Андрей Андреевич Вознин
Садовник
Я понимающе усмехаюсь – не успел труп города окоченеть, а "сорняки" уже тут как тут, подъедают остатки чужого пиршества. Приблизившись почти вплотную, синхронно замирают, словно принюхиваются. Складки балахонов непрерывно шевелятся, создавая иллюзию жизни… Внезапно «сорняки» резко шарахаются в сторону и быстро исчезают в зарослях разросшейся сирени.
Неторопливо освобождаю затравленно всхрапывающую лошадь от упряжи и хлопаю по крупу, чтобы бежала без оглядки прочь.
Совсем уже скоро в городе не останется ни единой живой души. Только эти…
– Луций!
Услышав свое имя, останавливаюсь, вопросительно смотрю на доктора.
– Больные сказали, что после твоих молитв многим становится лучше.
Я пожимаю плечами:
– Всё в руках божьих, а я лишь проводник его воли.
– Но как ты это делаешь? – Голос едва слышен, а после чумной маски кажется, что измождённое лицо доктора вытянулось, приняв форму уродливого клюва.
– Молюсь, прошу небесной защиты.
– А можешь сделать так, чтобы больной полностью выздоровел?
– Не в моих это силах…
За последние дни лихорадка сумасшествия надёжно обосновалась в блеклых глазах доктора. И теперь он готов хвататься за любую «соломинку». Но напрасно. Не помогают ни привычное кровопускание, ни вырезание бубонов с прижиганием калёным железом, ни чудодейственные настои трав. Ни молитвы священников.
– Луций, город обречён. – Доктор нервно теребит рукав рабочего халата с безобразными пятнами крови. Похоже, что кому-то из умирающих больных он утирал исходившую изо рта пену. – Я бы советовал тебе уходить.
– А как же вы?
– Я врач, и если суждено, то утону в море чумы вместе с городом.
– Я подумаю над этим. – Безразлично пожимаю плечами.
Когда отворачиваюсь, чтобы вернуться к своим делам, слышу за спиной тихий вздох:
– О Боже, но почему только два ребенка…
– Санитар!
Останавливаюсь перед молодой женщиной. Лихорадка мутила её разум, и кажется, что это само безумие смотрит красивыми небесного цвета глазами. В ожидании чуда…
– Помолись за меня… Мне страшно. Что ждёт меня там?
Я встаю на колени пред кроватью, ощущаю в ладонях жар горячей руки больной. Тонкие дрожащие пальцы, призрачная кожа, сквозь которую можно разглядеть затейливый капиллярный рисунок.
Закрываю глаза. Ожидаю…
Пульс. Неторопливый. Тяжёлыми ударами беззвучного колокола… Накатывающий огромными тёмными волнами. Объединяющий всех – и кто лежит в больнице, и кто умирает в кроватях по притихшим домам, и даже тех, кто уже гниёт в телеге или давно растворился в земле…
Это словно дыхание. Чудовища. Древнего ненасытного монстра. И стоит только изменить восприятие, как огромный чумной эгрегор легко проступает сквозь внешний фасад реальности. Шевелится. Нетерпеливо ворочается, томимый бесконечным голодом. Дай ему полную власть, и он легко пожрёт всё живое вокруг.
