Анатолий Васильевич Кондратьев
Записки старого моряка. Калейдоскоп воспоминаний
С течением времени ДОТы за ненадобностью старели, постепенно разрушались, превращались в отхожие места. Внутри и снаружи их стены были разукрашены характерными для таких случаев заброшенности надписями и скабрёзными рисунками.
Атлантика со стороны берега, а Флоридский пролив Игорь относил к Атлантическому океану, запомнилась тем, что морская вода была исключительно солёной. Вообще это была фантастика! Купаться в водах Атлантики на пляжах некогда всемирно знаменитого курорта, это было что-то невообразимое! Волны океана набегали чередой одна за другой на пологие пляжи Бакуранао. Моряки с наслаждением ныряли под них. Над водой разносились их радостные крики и смех. Дурачились, веселились. Пытались плыть в сторону открытого Океана. Но не далеко. Ещё в самом начале Кондауров обратил внимание и предупредил всех об опасности нападения акул. В подтверждение своих слов указал на вышки спасателей, расставленных вдоль уреза воды на расстоянии 100 – 200 метров друг от друга. У вышек, безлюдных теперь, по случаю отсутствия многочисленных купающихся, но актуальных, вероятно в другие дни, были воткнуты в песок таблички с надписями на двух языках, испанском и английском: «Осторожно, акулы»! («Сon cuidado, tiburones!» или «Вe careful, sharks!»).
Это возымело должное действие. Ребята, действительно, старались быть осторожными. Далее, чем по грудь, не заходили в тёплые воды Океана. Плескались, купались, ныряли в набегавшую волну до одурения. Через несколько минут, по выходу из воды, когда тропическое жаркое солнце высушивало тела, на коже, волосах на голове и бородах проступала морская соль. На теле она образовывалась белыми разводами, а на волосах проступала серебром. Молодые парни стряхивали с себя морскую соль Океана, вытряхивали её из волос. Соль реально, словно песок, сыпалась из волос и с разгорячённых тел. Всё это сопровождалось весёлым смехом и подначками друг друга. Молодость!!! Что с неё возьмёшь.
Дааа, … есть что вспомнить! Вернуть бы то время вспять, но, … к сожалению, людям этого не дано. Как говориться, «…нельзя ступить в одну и ту же воду дважды…» О минувших временах, можно было только вспоминать, … и сожалеть, что всё так быстро заканчивается. Счастливая юность, которой, увы, не вернуть назад…
Кубинцы, как могли, старались скрасить пребывание моряков в Гаване. Игорю запомнилась экскурсия в известный всему миру, благодаря своему владельцу, дом – музей Хемингуэя, расположенный в пригороде Гаваны в Сан-Франциско-де-Паула. В поместье «Финка Вихия» знаменитый на весь мир американский писатель жил около 20 лет. В этом доме он был свободным и счастливым. Здесь он творил, отдыхал, наслаждался жизнью. Действительно, это был во истину райский уголок. На экскурсии Игорь в группе, среди друзей шутил:
"Как говорят в Одессе, Эрнест Хемингуэй «понимал на хорошее», знал, какое место выбрать…"
Ну, это так, к слову. Посещая дом – музей воистину, великого писателя, Кондауров узнал, что в трёх из восьми романов Хемингуэя «Старик и море», «Острова в океане», «Иметь и не иметь» главное место действия – это Куба. В судовой библиотеке имелся сборник Эрнеста Хемингуэя, куда как раз и входил роман про старого рыбака, описывающий его сражение с марлином и последующую борьбу с акулами за сохранение добычи. Игорь, по возвращению на судно, в который раз перечёл книгу. Надо сказать, что Хемингуэй входил в число любимых писателей Кондаурова, предопределивших его судьбу – моряка.
Игорь также зачитывался романами Джека Лондона, кстати, это был первый серьёзный писатель, рекомендованный к прочтению старшим братом Игоря, который сыграл большую роль в его воспитании, как человека, и как личности…
Отвлекаясь, много лет спустя, вспоминая морские походы, Игорь никак не мог не вспомнить своего брата, который был старше его на семь лет и в глазах младшего, был безусловным авторитетом. Для него не существовало большего авторитета, нежели старший брат. Ни отец, ни мать не оказали на него такого влияния, как он. Его слово – это было законом для Игоря. Как-то раз, когда десятилетний Игорь, лёжа на диване, читал роман Фенимора Купера про индейцев, старший брат, на тот момент выпускник десятого класса школы, войдя в комнату, бросив портфель, спросил:
– Ну, и что читаем? …Понятно, …Купер, … ясно…. В твои годы я читал Джека Лондона, Хемингуэя, Вениамина Каверина. Кстати, ты знаешь, что наш отец был знаком с Кавериным, а, пацан? …
– в его годы, … надо же … – с иронией подумал тогда Кондауров.
– всего-то, на семь лет старше, … тоже мне, поц, … в его годы – продолжал про себя Игорь, но, тем не менее, ни преминул вечером спросить отца, был ли тот знаком с Кавериным, автором романа «Два капитана», который на тот момент, Игорь ещё не прочёл, но название которого услышал от старшего брата, и оно его заинтриговало.
– а ты, что, читал Каверина? – В свою очередь, поинтересовался отец…
– вот, когда прочтёшь, …тогда поговорим….
Игорь прочёл книгу. Он, что называется, «проглотил» её. Потом, когда ему было уже 15 лет, ещё раз, а затем, не единожды перечитывал и смотрел экранизацию, которая, как и сама книга, вдохновила его на принятие решения поступления в мореходку. Надо сказать, что на долгие годы она стала-таки путеводителем по жизни Кондаурова. Он во всём хотел быть похожим на капитана Татаринова, одного из героев повествования. И образ его и лётчика Сани Григорьева стали, своего рода вехами в его жизни. Он всегда в последующем соизмерял свои поступки с поступками героев Вениамина Каверина.
Так вот. Что касается Эрнеста Хемингуэя, то, прочитав повесть «Старик и море» по рекомендации старшего брата, Игорь стал просто-таки боготворить и брата, и писателя Хемингуэя. Сражение старика Сантьяго за жизнь с большой морской рыбой потрясли его, в буквальном смысле. Жажда жизни человека! Его воля и упорство! Стремление доказать всем, а в первую очередь, самому себе, что он всё ещё борец, что он способен сражаться и победить, побудили подростка Кондаурова всерьёз заняться собой, воспитанием воли и упорства.
Рекомендация брата, познакомиться с творчеством Вениамина Каверина, Джека Лондона и Эрнеста Хемингуэя была настолько своевременна, что Игорь, прочитав, буквально взахлёб, книги этих писателей, тут же записался в «Клуб юных моряков». Это решение предопределило его дальнейшую судьбу на всю жизнь. Он поступил в высшее морское училище и стал-таки капитаном дальнего плавания. Мечта детства и юности сбылась!
Всему хорошему рано или поздно приходит конец. Всё хорошее когда-то заканчивается. Вот и стоянка с выгрузкой на Кубе также завершалась. Вся мороженая рыба была уже выгружена. Трюма и твиндеки были зачищены. На палубах наведён абсолютный порядок. Грузовые стрелы были уложены, такелаж закреплён по-походному. Судно было готово к выходу в море и к дальнейшему переходу в Мурманск через Океан.
Неожиданно к причалу рядом с траулером ошвартовался ничем не примечательный буксир, через борт которого на берег перепрыгнули четверо явно военных моряков в голубой тропической униформе. Моряки поднялись на борт «Генералова» и попросили встречи с капитаном. Это были советские военморы, «квартировавшие» в военной закрытой части порта. На их тропических рубашках не было ни погон, ни других знаков различия. Но по их возрасту и манере общения чувствовалось, что это были всё-таки офицеры флота.
На тот момент ни для кого уже не было секретом, что на Кубе была советская военно-морская база. Советских военных радушно встретили. От души накормили. Они с удовольствие отведали флотского густого, наваристого борща. Целью их визита была просьба обменять на тушёнку обычную пшеничную муку. По воле случая, на военных вспомогательных судах базы оказался дефицит муки. Такое случается из-за нерадивости снабженцев. Отведав судового хлеба, они попросили также испечь для моряков базы хлеб, немного, буханок пять, не более. Да, да, да …обычный хлеб, в форме «кирпичиков». На судне в рейсе хлеб моряки выпекали сами. В судовых ролях каждого судна дальнего плавания была даже должность – «повар-пекарь». И счастьем для моряков было, если пекарь оказывался умелым. Хлеб тогда выходил душистым, со свежей хрустящей корочкой. В день выпечки, когда его только вытряхивали из форм и накрывали влажной белой простынею для охлаждения, запах, и дух свежей выпечки распространялся по всем внутренним помещениям. Это было божественно! И, напротив, горем было, если в рейс вышел неумеха-пекарь. Непропечённая мякина тяжёлым балластом ложилась в желудки моряков, вызывая изжогу.
К счастью, на «Генералове» повара оказались очень умелыми, мастерами своего дела, и свежевыпеченный хлеб настолько понравились офицерам, что они не удержались и попросили несколько буханок хлеба с собой.
О сделке – «мука на тушёнку», которая для моряков «Генералова» лишней никак не была, договорились, и военные покинули траулер, обещав вернуться на следующее утро. Работа на камбузе закипела. Повара всю ночь не отходили от печей, выпекая для наших военных моряков хлеб. Что там несколько буханок. … Готовились к предстоящему обмену ответственно и основательно. Решили сделать им подарок не в несколько буханок, а насколько позволят мощности судовой пекарни. Надо сказать, что военно-морской флот Советского Союза (а сейчас – России) пользовался всеобщим уважением и любовью. Поэтому и старались угодить ВМФ. На следующее утро, как и договаривались, военморы вернулись с ящиками тушёнки и были поражены, когда вместо нескольких буханок им на причал начали выгружать джутовые мешки со свежее выпеченным душистым хлебом. Удивления и радости не было предела. Такого подарка они явно не ожидали. Да, во истину, флот в России у нас любили!
Так вот, стоянка в Гаване подошла к концу. Как говорится, «пора бы и честь знать!». Прошёл прощальный вечер с кубинцами в Интерклубе. На полдень следующего дня был заказан лоцман для отхода от причала и вывода судна из акватории порта. Но, как оказалось, приключения продолжались. За пять часов до отхода к борту судна подошли авторефрижераторы. Докеры подогнали погрузчики. Появившиеся кубинские военные оцепили пространство перед судном.
– Что такое? Что случилось? – задавали вопросы моряки друг другу, тревожно переглядываясь. Подъехали представитель советского посольства и судовой агент, и поднялись в каюту капитана. Через десять минут по общесудовой трансляции раздалась команда старшего помощника:
– Внимание команде! Срочные грузовые работы! Боцману, – настраиваем грузовые стрелы на первый трюм. Открываем крышку трюма и по готовности начинаем погрузку того, что к нашему борту доставили кубинцы. Приступить к работе!
– Чего того? …Что за секретность? …Оружие, что ли повезём? …Тогда почему в рефрижераторах? – все эти вопросы без ответов крутились в головах моряков.
Приказ выполнили. И уже через сорок минут автопогрузчики начали разгружать машины и выставлять на причал паллеты с аккуратными ящиками, размерами метр на метр. «Chicken lobsters» – прочли моряки название на ящиках. Понятно, повезём молодых омаров в Мурманск. Кубинцы контролировали погрузку омаров вплоть до трюма. Погрузили аж целых пять тонн! Трюм закрыли и опечатали. После чего рефрижераторы и охрана покинули причальную линию. Поскольку второй помощник, Игорь Кондауров считался одновременно и грузовым помощником, то в коносаментах на груз (грузовые документы) должен был поставить свою подпись. В накладных он прочёл пункт назначения груза – «Холодильник № 1, город Москва» !!! Даааа, …хотелось бы взглянуть на этот холодильник и на то, что в нём храниться. Теперь стала понятна и цель незапланированного захода на Кубу. Собственно, ради этих лобстеров «Генералов» и загнали в Гавану.
Наконец, грузовые стрелы опять уложили по-походному и приготовились к отходу. Вдруг, у трапа, появились утренние гости рыбаков – советские военные моряки. С улыбками они волокли по причалу пять тяжёлых мешков, набитых чем-то бесформенным. Было непонятно, что в них было. Кубинские пограничники на берегу, охранявшие судно с носа и кормы, предупредительно отвернулись, якобы они ничего не видят. Видимо и они тоже уважали советских военных моряков!
– Вот, ребята. Это вам. Примите в знак благодарности за свежий хлеб…От души…Это сувениры для вас с Кубы…морские раковины…Должно на всех хватить.
Подарок, действительно был неожиданным и приятным…. Дело в том, что ещё в самом начале стоянки представители советского посольства предупредили моряков, что морские раковины, точного названия которых Кондауров не знал и называл их по аналогии с черноморскими ракушками – рапанами, являются национальным достоянием Кубы и вывоз их из страны категорически запрещён.
Ладно, нельзя, так нельзя. Однако, через несколько дней, освоившись и подружившись с местными жителями, моряки время от времени выходили с ними в море на их «джонках», в общем-то довольно утлых баркасах порыбачить удочками и понырять за «рапанами». Раковины доставали с глубин до трёх метров на банках, куда их доставляли кубинцы. За вояжи расплачивались нехитрыми вещами – хозяйственным мылом, стиральным порошком, иногда судовыми продуктами.
Старпом и боцман, конечно же ворчали, но серьёзных препятствий не чинили. Так что, к концу стоянки практически у всех членов экипажа скопилось изрядное количество таких «сувениров». Помня предостережение официальных властей, принесённая «контрабанда» раковин пряталась моряками по всем укромным местам судна. Но, после того, как моряки увидели реакцию пограничников на доставку мешков с раковинами, поняли, что каких-либо репрессий за ракушки со стороны властей не последует. И оказались правы. Все таможенные формальности на отходе ограничились только лишь подписанием и оформлением судовых документов в каюте капитана.
Ну вот, 14 августа наконец вышли из Гаваны, сдали лоцмана на катер и Флоридским проливом пошли на выход в Атлантику, точнее в Саргассово море. Довольно напряжённый участок пути Флоридским проливом с интенсивным движением и многочисленными отмелями Большой Багамской банки по правому борту тоже миновали без приключений, и в полдень 16 августа, пройдя остров Большой Багама и окружающие его мели, легли на курс 70°, прицелившись на пролив Ла-Манш с таким расчётом, чтобы Бермудские острова оставить по левому борту.
Для отдыха команды, отоварки моряков после рейса руководство Тралфлота разрешило по пути в Мурманск официальный заход в Великобританию, в порт Абердин (Шотландия) и двухдневную стоянку. Настроение команды по этому случаю было приподнятым. Ну, а как иначе? Ведь впереди такой желанный заход в цивилизованный европейский порт. Впереди беготня по магазинам и напряжённый выбор джинсов, курток, дефицитных в СССР, «настоящих» магнитофонов и радиоприёмников. Конечно же, жвачек, «полезных» шипучих напитков, типа «Кока-Колы», «Фанты», «Пепси», способных поразить воображение простых советских обывателей – родных и близких членов экипажа советского траулера. Молодым людям, рождённым в конце 80-х годов и читающим эти строки (если конечно они их прочтут), не понять того, что перечислено. В СССР был страшный дефицит на товары ширпотреба, увы.
В это время года, в Северном полушарии лето, поэтому вплоть до Британских островов ожидалась благоприятная погода. И прогнозы не подвели. Всё так и случилось. Радостное, приподнятое настроение и предчувствие какого-то счастья, охватило моряков. Благодушие сквозило во всём. Забылись обиды и ссоры, накопившиеся более чем за полгода тяжёлой работы на промысле. На промысловой палубе моряки сварганили волейбольную площадку. Сделали самодельную сетку из дели (мелкоячейная сеть), и днём развлекались игрой, перебрасывая через неё волейбольный мяч, привязанный, на всякий случай, тонким шнуром (штертом, по-морскому) к конструкции судна.
На баке (в носу судна) из досок и брезента соорудили бассейн три на три метра для принятия ванн. Одним словом, к длительному переходу через южные воды Атлантики всё было готово.
Но, распорядок есть распорядок. Все матросы были разбиты на две группы, выделенные, в так называемые «рабочие команды». Одной, самой большой, командовал боцман – они занимались покраской надстроек и конструкций судна, «расхаживанием» и смазыванием крутящихся, завинчивающихся частей, «закисших» от постоянных солёных ветров и брызг Океана. Несколько моряков были выделены в помощь старшему мастеру добычи («майору», опять же, по-морскому, от слова major-старший) и приводили в порядок промысловое вооружение, проводя его ревизию. А, так как в Мурманске предполагался длительный ремонт с постановкой в док, то офицеры судна занимались также ревизией своих заведований и составлением ремонтных ведомостей. Вахтенные – несли вахты на мостике и в машине. Одним словом, делом были заняты все или делали вид, что заняты) … но, как правило, всё это происходило до 16 часов. Далее, когда жара спадала, моряки «выползали» на палубу. Часть команды лениво перебрасывала мяч через сетку изображая волейбол. Другие, на верхнем мостике загорали или беззаботно принимали ванны в самодельной купальне.
Опять, очередная вахта Кондаурова с 00.00 до 04.00 судового времени. Середина вахты. На мостике, как обычно в это время собрались основные действующие лица: третий помощник, которого Игорь сменил в 00.00 часов и которому не спалось после «трудной вахты», старпом – ему на вахту через два часа, он сменит второго штурмана и вроде как тоже нет смысла ложиться в койку, электромеханик – этому всё равно, у него график работ свободный, начальник радиостанции, также со свободным графиком работ, что означает – заняты целые сутки и могут выкроить время для сна в любой, удобный для них момент.
Все собравшиеся на мостике наслаждаются ароматным заварным кофе сорта «Арабика», 5 литровую жестяную банку которого им подарили советские военные моряки в Гаване. Атмосфера и обстановка располагала к неторопливой беседе. Океан, точнее, Саргассово море, пустынно. Абсолютная чернота субтропической ночи. Ночного светила нет. Только безбрежное звёздное небо с неизменным Млечным путём над головой. Кондиционер выключен и двери рубки с обоих бортов распахнуты настежь. Море, как и полагается в этих широтах, абсолютно спокойно, слышен только шелест рассекаемой форштевнем воды. И запахи! … Эти тропические пряные запахи казалось преследовали Кондаурова с самого выхода из Гаваны.
– Это только мне кажется или кто-нибудь тоже чувствует эти запахи тропиков? …Какая-то смесь непонятных пряных ароматов…Или это у меня уже крыша едет…– произнёс второй штурман.
Разговор стих и все будто принюхивались. Старпом даже вышел на крыло мостика.
– Нет, вроде что-то есть…Непонятно только, что именно…но вроде аромат какой-то…– произнёс электрон (сленг, – прозвище электромеханика).
– Это аромат счастья, предстоящего захода и отпуска – рассмеялся радист.
На некоторое время все затихли, предавшись своим мыслям. Постепенно неспешная беседа возобновилась. Заварили очередной кофейник «Арабики» …
– Между прочим, мы вошли в так называемый «Бермудский треугольник», господа… – произнёс Кондауров и сделал глоток крепчайшего напитка… – всякое здесь, говорят, случается …
– Да ерунда всё это. Я уже третий раз пересекаю его и ничего никогда необычного, и загадочного не видел. – досадливо промолвил чиф, занявший место в капитанском кресле у правого борта. – Пишут невесть что, …ерунду всякую…
Разговор плавно перетёк на тему загадочных, необычных случаев, происходивших с моряками и судами в море. Вспомнили и случай с «Марией Целестой» и легенду о «Летучем голландце» и много других таинственных происшествий в Океане. Тема была интересна всем.
Третий штурман стоял у экрана локатора «Океан» и переключал шкалы дальности радара.
– Серёга, что ты там щелкаешь? Или увидел, чего? Вокруг же никого… видимость, правда, как у негра в заднице, хоть глаз выколи… И Луны, вот на небе нет (было новолуние). Но огни судна всё равно увидели бы, если бы оно было… – громко и почти раздражённо сказал старший помощник. Третий помощник продолжал упорно всматриваться в голубоватую развёртку луча, обегающую экран радара по кругу.
– Да вы понимаете, …какая-то херня, … какая-то цель, …отметка на экране, …нет-нет, а проскакивает. Не могу понять, что за хрень…То есть, …то опять пропадает, … вот и сейчас пропала …
– Разыгрываешь, поди, … Специально, да? …По теме разговора, да? -
Сказал Кондауров, но всё-таки подошёл к локатору и встал рядом с третьим. Некоторое время он молча всматривался в экран прибора. И, вдруг, действительно увидел отметку цели. … Какая то «штука» перемещалась с левой стороны экрана в правую на дистанции около шести миль. Перемещалась довольно быстро, быстрее, чем судно, быстрее чем катер.
– Действительно, что это? – промолвил Игорь удивлённо, и взяв бинокль вышел на крыло мостика вглядываясь по азимуту в сторону предполагаемой цели. Он долго всматривался, но так ничего разглядеть и не смог.
– Ну, что там у тебя? Продолжает отбивать её? … Всё ещё есть? – Заглянул он в рубку, обращаясь к третьему штурману.
У радара столпились кучей уже все, кто был на мостике. Теперь главным был старпом. Теперь уже он переключал шкалы локатора и варьировал ручкой дальности.
– Ты понимаешь, действительно, что-то есть. … А у тебя что? Видел что-нибудь?
– Нет ни черта. В бинокль ничего не видно… Во, дела … Вот тебе и «Бермудский треугольник», … не бывает, …не бывает. А это что? Что это такое?
Под впечатлением недавно затронутой темы таинственного и невероятного в море и того, что сейчас моряки видели, с одной стороны на экране радара, а с другой, ничего визуально не наблюдали в натуре, обстановка на мостике становилась напряжённо-таинственной. С биноклями на крыльях мостика теперь уже стояли старпом и второй штурман, упорно обшаривая горизонт по ходу судна. У локатора их действия корректировал третий штурман, выдавая, время от времени пеленги предполагаемой цели.
Громко сработали задвижки кремальер, и в отворившуюся дверь рубки неожиданно изнутри поднялся на мостик капитан.
– Ну, и что здесь происходит? Что за столпотворение? Та-аак, все штурмана здесь, …что, чёрт побери, здесь вообще творится? Туда – сюда, туда-сюда, … топают и топают ногами, как стадо слонов на мостике у меня над головой (каюта капитана прямо под мостиком с правого борта). Может мне всё-таки кто-нибудь объяснит? – Окинул ходовую рубку недовольным взглядом. Спустя мгновение, капитан взял себя в руки и уже миролюбиво добавил – Кофе-то мне налейте, больно ароматно тут у вас пахнет…. – Ажогин воткнул в рот сигарету (заядлый курильщик) и выжидательно уставился на вахтенного штурмана. Кондауров объяснил капитану суть происходящего…
– … Вот так, Вячеслав Васильевич, здесь видно, а здесь нет. – рассмеявшись, закончил он.
Молча выслушав вахтенного, прихлёбывая из кружки кофе и затягиваясь сигаретами «ТУ-134» (был такой сорт сигарет в СССР), капитан подошёл к локатору. Как раз в это время отметка цели пропала.
– Надо же, Вячеслав Васильевич, это как специально. Называется «эффект адмирала». Это, когда все на корабле готовятся предъявить готовность к действию адмиралу. Когда всё до последнего момента происходило нормально, штатно. А когда дошло до показа, то, всё идёт не так…случается, однако.
Ажогин ещё минут пять пристально всматривался в экран радара, но так ничего не увидев, жестом потребовал себе бинокль. Долго всматривался в темноту горизонта, но ничего не высмотрев, вернул его на штатное место, и ничего не говоря, допив кофе, покинул мостик.
Моряки ещё некоторое время всматривались то в экран локатора, то в темноту субтропической ночи. Но всё, судя по всему, закончилось. Странная цель так больше и не появилась. Вахта второго штурмана подходила к концу. Начинался рассвет. Небо на востоке начинало понемногу светлеть.
– Ну, и что же это могло быть? – ни к кому не обращаясь, задал риторический вопрос старпом.
– Что это было, а? Как думаешь? – теперь уже конкретно спросил он Кондаурова.
– Не знаю, …смотри сам, …вот, объект двигался отсюда до сюда на дистанции шесть миль от нас – он пальцами показал старпому траекторию движения неизвестной цели на экране радара.
– Я по секундомеру засекал время его движения из одной конечной точки в другую. Получается, … его скорость 2500 км/ час. !!!…Что так может двигаться?! Я не знаю…Вот тебе и НЛО…А что же ещё? …Мммм, …Дааа, …загадка, мля, … однако.
На следующий день старший механик выпросил-таки разрешение капитана лечь в дрейф и заняться неотложным профилактическим ремонтом. Он давно уже просил кэпа остановиться примерно на четыре часа и «поковыряться» в машине. Делать то было нечего. Раз надо, так надо. И вот, на широте 30° N «Алексей Генералов» в 11.00 судового времени застопорил ход и лёг в дрейф.
Работа в машине закипела. На авральные работы были брошены все механики и мотористы. Остальные члены команды, пользуясь моментом, обратились к старпому с просьбой разрешить купание в Саргассовом море, когда ещё представится им такой случай!
Чиф, в свою очередь испросив разрешение капитана, приказал боцману подготовить и спустить парадный трап с правого борта до воды, с тем, чтобы люди могли относительно комфортно спускаться в воду и подниматься на борт. Также, на всякий случай, спустили дежурную шлюпку. Старшим в катер отрядили второго помощника. Катер, по разумению капитана, должен был, во-первых, быть готовым оказать, если потребуется, помощь купающимся, во-вторых, отпугивать акул, если бы те вдруг появились вблизи дрейфующего судна. Хотя вероятность встречи с акулами в открытом море была и минимальна, но меры предосторожности всё же, необходимо было принять. С этой же целью на верхнем мостике были выставлены наблюдатели, вооружённые биноклями. В их обязанности входило внимательно осматривать воды вокруг траулера и вовремя предупредить купающихся о появлении характерных треугольных плавников.
Дело сделано, катер в воде, трап спущен. Купание началось.
Сколько радостных возгласов, счастливого смеха, громких криков наслушался голый по пояс Игорь, патрулирующий на катере чуть поодаль от природной купальни. Он внимательно наблюдал за людьми и окружающей обстановкой вокруг. Всё было спокойно.
Молодые, здоровые моряки купались, плескались, не заплывая далеко от спущенного трапа. Наиболее смелые прыгали с борта в воду, примерно с высоты 5 – 6 метров. Акул вокруг не было, но опасность пришла, откуда не ждали.
Игорь обратил внимание на характерные «гребешки» физалий, или, так называемых, «португальских корабликов». Выглядят эти «кораблики» внешне безобидно, и даже, привлекательно. Эдакие, морские обитатели, с «парусом» (поэтому и «кораблики») на поверхности воды.
Далее приводится информация из Сети об этих интересных морских животных:
«На самом деле, «парус» – это пузырь, пневматофор, а внутри него находится смесь газов, такое свойство физалий позволяет им держаться на плаву. Кстати одним из веществ, содержащимся в сифонофоре является весьма токсичный угарный газ. Далее вниз от пузыря идут отростки – зооиды, похожие на щупальца медуз. «Португальский кораблик» – это не один организм и не медуза, а целая колония полипов, каждый из которых выполняет определённые задачи, но, тем не менее, все организмы работают слаженно. Ловчие щупальца – улавливают жертву, стрекательные клетки – парализуют, пузырь способен удерживаться на плаву и не тонуть, есть также полип, который поглощает пищу и размножается. Для купающихся они, несомненно, представляет реальную угрозу, так как резко увеличивается число людей, поражённых стрекательными клетками физалий. Человек при контакте с физалией получает сильный ожог. К счастью, яд физалий для человека не смертелен, однако, он приводит к падению кровяного давления, учащению пульса и нередко к потере сознания».
Игорь предупредил об осторожности купающихся моряков и, кажется, вовремя. Один из них – матрос палубной команды, заметив красивый «парус», коротким энергичными «саженками» устремился к опасности. Игорь громким криком остановил его.
Появление физалий изменило планы. Загнав командами всех купающихся на борт, Игорь сам окунулся с борта катера и на этом сезон купаний в открытом море был закрыт, от греха подальше. Но искупаться в Саргассовом море успели все без исключения моряки «Генералова», даже механики, трудившиеся во главе с дедом в недрах машинного отделения. Те, также по очереди отметились в знаменитом море.
Кстати, вопреки громкому названию и информации, почерпнутой из приключенческих книг, больших зарослей водорослей-саргассов моряки так и не встретили. Попадались отдельные, хилые экземпляры, длиной 10-12 метров и только. А таких полей густых и плотных водорослей, в которых увязали бы корабли, как в романе Александра Беляева «Остров погибших кораблей» моряки, так и не видели.
Ремонт был закончен и траулер продолжил свой путь по направлению к проливу Ла-Манш без приключений и, к всеобщему удовлетворению, без штормов. Лето не обмануло моряков. Первые признаки плохой погоды они ощутили только уже у самого входа в пролив. Повезло, однако.
Что ещё вспоминается морякам, ходившим в рейсы в отдалённые районы промысла, так это сеансы связи с берегом. Которые надёжно обеспечивал радиопередающий центр Мурманского Тралфлота. Это сейчас, прости господи, всякие там «Вайберы», «Скайпы» и прочее, а тогда каждому судну выделялось определённое время и сроки на радиотелефонию с берегом. Такое время было выделено и БАТу – «Алексей Генералов». Моряки на борту знали о времени начала и заранее записывались у радистов, подавая им номера телефонов, по которым могли связаться со своими родными и близкими, не только в Мурманске, но и во всех городах Советского Союза, если на момент сеанса на берегу была возможность дозвониться до них. Со слов работников радиоцентра, Игорь знал, что магические слова – «С вами будет говорить море», действовали безотказно. Всегда такую связь с другими городами пропускали вне всякой очереди. Оно и понятно, везде ведь работали люди!
Моряки шли на заход в инпорт, а затем домой в Мурманск и хотели получить последние перед заходом наказы родных им людей, что из подарков привезти им из-за границы. Кроме того, чем ближе был дом, тем с большим нетерпением моряки ожидали встреч, это Кондауров и сам ощущал на себе. Ему хотелось уже прямо завтра, нет, сегодня обнять жену и дочь.
В день предстоящих телефонных переговоров нетерпение объятий родных ему людей ощущалось Игорем буквально на физическом уровне, как будто они были здесь, рядом, и невозможность сделать это сию минуту раздражало и угнетало штурмана. Да, это и была одна из оборотных сторон длительных рейсов и долгих разлук. Поэтому на связь с домом стремились попасть все. Начальник радиостанции был завален заявками моряков «Генералова». Он по-честному предупредил, что именно в этот день не все сумеют переговорить. Время, выделенное их судну, ограничено. Часть заявок удовлетворит в следующий раз.