Андрей Акцынов
Бретёр
Они могли закидать яйцами Никиту Михалкова за то, что тот публично поддержал режим Назарбаева, который, по их мнению, был антироссийским. Могли вломиться на либеральную конференцию с криком:
Завершим реформы так:
Сталин! Берия! ГУЛАГ!
Могли кинуть яйцо в генсека НАТО или облить майонезом председателя Центризбиркома Вешнякова. Понятное дело, что власть не собиралась ни регистрировать НБП, ни уж тем паче допускать до выборов в Государственную думу.
Долгие годы нацболы вынужденно держали круговую оборону. Но вскоре и у них стали появляться союзники.
16
Москва в пять утра с трудом выносима. Мерзлые пустынные улицы разворачивают перед тобой свое столичное убожество, недалекое соединение барского стиля с угрюмым советским классицизмом. Москва, ей-Богу, так же несуразна, как дачный поселок для новых русских – один дом пошлее другого, и вся эта пошлость никак не упорядочена. По улицам в дичайшем количестве циркулируют сотрудники милиции. «Здесь что, всегда так или все они нас ждут?» – подумал он. Впрочем, тут же отбросил эту мысль.
Первое, что они сделали с утра, – зашли в самое дешевое кафе и выпили водки, чтобы не промерзнуть. С селедкой на закуску. Что может быть лучше? Это было такое утонченное, изысканное удовольствие для особых русских сибаритов.
Их небольшой отряд передвигался все дальше от центра на периферию Москвы на новом, теперь уже городском автобусе. В дороге он ни разу не сомкнул глаз и был зверски измотан. Но ради любых приключений, как известно, следует отказаться от комфортной жизни.
– Нацболы из Питера приехали!
Они постучались в один из добротно обустроенных подвалов. Это бункер – московский штаб НБП. Им открыла компания крепких провинциальных ребят, пожала руки и запустила внутрь. Подвал был довольно вместительным и состоял из нескольких больших комнат. Общая приемная, кабинет руководства, кухня и другие помещения без конкретного, определенного предназначения. Была даже настоящая казарма!
Везде кипела работа. Рано утром штаб полузапрещенной организации работал в таком нечеловеческом темпе, как будто сегодня в полдень намечено восстание. Взад-вперед расхаживали люди, целые потоки людей с разных городов, раздавались поручения и приказы. Симпатичная девушка с обложки «Лимонки» занесла их фамилии в свой крохотный блокнот, и они счастливо отправились спать на нары.
17
Весь следующий день они провели в бункере. Бункер – это и ночлежка, и Мюнстерская коммуна, и община первых христиан катакомбного периода. В душном мрачном подвале царила атмосфера серьезной духовной борьбы.
Вставай, проклятьем заклейменный!
Так взывал с плаката на стене салютующий гигантский Фантомас.
Нацбольское изобразительное искусство имело свой неповторимый стиль, ловко соединяя в себе элементы соцреализма с имперским урбанизмом и поп-артом, здоровенные постеры в исполнении художников нацболов Лебедева-Фронтова и Беляева-Гинтовта звучали воинственно и агрессивно.
Первая ночь на нарах далась Бретёру не лучше ночи в автобусе, заснуть было невозможно. Рядом с ним лежал пьяный Олег, который своим чудовищным храпом терроризировал всю казарму. Храп звучал как трубный зов перед построением войск. Бретёр бесцеремонно будил его каждые пять минут, но храп всякий раз возобновлялся.
Ночью, где-то в три, когда все, кроме него, спали, один шибко пьяный поднял бучу. Вмиг подоспела группа нацболов оперативного реагирования, скрутила его и выставила на улицу в снег.
Они провели в бункере весь следующий день. Такое впечатление, что они перенеслись в коммунистическую утопию будущего. Ты ешь, спишь, читаешь, разносишь газеты – любое твое действие коллективно, ты больше не наедине с самим собой, ты часть партии.
Я, воин НБП,
Приветствую новый день.
И в этот час единения партии
Я со своими братьями
Чувствую мощную силу
Всех братьев партии,
Где бы они сейчас ни находились.
Пусть моя кровь
Вольется в кровь партии,
Пусть мы станем единым телом.
Да, смерть!
Это текст молитвы нацбола.
Лимонова в бункере не было. Бретёр наблюдал за двумя другими лидерами, которые соперничали за второе место в партии. Владимир Абель, еврей из Латвии, был добродушным авантюристом и интеллектуалом. Он любил побухать и был настоящим мастером подпольной работы.
Его антипод Анатолий Тишин не пил вовсе, однако от этого странного бородатого человека с лицом не то клошара, не то священника разило чем-то тяжелым и гнетущим, будто он тащил на своей шее тяжелый камень, невидимый для остальных. Что это был за камень, Бретёр узнает много позже.
Бретёр довольно быстро утомился от коллективной жизни. Он чувствовал себя неловко, когда расхаживал по бункеру одиноким привидением, не зная, чем себя занять. Хотя кругом все бурлило и дел было предостаточно.
На следующий день, перед тем как заехать в гостиницу, у них было время и они посетили мавзолей Ленина. Набальзамированный вождь-фараон лежал себе в склепе пластмассовой куклой, а мощный вирус революции все еще блуждал по планете как ему вздумается.
18
Очень быстро вестибюль наполнился людьми, и вот уже в толпе, окруженный охранниками и журналистами, возник Лимонов в черном военно-морском бушлате. Он раздавал интервью. Бретёру он сразу понравился, он сиял бодростью и оптимизмом. До этого он боялся, что вдруг его кумир при жизни окажется совсем другим, отталкивающим и неприятным. Оказалось, нет. За день до этого Бретёру приснился сон, что они с ним сидят в тюрьме и вместе готовятся к побегу.
Их встречали девочки-нацболки, каждую из которых он знал по фотографиям в Интернете. Одна особенно красивая. Та, что однажды ударила принца Чарльза по морде букетом цветов.
Зал был действительно впечатляющим. Посередине висел гигантский красный нацбольский флаг и огромная растяжка:
Россия – все!
Остальное – ничто!
Лимонов взошел на сцену одним из первых и занял центральное место. Вскоре за длинный, обтянутый черной тканью стол сели еще человек двадцать. Основной дресс-код членов исполкома – черные кожаные пиджаки, черные рубашки, черные джинсы. Лишь Тишин, уничтоживший накануне свою бороду, сиял в белой сорочке и подтяжках в стиле правого хулигана. В таких же подтяжках ходила девочка по кличке Зигги, комендант бункера, которую Бретёр наблюдал накануне. Очень жесткая девочка. Не то что конь с яйцами, просто носорог с огромными металлическими яйцами.
Заиграл партийный гимн, написанный внуком Дмитрия Шостаковича. После чего весь зал залился стихийным кличем и вскинул сжатые в кулак руки:
Да, смерть!
Да, смерть!
Клич символизировал готовность пойти на смерть ради интересов партии. И это были не пустые слова.
Когда Лимонов подошел к кафедре, чтобы начать выступление, зал еще раз зашелся приветственным криком и аплодисментами. Лимонов не так давно вышел из тюрьмы, о чем оповестили все каналы, и, судя по всему, был готов броситься в новую авантюру, однако необходимо было подождать еще какое-то время – несколько лет, пока он находился на условно-досрочном освобождении.
Перед партией стояла масса дел. За то время, что вождь сидел, партия окрепла и возмужала. По всей стране прокатились громкие акции прямого действия, прорывались кордоны милиции на маршах, шли потоки новых людей.
Сегодня на повестке дня стоял вопрос создания максимально широкой коалиции «Россия без Путина» с присутствием всех реально существующих оппозиционных сил. Начать с того, что вступить в союз с либеральными политиками. А для этого партии предстояло стать более сговорчивыми и постепенно отходить от тоталитарной эстетики или, по крайней мере, делать вид.
Пришлось прекратить пугать либералов и показать, что мы, мол, свои и с нами можно договариваться. На смену «Завершим реформы так: Сталин! Берия! ГУЛАГ!» пришли абсолютно демократические требования политических прав и свобод. Партия взрослела и одновременно успевала выполнять свои тактические задачи.
Во время выступления Лимонова в зале громко ревел ребенок.
– Пускай кричит! Громче! Ребенок – это новая жизнь, это здорово! – Лимонов зааплодировал и продолжил.
Новая программа партии, за редким исключением, была составлена из вполне простых, даже популистских пунктов, соответствующих политической обстановке, и могла принадлежать какому-нибудь правозащитному движению.
Вот некоторые из них:
1. Дать свободно развиваться гражданскому обществу в России. Ограничить вмешательство государства в общественную и личную жизнь граждан.
2. Упростить регистрацию политических партий, вплоть до полной ее отмены.
3. Не препятствовать деятельности независимых СМИ. Обеспечить контроль общества за работой правоохранительных органов.
Многие протестовали, но Бретёр вполне принимал все это. Партия становилась более современной, чтобы бороться за власть в реальных условиях.
В зале Бретёр продолжил наблюдение за однопартийцами, которое начал в бункере. В президиуме он увидел того самого Сергея Соловья, который по глазам и лицу, похожему на обтянутый кожей череп, напоминал настоящего террориста. И еще одна деталь: у него была экзотическая форма ушей, как у вурдалака или летучей мыши. Дмитрий Бахур сидел где-то в самом конце зала, как двоечник, и был похож на задиристого парня с промышленной окраины.
Бретёру нравились эти ребята, и он хотел стать таким, как они.
19
После съезда самой радикальной партии в России Бретёра ждали новые приключения: он готовился принять участие в массовой драке. Что значит «готовился»? Имеется в виду психологическая подготовка, времени разучивать удары и приемы не было. На тот момент он был совершенно неразвит физически, это его не останавливало. Он хотел начать себя испытывать, проверять на прочность. Единственное, чему он был кое-как обучен, – двум элементарным ударам с вложением корпуса: оттолкнуться одной ногой и перенести вес на другую, а между этим летит удар.
Вася с Моцартом ждали его на выходе с «Пионерской» среди пары десятков крепких хулиганов – под кепками в мелкую коричневую клетку Burberry блестят глумливые глаза и хищные зубы. В одежде преобладали синие и голубые цвета – символика «Зенита», хотя, собственно, сам футбол здесь всем по одному месту, он рассматривается только как повод для агрессии.
Футбольные группировки нападают не только на фанатов других команд, группировки, или «фирмы», фанатов одного клуба устраивают разборки между собой, чтобы выпустить пар и набраться боевого опыта, – такие встречи более безопасны, потому что они регламентируются.
А если ты ранним утром едешь на Московский вокзал, чтобы вычислить фаната «Спартака», приехавшего на матч, и планируешь покараулить и напасть на него, то такое нападение таит в себе элемент пугающей неизвестности: он может достать нож и изрезать тебя в лоскутки. В Турции, кстати, футбольное хулиганье зачастую использует здоровенные ножи. Это распространенная практика.
О съезде нацболов в этой компании Вася посоветовал не распространяться, было слишком много правых фашиков, они могли не так понять. Для них нацболы – это что-то типа коммунистов или RASH (Red Anarchist Skinhead – красные скины-анархисты).
Пока они ждали, розовый толстяк, размахивая банкой пива, рассказывал про то, как он наелся спидов и стал звонить в пять утра всем своим друзьям и орать в трубку: «Мне так классно! Мне так классно!» Позже утром было уже совсем не классно, под действием наркотиков у него в небывалых объемах уменьшился член, и ему стало казаться, что это на всю жизнь, и его охватила паника.
– Что, очко играет? – Моцарт хлопнул Бретёра по плечу.
Таинственными тропами они двигались в заброшенный заросший парк.
– Это нормально. У всех играет, – сказал Вася. – Главное, бей первым и прикрывай голову. Ты капу взял?
– Мне никто не говорил про капу.
– Тогда воспользуешься моей.
Крупные фанатские группировки контролируются ментами, те, что поменьше, – в свободном плавании.
Их фирма называлась Slob troupe, что переводится как «Парень-труп». Парни хотели быть еще более устрашающими, чем на самом деле, – это в стиле знаменитой «Черной руки» Гаврилы Принципа. Впрочем, эти ребята и вправду могли навести ужас.
Итак, толпа крепколобых фанатов, у многих татуировки на оголенных торсах, браво разминалась перед боем и бинтовала руки. Чуть поодаль девушки с аптечками готовили перекись и повязки. Бретёр тоже сделал вид, что разминался, он стал подражать движениям других.
Другая группировка была поменьше, с менее опытным составом, они долго не выходили на связь. Состав Slob troupe, за исключением Бретёра, представлял собой сборище отборных уличных отморозков с разнообразным боевым опытом. Среди них был один крупный, чуть разбухший борец-кавказец – шея была толщиной с Александрийский столп. Его присутствие никого не смущало, так же как и Бретёра. Пусть парень попробует – одобрительно кивали в его сторону матерые драчуны.
В ожидании драки обстановка накаляется. Если вы дразните вашу сторожевую собаку порцией сырого мяса, то вначале у нее обильно потекут слюни, а потом она может сорваться с цепи и наброситься на вас. Бретёр тоже разделся и стал колотить себя в грудь, как абориген перед охотой.
Слоб-труп!
Слоб-труп!
Не хватало свиной головы, наколотой на палку. Он вдруг почувствовал себя среди подростков на необитаемом острове, как в «Повелителе мух» Голдинга. Кстати, «свиньи» или «мясо» – это на злобном фанатском жаргоне фанаты «Спартака».
Когда только подоспели другие «фирмы», они стояли в полной боеготовности с красными туловищами и звериными глазами. Перед тем, как броситься в бой.
Вся драка длилась минуты две, Бретёр толком не понял, что произошло. Жилистый бритоголовый парень сперва ударил его в скулу, потом виртуозно перебросил через бедро. Все рассредоточились по парам, впереди Моцарт метелил какого-то крепкого спортсмена, со стороны это выглядело столь же грациозно и хищно, как нападение дикого камышового кота.
Бретёр лежал на земле, но не чувствовал себя побежденным, позже ему не пришлось ничего мазать или бинтовать.
20
– Ты еще легко отделался! – Вася сидел напротив Бретёра в накуренном пабе, где они пили пиво. – Моцарелле, вон, как-то раз челюсть вынесли.
– Да, и я несколько месяцев ходил как Ганнибал Лектор! – Моцарт обвел пальцами подбородок. – Здесь стояли две металлические скобы.
– Как съезд?
– Нормально. Народу до фига было.
– Лимонова видел?
– Конечно. Он там выступал первый. Еще Захар Прилепин выступал. Это бывший омоновец, сейчас он тоже известный писатель.
– Тебя это все еще не задолбало?.. – Моцарт отхлебнул пива.
– Да как-то нет, – неуверенно сказал он.
Это было и правдой и неправдой одновременно. По наивности он представлял себе, что работа партийной ячейки будет куда более увлекательной. Хотя что можно было ожидать? Наверное, ему просто очень хотелось стать плохим и он пробовал наобум различные варианты: наркотики, воровство, драка, радикальная партия. Но в глубине души он все еще оставался хорошим мальчиком.
– Сейчас поедем на Гагару! – сказал Вася, допивая пиво.
Гагара – это Гагаринская улица на углу с домом, где жил Бретёр на Пестеля. Там стояла гопническая школа и садик с детской площадкой – она наводнена огромными деревянными скульптурами-истуканами, еще там рядом пешеходная зона у Мухинского училища с неуклюжими каменными скамейками и столами. На этих скамейках их уже ждал в хлам пьяный Гримми и еще несколько странных персонажей. Один из них – Животное – настоящая громадина, туша крепко сбитых мускулов, массивная голова и два передних зуба торчком. Про него рассказывали небывалые истории, как про силача-великана из бродячего цирка.
Животное сидело напротив и злобно хохотало, оно было похоже на откормленного медведя. Вокруг собрались звери помельче, все пили из пластиковых стаканчиков вино с поэтичным названием «Алазанская долина». Только от вкуса этого пойла не веяло ничем поэтичным, это был дешевый спирт, разбодяженный концентратом.
Бретёр отхлебнул глоток и представил, как чудесная некогда долина переживает ядерную зиму, деревья разлагаются под смертоносным кислотным дождем, а всю зелень уничтожает стая саблезубых металлических жуков. Это был вкус ядерного кошмара, техногенного апокалипсиса. Химические соединения этого напитка довольно быстро погрузили его в новую, измененную реальность.
«Итак, что мы имеем? – размышлял он про себя, когда они двинулись в продуктовый магазин за новой порцией. – Хорошего мальчика, который из послушного маменькиного сына решил превратиться в Бретёра, задиру, плохого парня. Ха-ха, это только начало!» – резюмировал он.
Бретёр довольно быстро накидался после всех этих приключений и в пьяном бреду выстраивал концепцию новой жизни. Он что-то вычерчивал в воздухе рукой и в перерывах затягивался сигаретой.
Потом он стал кричать:
– Я вас всех поимею! Я поимею весь мир! Вы меня еще узнаете!
Вдребезги пьяного его доставили домой под утро.
21
План поиметь весь мир он не оставил и на следующий день, когда они снова встретились, чтобы поехать на удельный рынок и закупиться каким-нибудь военным шмотьем времен Великой Отечественной. Бретёр хотел себе нож разведчика.
Кольцо он не купил, но купил настоящий самурайский меч!!! Не то китаец, не то тувинец сидел, скрестив ноги, прямо на асфальте. Картина была столь странной и впечатляющей, что на какой-то момент ему показалось, что китаец был не настоящим, то есть пришельцем откуда-то. Он был одет в совершеннейшие лохмотья. Хулиганье также было в шоке от такого.
Первым делом Бретёр потащил его точить, туда, куда несут точить ножи, к мастеру в оружейный магазин. Выяснилось, что он купил настоящую офицерскую катану начала XX века, стоимость которой во много раз превосходит то, что он отдал таинственному исчезнувшему китайцу. Мастер заточки был в восторге от нее, но не в восторге от того, что все лезвие было покрыто слоями засохшей крови.
Он узнал и кое-что еще, а именно судьбу оружия. Помимо мастера там оказался экстрасенс (экстрасенс в оружейном магазине!), который рассказал много интересного. Он сообщил, что у меча было два хозяина. Первый был японцем и закопал его в землю. Второй, откопавший его при невыясненных обстоятельствах, был уйгуром. Им было убито множество людей, а последние две жертвы – женщины. Возможно, неверные жены уйгура.
Бретёр отнес меч домой и повесил, как полагается, над кроватью. Он верил в то, что предметы могут обладать своей особенной силой.
– А ты не боишься, что тебе после всего этого будут сниться кошмары? – спросил один приятель – Леша Приходько, тот активно не любил все брутальное.
– Нет! Если будут сниться, я мысленно возьму этот меч и уничтожу их! – недолго думая ответил он.
И заснул с ним, вспомнив цитату из любимой книги «Хагакурэ» (кодекс самураев, написанный в XVI веке): «Меч без самурая – оружие еще более грозное, чем меч с самураем. Ибо не знаешь, в чьи руки он попадет».
Бретёр решил, что меч станет символом его личной войны против всех.
Мерлин
1
Ему показалось, что он лежит под землей целую вечность, хотя прошло, скорее всего, только полчаса. Бретёр не был в гробу, потому что если бы это был гроб, то у него в ушах и во рту не было бы такого количества песка. С удивлением для себя он обнаружил, что перестал чувствовать свое тело, которое воспарило в бескрайнем пространстве космической ночи, как известно, если притупить одно чувство, то могут необычайно раскрыться другие. Ровно так обстояло с его воображением, которое вдруг обострилось до предела. Мелькающие картинки перед глазами стали экстремально яркими, они как будто сочились жизнью.
Бретёр вдруг представил все свои страхи, все самое неприятное, те моменты, за которые было стыдно. Неловкие случаи из детства и то, чего он больше всего боялся сейчас. Он вспомнил книгу «Хагакурэ». Кодекс говорил, что каждый день самурай должен представлять свою смерть в самых различных вариациях, так он всегда будет к ней готов. Бретёр уже давно работал над этим и тут же сумел выудить из головы несколько наиболее удачно спроектированных эпизодов.
Эпизод первый. Он стоит на вершине недостроенной высотки. Далеко внизу видны геометрические фигуры скверов и пятна машин, взад-вперед перемещаются тараканы людей. Он прыгает вниз, погружаясь в обволакивающую струю воздуха.
Эпизод второй. Связанный, он на пустыре под жалящим южным солнцем. Вокруг лежат окровавленные трупы, частично объеденные собаками. Его решетят пулями в спину, так что он даже не видит своих убийц. А в это время колдун вуду пронзает иглами его прообраз – специально изготовленную тряпичную куклу.
Эпизод третий. Яма. Жидкая грязь. Двое в черных масках вытаскивают его за шиворот из ямы, опускают на колени, заносят здоровенный нож для мяса и отрезают голову. В это время он слышит отвратительный металлический гул. Возможно, его же слышат контуженные в бою солдаты.
Гул еще стоял у него в ушах, когда над ним появились голоса. Это пришли его откапывать. Когда почувствовал, что слой земли уже совсем тонкий и он в силах встать, резким движением поднял корпус, выныривая из могилы восставшим зомби.
Перед ним стоял Мерлин.
2
Мерлин пришел в его жизнь внезапно. С такой внезапностью в материальный мир вдруг вкрапляются явления мира невидимого и необъяснимого. В мире ведь нет никакого единства, а если и есть, то его центр расположен где-то очень далеко по ту сторону всего, что только можно себе представить. Мерлин был пришельцем с этой темной для человека стороны.
Бретёр, как вы помните, пока только выполз из созданной в счастливом детстве колыбели и был расфокусирован в своих влечениях. Иерархия страстей не была четко выстроена. Он принимался то за одно, то за другое и ничего не доводил до конца. Так вышло и с партией, которую он решил на время оставить. Его новым увлечением стала мистика.
В Москве в книжном магазине «Фаланстер» он купил биографию Алистера Кроули, самого известного мага за последние сто лет, которого называли Зверем и самым плохим человеком на земле. Забавно, что «самых плохих людей на земле» несколько. Кроули участвовал в костюмированных магических церемониях, возводил собственные импровизированные храмы, скитался по Мексике и Тибету, покорял опасные вершины гор. Этот чудак фактически непрерывно потреблял тяжелые наркотики и мог в процессе ритуала заставить одну из своих жен совокупиться с самым настоящим козлом. Вне всякого сомнения, он обладал особыми способностями, одна из них – способность к продолжительной концентрации. Он мог заниматься сексом и играть вслепую в шахматы одновременно. Партнер сидел в соседней комнате и проигрывал. Магическая концентрация отлично действовала на эрекцию.
Другой персонаж, выращенный христианскими мистиками, дервишами и суфиями, грек Георгий Гурджиев, наркотики в таком количестве не употреблял, зато, в отличие от последнего, излагал слаженную, как механизм велосипеда, эзотерическую систему. Он утверждал, что человек – это дерьмо, машина, которая подчиняется внешним влияниям. Он учил, как от них избавиться, используя причудливые специальные упражнения. Одно из упражнений: замереть на длительное время в непривычной для себя позе. Еще он проповедовал, что счастье человека – это когда у него много рабов.
С детства Бретёр верил в Бога и имел с ним не совсем обычные отношения. Очень давно, чтобы маленький Бретёр не засовывал пальцы в розетку, ему объяснили, что там живет «дядя Ток», которого нельзя беспокоить. Еще ему рассказали, что существует Бог, который все видит и всех нас создал. Так Бог и дядя Ток персонифицировались и появились в его сознании. Но если дядя Ток очень быстро его покинул, то Бог остался в его сердце навсегда.
Еще Бретёр считал, что все имеет душу: человек, животное, растение, даже черная дыра или ледяной астероид. Душа – она ведь как сосуд, наполненный силой. У кого-то этой силы много, а у кого-то нет совсем. Вполне возможно, размышлял Бретёр, что смысл жизни человека – увеличить количество этой силы, потому что она может пригодиться в решающий момент. Например, во время конца света или чего-нибудь подобного…
О Мерлине он узнал от своего приятеля Андрея случайно. Тот был старше его на пять лет и часто рассказывал про разные книги, его истории были окутаны особым, таинственным туманом. Учась на факультете журналистики, он готовился защищать диплом на странную и совершенно безумную тему: «Печать теософских и ариософских обществ». Вообразите, что за книги мог читать этот ненормальный человек? Его дед был настоящим цыганом и изобретателем-самоучкой.
Андрей рассказал про самую страшную книгу, которую читал. Страшна она тем, что в ней все реально и все можно применить на практике. Андрей сказал название, имя автора назвать отказался.
Само собой, что после такой интригующей презентации Бретёр немедленно полез во Всемирную паутину, чтобы извлечь саму книгу или хоть какую-то информацию о ней. Предприятие оказалось очень простым, хотя изначально он подумал, что место этой книги в библиотечном спецхране.
Бретёр прочел ее за два часа, она была более чем интересной и почти полностью разрушила его картину мира, все, что он знал до этого. Она повествовала о том, как наполнить себя внутренней силой и скрыто управлять людьми, в ней было много практических упражнений. С другой стороны, по духу книга была пропитана ницшеанством и говорила об идее сверхчеловека. Только речь шла не о философской теории, а о том, как вырастить сверхчеловека на практике. Лицо автора было наделено явными чертами демонизма.
После прочтения книги Бретёр нашел контакты автора, связался с ним и договорился о встрече на следующий день.
Так началась история с Мерлином. Почему Бретёр так назвал его? Дело в том, что Мерлин был полумифическим колдуном, которому приписывали воспитание легендарного короля Артура.
3
В кабинет вошел крупный, наголо бритый мужчина, одетый во все черное. От него веяло чем-то потусторонним и тяжелым, словно невидимый огонь преисподней повсюду сопровождал его на пути. Увесистый череп поблескивал на свету, а глаза распространяли вокруг разряды неясной природы электричества. Тяжелые мочки ушей были чуть оттопырены, как у Будды.
– Здравствуйте! У вас знакомое лицо. – Мерлин представился и протянул руку для приветствия.
– Здравствуйте!
Откуда знакомое – не ясно. Пластика и повадки Мерлина походили на пластику и повадки крупного черного кота. Однажды он увидел такого на площадке между кустов во дворе, он что-то кричал и шипел в компании самцов поменьше.
Мерлин сел напротив и пристально посмотрел Бретёру в глаза. Взгляд был магическим, но немного глумливым. «Прямо сейчас я воспламеню тебя, но сделаю это легко, без усилий», – как бы звучал он.
– Расскажите, откуда вы обо мне узнали?
– Я прочел вашу книгу, читал про вас в Интернете.
– Хорошо! Скажите, какова ваша цель?
– Я хочу стать сверхчеловеком. Вы могли бы научить меня? – произнес он и тут же удивился прямолинейности и безумности своего ответа. На мгновение показалось, что он находится в сумасшедшем доме и разговаривает с доктором. – Я взял с собой деньги!
– Деньги – это все туда. – Мерлин указал на коридор – туда, где за стеной сидела секретарша.
Дело было не в сумасшедшем доме, но в центре парапсихологии, Бретёр не мог и не пытался понять значение этого слова. Помимо психолога Мерлина в центре имелся астролог, психиатр и несколько экстрасенсов.
– А зачем вам это?
Бретёр не знал, что ответить. Ему стало страшно. Он вдруг почувствовал, что стал медленно плавиться под напряжением его взгляда.
– Я хочу быть сильным, хочу быть сверхчеловеком. Сейчас я чувствую себя неудачником, я даже не могу познакомиться с девушкой…
Признаться в последнем было крайне унизительно, но все обстояло именно так. На самом деле Бретёр не собирался это говорить, но подсознание вдруг вырвалось наружу, как течь в корабле, терпящем крушение.
– Когда вы станете сверхчеловеком, все это перестанет вас волновать, а любые самые красивые женщины будут к вам тянуться.
Картина показалась сказочно заманчивой.
– Вижу, вы пока не готовы…
Мерлин достал мобильник и прервался на короткий разговор с девушкой: «Да, моя котиша!..» Голос стал еще ниже и опустился до уровня грудного эротиче ского шепота, слова воспроизводились в замедленном темпе.
– …Ну что?
– Я пока думаю… Я хочу стать интересным человеком…
– Что?! – Мерлин выпучил на него глаза со смесью недоумения и ужаса, так что он даже испугался глупости сказанного.
– Я хочу быть сильным и хочу поиметь этот мир!
– Вот, это уже ближе к делу. – Мерлин взял ручку и аккуратно написал на квадратном листочке: «Сильный, иметь мир, вера в себя, лучше всех». – Я вижу такой алгоритм. Три вещи. Цель, формула, или пошаговая стратегия, и психическое состояние. И еще кое-что. Чтобы это работало, нужно верить! Есть один интересный фильм ужасов. Герой, спасающийся от вампира, хватает со стены крест и направляет на него. Вампир спокойно берет этот крест и вешает обратно со словами: «Чтобы это работало, нужно верить!»
Их встреча закончилась спустя несколько минут. Покинув центр парапсихологии, Бретёр вдруг ощутил небывалый прилив сил. Весь мир вокруг вдруг оказался оглушительно красивым и наполненным. Эффект продлился всего несколько часов.
4
После случая с бутиратом Бретёр во второй раз решил больше не принимать никаких наркотиков. Он решил, что с него хватит. Но тут подвернулся еще один необычный случай. Плюс ко всему накануне он прочитал первые книги Карлоса Кастанеды, герой которых проходит обучение у мексиканского шамана Дона Хуана, в изобилии потребляет наркотические растения – кактусы – и достигает с их помощью самых смелых, головокружительных вещей. Таких, что ясновидение и разговор с животными покажутся по сравнению с ними просто плевой чепухой. Кастанеда безоговорочно свидетельствовал в пользу наркотиков. Теперь Бретёр подумал, что они могут пригодиться не для того, чтобы стать плохим парнем, но для того, чтобы обрести силу.
В традиционном обществе наркотики – отнюдь не смертоносная забава для детей-дебилов, но инициация, то есть посвящение. Шаман с помощью мухомора или любого другого средства – зависит от региона проживания – забрасывает ученика в иную реальность, которая суть та же самая, только вид сбоку. Увидев всевозможные чудеса, неофит преображается и смотрит на мир уже другими глазами. Этот опыт остается с ним навсегда.
У Бретёра не было под боком кактусов, но были два приятеля с таблетками-«колесами». Вася, тот, который был все еще на свободе, с Димой. Моцарта решили не звать. Боялись его тотальной неадекватности. Он ведь выкидывал черт-те что даже в кристально трезвом состоянии.
Дима был опытный наркоман со стажем, профессиональный торчок. Нездоровая худоба и синевато-бледное лицо молодого вампира. Оба уже приняли по полтаблетки и своими движениями напоминали двух бурундуков из мультфильма «Чип и Дейл». Все трое шли по Васильевскому острову вдоль залива по частично покрытому мусором пляжу.