Андрей Андреевич Вознин
Тень
– Гвардеец! – в ужасе воскликнул самый маленький бродяжка.
Все соскочили и замерли, напряжённо следя за медленными движениями Гора. Тот не торопясь подошёл к напуганным бродягам. Из взрослых – две женщины и два мужчины. Мужички лет за шестьдесят, но возможно их внешне старила тяжёлая судьба, не представляли ни малейшей угрозы. Не проронив ни слова, гвардеец обшарил карманы и потрёпанные котомки. В одной нашлась пригоршня монет. Забрал две серебряные монетки, медяки великодушно оставил попрошайкам.
– Господин гвардеец, у нас же дети… – начала причитать пожилая женщина.
Её косящий налево и покрытый бельмом глаз вызывал отвращение.
– У меня тоже дети, – легко соврал Гор.
– Куда катится этот город… – риторически заметил сутулый мужичок.
– Скажите спасибо Художнику, – ухмыльнулся гвардеец. – Ещё раз застану в этом доме, сдам в королевский приют для бездомных.
Услышав страшные слова, дети заревели, и взрослые бросились их успокаивать. А Гор под этот галдеж, довольный негаданным заработком, покинул дом…
Вдоль улицы осторожно крался неясный силуэт. Расстояние было приличное, и разобрать, кто там такой смелый ходит в комендантский час по Городу, не получалось. Но это точно не мог быть гвардеец. Тот бы шагал гордо, не прячась во мраке словно преступник. Гор, стараясь передвигаться от тени к тени, скрытно направился за незнакомцем…
Чем более жуткими становились картины, тем страшнее жилось в когда-то светлом Городе. Убийства и разбои воспринимались всё более буднично, уже не вызывая былого ужаса. Занятые поисками Художника гвардейцы потихоньку осатаневали от бесполезной работы. А когда Его Величеству надоело ждать результата от тайной полиции, он приказал казнить всех художников оптом. Чтобы уж наверняка. Но не помогло. Картины продолжали являться с завидной регулярностью, безжалостно перекраивая реальность…
Путь неизвестного лежал в сторону дворцовой площади. И это настораживало. Что там можно делать ночью во время комендантского часа? Гору помаленьку удалось сократить дистанцию до нарушителя, и уже стало видно, что мужчина несёт подмышкой завернутый в материю большой квадратный лист.
– Стоять! – радостно заорал Гор, когда понял, что это он и есть – Художник.
Мужчина уронил картину и, странно подпрыгивая, кинулся в темноту подворотни. Но куда ему было тягаться с физической формой гвардейца. Гор вмиг настиг преступника и повалил на землю. Тот даже не сопротивлялся – лежал молча и только тяжело хватал ртом воздух вперемешку с дорожной пылью.
Гвардеец сел прямо на поверженного врага, стараясь отдышаться. Когда более-менее успокоился, рывком поднял живописца и повёл к брошенной картине. Заставил мужчину поднять её, и уже с этим вещдоком двинулись в расположение части…
Подозреваемый сидел абсолютно голый на стуле со скованными за спиной руками. На лице растекалась пара синяков, на теле алели несколько ссадин, а изо рта сочилась тонкой струйкой кровь. И Гор сменил своих товарищей, изрядно подуставших от долгого допроса.
Когда вскрыли ношу неизвестного, окончательно стало ясно, что Гор поймал того самого, несколько лет державшего Город в страхе. На картине изображался королевский пир – огромные столы, заполненные яствами, бутылками с вином, экзотическими фруктами. Голые танцовщицы развлекали многочисленных гостей короля. А те, особо не глядя на красоток, активно поглощали угощение. И судя по изображению, этим они занимались уже довольно давно – фигуры сильно раздулись, отчего возлежавшие больше походили на хорошо надутые шары. Пасквиль, он и есть – пасквиль. Гору стало противно, даже не смотря на чудесно прорисованные яства. Он, конечно, был не против полакомиться чудесами королевской кухни. Большинство горожан в последнее время питались абы как – общий упадок коснулся и рынка, где исчезли и последние продавцы вместе с товарами.
– Это не моя, – в сотый раз повторял задержанный, вздрагивая при каждом резком движении гвардейца.
– А чего бежал? – иронично спросил Гор.
– А вы бы не побежали? Ночью-то. Да ещё и с картиной.
– Вот, вот. Я про картину и говорю. Колись, где мастерская…
– Я повторяю. Это не я рисовал. Я вообще рисовать не умею.
– Откуда тогда картина?
– Нашёл на рыночной площади.
– Куда нёс?
– Домой. Я живу неподалёку от дворцовой площади.
– А зачем тебе картина?
– Да хотел повесить на кухне. Там есть практически нечего, так хоть посмотреть, что господа-люди едят.
Гор ради нарисованных деликатесов и сам был не прочь повесить эту картину у себя под носом на кухне.
– Следственная группа уже выехала к тебе домой, вот там и поглядим насколько ты невиновен.
Пока ожидали итогов обыска, Гор сидел напротив задержанного, карауля того. Хотя… Судя по неестественно вывернутой правой ноге, бегать тайному живописцу не придётся ещё очень долго…
– Зачем вы его ловите? – неожиданно спросил задержанный.
– Как это зачем? Ты разве не видишь, что творится вокруг? – искренне удивился гвардеец.
– Ну, так художник-то причем?
Мужик начинал вызывать раздражение своими глупыми вопросами.
– Ты разве не слушаешь глашатая? Тот же доходчиво всё разъясняет по субботам – Художник своими картинами пробудил тень Инферно, что накрыла город. Люди сходят с ума от его картин…
– Люди всегда сходили, сходят и будут сходить с ума. На то они и люди. Существа слабые и подверженные влияниям. На моей памяти, когда ещё не было вашего Художника, люди уже сходили с ума.
– Да врёшь ты всё! – воскликнул Гор, возмущённый жутким поклёпом. – Когда не было Художника, даже Солнце светило ярче, трава зеленела и деревья были большими…
– Эх, молодой человек. Это вы просто были юным и не замечали ничего вокруг.
Задержанный вздохнул, дёрнул скованной рукой, словно хотел утереть капающую кровавую слюну. Понял, что ничего не выйдет.
– Художник, как зеркало, отражающее реальность. А то, что она кривая… Так нече на зеркало пенять…
У Гора даже дыхание перехватило от такой наглой лжи. Он же хорошо помнил и изобилие пряников в магазинах, и добрых улыбчивых гвардейцев, которых к слову, и не было тогда. Гвардию создали буквально перед самым появлением Художника, и первое время они даже на глаза не попадались.
– Ты кого защищаешь? Не хочешь, чтобы стало как раньше?
– Как раньше, уже никогда не будет. И это хорошо. Тайная полиция, к слову, тогда работала гораздо эффективнее… Не дай вам бог попасть к ним в лапы. Вы по сравнению с ними – детишки в песочнице…
Задержанный снова дёрнулся, пытаясь поднять скованную руку.
Гор брёл по ночным улицам. Сегодня была не его смена, но заснуть в тепле и уюте родной комнатушки гвардеец так и не смог. Стоило только закрыть глаза, как на стуле перед ним представал голый «художник» со скованными за спиной руками. Ссадины на теле, стекающая изо рта кровавая слюна, неловко подогнутая нога, травмированная при жёстком допросе. Тот молча смотрел на Гора. Просто смотрел – без укора, без осуждения. И это молчание становилось невыносимо. Не сказать, что смерть человека, причина которой – Гор, была в последние годы чем-то из ряда вон… Сама профессия просто-напросто не способствовала проявлению милосердия. Но до этого случая все смерти настигали лишь виновных. Либо гвардеец так думал. Если имелся, пускай минимальный, шанс, что убитый – преступник, для совести этого было волне достаточно, и она спокойно дремала дальше.
