Андрей Андреевич Вознин
Collectio
Тепло девушки успокаивало и в то же самое время заставляло сердце тревожно ныть. А если у меня ничего не получится? Невыносимо! Я сел. Голова пылала. Что это? Любовь? Вот так на ровном месте? Полежал с незнакомой девушкой и всё?
Ничего. Только тихое дыхание. Успокоилась. Наверное, заснула. Доверяет? Считает, что спасу? Я вскочил. Не могу ни лежать, ни сидеть. Три шага прямо, два налево, один назад.
Ходил и ходил, считая шаги. Темнота скрывала окружение во мраке, но мне и не надо было ничего видеть. Три-два-один, три-два-один. Цифры, повсюду цифры. Голова раскалывается от боли. Треск? Или голос из темноты:
– Добавь частоту!
На мгновение показалось, что девушка умерла. Прислушался. Дыхания не слышно! Из каких-то тёмных глубин подсознания этаким кошмарным Кракеном всплыл СТРАХ. Меня парализовало. Протянул руку перед собой. Ничего не вижу и не чувствую. Ослеп?
– Свет! Включите свет!
Темнота. Давит, прижимает к холодному полу. Попытался вдохнуть и не смог. Умираю?
Неожиданно прямо передо мной вспыхнул огромный экран монитора. Размером во всю стену комнаты. Что происходит? Цифры, цифры, но на этот раз всё иначе. Закономерности. Это даже не расчёты в прямом смысле этого слова, а скорее вспышки озарения.
Пальцы запорхали по клавиатуре, да так, что за ними и не успеваю уследить. Мысли рвутся вперёд, глаза слезятся – только успеть! Прислушиваюсь к шорохам в соседней комнате. Поток цифр не иссякает, но я в нём как дельфин в морской воде, скольжу, чувствуя общность. Быстрей! Ещё быстрее! Стены комнаты начинают светиться… Ярче… Ярче! А-а-а!
Я уже прикрываю глаза одной рукой от слепящего пламени. Оглядываюсь. Где девушка? Ничего не видно. Всё – монитор не виден, океан огня. И я растворяюсь в нём, теряя нить осознания… Тишина… Благодать!
…
– Да-а, жаль, погорел. Совсем немного не хватило.
Мужчина лет тридцати полулежал, вальяжно сложив ноги на небольшой столик. Лениво затягивался сигаретой, отправлял дым в потолок, а пепел небрежно стряхивал на загаженный пол. Переполненная пепельница рядом, казалось, не в силах боле принять в себя ни единого даже совсем малюсенького окурка.
Второй копался в ворохе бумаг, сваленных кучей на полу. Судя по грязным пятнам на когда-то белой материи, он не снимал халат последние несколько месяцев. Бейджик на нагрудном кармане болтался на честном слове, готовый вот-вот сорваться, и тогда бы не осталось ни единого намека, что курящий разговаривал с Кириллом Сергеевичем.
– Но, признай, идея создания виртуальной сущности себя полностью оправдала!
– Да-а, ты был прав. Стоило ему себя осознать, как личность, интенсивность решения задач повысилась многократно. – Кирилл потёр красные воспаленные глаза. – Проклятье! У меня опять коньюктивит разыгрался. Сколько нужно говорить, чтобы мониторы заменили!
– Ха-ха! А когда возникла угроза его «жизни»? Правда, хватило раздражителя ненадолго. Но твоя идея о введении привязанности, просто блеск!
– А тебе не кажется, что мы смогли создать виртуальную любовь, и пламя которой…
– Нет-нет. Я думаю, «Он» просто перегрелся.
Мужчины одновременно посмотрели на два металлических шкафа в углу комнаты, от которых шёл неприятный запах горелой изоляции.
– Забудь! Завтра привезут новое оборудование. Как думаешь, может «Его» инвалидом создать – на коляске, чтобы разговаривал с трудом? А?
…
В дверь настойчиво трезвонили. И этот ежедневный звонок мгновенно вывел меня из забытья. Странно, но мне никогда не снились сны – просто тёмный провал между вечером и утром. Я, постанывая, перебрался в давно опостылевшую инвалидную коляску, передохнул пару минут и направился ко входной двери. С трудом дотянулся до замка. Кто, чёрт возьми, сделал его так высоко? Дверь медленно открылась, и только тогда посыльный нехотя убрал мизинец с кнопки звонка. Бейджик на нагрудном кармане синей форменной куртки указывал, что и в этот раз я имею дело с Кириллом. Красные воспалённые глаза не выражали и грамма симпатии.
– Тебе пакет! – Презрительный взгляд свысока.
– Давай. – Вырвал из холёных рук пакет и захлопнул перед носом дверь.
Похоже, мы испытывали друг к другу похожие чувства. Назвать это ненавистью, значит ничего не сказать о моём отношении к этому напыщенному индюку…
У меня оставалось в запасе с полчаса. Я, балансируя на коляске, снял с плиты глазунью из двух яиц, налил кружку крепкого кофе, слегка разбавив его молоком. Подъехал к столу. На сковородке – два желтка с красными прожилками зародышей. Своим презрительным безразличием напомнили коньюктивитные глаза Кирилла. Но уж как расправиться с ними я знал. Безжалостно ткнул вилкой и размазал глупый желток…
Слои
Едва ли минуло полчаса с окончания обеденного перерыва, как экран монитора передо мною начал предательски расплываться. Борясь с сытой сонливостью, я с трудом представлял, как конструктора, стоя тридцать лет назад перед кульманом, одолевали эту послеобеденную напастью. Одно дело – сидеть перед монитором, подпирая кулаком голову, и клевать носом, и совсем другое – держа в руках кохиноровский карандаш, стараться соблюсти нужную толщину чертёжных линий. По-видимому люди были кремень, не чета нынешним…
– Проклятый джи-пять! – баритональный возглас Степаниды Ивановны развеял благостную тишину, на время изгнав из бюро коварного Морфея.
– Чем вас не устраивает хороший Интернет? – соблюдая правила внутреннего этикета, деликатно поинтересовался Константин Борисович. Двадцать пять китайских дюймов монитора на его столе легко укрывали ведущего конструктора вместе с гипотетической кепкой.
– Устраивать-то устраивает – не устраивает реализация.
– Это каким-таким боком коснулась вас всеобщая информатизация? – давя зевоту в зародыше, поддержал разговор Серега – наш самый молодой конструктор, не дотянувший пока даже до третьей категории.
Я заметил, как большинство инженерных голов покинули сжатые кулаки, и заинтересованно прислушиваются к интеллектуальному общению.
– Так неделю назад повесили эту свою коробчёнку прямо под моим окном, а она, такая сволочь, гудит по ночам, не давая хотя бы один глаз сомкнуть. И гудит-то дискретно, с иезуитскими перерывами. Не помогает даже барбитал в лошадиных дозах. Кто подскажет – куда можно пожаловаться?
– На отсутствие побочных эффектов? – съязвил Серега.
В дальнем углу молодые конструктора отчётливо начали хихикать – видимо, тема с приёмом барбитуратов каким-то образом оказалась им близка. И что за молодая поросль пошла? Никакого уважения к опыту старших товарищей…
– Да причём тут снотворное? – Не оценила юмор Степанида, которая за свою конструкторскую бытность не принимала ничего крепче бутылки пива. – Я про ящик с электроникой. Не зря же пишут, что даже живучие тараканы лапки протянули от всяких этих вай-файев и блю-тусов.
– И я говорю – травят нас правители, не нужен им народ. Они бы с удовольствием отправили нас туда же, где сейчас зимуют тараканы, клопы и прочие раки, – поддержал развитие темы конструктор ещё коммунистической закалки Андреич.
– Исчезновение "домашней живности" легко объясняется влиянием электромагнитных излучений на память. Им напрочь отшибает навыки социального взаимодействия. А поодиночке уже не выжить.
– А я не согласен. Не надо нам ни клопов, ни тараканов. Вы ещё пожалейте, что двухвостки исчезли.
– А может, это заговор? – инфернальным шёпотом риторически спросил Сергей.
– Чей заговор? – для поддержания разговора спросил я.
– Тех, кому они мешали…
– Вы не о том беспокоитесь. Лучше подумайте, кто идёт им на смену. Ещё будем жалеть о привычных "питомцах" – клопах, мокрицах и двухвостках… – предупредил, уподобляясь дельфийской пифии, Константин Борисович.
Разноголосица мнений засвидетельствовала окончательную победу над послеобеденным коварством сонных чар.
– А кто это? Дву-и-хвостки? – запоздало подключилась к разговору Ксюша. Она долго восстанавливала после обеда съеденную красоту губок и потому не участвовала в общественной жизни нашего коллектива ввиду занятости рта.
– А это такие твари… – прокуренным голосом ответил потомственный коммунист Андреич. Он когда-то в стародавние времена участвовал в проектировании геометрии зубьев ведущего колеса сто семьдесят второго Объекта и поэтому считал себя одним из шурупов на щите великой Красной Империи. —Ничем не лучше либерального д…
Внезапный рвотный позыв не дал ему закончить привычного оскорбления в адрес белоленточника Лёхи.
– А-а…
Тут из-за стеклянной панели выглянул разбуженный неурочным гомоном начальник отдела Владимир Эмирович и по военному был краток:
– Разговорчики в строю!
Алексей захлопнул готовый разродиться проклятиями в адрес упоротых сталинистов рот, и все замолчали, уткнувшись во вновь обретшие чёткость мониторы.
Я некоторое время смотрел в потолок, не понимая, что же меня разбудило среди ночи. Дрожащее марево призрачного мрака ещё укрывало комнату. И замершие в темноте вещи смиренно ожидали, когда ранний рассвет испарит его без остатка. Не обнаружив причины, что заставила покинуть царство сна, повернулся на другой бок и закрыл глаза. Но стоило только Оле Лукойе распахнуть свой серый зонтик, как странный звук вновь спугнул застенчивого эльфа. Более всего это напоминало гудение трансформаторной будки во время пиковых нагрузок. Прошло минут пять, и всё стихло. Я ещё некоторое время по инерции прислушивался к тишине, наконец решил, что на этом выступления по заявкам закончились, и было снова… Чёрт! Всё повторилось с точностью до минут. Проклятье! Неужели это тот самый пятый джи, о котором вчера толковала Степанида Ивановна? С трудом избежав в темноте встречи с ощетинившейся острыми гранями мебелью, выскользнул на балкон. Попытался примерно привязать звук к чему-нибудь во дворе. Напрасные старания – трансформаторный гул шёл из-за угла дома, где вообще ничего не должно было быть кроме глухого торца соседского здания. Рекогносцировка с пятого этажа ничего не объясняла. И пока звук затих, копя силы, чтобы в очередной раз разогнать сонную тишину, я быстро оделся и выскочил на улицу с монтировкой наизготовку, намереваясь крушить и ломать.
Осторожно заглянул за угол дома. Так и есть – на глухой стене висел огромный ящик, размером с приличную собачью будку. Не чувствуя никакой угрозы, я подошёл поближе, потрогал металл крашенных граней. Он был отчётливо тёплый, но пока не издавал ни пол-звука. Осмотрев странный предмет со всех сторон, не обнаружил ни малейшего намека на принадлежность какому-либо провайдеру. И так как адресат заготовленных проклятий себя не проявил, я попридержал их до лучших времен. Может это был какой-то иной источник звука, не имевший общих корней с полу-мифическим ящиком Степаниды? Неожиданно странный предмет вздрогнул и начал громко гудеть, постепенно повышая тональность. Я благоразумно переместился в тень ближайшей арки, чтобы кирпичная стена закрывала сектора разлёта гипотетических осколков. Неожиданно вокруг ящика заалело слабое сияние, очертив приличных размеров овал. И если по краям оно осветило кирпичную расшивку, то внутри образовавшейся фигуры царил первозданный мрак. Звук стал нестерпим, и тут из чернильных глубин появились фетровые поля шляпы… Затем прорисовалось плечо в кожаном плаще… Следом рука в перчатке… И вот, обутая в модерновые туфли нога сделала шаг… Прямо из стены! Мгновение и рядом с ящиком оказался мужчина в стильном плаще с поднятым воротником, шляпе, надвинутой на самые глаза, в правой руке небольшой походный саквояж. Звучание ящика прервалось, стерев и лёгкое сияние вокруг. Мужчина же поправил головной убор и, даже не оглянувшись на породившую его стену, мерно зашагал в мою сторону. Я вжался спиной в холодный кирпич, стараясь оставаться в спасительной темноте неосвещенной арки. Когда таинственный визитёр проходил мимо, его острый взгляд из-под широких полей резанул вскользь, и я поразился черноте его глаз…
– Степанида Ивановна! Как ваш ящик поживает? – Серега первым решил развеять послеобеденную скуку.
– Какой ящик? – Наш ветеран карандаша и ластика отвлеклась от монитора и обратила строгий взор в сторону молодежного угла.
– Вы же вчера так интересно рассказывали нам про свою бессонницу, вызвавшую привыкание к барбитуратам… – Подначивающий недоконструктор хихикнул.
– Не морочьте мне голову, я вчера была в отгуле, – сказала, как отрезала, Степанида Ивановна.
Мне оставалось только хмыкнуть на вытянувшееся лицо Сереги – сам я, честно говоря, и не помнил ничего из вчерашнего дня. Наверное, не выспался ночью и теперь с трудом ворочал отяжелевшими от недосыпа мозгами. Да и настроение с утра присутствовало откровенно поганое, словно позади остался один нерешённый вопрос. Но, убей бог, не мог вспомнить в чём проблема.
Тягостное чувство постепенно вызревающей беды…
Урок
Охапка хвороста, подброшенная учителем в костер, пробудила очередной сноп из искр, дружно устремившихся в черноту ночного неба. Мы, задрав головы, следили, как они, кружась, поднимаются вверх и там гаснут, не в силах дотянуться до яркой россыпи звезд. Занятие, прерванное для кормления огня, продолжилось. Астрономия с давних пор была моим любимым предметом – я с детства слышал от дедушки все эти мифы о заносчивых богах, самовлюбленных богинях, небесной механике и космонавтике. Опять же ночь, загадочные звуки со стороны пустоши, обжигающий костер, сидящие рядом друзья… Впечатлений хватало на месяц вперед.
– Посмотрите на созвездие Стрельца. Что мы видим?
Ученики закрутили головами. Стас толкнул меня в бок, требуя подсказки. Я незаметно пальцем указал нужный сектор неба. Мне уже стало понятно, на что обращал внимание учитель – огромная яркая точка медленно пересекала Стрелец от Южной короны к Змее. Но руку первым поднял выскочка Ленька:
– Это Роснефть-Газпром!
Я не стал сдерживать смеха – РГ находится на солнечно-синхронной орбите, и сегодня время пролета давным-давно прошло. И в добавок, их объединение теперь заметно даже с Земли – станция выглядит, как сдвоенный значок в виде восьмерки. Я напряг зрение. Судя по угловой величине и отсутствию заметных деталей, вопрос стоит об одной из орбитальных корпораций-государств. Вот только какой? По-моему, это Гугл… Или Яндекс? Соперничество этих двух гигантов давно вылилось в открытое противостояние с уничтожением чужих спутников, поэтому и летали они в орбитальном резонансе, а форму станций постарались изменить до максимально обезличенных.
– Что скажет Борис? – Учитель посмотрел на меня.
Я заволновался, так как еще не решил в пользу какой сделать выбор. Жаль, ни одна из компаний не являлась российской, а то выбрал бы из чисто патриотических соображений.
