Анатолий Суслов
Симфония чуда
© Суслов А. П., 2020
© Оформление, серия, Издательство «У Никитских ворот», 2020
* * *
Божественное пение поэта
Когда берёшь в руки такой объёмный поэтический том, как книга Анатолия Суслова «Симфония чуда», испытываешь известный трепет. Без всякого сомнения, тебе предстоит не только наслаждаться чередой запечатлённых мгновений, но и приобщиться к большому, сложно устроенному поэтическому миру. А это всегда захватывающе. Анатолий Суслов всё это трепетное ожидание оправдывает.
Совсем не случайно слово «симфония» в названии этой книги. Для автора музыкальность, синтетичность искусства, где поэзия легко перетекает в музыку и наоборот, имеют решающее значение для реализации своих творческих идей.
В книге двенадцать частей, каждая из которых цельна и смыслово закончена. Каждая часть имеет свои пики и, если уж продолжать музыкальную терминологию, свои крещендо и диминуэндо.
Для первой части «Запев» весьма важным является стихотворение «Одиночество».
И боль моя как дохлая собака,
Что на обочине – раздавлена! – лежит.
И что за невидаль – горсть пыли или мрака.
Одно лишь ясно: ей вовек не жить!
Смотрю вокруг, листая судьбы, лица.
Как много значат уголки молчащих губ!
А жизнь колёсами вращает – колесница!
А я надеюсь всё, что сам себе не лгу.
Здесь автор без обиняков демонстрирует своё творческое кредо. Во-первых, он сразу даёт понять, что не сторонник модных поветрий без метафорического письма. Метафора была, есть и будет главным поэтическим средством. И Суслов демонстрирует, как не спекулятивно можно ею пользоваться, придавая поэтическому тексту предельный эмоциональный накал. Во-вторых, здесь мы видим образ автора или лирического героя без капли ретуши. Пред нами натура рефлексируюшая, лишённая манерности и салонности, пытающаяся, прежде всего, дойти до сути самого себя, а потом уже всего, что окружает.
Вторая часть – «Первозданная тишина» – это законченный цикл стихов, где читатель вместе с автором весь превращается в слух. Здесь природная музыкальность автора проявляется в полной мере:
Снега падают молча, наполняя округу молчаньем.
Дышит дождь, в нём мелодия жизни поёт.
Если вслушаться – голоса, голоса отвечают
На волненье, желание слиться твоё.
Бело-чёрной зимой и зелёно-кудрявой весною
Мир распахнут навстречу, желает и ждёт.
Не противься входить, широко ли, тесно́ ли,
В мир, который поёт, даже молча поёт.
В этих строках Суслов играет с ритмом, выявляет через прихотливый паузник звучащую суть слова, подстраивает поэтическую технику под максимально точное изображение той картины, что он хочет передать. Владение тоническим стихом, понимание его органичности – свойство не такое уже частое для современных поэтов. Анатолий Суслов владеет им в полной мере.
В каждой части этой книги есть изюминки, по которым мы лучше осознаём огромный объём и таланта автора, и тем, которые его интересуют.
Отрадно, что он не замыкается только в своих личных переживаниях, хотя они многообразны и чувственно широки. Его волнуют все аспекты духовной жизни человека как такового, он не помещает себя в башню из слоновой кости, он открыт всем ветрам, но не позволяет им себя носить из стороны в сторону, он анализирует их и высказывается по их поводу. Вот начало стихотворения «Монолог Бродскому»:
Твой взгляд был строг и безусловен,
А я – экзамена не сдавший ученик.
Твой взгляд бескомпромиссен стал в основе,
И весь кураж, что был во мне, вдруг сник.
Пусть в прошлом всё: империя, держава,
Но есть страна, и я в ней – гражданин.
Пусть гвоздь судьбы, хоть криво, ржаво,
Хоть в лад прошит, – пробит я им.
А твой поэта взгляд суровый,
И эта мысль, трагичная до бездн, —
В ней зов небес и пыль земных покровов,
В ней маски мантий, хороводы звёзд.
Мне представляется, что этот диалог, который намечает автор между разными поэтическими мирами, сейчас для русской поэзии необходим, и то, что он нащупал, может стать концептуально необходимым и расставить все точки на поэтическими «i».
Казалось бы, после Тютчева и Фета в части описания в стихах русской природы сказать больше нечего. Но Суслов умудряется и тут дерзнуть, дать своё представление о том, как в современных условиях развития словесности сделать эту тему актуальной. Его пантеизм связан с тем, что он не воспринимает природу как нечто застывшее и в этой статичности совершенное. Ему важно увидеть в природе то, что никто не видел до него, домыслить, домечтать, за счёт фантазии сделать объём человеческого взгляда безграничным.
Рутины нет за облаками —
То луч, то ветер, то поток,
То солнце с жгучими слезами,
То звёзд вечерней страсти ток…
Там тайны бытия и славы
Сил изначальной правоты,
Там всеприятия держава,
Где всякий свят, где свят и ты,
Частица малая, пусть – атом!
Пусть меньше этого, ты – квант!
Но ты велик там, где с раскатом
Звучит вселенский хор-орган!..
Конечно, в книге Суслова есть много и другого. Есть посвящения, есть элементы игры, есть философские углубления в те сферы, где уже никто не может высказаться однозначно или выработать итоговое мнение. Его голос полифоничен, он легко принимает подголоски, а его мелодический тематизм таит в себе не один мотив, а множество, готовых звучать как по отдельности, так и в счастливом хоре.
Максим Замшев,
Главный редактор «Литературной газеты», первый заместитель председателя МГО Союза писателей России, член Совета по правам человека при Президенте РФ, Президент «Академии Поэзии»
I. Запев
Запев
Как будто нечего сказать,
Из ничего не всходит чудо.
Из слов прозренье не связать,
Раз взять их просто неоткуда.
Нащупав призрачность пути,
Живя в всегдашнем карнавале,
В дробях всю сложность сократив,
Не суетясь, куда не звали,
Ты жди: вдруг явится звезда,
Из ниоткуда на ладони
Вдруг упадёт. В дар из гнезда
Птенца судьба вдруг да уронит.
Пусть будут столб, стена и быт,
Надёжные, как в тюрьмах сроки.
Но ты молись, жди, чтоб судьбы
Божественно напелись строки…
Золотой век
Отныне правит бал царица –
Порфир и золото, жемчуг и парча…
Извечное вокруг нее кружи́тся,
Трепещет тайное – волнуется свеча…
И высоко вознёсся воздух жаркий,
И летний полдень – знойная пчела,
И чудеса творятся без помарки,
Склоняют маги мудрые чела…
Раздвинься, ширь, расправьтесь, горизонты, –
Царица грезит сладко наяву:
К вам спустятся из сфер высоких зонды.
Вы помните? Их Музами зовут!..
Два мира
Щедро взрывая петарды эмоций,
Всё, улетает в пропасть печаль!
Нас наставляли Монтень, Песталоцци –
Жить, любя, и сгорать как свеча.
В вечности жизнь есть. Лишь шаг через пропасть,
В вечный полёт к новой жизни – взмах крыл!
Сердца трепет, душевную робость
Ты одолел, путь в иной мир открыв,
мир сокровенный. Хоть мир этот рядом,
Ужас встал на пороге его.
Взрывы тоски, печали разряды,
Гибель надежд, крушенье богов…
…………………………………….
Щедро взрывая петарды эмоций,
Всё, улетает в пропасть печаль!
Весь горизонт покусан, покоцан,
Вовсе порубан с размаху, с плеча.
Всё ведь можно, пусть даже чуть грубо, –
Чтоб наслаждения нить не рваласьё
Любо, кричало внутри всё чтоб, любо!
Всё, чего хочешь, всё тебе всласть!
Змейкою нежась, ласка груба ли?
Песню слагая, дыханье свежа́,
Жажды озноба, страсти рабами
Воспламеняясь, запалим пожар?!.
Время и времена
Мне мало времени, всегда мне мало!
Я на часы взгляну – который час?
Ужалит сердце стрелок жало,
Сжимая жизнь, рубя её сплеча.
Да, время скрупулезно и дотошно
Пытает мысль на стойкость и на страх.
Душе становится от пыток тошно,
В оковах метронома мысль в тисках…
Лишь в созерцании времён награда –
Покой приходит ритму вопреки.
Мелодии эпох, как лозы винограда,
Цветут на берегу у времени реки.
* * *
Надо, надо поститься,
Душу чистить и штопать,
Чтобы душу, как птицу,
Ветры не бросили в штопор,
Чтоб душа пуповиной
В цепь сплелась со Вселенной,
Смертною половиной
С другою, благословенной.
Благословив зачатье,
День рожденья младенца,
Ставит судьба печати
До следующего коленца,
Ставит судьба пределы,
Ставит судьба преграды.
Чтобы душа запела,
Душу очистить нам надо!
Морозное тепло
Сияют, пламенея, сне́га глыбы.
В сугробах свет и тёплый чей-то взгляд.
И я хочу, чтоб с тем теплом и ты бы
Витала рядом, ты – Эдемский сад!
Чтоб ты купалась в воздухе морозном,
Искрящемся – ведь Истина тепла! –
Чтоб вся та жизнь, что в облаченье грозном,
Куда-то с холодом рассеялась, ушла,
Чтоб мы с тобой, как вольные две птицы,
Летели рядышком, крылом к крылу,
А Солнце б продолжало литься, литься,
За нас Всевышнему взнося хвалу!
Скаковой
1.
Ты о чём говор ишь, подневольный?
Ты молчишь о чём, скаковой?
Ты мечтаешь о жизни привольной?
И степи вожделеешь какой?
Чтоб лететь с мятущейся гривой,
Хвост твой по ветру пышной волной?
Всё твоё вольнодумство игриво,
Жеребячьей натуры полно.
Но оскал твой – и с хрипом, и с пеной!
Ты о чём молчишь, скаковой?
Мысли полон какой дерзновенной?
О степи ты грустишь каковой?
2.
Растянуться во всю длину на скаку!
Превращая загулы в обычай,
Повидал я немало на своем веку –
Жеребячий мой нрав, а не бычий.
Вот так – чтобы звонко всё, весело́,
Чтобы луч, чтобы солнца без края,
Расправляя хребет, раскрывая крыло,
Ставя парус свой в сторону Рая!
Этот Рай на земле, этот счастья Эдем,
Где же ты, долгожданный, искомый?
Вся могучая страсть, вся бесчисленность дел –
Я лечу, ветром счастья влекомый!
Жеребячий мой нрав, желаний чрез край,
Так резвиться бы снова и снова,
Только как и где отыскать этот Рай –
Сень небесную дома родного?
* * *
Шуршанье листьев чуть живых –
Звучанье хора смертных душ,
Прощальных песенок, простых
Распевов зов – всё в тишь да в глушь…
И кто тот властный дирижёр,
Что машет палочкой на них?
Из песен осени он хор
Создал, но звук истаял, стих…
И народился новый хор –
Унывный вой в нагих ветвях,
В нём веток скрип, гул ветра в створ –
И вновь царит тот властный взмах!
Всесилен он – природы царь,
Меняет хор, строй партитур,
Чтоб внове, внове, как и встарь,
Созвучья рассыпать в сумбур.
Птица певчая
Б. Ахмадулиной
Ввысь с переливами из горла
У птицы певчей льётся песня –
И широко, отважно, гордо,
И глубже всё, и всё кудесней…
Слова и звуки воедино
Сплетают смысл и обертоны,
Звук каждый собран так родимо,
Что весь насквозь, навылет твой он.
От Бога – лёгкость, но бравада,
Но дерзость – от владыки мрака?
Кто тот певец, какого сада,
Заставил нас от счастья плакать?..
* * *
Холодный душ, жар поцелуя в шею,
И руки, руки, как лианы,
Сплелись упруго. Рвать узлы не смею.
Ну нет! В их вязь вплетусь я рьяно!
В них юность – пыл, в них старость – годы,
И седина, и радость – слёзы,
И всюду торжество природы –
То твердь скалы, то дрожь мимозы,
В них разум – свет и безрассудство,
«О, дай воды напиться, мальчик!» –
Анакреонт шар бросил. Суд свой
Века выносят, не иначе.
Века в стихах скрывали эрос,
Сапфо любви ценила роскошь:
«Где существует счастья мера?»
Любви снести легко ли ношу?!
* * *
Ранней осени ковёр
Жёлто-красных листьев.
Неба синева – шатёр,
Щедрость евхаристий.
Впрямь молитвенный настрой
Льёт с небес прохладой.
Есть гармонии в нём строй,
Музыкальный лад в нём.
Надо всем есть дирижёр,
Есть оркестр в сердце.
Это твой волшебный взор –
Прямо в небо дверца…
* * *
Обнажённости нить плелась долго-долго…
Отражение плавало в облаке света…
Чувство пламени и планетарного долга,
И всё в этом, в вечно незримом этом…
Раскрывались щупальца, резвились тигры
В лёгких, почти бестелесных тирадах.
Древнегреческий эпос, боги и игры,
Всех языческих празднеств парады…
Только ласки страсть всех подмяла владычно.
Нежность всех тиранов сильнее.
Как прекрасно всё то, что всегда необычно,
Каждый раз обнажённо, каждый раз всё новее!..
Снова осень
Струна звенящая – то ска,
Слеза дрожащая – печаль,
И чья-то тёплая рука,
И даль в тумане, зов и даль.
Что слышно? – эхо! – шаг часов.
Что видно? – тьма! – закрыть глаза,
И снова, снова в сердце зов,
И снова в сердце – боль, слеза.
И снова осень, дождь, туман,
И снова тишина без птиц,
И будущего нотный стан,
И песня – песне нет границ!
И песне нет границ – тоска,
И звуки чу́дные – печаль,
И чья-то тёплая рука,
И даль, туман, и зов, и даль…
Одиночество
1. И боль моя как дохлая собака,
Что на обочине – раздавлена! – лежит.
И что за невидаль – горсть пыли или мрака.
Одно лишь ясно: ей вовек не жить!
Смотрю вокруг, листая судьбы, лица.
Как много значат уголки молчащих губ!
А жизнь колёсами вращает – колесница!
А я надеюсь всё, что сам себе не лгу.
Я всё надеюсь на невиданную встречу
Луны и Солнца, и краешка Земли.
Кладу я руки на невидимые плечи:
Мой друг, услышь мой зов, внемли!..
2. Входим в одно и то же пространство, и…
Один из нас зол, другой слишком добр.
Осень оделась зимы убранствами –
Время несётся во весь опор.
Кружево капель, течение времени,
Ночь, тишина, движенье за край
Жизни, смерти полёты и бремени
Тащишь, тащишь, хоть умирай!
Сколько тепла ушло меж ладонями?!
Ты осталась, умчался я вскачь…
Сколько идей промчалось здесь молнией?!
Всё улетело, пусто, хоть плачь…
Хочется жить, пирушкой жить радости,
Но тишина всё зашила внахлёст.
В той тишине блуждаем мы, крадучись, –
Столько пространств, желанный где мост?
Мост, что обнимет тёплой надеждою
Встречи друг с другом. Взываю сквозь мрак:
«Будь же ты гением, будь же невеждою –
Как бы нам встретиться, как?»
3. Простая история
Сломанный цветок ещё всё дышит,
Шмель с него взлетает – выше, выше,
Вот уже и он вдали исчез,
Без шмеля цветок зачахнет, без…
Без какой-то жилочки, живинки,
Без какой-то будущей росинки,
Без дыханья – в ароматах луг,
Без свиданья – бабочке он друг.
Облако летит всё выше в небо.
Вот цветок завял, как бы и не был.
Только луч и лес полны цветов,
В чём печаль – ведь жизнь стоит на том.
Ex animo (от души)
1.
Глухими переулками предместья,
Где тухлая вода в канаве в пене,
Кривые изгороди вместе
С ободранною живностью растений,
Где в сумраке глухом фонарь-калека,
И одинокие прохожие с опаской
Бредут, и серо всё от века,
И жизнь сокрыта под унылой маской,
Мы там гулять пошли впервые.
Скороговорки межэтажных окон
С гирляндами огней поплыли
Где-то поодаль за спиной с упрёком.
Но таяла рука в руке, и мы гуляли,
Нас ночь сближала всё теснее,
И помнили с тобою мы едва ли,
Что ночь чужа, что не в ладу мы с нею.
2.
В мгновенье – вечность, идеал –
В любви, а в страсти – голод.
Наш мир вглубь бесконечно мал,
Вширь – буйно молод.
Он юн в творении своём,
Порой беспечном,
В нём дерзкий взор за окоём
В движенье вечном
Туда, где замысел рождён
Вселенским схватом
Любви – ей космос подчинён
И каждый атом.
В любви весь мир творим един
И вечно молод,
А в страсти мы мираж плодим –
Наш вечный голод.
Глоданье мысли – время, ход
Всех размышлений,
Всё это – разновидность, род
Душевной лени.
Душа же знаки подаёт
В движенье верном –
В мгновенье вечен неба свод
Над сроком бренным.
Хоть смертным мир наш и рождён,
В бессмертье канем
В тот самый миг, когда не ждём, –
Аминь нам. Амен.
И человек, что в нём, – любовь,
С тем в вечность входит,
Все шрамы на душе, вся боль –
Код в неба своде.
3.
Броженье сил, блужданье без оглядки.
Куда идём? Вопрос и нет ответа.
Всегда на ощупь, всюду лишь приметы,
Повадки, прихоти и прятки.
Есть вожделение владычной силы,
Чтоб легче жить и не таскать возы,
Не получать чтоб в лоб и постигать азы,
Нос свой зажав, смывая то, что сгнило…
Блаженное тепло родного взгляда,
Текут в нём реки забвения, звеня,
Отрада входит в грудь – залог огня,
Забыться и гореть – души отрада!
Огонь души – любовь. Адам и Ева
С небес сад Рая доставив до земли,
На бренном поле огонь свой разожгли,
В любви взрастили жизни древо…
* * *
Звёздная ночь, солнцеликая радость,
Медновласое чудо моё,
Всё воздушное, лёгкое рядом.
Улетая, сердце поёт.
Под рукою набухли вершины,
И скользнули в небытиё
Все мои дневные кручины,
Суетное всё дело моё.
И, фантазии крылья расправив,
Как слова бессмертных стихов,
Поцелуем сердце изранил.
Поцелуй как пожар – о-хо-хо!
* * *
Ясноглазое чудо – ранняя осень.
Всё ещё молодо, всё свежо,
Всё играет красками. Красок тех – восемь:
Семь разноцветных и луч – дирижёр.
Этот воздух, дыханье ошеломляя,
Опьяняя, как зелье, целит.
Тёплый свет, усыпляя, ласков, как няня,
И внимателен, как Айболит.
Это ты, моё ясноглазое чудо!
Трепещу, как художник, пред тою красой,
Что приходит извне, являясь оттуда,
Где весь наш мир на ладони несом.
* * *
Камыш цветёт над озером,
Где чайка и волна,
Где тишь меня тревожила,
Где бездна-тишина,
Где ласковый прибой совьёт
В душе такую блажь,
Что хочется разбойную
Петь песнь, впадая в раж,
Что хочется, набравши сил,
То нежно, то дерзя,
Войти туда, где страшно и
Куда ходить нельзя.
* * *
Жизнь пошла врастопырку –
Жизнь во все стороны, значит.
Хочется, чтобы иначе,
Цельно чтоб было, впритирку,
Жизнь чтобы вновь запела
Гимны, а не частушки,
Смех чтобы, не хохотушки,
Радовал, мысль чтобы грела,
Чтобы зимой и весною
Пелось бы вдохновенно,
Чтоб жизнь, вырываясь из плена,
Вольной была, не шальною.
Фантазия
Дух, аромат духов французских
С дыханием твоих волос
Сравнить нельзя – всё будет узко,
Всё прозаично… Трав покос,
Роса, что за восходом солнца
Упала на свежайший луг, –
Вот что из каждого влоконца
Исходит ароматом! Дух
Фантазией очарованья,
Распахнутой тебе навстречь,
Захватывает!.. Оболванен
Насквозь я, я теряю речь
И в то же время улетаю,
С землей теряя тяготень,
В ту высь, где, кажется, святая
Колоколов витает звень,
В ту высь, где, кажется мне, зрелым
Стал плод стыдливой наготы –
Два тела смуглых, загорелых
Слились в одну игру мечты…
* * *
Я вновь и в новь весною ранней
Терзаюсь ожиданием тепла.
Ищу схорон от зимней тьмы – пираньей
Мне душу сгрызть готова всю дотла.
Одна лишь ты – весенняя надежда,
Что в аромате трав из-под снегов.
Он бередит меня, чуть брезжит,
Как утром света полоса. Бегом
Летит тот ранний света прочерк,
Тьма расступается, и свет растёт…
Жить хочется, жить жаждешь очень, очень!
Трав аромат пышнее всё цветёт!
Интерференция. Тот лучик света,
Сойдясь со светом тёплым твоих глаз,
В душе рождает клич свой: лета,
Лета, жди лета – счастья звёздный час!
* * *
В твоей улыбке – бесконечность
Тепла и радости моей.
Как будто вглядываюсь в Млечный
Путь. Он всё светлее, всё светлей,
Всё яростнее он сияет –
Тот свет из бездны заревой.
Так взгляд твой греет, озаряет –
Ресницы неба вкруг него!
В твоей улыбке мне навстречу
Взлетает чайка. Свет в глазах
Прочертит нечто в звёздный вечер –
Я расшифрую крыльев взмах!
В нём – крыльев вскрик и мановенье
Мгновения! В нём весь я твой!
Мгновений близости я – пленник,
Звенит в них вечность тетивой.
Та вечность в сердце мне вонзает
Стрелу познания времён.
В структуре времени гроза есть,
Разряды счастья: «Я влюблён!»
Март. В ритме вальса
Март. Деревья и птицы повеселели.
Между сугробов просохли дорожки.
Воздух дрожит, стал богаче, дороже
Вздоху в полную грудь. Сугробы осели.
Ветра порыв качнул набухшие ветви.
В сумерках вдруг из-под снега фиалки
Чудом запахли. Вдруг снег, ещё валкий,
Падать стал, та́я и заплетаясь в сети.
Плечи твои, аромат фиалок и снега –
Свеже-пушисто-хрустящее чисто,
Воздуха запах цветочно-лучистый –
Альфа жизни моей и жизни омега.
Нега есть в первозданном хаосе постели,
Тихо шагает время – его мы не слышим.
Шторы качнув, свежий ветер там дышит –
Песня весны в нём, звоны небесной капели.
* * *
Как много музыки, как много струн
И труб, звенящих и томящих,
Лучится вширь сквозь говор струй
И вглубь сердечной тайны спящей.
Прекрасное сполна одарено,
Чтоб щедро раздавать секреты
И чтоб неслась открытия волна
В сердца маэстро и поэтов.
Но что ж печаль так мучает сердца,
Лишь музыка божественно стихает?
Им шёпот слышится Творца
В упавшей тишине, и всё – стихами!
* * *
Опять из странствий. Сердце на ладони
Горит. Горячая пора.
Груз впечатлений. Мир мой тонет.
Калоша старая, дыра!
Спасенье только в обновленье
И в лицезрении эпох,
Народов разных поколений,
Всё – от громадин и до крох.
Как ближнего увидеть в каждом?
Любви достойного узреть?..
Быть может, я пойму однажды,
Как можно, не сгорев, согреть?
* * *
Денёк апрельский, разгораясь,
Надеждою благословил.
Весна, от края и до края
Сверкнув тугим сияньем крыл,
Взлетела над ослепшим сонно
И убаюканным теплом
Посёлком. Деревьев кроны
От сна очнулись. Ещё мело
Каким-то холодком нездешним,
Ещё сияли облака
Каким-то погранично-вешним,
Чем-то не сбывшимся пока…
Любовь пространства обживала,
В них учащённо бился пульс,
И сердца удаль оживала
Навстречу свисту страсти пуль…
* * *
Было ли, не было, просто –
Диво и чудо вместе!
Радость хмельная роста –
Мир становится тесен.
Пальцы сплелись веночком,
Руки, как лебеди, встали.
Окрыление полномочно
В восторге гогочущей стаи.
Шёлковым пухом и мехом
Льётся ажурная брага.
Славная, братцы, потеха –
Страсти счастливая тяга!..
Майский снег
Бедные птицы, деревья и розы!
В майские праздники выпал вдруг снег.
Почву бьют крепко ночные морозы.
Стать хладнокровным – душе оберег!?
В полночь являлись зловещие веды,
И ядовитой холодности луч –
Может быть, так предвещаются беды
Или конец, что точь-в-точь неминуч?
Майский снег, словно гость нежеланный,
Взял и ввалился в весенний шатёр.
Что же задумано там, что за планы
Там, где в небе просвет и простор?..
Романтика
Бродить средь замков романтичных –
Готических соборов круть
Взлетает до небес граничных
Иль до бездонных, как взглянуть…
Истории здесь аромат и эхо.
Бойниц и окон дразнит взлёт.
И свету с мраком здесь – потеха,
И шаг, как в колокол, в тишь бьёт.
Бродить и помнить: всё уходит,
Песочные текут часы,
И время – вечно в обиходе! –
Вонзает жало в нас осы,
Пронзает жалом, как кинжалом,
Но боль уляжется опять.
Победу время одержало,
Но дух времён летает вспять.
29.03.2017
* * *
Что это чёрное зияет здесь, в груди?
Какая пропасть нянчит жуть паденья?
Что означают смутные виденья
И вечно ждущее нас что-то впереди?
Часы идут. Уж полночь. Физика белка.
Курс лекций, иллюстрации, задачи.
Опять, опять я, словно мальчик,
Начать всё должен с белого листка.
Часы идут. Как клейстер, тишина.
Облеплены душа, и ум, и тело.
Но что-то робкое зовёт несмело.
Быть может, зов Судьбы? Где, где она?
* * *
Дыханье свежее в окно,
Зима с весною правят вместе –
Во льду шампанское! Погрезьте,
Как впасть в хмельно, с льдом заодно!
Вчера трава зазеленела,
Сегодня лёг покровом снег,
А вместе – бодрость, лыж забег
И зов весны, зов тела к телу.
Как почки прорвались в салют,
В зелёный взрыв из клейких листьев,
Так клейко нас слепила близость,
В желанья взрыв, в пожар минут.
Порою
Вздыхаю порой, как больная корова.
Порой издаю хриплый стон, как сивуч.
Могу, как лев, рычать ночной порою,
И рёв тот порочно-страстно-могуч.
Порою самообладанье теряю
И, матерясь, корабельной сиреной реву.
Потом извиняюсь смиренно-коряво,
Собой обладанью сшивая канву.
Порою всхлипну, порой вспричитаю,
Порою мысленно выражусь так,
Что превосходит всё, что считаю
Интеллигентным, себя вгоняя в столбняк
Порою…
* * *
Тихо-тихо вокруг – до звона в ушах!
Крадучись, ночь вошла и в окна, и в дверь.
Где-то с угрозой взрычал неприкаянный зверь –
Значит, душе вдруг надо что-то решать?!
Крах неизбежен, но всё же надежда велит:
Надо решать, в себе разобраться пора,
Надо сжечь и развеять по ветру прах
Сомнений, бредовых ошибок вердикт!
Главное, задушить в зародыше липкий страх,
Он, как сепсис, тиной боло́тит кровь,
Главное, есть у надежды такой настрой –
Может взлететь на чудесных своих парусах!..
10.04.2017
01.05.17. День закрытия лаборатории
Суровая весна. Всё холода да стужи…
Деревья бедные – все в напряженье ждут,
Когда же им тепла чуть поддадут,
Чтоб миллионы свить из листьев кружев!
Суровая весна. Лишаемся работы.
Уходят люди – почти родные! – в никуда,
Сплелись печали густые невода́,
И лёд в глазах хозяйских вновь раз в сотый…
Суровая весна. Разруха смотрит в окна
Иллюзий. Их строили долгие года:
Мечты, заботы, чаянья – и вот беда! –
Пустые хлопоты, былая жизнь не впрок нам!
Суровая весна. Но, как всегда, надежда
Протягивает руку: «Дурачок,
Жизнь преподала нам ещё один урок:
Тепло придёт, мир расцветет как прежде!»
* * *
Не надо умствовать, а надо просто ждать.
Ждать очередь свою – терпенье и смиренье.
Ведь главное – мгновенье не проспать,
Что открывает будущности двери.
За этой дверью поворот судьбы,
Неведомо куда зовущее знаменье,
И надо следовать, судьбы ведь не избыть,
Возрадуйся, судьбы творец и пленник.
Ведь здесь на древе жизни снова ветвь
Пускает корни, прошлое в стволах означив.
Привет из прошлого – грядущему привет.
С судьбою говорит – и не иначе!
Судьба с судьбою – ветви и стволы.
У древа жизни – логика расцвета.
Судьба от Вышнего ждёт похвалы –
Ведь песня родилась, ведь песня спета!
* * *
Пространство недолюбленных деревьев,
Густая чаща непролазна в хлёст,
Сплетение ветвей в сто измерений,
И бурелом упавших – лес-погост.
Но вот вдруг ель могучая, сто лет ей.
Коснись ствола и ощути тепло:
В ней щедрость всё становится приметней –
Она росла, тепло её росло.
Лесная жизнь, здесь просто всё, жестоко,
Но вместе всё – дыханья чистота.
Любовью жизнь питает свои соки,
Рука дающего всесильна и свята.
* * *
Движенье сфер и знаков судьбоносных
Нам дарит новый облик, новый лик –
На чаше дней, часов, минут несносных
Масштаб нам явно неравновелик.
А ты пришла вдруг раннею весною,
Как дар Всевышнего – ладонь в ладонь.
Неделей раньше, неделею страстною
Казалось мне, что жизнь лишь топь и тонь,
Но ты вошла решительно и просто
Хозяйкой жизни, дома и семьи,
И с рук и сердца моего сошла короста,
И муза снизошла, страсть осенив.
Мне стала ты нужна, как нужен воздух,
И я познал, что значит «быть одно».
Творить бы гимн тебе, слагать бы оды,
Но речь, язык – всё бе́дно, всё бледно́!
Шмель и бутоны
Вот шмель исследует бутоны.
Он хоботок-чувствилище вонзил
В глубины нежные, где тоны,
Где сочность красок, – ароматы пил.
Он пил, жужжа от наслажденья,
Мохнатой лапкою скользил
По выпуклостям, по впаденьям
Упругой плоти лоз, дерзил,
Терзал лозины и корзины
Плододарующих глубин,
Нектар впивал, сходил в низины
И нежил там, и там грубил,
Грубил так жадно и влюблённо,
Что лепестки бутонов в дрожь
Входили, упоённо, томно,
Той лапке лепетали: трожь,
О, трожь нас ласковою шёрсткой,
Мохнатой грудкой мни, жужжи,
Пыльцу ты с нас стряхни и вёртко
В пространство неба вознеси!
* * *
Как не сорваться, если радость
Рекою хлещет из всех пор?!
И праведность в ней есть, и крайность –
Волна, летящая в опор,
Волна, летящая до неба, –
В ней брызги пенного вина,
В ней аромат и свежесть хлеба,
Гипноз в ней бездны – тишина,
И чары, тайны не случайно
Колдуют, вихрь их – как магнит,
То вскружит голову отчайно,
То в ужас лаской упоит.
* * *
Чёрные пики елей
Светлеют. В волнах тумана,
Полного света и солнца,
Тонут долго, глубоко.
Осени небо похоже
На голубую простынь,
Выцветшую за лето, –
Проседи неба смиряют.
Листья вокруг пожухли,
Исчезли жаркие краски.
Голые ветви взметнулись –
Руки, молящие небо.
Молча округа застыла,
Вся в ожиданье ненастья.
Радость последняя солнца,
Мглисто-холодные дали.
Слова неумелые
Хлопья чёрные, хлопья белые.
Снег и пепел, пепел и снег.
Плыли в небо слова неумелые –
В ночь молитвы взметал человек.
Жизнь – то каторга, то ликованье,
Вечно новый выдох и вдох.
Радость встречи, боль расставания –
Всё в одежде слов-нескладёх.
Взгляды строгие и искристые,
Тёплый жар ладони и лёд,
Плечи страстные, речи неистовые,
Счастья след в потоке забот.
Хлопья белые, хлопья чёрные –
Разномастная темень, пурга.
Грубоватая и утончённая –
Рифма сердцу всё дорога́.
Проза чёрная, рифма белая,
Жизнь устроена не впригляд.
Тихо-тихо слова неумелые
Машут крыльями, в небо летят.
* * *
Ароматы яблони, сирени,
Майский дух нас счастьем озарил!
Только в мае солнечные тени
Так светлы и воздух легкокрыл.
Только в мае птичье щебетанье
Всей вселенской радости сродни,
Только в мае деревьев очертанья
Говорят: «Вот наши счастья дни!»
В мае ты рождаешь в сердце трели,
Там поют желанья соловьи,
Так поют, как будто угорели:
«Дай нам волю, дух мая, дух любви!»
