Матч Крылья Советов v Ростов прошел со счетом 0:2. Акция также была проведена с успехом. Отбиваясь от последних, мы запрыгиваем в бас и даем в пол. Но нам сзади прилетает камень, и он, сука, разбивает стекло к хренам собачьим. Тогда выбегают Л., Н., Ю. и К. и укладывают спать этих хулюганов. Запрыгнули обратно и рванули домой. Veni, vidi, vici!
Одержимые удачей и успехом, мы кричим на весь бас: «Спасибо деду за эмблему! Спасибо деду за эмблему! Спасибо деду за эмблему!». Достаем из мини-холодильника пачки пива (конечно, Балтика-9) и, раскидывая карты, нажираемся до отвала. Никто не помнит, как мы ехали. Но все жаловались на трясучку, мол, водила, объезжай кочки, че творишь, эй? Но водила знал, что кочек не было, а потому спокойно ехал себе дальше…
Принялись латать раны. Среди наших у одного человека была сломана челюсть (не у К. теперь), у двух разбиты носы, еще у одного сломан хрящ уха и у троих сломаны пальцы. И оставшаяся половина то с разбитыми губами, то с разбитыми бровями. Всего лишь. Все довольно тянут лыбу.
Полдороги, точно сумасшедшие, мы шизим под:
«Раз, раз, раз, это хардбасс
Все в спортивках Адидас
И на Найке пацаны
Слушают хардбасс басы
Этот стайл любим мы
Жгём все в ритме колбасы
Сто писят ударов тут
Пацаны в спортивках жгут».
А когда стало вечереть, ближе к Ростову, мы, в щи убитые Балтикой, запели:
«Я так привыкла жить одним тобой, одним тобой.
Встречать рассвет и слышать, как проснёшься не со мной.
Мне стало так легко дышать в открытое окно
И повторять (и повторять) ей лишь одно:
Знаешь ли ты, вдоль ночных дорог
Шла босиком, не жалея ног!
Сердце его теперь в твоих руках, —
Не потеряй его и не сломай!
Чтоб не нести вдоль ночных дорог
Пепел любви в руках, сбив ноги в кровь.
Пульс его теперь в твоих глазах!
Не потеряй его и не сломай (и не сломай)!»
Но скоро будем распевать гимн нашей фирмы, как это было в фильме «Хулиганы зеленой улицы». Д. и А. как раз работают над текстом.
Приехав домой, в наш родной Ростов, уже ближе к ночи, мы расплачиваемся с побледневшим от нашего вайба водилой, прощаемся друг с другом и расходимся по домам. Мы – лучшие.
Уже вечером мы вернулись домой. Матч Динамо-Ростов закончился громким поражением Ростова со счетом 3:0. Мы расплачиваемся с водилой, прощаемся друг с другом и расходимся по домам, поделившись на группы.
Группой из 5 человек двинули в сторону центра пешком. Домой идти не хотелось. Мы в бешенстве из-за проигранного матча и отсутствия забива. И эта злоба вскипает изнутри.
На улицах никого. Ходят лишь местные калдыри и бабочки. И, как назло, ни одного карлика или модника.
Мы идем без шизы, даже особо не говорим. Мы в целом не подаем признаков столпотворения. Как вдруг из-за переулка на нас выскакивает kodla из 10 человек. Мы не понимаем, кто это, что им надо. У них и цветов нет, и одежда простая, черная. Но маски их, с белыми черепами, выделяются на фоне темного переулка отчетливо. И каждый с говном на руках.
Всей kodloi они бросаются на нас и херачат железными прутьями – по головам, ногам, ребрам, спинам. Мы в пятером не можем ничего сделать против десятерых выблядков на говне. Но и не опускаемся, стоим, отбиваемся, как только можем и чем можем, валим и крушим ебла (свои об металлические прутья…). Вот только толку никакого. С каждым ударом мы лишь громче завываем от боли. А когда тебя ебашут со всей дури арматурой и ты будто слышишь, что что-то внутри тебя хрустит, и смещается, и защемляет мышцы и другие органы, – тогда ты думаешь только о том, чтобы, дай Бог, остаться в живых. И падаешь на колени, и молишь остановиться. Так мы себя и вели. Но никто, видимо, не планировал останавливаться.
Месилово продолжается до тех пор, пока один из «черепов», прихрамывая, не подходит к полумертвому К. Он ставит свой бело-голубой кроссовок на его голову, наклоняется и что-то шепчет. Миг – и хромающий «череп» замахивается прутом прямо по голове К.
Голова К. дергается лишь раз, как на ниточке.
В нас плюют и скрываются.
Так мы валялись минут 5 и кричали вызвать скорую. Но, кажется, сама судьба не хотела нам помогать. Тогда мы начали вставать сами, сквозь боль. И как только увидели К., наша боль стала последним, о чем мы думали. К. был мертв. Он был безнадёжно забитым, как гол в собственные ворота. А глаза его были так открыты и просторны, что в них поместилось бы все ростовское поле.
Мы запаниковали. Взялись за волосы и стали херачить все, что видели. Н. попытался побежать в сторону убежавших «черепов», но тут же упал – скорее всего, перелом коленного сустава. Мы орали и били К. по щекам, делали искусственный массаж сердца. Но и это не помогало.
Спустя пару минут нас забрала скорая. Мы, отъезжая от места бойни, смотрели в заднее окно, как козлы.
Зияло темно-синее небо, фонарные столбы бросали желтизну на дорогу, и блестело кроваво-черное пятно, впитываясь в ростовскую землю.
***
Мы долго думали, что прошептал тот «череп» нашему К. Одни говорят, что отчётливо слышали фразу: «Защита пробита»; другие: «За пустые корыта», «Нашивка сбрита»; а кто-то вообще расслышал: «За инвалида».
Похоронив К. на северном кладбище, мы всерьёз взялись за поиск «черепов». Во имя всей фирмы, во имя всего оф-движения, во имя справедливости, во имя родителей К., которые на похоронах нас самих чуть не убили.
Мы будем искать и однажды найдем, и когда найдем, мы ударим тем же оружием. Но мы будем ужаснее, и на руках наших будет больше крови, чем обычно.