Андрей Андреевич Вознин
Без преград?
Но лишь по прошествии еще нескольких самоубийц я понял, что мой самый первый на крышу вышел только покурить перед сном…
Сам же, пользуясь странным опытом пребывания в чужом подсознании, прошелся по своему собственному лабиринту и вычистил авгиевы конюшни былого бездумного потребления культурных «шедевров». И моя реальность от этого изменилась только в лучшую сторону.
Тренированное сознание беспощадно рвет пространство и время. Кругом все условно. Не разберешь – существует что-либо или только кажется. Какие-то странные вихри крутят меня в воронках переплетающихся света и тьмы, само пространство присутствует в неком промежуточном состоянии небытия и бытия. Ориентироваться здесь в привычном понимании невозможно, и, даже сам не знаю как, вновь оказываюсь в нужной точке пространства-времени. Ищу свою крупную цель и подобно копью вонзаюсь в скопище копошащихся «медуз». Выбираю первую попавшуюся и протыкаю рыхлую сферу сознания…
Светлое помещение, отделанное деревом под орех, с изогнутыми арками, белыми колоннами, огромными окнами со шторами, коврами по полу, изогнутой мягкой мебелью – диванчики, удобные кресла и мягкие стулья. Где это я? Книги, журналы… Ага, так это, наверное, читальный зал или судовая библиотека «Титаника». Кругом простаивающая впустую новехонькая мебель, и только за соседним столиком один джентльмен небрежно листает газету. Сидит закинув нога на ногу, покачивая начищенным ботинком. Густые усы, смешно шевелятся, когда он что-то проговаривает себе под нос. Практически полное отсутствие читателей на таком огромном пароходе удивляет. Хотя… Может быть все и закономерно.
Мой реципиент держит в слегка подрагивающей правой руке стакан со скотчем, а в левой небольшую книгу. Имя автора – Morgan Andrew Robertson – мне совершенно ни о чем не говорит, впрочем как и само название произведения «Fatility». Что-то о крушении пассажирского парусника в южных морях. Я быстро оцениваю насколько реально поджечь читальный зал, и может ли это привести к гибели всего корабля… Понимаю, что это будет на уровне детской шалости, и никаким серьезным ущербом тут от этого не запахнет. Так, слегка нервы аварийной команде потрепать. Без сожаления покидаю носителя и начинаю стремительный пси-паркур…
Пассажир третьего класса – ни то… Официант ресторана «A la carte» – ни то… Протыкаю сферы сознания, обретая божественный дар восприятия материального мира. И задерживаясь лишь на миг, чтобы оглядеться, прицениться к обстановке, перепрыгиваю далее из сознания в сознание многочисленных пассажиров и членов экипажа «Титаника» в поисках подходящего носителя…
Меняются сознания, меняется обстановка – от безумной роскоши с резным деревом, позолотой, зеркалами, кожей и бархатом, до аскетических келий с покрашенными краской металлическими стенами, двухярусными кроватями и, о боже, какая роскошь! – отдельным умывальником в каюте на двух человек. Не меняется только ментальный привкус – что-то такое неуловимое… Этакий едва ощутимый едкий вкус медной дверной ручки, если ее долго сосать. Не пробовал, конечно, но сравнение точное. А как эта схожесть проявляется у людей в материальном мире, не могу понять. Может это принадлежность в человеческому роду так ощущается? Разбираться некогда, и я продолжаю свое порхание…
Очередной реципиент сидит за обеденным столом… С недоумением оцениваю роскошь из целого ряда разномерных вилок и ложек перед ним, хрустального строя вытянувшихся во фрунт бокалов. Это же надо еще потратить свое драгоценное время, чтобы изучить это никчемное разнообразие. Возможно, таким образом выстраивался своеобразный сословный барьер для безошибочного распознавания – свой-чужой. Ну, не знаю… Просторное помещение с колоннами и арками повсюду, огромными окнами, многочисленными люстрами. Светло и уютно. Легкий шум голосов сплетается с ненавязчивой живой музыкой. Понимаю, что оказался в теле какого-то потомственного аристократа, генеалогическое древо которого кривыми корнями уходит в темную глубь веков. Но задерживаться в наследнике героических предков, только тратить впустую драгоценное время – исполнить мною задуманное он не в силах, а исследовать примитивный духовный мир этого хлыща, состоящий из карт, проституток и игры в поло, нет никакого интереса. Без сожаления покидаю эту божью тварь…
Стою возле небольшого бронзового херувимчика о двух крылах и с поднятым над кудрявой головой светильником в пухлых ручках. По обе стороны от него вверх уходят пролеты винтажной деревянной лестницы и у художественно выполненных настенных часов расходятся в разные стороны к верхней палубе. Повсюду отделка из дубовых панелей. Не совсем понятно почему, но мой носитель явно волнуется, постоянно поглядывает на медленно ползущие по циферблату стрелки. И даже Честь со Славой, скованные подле Хроносом, не в силах ускорить их неторопливый бег. Царящий в голове хаос мыслей ставит меня в тупик. Этакий сумбур из чувств, тоски и радостного ожидания. Что за… ? Правда не чувствую обычной для аристократа самодовольной уверенности в своей богоизбранности, но… Пытаюсь проникнуть в глубину сознания и получаю приличный такой обжигающий удар, словно прикоснулся к раскаленному угольку. Ха! Появление на ступеньках роскошной девицы в темном платье, усыпанном блестками, с которой мой нетерпеливый кавалер по киношному обменивается нежными взглядами, подтверждает догадку – ах, любовь, любовь…
Неожиданной проблемой стал поиск в промышленных масштабах любителей свести счеты с жизнью. Случайные одиночки, попадавшиеся от случая к случаю, едва-едва позволяли поддерживать постоянный тонус. Как оказалось, по ту сторону энергетическая «медуза» безропотно тянущего лямку серой жизни человека ничем кардинально не отличалась от стоящего на самом краю, или мне просто-напросто не хватало нужного опыта. Конечно, были еще больницы, старики. Но по странной прихоти Вселенной, энергия этих умирающих не поддавалась сбору. Уж и не знаю в чем была фишка. Возможно, так проявляли себя сверхъестественные силы – там, судя по всему, тоже не дураки сидели насчет дармовой жизненной энергии. Криминальные разборки и войны, как источник, также представлялись посредственными поставщиками. Возможно, это связано с моральной готовностью человека погибнуть в любой момент времени, такой своеобразный вселенский фатализм, который совсем не облегчал сбор праны. Критически важным оказался элемент неожиданности, когда человек жил-поживал, представлял свое будущее, строил планы и… Бац! Уже сучит ножками в домашних тапочках, задыхаясь в петле на шее. А жизненная энергия поступает в тормозок того, кто умеет ею грамотно распорядиться.
Вот из-за таких странных прихотей мироздания и приходилось выкручиваться – делать жизнь какого-нибудь недалекого индивида беспросветной, настойчиво внушать, исподволь склонять… В общем, вертеться. Благо, среднестатистический клиент оказался вполне подготовлен к воздействиям со стороны: своим невыразительным образом жизни, унылым социальным окружением, привычкой неразборчиво потреблять извне любой околокультурный контент. Но однажды в одном из подготовленных мною суицидников я внезапно оказался по соседству сразу с двумя разными личностями. Как оказалось, еще один «пришлый» активно готовился к соревнованиям по пси-паркуру, и на мою галантную уступку места у кормушки, поведал об иных владеющих тайнами Вселенной…
Наконец у меня появилась понятная цель приложения своих способностей. Прежде и представить не мог, что прошлое – это не скованная временем монолитная глыба, неподвластная изменениям, а вполне себе текучая субстанция. Хотя мое появление на концерте в Вудстоке уже могло натолкнуть на такую мысль, но я оказался слишком увлечен потоком новых впечатлений и дальнейшими перспективами.
Первое время присутствовал простым наблюдателем, оценивая красоту перекраивания истории мастерами пси-трейса. А через некоторое время я уже удивлялся – как это раньше не замечал лежащих, казалось бы, на поверхности фактов. Ведь в жизни до… неоднократно становился невольным свидетелем, когда неизвестное ранее событие из прошлого вдруг становилось предметом обсуждения широкого круга общественности и чуть ли не эпохальным поворотом. Словно из ниоткуда, проявлялись книги, статьи в журналах, воспоминания свидетелей. Та же высадка американцев на Луну… Как ошалели зрители состязания, когда обнаружилась столь мастерская подмена. И долго возмущались, что пси-трейсер, провернувший такое, не получил заслуженную победу.
Понемногу и я освоился, научился уверенно погружаться в прошлое. Наконец, решил, что ничего запредельно сложного в пси-паркуре нет. И подал заявку на участие…
Б… ! После светлого вычурного холла первого класса с помпезной лестницей под матовым стеклянным куполом никак не могу сообразить, где это я оказался – мрачное, темное помещение с редкими осветительными плафонами, покрытыми толстым слоем черной пыли. Издыхающий свет тщится проникнуть в это царство, по первому впечатлению, самого Аида. Невыносимая жара лишь подтверждает сравнение. Темные фигуры призрачными тенями снуют от угольных бункеров к паровым котлам, подвозя тележки с углем, и вываливают их прямо на паел перед топками. А кочегары, перемазанные все той же, присутствующей повсюду, угольной пылью, небольшими лопатами отправляют далее в плюющиеся огнем топки…
Кругом непрекращающийся гул и оглушительный грохот каких-то неведомых гигантских механизмов. Настоящий калейдоскоп из недавней клаустрофобии в металлическом подводном гробу, шныряющему сейчас где-то поблизости в океане, бесконечности роскошных пространств «Титаника» на верхних палубах, тесноты и скученности в нижних и вишенкой на торте – мрачных трюмов – невыносимо кружит голову. Носитель – молодой парень – оперся о черенок совковой лопаты и трясет лохматой головой, наверное, ничего не понимая в нежданно нахлынувшем ощущении неведомого присутствия. Я же с трудом соображаю, что оказался в сознании угольщика-триммера шестого котельного отделения. Решаю осмотреться, как бы это не звучало саркастически, в этом недоступном для бога Ра уголке огромного корабля.
Бункер с углем вдоль носовой переборки. Обнаженные по пояс фигуры, из-за черной пыли похожие на чертей, как и положено завсегдатаям Ада мечутся в отблесках языков живого пламени. Напротив бункера в ряд стоят паровые котлы, распахнув прожорливые «рты», ждут очередную порцию продукции уэльских шахт. Насколько я понял из незатейливых образов носителя, его задача шихтовать – разгребать – слежавшийся в бункере уголь и в более рыхлом состоянии подавать кочегарам, которые и переправляют его в топки. Собачья работа. Даже представить страшно в каких глубинах морского монстра я нахожусь. Кажется погребен в самой толще холодных вод, отделенных всего-то тоненькими металлическими листами бортов трюма пятого отсека. Несмотря на циклопические размеры ходовых механизмов, свободного пространства для человека практически нет, и моего носителя душит жестокая клаустрофобия. Ха-ха! Побывал бы он в шкуре немецкого подводника! Угольщики что-то кричат друг другу, но среди гула и грохота ничего нельзя разобрать. Ко мне наклоняется один и орет в самое ухо. С трудом разбираю что-то типа:
– Джон-Джон… Куинстаун.
Ага, последняя остановка перед выходом в Атлантику. Звонок. Утренняя вахта закончилась, кочегары вычищают последний шлак из раскаленных топок котлов, готовя оборудование для новой смены. Товарищи машут мне руками, зовут за собой. Мой носитель уже мысленно радуется предстоящему обеду и отдыху, собирается идти за ними вслед. Я же командую – Стоп машина! Заход в порт уже не требует столько пара для машин, и кораблю для маневрирования вполне достаточно остаточного давления . Напряженка спала, пару часов будет затишье – только поддержание давления в системе и новая смена не торопится хвататься за работу.
У меня по вольным прикидкам никак не более минут пятнадцати, чтобы успеть разобраться в мозгах реципиента и подбить его на диверсию. Мысленно засучив рукава, планомерно погружаюсь в образы и чувства, неторопливо булькающие в этом небольшом котелке. Та-а-ак. Парню лет двадцать с хвостиком… Из бедной семьи фабричного работяги… Ха! Так он родом из Куинстауна. Это я удачно зашел… Пока идет привычная неразбериха с передачей смены, спешно разбираю этакое подобие ментального кочана капусты – продираюсь сквозь многочисленные листы с воспоминаниями, психическими установками, какими-то архетипами сознания… Ищу, что можно задействовать для управления носителя… Опаньки! А в глубинах подсознания, где у обычной капусты твердая кочерыжка, у моего пациента уже основательно слежавшаяся и гипертрофированная религиозность. Примеряю на себе специализацию своего подопечного и начинаю шихтовать окаменевшие библейские истины. Сторож ли я брату своему?
Оставшееся для воздействия время использую для целенаправленной ментальной атаки, нанося удар по самому слабому месту носителя…
– Исчадие Ада. И ты в брюхе его, как новый Иов во чреве металлического левиафана – безумном порождении самого князя тьмы. Самоуверенность людская, подпитываемая гордыней, не знает границ… Очередной вызов Богу… Очередная Вавилонская башня… А чем заканчивают все, бросившие Ему вызов? История падшего ангела ничему не учит человека. И конец его будет столь же разрушительный…
Мой бедный визави, в голове которого я устроил хачатуряновский танец с саблями, лишь внимает откровениям, забыв прихлопнуть свой рот. Голову даю на отсечение, что он даже не соображает, где его собственные мысли, а какие коварно внедряются извне. Человеку, не привыкшему к рефлексии, практически невозможно противостоять такому внешнему воздействию. Сколько раз в течение жизни обычный человек получает подобные установки, не сильно разбираясь в их ценности и необходимости для себя лично. Так и существует, не замечая, что давно уже его собственные мысли заменены на удобные штампы и стереотипы поведения…
– Само дьявольское тщеславие правит здесь бал…
Очень удачно накладываю ментальные листы с образами танцующих и веселящихся в роскошных залах пассажиров на мрачную действительность моего реципиента с тележкой угля в руках. Контраст получается феерический. Непосильная работа за шесть фунтов в местном филиале Ада и люкс-апартаменты стоимостью в его десятилетнюю зарплату… Сословная сегрегация служит мне хорошим подспорьем для разжигания костра фанатизма на высохших ветхозаветных дровишках…
– Божественное пламя, единственное, что способно разогнать тьму в душах заблудших и положить конец адскому чудищу, – И снова образы неповторимого Босха незаменимы!
Мой носитель колеблется, чувствую его неторопливо перекатывающиеся мысли. Сомнения… Так еще бы – две тысячи безвинных пассажиров на борту «Титаника»!
Уподобившись хитроумному змею-искусителю, создаю образ пассажиров сбегающих по трапам на пирс с охваченного божьим пламенем дьявольского создания, которое, в конце концов, исчезает в пучине вод. А мой носитель, подобно Иову, вырывается из темной утробы гиганта. Очень кстати, мой реципиент вспоминает, как давно не видел стареющую маму, живущую неподалеку от порта.
Возможность спастись всем пассажирам снимает последние сомнения. Носитель, пользуясь отсутствием кочегаров, ушедших в столовую, копает в бункере несколько ям и лопатой щедро засыпает в них пылающие угли из топок. Все очень удачно складывается – в ближайшее время горение угля в бункере не обнаружат, а когда разгорится, будет уже бесполезно тушить.
Носитель в страхе озирается – отовсюду из темноты к нему тянутся кривые волосатые руки с огромными, хищно изогнутыми когтями на пальцах. Пространство наполняется чертями, весело отплясывающих задорный танец на металле палубы, и стук их копыт служит аккомпанементом собственному шуму корабля. Этими последними штрихами увожу простоватого фанатика от дела его черных рук, чтобы, не дай бог, вдруг пробудившиеся угрызения совести не свели на нет с таким трудом достигнутое.
Мой реципиент, все еще прибывая в одурманенном состоянии религиозного экстаза, как есть – грязный, чумазый – бредет по коридорам корабля, плутая на многочисленных палубах, то поднимаясь, то опускаясь по трапам. Встречающиеся пассажиры в страхе шарахаются от него, словно от возникшего из преисподней беса. У борта «Титаника» стоит очень удачно пришвартованный ирландский тендер. И мой носитель перелазит через борт и прячется в мешках отгруженной почты. Оглядывается напоследок. Черт! Какой огромный! Глазами носителя с удивлением взираю на гиганта. Борт, подобно Великой Китайской стене, устремляется вверх к самим небесам, наверное, до уровня шестого-седьмого этажа, а трубы, и вовсе, находятся в метрах сорока от воды. Действительно – чудо корабль.
Последний раз окинув дело рук человеческих чужим взглядом, покидаю носителя…
…
Едва дождавшись стабилизации сознания в своем собственном теле, ныряю в Интернет. Хрен! Ничего про пожар в угольном бункере. «Титаник» благополучно пришвартовался в порту Нью-Йорка. Причина небольшой задержки в Куинстаунском порту не разъяснена. Проклятье! Такого просто не может быть! Две попытки и обе впустую. Кажется, что само поле событий не дает мне воздействовать на него, сопротивляясь, подменяя цепочки причин и следствий. Здесь чувствуется что-то иное, а не просто банальное невезение. Какая-то чуждая воля словно каменная стена встала предо мною непреодолимой преградой. Остается один день на все про все, но самое печальное, что я не знаю, в чем причина неудач. Со мной такого раньше никогда не было! Да и от других пси-трейсеров никогда не слышал, чтобы историческое поле так активно противилось воздействию извне. И нет никакой гарантии, что третья попытка приведет к успеху. Радует, что и соперник пока никак не проявляется. Хотя… Чтобы выловить нужный исторический эпизод из того обилия информации, что обрушивается ежесекундно на беззащитные мозги простого обывателя, надо потратить не один час, которых у меня просто-напросто нет. Да и что это изменит, если я узнаю о «достижении» оппонента? Менять выбранный объект воздействия нельзя по правилам соревнований…
Мне необходим небольшой отдых… Голова невыносимо кружится от совершенных скачков по пространству и времени. И чтобы немного развеяться, иду в парк, где сажусь на лавочку перед небольшим прудом. Небо чисто, Солнце светит, легкий ветерок веет вечерней прохладой. Кажется, само время остановилось и дает мне небольшую передышку, чтобы собраться с мыслями. А памятуя о мрачных трюмах «Титаника» или удушливых жилых отсеках U-15, окружающая благодать кажется просто волшебной. Деревья надо мною мерно покачиваются, шелестя листвой. И если запрокинуть голову, то через некоторое время начинает казаться, что это я качаюсь на огромных качелях. Неподалеку пустоголовые чайки, оставляя глубокие следы на мокром песке, бегают по берегу небольшого пруда, о чем-то активно спорят между собой. Ха! Мне бы их птичьи заботы. Даже не представляю, что еще предпринять. По-моему, и так использовал все возможности для изменения исторической линии. Хотя… Я погружаюсь в тяжелые раздумья. Какая-то зацепка настойчиво крутится в голове, подобно зубной боли, не давая отвлечься, сконцентрироваться на чем-то другом. Несколько чаек белыми комочками скользят по водной глади, напоминая… Вспомнил! Айсберг! Когда мой немецкий носитель разглядывал «Титаник» в бинокль, рядом с кораблем маячила огромная масса льда, слегка освещенная иллюминацией проходившего мимо парохода. Тогда «Титаник» обошел его, предоставив пассажирам неплохое развлечение, но… На этот раз все должно произойти по-иному сценарию. Только бы разобраться, что же так упорно мешает угробить проклятый корабль. Ха-ха. Действительно, как только я остановил свой выбор на нем, лайнер стал проклятым! Как впрочем и все его пассажиры. Теперь никто и ничто не в силах их спасти… Чувствую, как меняется настроение. Словно неизвестный источник щедро одаряет свежим зарядом дополнительной энергии. Возвращаюсь в свою сумрачную квартиру в приподнятом расположении духа. Без преград… Нет преград!
Пятый день поста. Я легок и невесом. Тело в таком состоянии не ощущает ни голода, ни боли. Ничто не в силах помешать, отвлечь от поставленной цели. Ощущаю себя богом, способным творить и уничтожать… В поисках преграды, так нежданно оказавшейся на пути к победе, перебираю различные варианты. И на всякий случай штудирую список пассажиров и экипажа «Титаника». Ничего, что могло бы объяснить странное сопротивление…
Пытаюсь собраться с мыслями. Смутное воспоминание, когда присутствовал в сознании любителя фантастики в читальном зале. Лицо… Сидящего напротив усатого мужчины с газетой… Кого-то он неуловимо напоминает. Словно я уже видел это лицо ранее. Но откуда у меня могут быть знакомые лица в тысяча девятьсот двенадцатом году?! Вот засада. А может и зацепка. Повторно пробегаю глазами по списку пассажиров первого рейса. Ничего примечательного. Медленно скольжу по веренице ничего незначащих фамилий. Никого не знаю, никто не знаком, нигде не упоминался – одна пустая порода истории, сгинувшая с лица планеты без следа. Как будто эти людишки и не жили никогда. Хотя, даже глупые чайки порою оставляют следы. Ха-ха-ха, смешно…
