углу не менее внушительно выглядел пульт. Стены были плотно завешены постерами. Джим Моррисон, Джимми Хендрикс, Джэфферсон Аэроплан, травянной пацифик и т.д. На плакате с Джимом Моррисоном было от руки написано: «Я-то жив, а вы?»
– Извини за беспорядок. Я не пускаю сюда убираться, а сам не люблю, – сказал Сера, наблюдая за произведенным впечатлением.
– Надеюсь, ты не убираться меня привел?
– Смешно. Просто это моя нора. Я тут даже ночую, когда в Москве делать нечего.
– Ты – хипан что ли? – спросила Лиза, рассматривая постеры.
– Ты в теме? Крячно. Я не хипан. Просто хиппи – это очень геологическое явление. Я его изучаю. Ну и музыка тогда била фонтаном.
– Надеюсь после этих слов ты не вытащишь из кустов какой-нибудь огромный белый косяк?
Сера засмеялся.
– Знаешь, что погубило хиппи? – спросил он, – Всего 2 вещи.
– Какие же? – спросила Лиза.
– Ганджубас и фри лав.
– Смешно, – сказала Лиза, – и еще есть третья вещь. Дженис Джоплин.
– Откуда ты ее знаешь? – сказал, смеясь, Сера. – Это ж такое старье.
– Я знала одного блуждающего хиппаря . Он шел из Санкт-Петербурга в Тыкманду и подзастрял у нас, в Орле. Порастаманил месяц и дальше пошел. У него был кассетник «Романика» и ассорти растаманских анекдотов. Сыграй, что-нибудь виртуозное, – попросила Лиза, постучав по клавишам пианино. Сера сел, кривляясь выпрямил спину, размял пальцы, взмахнул руками и заиграл «Турецкий марш» Моцарта. Играл он, действительно профессионально.
– Дальше не помню. Ноты надо, – сказал он, довольно-таки быстро оборвав исполнение.
– Красиво, – сказала Лиза, – сыграй тогда что-нибудь свое.
– Так я и играл свое, – серьезно ответил Сера, вставая из-за пианино. – Давай потом, когда будет нечем заняться, я сделаю концерт для тебя. Буду играть пока тебе плохо не станет. Обычно плохо становится между 6 и 11 минутой.
– Понятно. Всем меломаночкам тут играешь.
– Причем здесь меломаночки? Я в «музыкалке» был «хэдлайнером» концертиков и даже исполнял Грига с оркестром на выпускном. Правда, налажал изрядно, но кроме сторожа этого никто не заметил.
– Почему в музыканты не пошел?
– Да ну, – махнул рукой Сера. – Что бы выступать профессионально, надо работать. К тому же это музейная музыка. Посвящать ей свою жизнь, это все равно, что торговать собой в секонд-хэнде. Видела лица профессиональных музыкантов? Поверь, они не кривляются. Давай я лучше тебе на барабанах сыграю.
– Ты умеешь?
– Нет.
– Тогда давай.
– Но с условием, что ты будешь танцевать под мой забойный ритм.
– Ок, – кивнула девушка.
Сера взял палочки и забрался за барабанную установку
– Что предпочитаете? – спросил он.
– Что-нибудь лирическое.
Сера стал стучать. Лиза стала пританцовывать, пытаясь приноровиться под сбивающийся ритм. Приноровившись, Лиза стала танцевать в полную силу. Танцевала она превосходно и совершенно без усилий. Видна была профессиональная подготовка, но Лиза больше дурачилась, чем показывала свое мастерство. Сера не сводил с нее глаз и часто сбивался с ритма. На ошибки Лиза реагировала телесными охами-вздохами. Они барабанили-танцевали минут 5, пока девушка не устала. Девушка, сделав фуэте, упала на диван. Сера подбросил палочки к потолку, подбежал к дивану и упал рядом с ней.
– Хуже лирика, только у Евтушенко, – сказала Лиза, тяжело дыша.
– Ты где-то танцуешь?
– Было дело – на нем и села. В школе работал заслуженный педофил, при нем был кружок танцев, а при нем ансамбль «Орловские лебеди». Я была солисткой. Орловской лебедью.
– Педофил домогался?
– Не-а. Он по мальчикам вздыхал, а со мной болтал, как с подружкой. Теперь я геев распознаю, как собака наркотики.
– Что про меня скажешь?
– Ты не гей, но будь осторожен. Можешь залететь, – Лиза посмотрела на Серу. – Не залетал еще?
