bannerbannerbanner
Бретёр

Андрей Акцынов
Бретёр

Полная версия

© Акцынов А. В., 2016

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

* * *

Манифест поколения

Андрей Акцынов написал книгу.

Среди ее персонажей есть и я, потому мне не особо удобно расхваливать эту книгу.

Но вот несколько соображений.

Я не знаю, что он хотел написать, но он описал важнейший для молодого человека любой эпохи процесс поиска своих, своей «банды».

Одновременно получился манифест поколения.

Раньше писали такие книги, называли их «Исповедь сына века» (Мюссе), или «Герой нашего времени» (Лермонтов), или там «Как закалялась сталь» (Островский Николай).

Потом некоторое время не писали таких книг, теперь пишут опять.

В жизни героя книги (сейчас говорят «протагонист», стесняясь называть героем) нацболы и запрещенная партия служат «красной нитью», а в музыке говорят «лейтмотивом».

Ныряя в боковые ходы и ответвления жизни, герой возвращается к ПАРТИИ, хотя бы для того, чтобы посмотреть, что с ней.

Герой отвлекается то на ритуалы религии «бон», то на девушек-вамп, но как стрелка компаса стремится к точке N, так и он стремится неуклонно к партии.

ПАРТИЯ его притягивает, он о ней любопытствует.

Увлекательное повествование приключений молодого человека нашего времени, жизни нашего современника, русского мальчика, и тех джунглей, через которые он с любопытством и часто с удовольствием продирается.

О нацболах уже написан «Санькя».

Теперь о них написан «Бретёр».

Эдуард Лимонов

Пролог

Однажды он твердо решил стать плохим. Хорошие мальчики получают только кости и объедки со стола, а плохие – власть, славу и удовольствия. Из первых выходит генетический мусор, из последних – великие герои и преступники, всегда готовые ввязаться в драку и рискнуть.

Город, который он прямо сейчас наблюдал из окна автомобиля, был плотно нашпигован ментами, солдатами и бронетехникой. Со всех улиц и переулков текли ручейки людей, чтобы влиться в яростный и мощный народный поток. Крепко пахло народным восстанием и гражданской войной. Казалось, что вот-вот прольется первая кровь. Такая атмосфера возбуждала и кружила голову.

Все шли на площадь. Накануне об этом заявили десятки тысяч рассерженных граждан после того, как государство плюнуло им в лицо очередной ложью. Выборы в парламент были грязно сфабрикованы, вся оппозиция задавлена, впереди ждал такой же обман на выборах президента. И вот простые люди, спавшие еще совсем недавно, пробудились, взбунтовались и, повинуясь человеческому гневу, повалили толпой на запрещенный митинг в центр города, рискуя быть избитыми и отправленными за решетку в тот же день. Каждый рассчитывал если не покончить с режимом, то изменить его до неузнаваемости, вдохнуть воздуха и жизни.

У него в голове был примерный план: после митинга всей толпой двинуться к одному из правительственных зданий и стоять там. А дальше… Возможно, дальше случится то, о чем он мечтал с ранней юности, когда стал жадно читать книги про революции, восстания и бунты. Он больше всего на свете хотел попасть в историю, вышибив ногой дверь парадного входа.

Пришло время рассмотреть нашего героя поближе, в увеличительное стекло. В машине в компании трех крепких ребят сидел молодой коротко стриженный парень, короткий чуб приглажен и зачесан назад. Левый край губ слегка загнут наверх, в улыбке просматривается пара больше обычного размера клыков. Нос сломан, потому чуть скособочен в одну сторону. На парне черная кожаная куртка, черные джинсы и белый шарф.

Герой называл себя Бретёром, как-то он услышал это старомодное слово. Оно означало: задира, скандалист и профессиональный дуэлянт. Слово ему понравилось, и с тех пор он стал так себя называть. Не то чтобы это было до конца правдой, просто таковым он себя однажды возомнил. Таковым он хотел себя видеть.

Сегодня, парень, тебя вполне может ждать верная тюрьма, потому что происходящее вот-вот может перерасти в массовые беспорядки, – мелькнуло вдруг у него в голове.

Стать плохим… речь шла о полном перевоплощении, о том, чтобы совершить что-нибудь дерзкое, возможно, даже ужасное, поиграть на стороне зла и посмотреть, что из этого получится. Во зле есть нечто эротическое и красивое.

Жизнь устроена так: каждый день ты движешься в сторону своего страха в поисках запретных плодов. Тебя сильнее всего тянет к тому, чего вначале ты больше всего боишься. Страх очаровывает и предвещает самые сильные страсти в будущем.

Итак, все началось с того, что герой решил стать плохим.

Хулиганы

1

Хулиганы живут в грязных заводских районах – тех, что подальше от метро. Такие места пропитаны копотью и воняют нечистотами. Из труб валит зловонный черный дым и, поднимаясь вверх, растворяется в тяжелом небе. Чтоб существовать в этом полумраке, требуется погрузить себя в наркотический бред, нажираться как свинья или иметь нервную систему как у червей: если разрубить их топором надвое, то обе части будут прекрасно себя чувствовать и поползут в разные стороны.

Он смотрел в окно троллейбуса и видел, как дряхлые промышленные постройки складывались в жутковатый индустриальный пейзаж. Рядом с ним стоял Вася, они ехали к нему домой. Он знал его с дачи, это был самый плохой из его приятелей, взрослые отговаривали с ним дружить. На даче он развлекался тем, что стрелял птиц и препарировал лягушек. И с каким мастерством он это делал! Этим земноводным отводилось столько чести, что ради них возводились целые концлагеря и создавались уникальные орудия массового убийства и геноцида.

– Тут недолго. – Вася виртуозно откупорил пивную бутылку зажигалкой, потом взял его бутылку и сделал то же самое.

Вася зарабатывал деньги тем, что сносил кирпичные стены огромной кувалдой, такая профессия позволяла эффективно укреплять мускулатуру. Несмотря на курение, алкоголь и практически ежедневный прием легких наркотиков, он был крепок и опасен, как мускулистый питбуль. Его глаза не внушали ничего, кроме судорожного беспокойства. Это был взгляд бойцовой собаки, которая перекусывает твое сухожилие и приветливо смотрит на тебя.

Они глотнули пива.

– Ты прикидываешь, вчера Моцарт ехал в троллейбусе с работы… Так вот. Он увидел девушку с негром. Девушка такая красивая блондинка…

– И что?

– Моцарт допил пиво, разбил бутылку об голову девушки, она жопой сползла по ступенькам, а негра ударил розочкой…

Первые несколько секунд он замялся, было не ясно, как на это реагировать. Васе явно доставляло это удовольствие.

– А за что он его?

– Так просто.

– И что с парнем?

– А он не знает. – Вася тут не к месту захохотал. – Он вышел на следующей остановке.

Они приехали в самый конец Кондратьевского проспекта. Тут и там изношенные новостройки, пара ларьков, линия электропередач, уходящая вдаль, в непривычные для города зеленые поля. Они скрылись в глубине дворов, чтобы потом оказаться в большой коммунальной квартире на первом этаже. В маленькой комнате возвышалась детская гимнастическая стенка, валялись походные принадлежности и старые книги. На кровати сидел какой-то пацан в тельняшке, на вид лет шестнадцать, похож на опытного зэка. На руке оторван один палец – неудачный опыт изготовления взрывчатки.

Серый был близким другом, и Васина мать позволяла ему входить в комнату и дожидаться, пока придет сын. Серый недавно начал приторговывать наркотой и уже зарабатывал вдвое больше своего отца, который трудился шофером на овощебазе.

Серый принес траву. Пришло время нарушать первые запреты.

2

Чья-то костлявая рука вынырнула из тьмы и активно шарила по их карманам. В едва освещенном коридоре Бретёр сумел разглядеть суровую серьезную старушку, она шмонала его на предмет принесенного алкоголя, которого у него, конечно, не было. Бабушка Моцарта проявляла энтузиазм и активно интересовалась друзьями внука. Они только что переместились в квартиру к лучшему Васиному другу.

– Ты скин? – спросила бабушка, увидев нового человека на пороге.

Моцарт ежедневно промывал ей мозги. Она знала, что все нормальные парни – скины.

Они с Васей, уже изрядно обдолбанные, напряженно стояли у двери, стараясь, не дай Бог, не расхохотаться или не выкинуть еще что-нибудь неадекватное. Серый к тому времени уже куда-то рассосался. У юных барыг всегда много дел.

Все это время Моцарт, как селезень, чистил свои перья. Происхождение его погоняла восходило корнями в детство и было довольно туманным. Ясно только, что к Венской опере оно не имело никакого отношения. Спустя час он появляется в лощеной и сияющей с преобладанием белого одежде, которая поразительно контрастирует с нищетой и убожеством квартиры, с грудами хлама и болтающейся на проводе лампочкой. Моцарт больше всего котирует тряпье от Fred Perry и Ralph Lauren.

Потом они все трое отчалили на улицу и перемещались на общественном транспорте в неведомом направлении. Через несколько часов он обнаружил, что находится на площади Искусств и пьет пиво в компании музыкантов, панков и еще какой-то шпаны. Вскоре пиво закончилось, и они направились в продуктовый магазин «Находка» напротив цирка, чтобы купить еще.

Вася и Моцарт промышляли воровством, а один их приятель был самым настоящим бандитом – его брали на дело взрослые мужики и он имел пистолет. Товарищи Бретёра оружия, насколько ему было известно, не имели и грабили в основном алкогольные и книжные магазины. Разумеется, они также воровали одежду качественных марок. Иногда они занимались гоп-стопом, но это было чем-то из ряда вон выходящим.

Они прошли внутрь, и перед ними предстали внушительные прилавки, наводненные различным спиртным, включая самые дорогие и утонченно изысканные напитки. Словно под гипнозом, они уставились на роскошные красивые бутылки.

 

Решение все это украсть родилось у них спонтанно, всех троих попутал черт или кто-то из тех духов-искусителей, кто подстрекает к безрассудству, браваде и прочей необдуманной херне. Вася и Моцарт, бросив взгляд в обе стороны, взяли по две бутылки и спокойно положили их под куртки, уверенно, как матерые рецидивисты. Бретёр запихал свою бутылку в штаны и с дрожащими коленками вместе со всеми проследовал к выходу. То, что все были в говно укуренные и пьяные, лично его никак не избавило от страха.

После того как они миновали кассу, не купив даже какой-нибудь мелочи – наивная самонадеянность, – путь им преградил тучный, как накачанная стероидами горилла, охранник.

– Молодые люди, остановитесь! Можно вас? – Охранник уже держал наготове свои клешни, все было ясно как день.

Из подсобок в полной готовности уже подоспел сводный отряд охраны и грузчиков, чтобы задержать грабителей. Завязалась жуткая потасовка. Моцарт не придумал ничего лучше, как со всей дури ударить обезьяну-охранника по яйцам и с боем пробиваться к выходу. И вот они уже неслись прочь по Караванной улице. Но их было только двое.

Когда они вернулись за Васей – дичайшая глупость, надо было убегать, – то обнаружили его лежащим на полу мордой в пол с заломленными руками. Его держали четверо грубых молодчиков, один с патологическим лицом имбецила давил под лопатку коленом.

Он, в отличие от Моцарта, не стал забегать, а остался на входе в магазин.

Грузчики набросились на Моцарта тотчас же, но первой оказалась миловидная кассирша. Благоразумная, пожилая, она решила принять посильное участие и преградила ему путь, за что тут же получила ногой промеж глаз. БАМС! Через несколько секунд Моцарта скрутили и повалили на пол.

Издалека, спрятавшись за машинами, Бретёр наблюдал, как быстро подъехали менты и увезли его подельников. Сегодняшний день стал днем радикальных нововведений в его жизнь. За несколько часов он сделался начинающим наркоманом и вором. Еще он, видимо, на долгое время лишился своих друзей, если только они его не сдадут – ведь он был с ними.

Нарушать библейский запрет «не укради!» никак не входило в его планы. Он подумал, что один плохой поступок влечет за собой другие и потом они уже следуют друг за другом нескончаемой вереницей.

3

Если вы идете сейчас по Моховой улице в сторону Невского, то навстречу вам идет высокий худой юноша с выразительными и печальными глазами, с тонкой шеей и копной густых волос на голове, на нем длинный серый плащ. Он похож на молодого поэта-девственника, слегка сконфужен и не от мира сего, кажется, что он вот-вот готов заплакать.

Бретёр шел по улице, злобно ругался и пил уцелевшее пиво. Оно было таким же безвкусным, как его жизнь. Тогда он еще не был Бретёром и даже не называл себя так. Это была предыдущая, куда более неудачная версия данного героя.

Как практически любой парень его возраста, он был несчастно влюблен. Это мрачное садомазохистское чувство постепенно раскрывало глаза на мир, жизнь каждый день сбрасывала с себя покровы и обнажала всю свою ужасную естественность.

Эта девочка, тощая как черт знает что, когда она стояла в коридоре, то опиралась на стену или дверь и извивалась, как змея, поигрывая черными бровями и глазами, наполненными туманной похотью. Ее возлюбленный был бандитом, а с Бретёром она делилась своими неясными переживаниями по поводу него: то она его любит, то не любит, то хочет, но не любит, то хрен знает что. Обычный набор случайных женских позывов. Он сделал вывод, что бандит был грубым и тупым животным, лишенным даже отрицательных достоинств. Когда они последний раз с ней встречались, то он ощутил себя сточной канавой для ее эмоций, а под занавес вручил ей свои стихи, предварительно скомпонованные на листе А4. Она – о чудо! – взяла их и положила в сумочку вместе с сигаретами.

Его воспитывали как принца, и он чувствовал себя малопригодным к реальной жизни, она казалась сплошным страданием. В глубине души он, разумеется, понимал, что это совсем не так и это лишь тараканы в голове. Все было в принципе вполне сносно, даже хорошо, просто уготованная ему жизненная колея хорошего парня никак его не устраивала. Если одна часть его неокрепшей натуры любила страдать, находя в этом утонченное удовольствие, то другая часть готовилась взбунтоваться. Мысли сводились к тому, что нужно начинать бунтовать против всего, чего угодно. Только, как это сделать, он не имел ни малейшего представления. Было не ясно даже, с чего начинать.

Когда он шел по улице, то всегда смотрел по сторонам и замечал едва уловимые детали. На Моховой улице расположилось театральное училище и еще набор каких-то техникумов, там всегда толпились люди. Девушки с неряшливыми волосами, сигаретой во рту, богема – это будущие актрисы. Рядом величественные красотки из ПТУ, которые на их фоне смотрелись гораздо более выигрышно, они выглядели более натурально и естественно.

Рюмочную, в которую они заходили с папой, когда он забирал его из школы, уже закрыли. Вот она была на этом месте, большой зал, компания крепких здоровенных мужиков в серых, как асфальт, тяжелых куртках, таинственные сумрачные морды прорисовывались сквозь пелену сигаретного дыма. Сейчас здесь работает какое-то дерьмо, рюмочной нет, но некоторые магазины все же остались в первозданном советском виде.

Странно представить, но он родился в СССР и успел прожить в этой далекой сказочной стране четыре года. Потом он помнил ГКЧП и помнил, как горел Белый дом. «Там же мои гобелены!» – кричала мама. Он родился в семье художников, его мама делала гобелены в Доме Советов. Гобелены его мамы выстояли против предательских пуль и ельцинских танков. Гобелены выстояли, а Советский Союз нет.

4

В школе Бретёр был для всех пустым местом. Несмелый и нерешительный изгой, он мог влегкую сойти за пай-мальчика, но голова уже тогда ломилась от разных недобрых мыслей, которые никак не вязались с прилежанием и воспитанием. Он считал школу инкубатором по воспроизводству кастрированных свиней.

Маленьких злобных детей-зверьков хотели стерилизовать и сделать безопасными для государства. Во всяком случае, такова была задумка. Ему тогда нравились таинственные идеи древних гностиков, которые проповедовали, что общество – это творение дьявола, которому так гораздо удобнее высасывать соки из человечества.

Что было еще более отвратительно, так это то, что школа приучала к извращенному и противоестественному женскому господству, и это несмотря на то, что любая женщина изначально создана для преклонения перед мужчиной. В своем сердце она хочет быть рабыней, а тут должна командовать, а все, включая мальчиков, ей подчиняться.

Вот урок, ждать звонка еще сорок минут. Женщина, которая повелевает тобой это отведенное школьным уставом время, неряшливо одета, разжиревшая или очень худая, нависает над тобой, как скелет динозавра в зоологическом музее, ставит на твою парту массивный кулак.

– Где твоя домашняя работа и где твоя тетрадь? – категорично задает вопрос этот крокодил.

Тетради нет, вместо нее какой-то обглоданный листочек, изрисованный жуткими картинками – элементы гротескного порно и хоррора.

– Что это тут такое? – Ужаснувшись, она отбрасывает его в сторону.

Дрессировщица задает тебе вопрос, и, убедившись, что ты не знаешь, она ставит тебе «два». Наказать одного зверя, чтобы навести страху на остальных, – таковы методы.

Школьный конвейер за редким исключением производит людей двух сортов. Тупоголовые отличники – эти, как хорошо управляемые ослы, готовы выполнять любую работу, в них с детства заложен инстинкт подчинения. Вторая категория – будущие скользкие проходимцы и жулики, они навострились увиливать от работы и энергично водить за нос учителей.

Что касается образования, то весь этот мусор, понятное дело, не нужен, ось абсцисс и ось ординат – вся эта галиматья. Это все делается для того, чтобы детей чем-нибудь занять. Если бы дети во время уроков переставляли скамейки с места на место или лазили по деревьям – это принесло бы гораздо больше пользы.

Единственное оправдание школе – скопление молоденьких женских тел. Они, хоть и упакованные в однотипные костюмы, уже пышут свежей зрелостью – мама еще не научила их пользоваться всеми возможностями гигиены, делать свое туловище стерильным, как кусок мыла из хозяйственного магазина. Сидишь на задней парте, и все эти запахи сбиваются вместе, получается взрывная и сокрушительная вещь… Стоп! – подумал Бретёр. Вечно твои рассуждения скатываются в похоть со всеми вытекающими последствиями. Отставить!

Он вдруг вспомнил, как однажды задремал на уроке и представил такую картину. Он вообразил, что все вдруг встает с ног на голову и школа из воспитательного заведения превращается в чудовищный разнузданный балаган.

Когда звучит звонок, дети наваливаются на учителей, скручивают их и берут в заложники. Все парты переворачиваются, с грохотом падают полки с книгами. Школьницы, даже самые маленькие из них, кое-как наносят макияж, быстро срывают с себя одежду и устраивают на шкафах свои адские танцы. К этому времени кто-то из шустрых мальчиков уже успел поджечь пару автомобилей за окном, туда же летят учебники, карты и прочая школьная утварь.

Школа объявляется государством детей, а учителя становятся рабами. За малейшую провинность наступает телесное наказание или смертная казнь. Ученики делятся на несколько коммун и создают свои базы в разных концах здания, чтобы немного погодя начать беспощадную войну всех против всех…

На этом месте кто-то толкнул его в бок, и он очнулся.

5

Дома он открыл книгу «Дневник неудачника», он был классическим начинающим неудачником и начинал интересоваться глубиной этой темы. Погрузиться в книгу помешал телевизор. Перед ним мелькнули кадры задержания боевиков в лесной заснеженной глуши. Он было подумал, что это Чечня или Дагестан, но голос за кадром переубедил его.

«…задержан в глухой таежной деревне на Алтае. Именно оттуда по версии ФСБ писатель попытался организовать революционное вторжение в Казахстан…»

Первый кадр, показано крупным планом: мощный могучий лес, небольшой отряд войск спецназначения в полной амуниции крадется по заснеженной тропе по грудь в таежном снегу.

Кадр второй: среди снега и деревьев стоит бревенчатая изба, из нее по очереди выводят десяток ребят, руки за голову, кто в тренировочных штанах, кто в тельняшке.

Кадр третий: крепкий, жилистый, наполовину седой мужик с троцкистской бородкой, по виду командир отряда, большие замерзшие очки, спокойно смотрит вперед глазами человека-машины, терминатора.

«Следователи ФСБ объявили его одним из самых страшных террористов современности и выдвинули против него ряд тяжких обвинений: попытка свержения госстроя, государственный терроризм, попытка создания незаконного вооруженного бандформирования…»

Он взглянул на заднюю обложку книги и сделал потрясший его вывод, что автор – интеллигентный, профессорского вида тип с очками и тонкими запястьями – и человек-терминатор из новостей – одно и то же лицо.

Его звали Эдуард Лимонов.

Это не на шутку взбудоражило фантазию Бретёра, и он занялся выстраиванием логических цепочек. Получалось, что только неудачники с самого дна могут возвыситься так высоко, чтобы бросить вызов целому государству. Пасть на самое дно, чтобы воспарить.

Значит, становясь плохим и опускаясь вниз, он двигается в верном направлении.

Закрыв глаза, в сером тумане он увидел своих товарищей, лежащих с заломленными руками на полу, разбитую голову кассирши, грузчиков и ментов. Услышал крики. Их взяли, а ты улизнул… ты мог попытаться их отбить… Все равно он почувствовал прилив сил и гордости: он сделал пусть самый крохотный, но шаг в сторону силы из состояния покорности и трусости. Отныне он решил, нарушая любые запреты, двигаться по направлению к собственному страху, и чем мощнее страх, тем сильнее должна быть скорость.

В долю секунды погода за окном изменилась в такт его безумным идеям: влажный жар позднего лета сменяла здоровая и мощная гроза. Это был своеобразный привет из метафизического мира, нелишне было добавить торжественных декораций и духа трагедии. Высшие силы так реагировали на его новое, неожиданное перерождение.

6

– Нас оставили под подпиской! – сказал Вася.

Они прогуливались недалеко от Гостиного Двора. Через несколько недель они встретились, и он узнал отличную новость: эта проделка почти сошла им с рук. Суд продолжался, однако красивая дама-следователь симпатизировала обвиняемым. Возможно, в глубине души она питала тайную страсть к молодым преступникам. Потерпевшие, несколько охранников и кассирша-героиня с сотрясением мозга, вели себя неорганизованно, путались в показаниях, не появлялись на очных ставках и ругались. Победа была практически в кармане. Про Бретёра никто даже не упоминал.

 

На улице справа от выхода из метро толпились книготорговцы, со стороны они напоминали городских сумасшедших и бомжей. Они торговали полузапрещенной литературой радикального толка, красно-коричневым коктейлем, излюбленные герои книг – Сталин и Гитлер.

Чуть дальше стояли пятеро парней с флагами и газетами, он сразу узнал нацболов. Они подошли, чтобы рассмотреть всю эту компанию поближе. Красные флаги, черный серп и молот в белом круге, такие же повязки. Газета «Лимонка», которую они держали, по своему внушительному формату больше походила на огромный плакат с гигантской гранатой и рубленым заголовком на обложке, текст можно было прочесть издалека.

– Можно посмотреть? – спросил он и протянул руку к газете.

– Бери! – ответил один из парней.

Вася пролистывал газету, но с куда меньшим интересом, чем Бретёр. Ему же газета понравилась. Она была мощной и жесткой и, казалось, сочетала в себе все темы, которые его интересовали – от фашизма Муссолини и «Красных бригад» до стихов, секса и всего остального. Он купил газету и с довольным видом положил себе под куртку.

– Приходите, сегодня у нас будет собрание! – сказал крупный парень, похожий на казачьего атамана.

– А где? Во сколько?

– В девятнадцать часов у метро «Чернышевская»! – Второй, тонкий, с самым ответственным лицом, тут же по-деловому подключился к разговору.

– Хорошо. Мы будем.

Бретёр прекрасно понимал, что для того, чтобы стать крутым, недостаточно соучастия в пустяковом ограблении магазина. Хороши любые средства. Очень хорошо для этого подходила радикальная политическая организация.

Они спустились в подземный переход.

– Не нравятся мне они, какие-то кислые.

– Да ну, вроде нормальные.

– Это ты сейчас так думаешь. Совки они все одинаковые.

До собрания оставалось несколько часов, они купили на двоих один баллончик с краской и поехали расписывать железнодорожные пути Финляндского вокзала.

Вася придерживался радикально правых взглядов, Бретёр – право-левых. Они писали свои граффити отдельно, на большом расстоянии. Надписи были взаимоисключающими, и пассажиры поезда могли заподозрить шизофрению в голове автора.

Вася писал что-то из серии «СССР – чума XX века!», а Бретёр писал:

Революция!
7

Они стали искать нацболов в толчее людей. Разгневанные толпы народу с криками и воплями просачивались в двери метрополитена и выплевывались из них наружу. На крохотной площадке было массовое столпотворение. Они с Васей только что пришли пешком к метро «Чернышевская» от Литейного.

На выходе справа – неопределенная компания, состоящая из крепких рабочих ребят, нескольких старомодных панков и просто довольно странных людей. Молодые революционеры выглядели экзотично и эклектично.

– Приветствую! Я Барт. – К ним подошел тот самый парень, похожий на казака, и по-отечески пожал им руки.

Они подошли ближе и со всеми поздоровались. Ребята встретили их вполне дружелюбно, вот, дескать, подоспели новые боевики, посмотрим, на что они способны…

Бретёр тогда слабо представлял, как функционирует полузапрещенная партийная ячейка. Чтобы усилить эффект новых, непривычных ощущений, он стрельнул покурить, – и вот уже грубый, едкий дым недорогой сигареты приятно пощипывал горло. Он всегда курил, либо когда очень плохо, либо когда окунался в пугающую и приятную неизвестность.

Дождавшись еще нескольких опоздавших, они организованной группой проследовали за несколькими лидерами.

– А где будет проходить собрание?

– Сейчас все увидите.

Вопреки его ожиданию, собрание проходило не в каком-нибудь маленьком заброшенном ДК – он представлял это почему-то именно так, темный зал с раздолбанными старыми стульями с красной спинкой, – но прямо на улице. Во дворе за углом, рядом с баскетбольной площадкой, – дорога от метро занимала не больше тридцати секунд. За спиной играли в баскетбол две команды дворового хулиганья.

Они сгруппировались у стены в этом дворике. Растворившись в небольшой толпе, он стал слушать, о чем говорят остальные. Почти никто не говорил о революции, все обсуждали нормальные темы, интересующие молодых людей, – драки, быт, попойки, футбол и все что угодно, кроме политики. Ему чрезвычайно нравилось разглядывать их довольно брутальные и подчас злобные морды, от этих грубых морд пахло могучей мощью улицы и революционным запалом.

К стене вышли пять человек.

– У нас сегодня много важных тем, – заговорил центральный. Небольшой, черноволосый, с нагловатой физиономией и харизмой диктатора какой-нибудь далекой азиатской страны.

Это будущий Пол Пот, подумал Бретёр про себя, но не сказал вслух.

– Мы готовимся к муниципальным выборам. От нас по спискам КПРФ будет несколько кандидатов, вы их знаете. – Далее он представил людей по очереди.

Бретёр продолжил активно рассматривать толпу. Было человек сорок. К его удивлению, он смог разглядеть нескольких людей весьма немолодого возраста; как выяснилось позже, среди них был депутат Заксобрания Ленобласти Владимир Леонов.

– Мы будем клеить листовки и разносить газеты…

Весь ход собрания описывать скучно. Естественно, что на повестке не стоял вопрос о немедленном захвате власти и вооруженном мятеже, обсуждались обычные текущие вопросы существования в полуподполье. Так устроена жизнь: ради одного возможного триумфа люди готовы к десятилетиям скуки, монотонной борьбы, а то и того хуже – тягот и тюрьмы.

Вася чувствовал себя явно не в своей тарелке и стоял поодаль от всех. В этом не было ничего удивительного, он говорил, что политический этап для него пройден, и на тот момент занимался куда более радикальными вещами. Помимо регулярных грабежей, он активно боролся с нелегальной миграцией всеми доступными методами, водил дружбу с многочисленной уличной шпаной. Вместе они творили такое, что волосы у обывателя встанут дыбом. Ну, вы, короче, представляете. Если в детстве парень препарирует лягушек, что потом может прийти ему в голову? Страшно даже представить.

– Послезавтра у нас агитация. Кто пойдет?

Народ совершенно однозначно разделился на тех, кто активно хочет во всем участвовать, и тех, кто хочет увильнуть от явно неувлекательного занятия. Бретёр тоже поднял руку. Истина проста: не знаешь, что делать, – делай шаг вперед! По взгляду Васи было видно, что он его не одобрял.

Еще Бретёр знал самое главное. Лимонова недавно выпустили из тюрьмы, доказав только покупку оружия. А значит, история будет продолжаться и скоро начнутся новые приключения.

8
Путин, мы тебя не звали, уходи!

Как только Путина назначили премьером, нацболы вышли с этим лозунгом на улицы столицы. Еще тогда, когда большая часть общества питала по поводу него неясные надежды, только нацболы разгадали невыразительные и тусклые глаза полковника спецслужб.

После Ельцина спасителем мог стать кто угодно; пребывая у руля огромного государства, это ничтожество, алкоголик, натворило массу дел. Страна дышала на ладан и изнемогала от суицидального правления запойного алкаша вместе с его окружением предателей и проходимцев.

В результате закулисной игры группировка олигархов договорилась с группировкой чекистов и на авансцену мировой политики с черного хода поднялся Владимир Владимирович, неприметный сотрудник КГБ, серое лицо, из рабочей семьи.

Все предыдущие преемники были забракованы, они были слишком непредсказуемыми и слишком часто проявляли инициативу. А Путин – лиса, которая прикинулась дичью, – уселся на трон и сидит уже Бог знает сколько, намерив себе тысячелетний рейх.

Теракты и вторая чеченская сплотили людей России, объединили в общем страхе. Путин стал суперменом-мессией, хотя, по сути, был и оставался простым пацаном, правда энергичным и предприимчивым. Он напросился (или приставил КГБ) работать с мэром Собчаком и совсем скоро уже ни много ни мало ворочал всеми внешними связями в мэрии. Чего там Собчак только не делал в то время: распродавал за границу заводы, легализовывал казино – одному Богу известно. Скоро Путин уже работал в администрации президента.

Бретёру он сразу не понравился, но он увидел и признал в нем силу, которой не было у других людей во власти. «У нас новый премьер-министр, странный какой-то, себе на уме!» – так о нем говорили в деревне. Был август месяц, телевизора на даче у них не было. Они тогда не думали, что это надолго.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru