Анатолий Ромов
Бесспорной версии нет (сборник)
Посетитель
Белесое и веснушчатое лицо оперуполномоченного районного ОБХСС Байкова, сидящего за баранкой, выражало сейчас то, что и должно было выражать. Ему позвонили «сверху» и попросили оказать содействие двум работникам министерства. И вот сейчас он это содействие честно оказывает.
После вопроса о Гарибове Байков на секунду повернулся:
– Н-ну… что вам рассказать о Гарибове… Директор «Автосервиса» есть директор «Автосервиса». На посту около года. Вообще-то, товарищ подполковник, материалов на Гарибова в нашем отделе пока нет.
На след «племянника» они напали довольно быстро. Первым о проникновении на территорию «Автосервиса» высокого человека с черными усами, в костюме спортивного типа вспомнил вахтер.
– Было. Позавчера, утром, часов в одиннадцать. Точно как вы говорите, такой высокий, плотный, лет тридцати. И костюм синий. Фирмы, правда, не помню, но импортный. Я его тормознул, а он: «Друг, я к директору. По срочному делу. Дело горит, понимаешь?»
Немолодой вахтер изучающе посмотрел на Байкова. Он пытался понять, что скрывается за всеми этими расспросами. Кашлянул:
– С виду он – так вроде деловой. Такие с напором, с ними лучше не связываться. Потом, он ведь в самом деле шел к директору. Минут через двадцать они уехали вместе с Георгием Константиновичем. На директорской машине.
– Во сколько примерно это было? – спросил Иванов.
– Около половины двенадцатого.
Все совпадает. Значит, «племянник» был здесь точно.
Для уточнения деталей, поговорив еще немного с вахтером, они разделились. Хорин двинулся к ремонтникам, чтобы походить среди мастеров и «на публику» спросить двух-трех о южанине в костюме адидас. Иванов с Байковым, поднявшись на второй этаж, заглянули в приемную Гарибова. Здесь слышался легкий гул, все стулья в небольшой комнате были заняты. Несколько человек стояли у окна.
Байков кивнул немолодой, строгого вида секретарше:
– Добрый день, Алина Борисовна. Можно вас? Буквально на одну минуту.
Секретарша вышла в коридор.
Иванов улыбнулся:
– Алина Борисовна, дорогая, я хотел бы задать всего только пару вопросов. Может быть, отойдем?
– Пожалуйста.
Отойдя вместе с Ивановым к окну, секретарша покосилась на оставшегося у двери Байкова:
– Слушаю?
– Позавчера вы были на работе?
– Позавчера? Конечно.
– Вы помните посетителей, которые были у директора в первой половине дня?
– Да, конечно, помню. Вас кто-то интересует?
– Позавчера к директору мог заходить такой… Молодой человек высокого роста. Южной наружности, похож на кавказца. В синем спортивном костюме. Примерно в начале двенадцатого. Может быть, чуть раньше. Не помните такого?
– Почему же. Очень хорошо помню. Он пришел в начале одиннадцатого. Они довольно долго сидели.
– Одни?
– Одни. Георгий Константинович сразу же мне позвонил и попросил никого не впускать. Сказал, что у него важный разговор.
– У директора с этим… молодым человеком была договоренность?
– Не знаю.
– Но ведь вы же его пропустили?
– Я его не пропускала. Он прошел сам. За всеми же не уследишь. Он подождал, пока из кабинета выйдут, и вошел. Я и сказать ничего не успела. Почти тут же позвонил Георгий Константинович. Попросил, чтобы я никого не впускала, он будет занят по важному делу.
– Значит, директор разговаривал с молодым человеком. Что было потом?
– Они вместе вышли. Георгий Константинович сказал, что поедет по делам, будет после обеда.
Главное, что было нужно, Иванов выяснил. Молодой человек, похожий по описанию как на «племянника», так и на «кавказца», проник позавчера на предприятие довольно сомнительным образом. Далее. Около часа он провел в кабинете директора. О чем беседовал наедине с Гарибовым, никто не знает. Конечно, можно уже сейчас идти к Гарибову. И все же Иванов решил придерживаться прежнего плана: пусть директор, узнав об их поисках, сам позвонит Байкову. Да и он должен дать Гарибову шанс, в расчете на его совесть.
Секретарша снова покосилась на стоявшего в стороне капитана:
– Собственно, а что с этим молодым человеком?
– Ничего особенного. Просто… есть у нас кое-какие подозрения.
Они двинулись к приемной. Остановившись у двери, секретарша посмотрела на Байкова:
– Так я не понимаю, вы еще придете? И вообще, мне что, говорить о вас Георгию Константиновичу?
– Придем, обязательно придем, – сказал Байков. – А насчет Георгия Константиновича… Смотрите сами, Алина Борисовна. Секрета здесь особого нет, но… Мы ведь тоже не знаем, как у нас будет со временем.
Иванов просидел в отделе до позднего вечера, но ожидаемого им звонка от Гарибова так и не дождался. Спустившись, уже в машине подумал: «Может, поехать к Гарибову домой? Нет. Слишком крайняя мера».
Домой ему все же поехать пришлось, но не к Гарибову, а к Прохорову. Набиваться в друзья и гости Иванов не любил, но в данном случае он просто обязан был как можно скорей сообщить следователю о «племяннике».
Сомнения
Прохоров жил в районе Измайлово, недалеко от метро «Первомайская». Иванов помнил только улицу, номер дома следователя и телефон. Дом он разыскал не без труда, им оказалась еще не вписавшаяся в нумерацию новая семнадцатиэтажка. Остановил «Ниву» во дворе, вышел. Нашел будку телефона-автомата, набрал номер.
Трубку снял сам Прохоров:
– Да?
– Леонид Георгиевич, Иванов…
– О, Борис Эрнестович… Рад звонку. Что-нибудь случилось?
– Я тут недалеко от вас. Во дворе вашего дома. Надо кое-что рассказать. Может, спуститесь? И поговорим в машине?
– Так, Борис Эрнестович, поднимайтесь лучше ко мне! Жена уйдет в другую комнату, сын давно спит. Я поставлю чайку, выпьем, поговорим. Давайте?
– Все же, Леонид Георгиевич, лучше спуститесь вы. Я не предупредил, да и поздно. Пожалуйста!
Трубка помолчала, наконец раздался вздох.
– Ну хорошо. Вы где встали?
– Я в голубой «Ниве». Стою у среднего подъезда.
– Спускаюсь.
Выйдя из подъезда, Прохоров сел рядом с Ивановым:
– Слушайте, товарищ оперативник, может, нам пора перейти на «ты»? Не против?
Иванов улыбнулся. Пожал протянутую руку:
– Не против. Давайте.
– Давай. И рассказывай, что случилось.
Иванов подробно изложил историю, случившуюся с Гарибовыми.
Выслушав, Прохоров посидел молча. Потер щеку:
– Д-да… Знаешь, мне кажется, с этим «племянником» стоит поработать.
– Может, я зря отложил разговор с Гарибовым? Что, если позвонить ему сейчас? И подъехать?
– Нет. Ты все сделал правильно. Одна ночь ничего не решит. Потерпим. У тебя все?
– В общем-то все.
Взявшись было за ручку дверцы, Прохоров откинулся на сиденье:
– Что-нибудь смущает?
– Смущает. Причем все то же: прогулка Садовникова и «кавказца».
Прохоров ничего не ответил. Этот эпизод – спокойная прогулка перед тем, как «кавказец» нанес Садовникову два смертельных удара, – был уже, казалось, исследован и обговорен со всех сторон. Садовников был не просто опытным инспектором ГАИ, он прошел еще и специальную подготовку, ибо работал на важной трассе. Человеку, который мог напасть на него хотя бы в теории, Садовников просто никогда не позволил бы выбрать удобный момент для нападения. И естественно, никогда не стал бы с ним прогуливаться, спокойно беседуя. Но Садовников поступил именно так. Это явствовало из показаний двух свидетельниц, никак не связанных друг с другом и наверняка не заинтересованных в даче ложных показаний.
Значит, Садовников прогуливался с человеком, от которого он не ждал нападения. Таким человеком мог быть, во-первых, его родственник или знакомый, во-вторых, сослуживец. Но тщательная проверка показала: никто из родственников, знакомых или сослуживцев Садовникова, хотя бы отдаленно напоминающих «кавказца», не мог оказаться в то февральское утро на Ленинских горах. Кроме того, версия о сослуживцах, то есть работниках органов внутренних дел, рассматривалась лишь теоретически. Без всякого сомнения, Садовников был убит из-за служебного оружия, пистолета системы Макарова, похищенного убийцей. Но работнику МВД, и так имеющему доступ к служебному оружию, идти на это убийство было совершенно незачем. Что же касается знакомых, этот вариант отбрасывался не столько проверкой, сколько последними словами Садовникова, которые отчетливо слышали переносившие его в «скорую помощь» участники патрульно-милицейской группы. Умирая, Садовников сказал: «Черные усы… что-то от кавказца…» То есть попытался описать внешний вид убийцы. Но пытаться описывать внешний вид знакомого человека в такой ситуации в высшей степени нелогично. А вот незнакомого – совсем другое дело.
Вздохнув, Иванов сказал:
– Дорого бы я дал, чтобы понять: о чем они могли говорить.
– Ты имеешь в виду прогулку у обрыва?
– Да. Ведь инспектор ГАИ, такой, как Садовников, должен был чем-то заинтересоваться. Чтобы вот так ходить и слушать постороннего.
– Значит, чем-то заинтересовался. Если ходил и слушал.
– Понять бы чем.
– Боюсь, этого никто уже не объяснит.
– Жаль.
– Жаль. Но мне кажется, сейчас лучше не теоретизировать. Тем более вырисовывается что-то реальное. С твоим «племянником».
– Пожалуй. Ладно, Леня. Завтра, как только что-то выяснится, позвоню. Счастливо.
– Счастливо. И запомни: в следующий раз уже не отвертишься, а поднимешься ко мне. Понял?
– Понял.
Георгий Константинович Гарибов
Утром Иванов позвонил Байкову:
– Ну что? Никаких новостей?
– Пока нет, товарищ подполковник. Все тихо. Гарибов с утра вышел на работу. Звонить и не думает.
– Придется вам поехать к нему и поговорить. Ждать больше мы не можем. Скажете: по нашим данным, два дня назад у вас был человек, которым мы интересуемся. Мол, что вы можете о нем сообщить?
– А если начнет отнекиваться?
– Продолжайте разговаривать. И предупредите меня, я подъеду.
Вскоре позвонил уже Байков:
– Товарищ подполковник, Гарибов не выдержал. Позвонил сам.
– Сознался?
– Сказал, есть важный разговор. Выехал ко мне, скоро будет.
Когда Иванов вошел в кабинет Байкова в РУВД, Гарибов уже сидел там. Внешне это был человек скорее плотный, чем худой. На директоре был хорошо сшитый темно-серый костюм, темная рубашка, аккуратно повязанный галстук. Несмотря на наметившуюся лысину и резкие морщины, на вид Гарибову никак нельзя было дать даже пятидесяти. Темные глаза из-под густых бровей смотрели на Иванова уверенно и спокойно.
Байков вздохнул:
– Вот, Борис Эрнестович. Не получается что-то у нас с Георгием Константиновичем.
– Поясните, – подыграл Иванов, садясь на стул. – Что не получается?
– Да вот, не получается серьезного разговора.
– А в чем дело?
– Да вот спросил я Георгия Константиновича, что он может сказать по поводу интересующего нас молодого человека. Вы помните?
– Помню. – Иванов посмотрел на Гарибова. – Молодого человека в синем спортивном костюме? Который был в «Автосервисе» два дня назад?
– Точно. Так вот, Георгий Константинович упорно утверждает: это его родственник.
– Родственник?
– Да. Племянник. Представляете? Все бы ничего, одно настораживает: Георгий Константинович утверждает, что он ничего об этом своем племяннике не знает.
– Ничего не знает?
– Совершенно верно. Даже фамилии. Представляете?
– Это в самом деле так, Георгий Константинович? – спросил Иванов.
Гарибов, разглядывающий свои руки, чуть шевельнулся:
– Не понимаю только одного: почему это так удивляет? Бывают особые обстоятельства.
– Какие же?
– Он сын моей сестры. Но, так сказать, незарегистрированной сестры.
– Как понять «незарегистрированной»? – спросил Байков.
– Наше родство нигде не зафиксировано. Отец у нас один, но матери разные. Мы практически не общались. Фамилию сестра носит по матери. Какую, я понятия не имею. И вообще, я о них почти ничего не слышал. По-моему, не такие уж это удивительные обстоятельства.
Некоторое время все трое молчали.
– Интересно, – сказал Иванов. – Вы о них почти ничего не слышали. Как же вы узнали племянника?
– Я видел его еще маленьким. Сестра приезжала с ним, когда умер отец. Сейчас, когда он пришел, я его узнал.
– Понятно. И как его зовут?
– Олег.
– А по отчеству?
– Отчества я не знаю.
– Разве не как у вас? – спросил Иванов.
– Вряд ли. Если фамилия по матери, то отчество, наверное, тоже не по отцу.
– А фамилию не помните или никогда не слышали?
– Я ее никогда не знал. Мама, наверное, знала, я – нет.
– Простите, ваша мама жива?
– Умерла. Десять лет назад.
– Ясно, Георгий Константинович. Значит, он, то есть ваш племянник Олег, к вам пришел, и что?
– Пришел, поздоровался. Я его узнал. Сказал, что приехал специально ко мне.
– Откуда приехал, где живет, он не сказал?
– Где-то на Украине. Не помню точно. Поймите, я был взволнован.
– Неужели совсем не запомнили? Хотя бы примерно? Что это – город, село?
– Кажется, он назвал город.
– Какой? На какую букву хотя бы?
– По-моему, Днепропетровск. Или Днепродзержинск. Что-то в этом роде.
– Значит, будем считать – Днепропетровск или Днепродзержинск. Что было дальше?
– Олег сказал, что моя сестра больна. Нужна срочная операция. Спасти ее могут только в Москве, лучшие специалисты. Чтобы попасть в Москву, нужны большие деньги. Потом потребуются лекарства из-за границы, уход. Тоже нужны немалые деньги. Попросил помочь.
– И много денег он попросил?
Гарибов помедлил. Будто обдумывал ответ.
– Много. Двадцать тысяч рублей.
– Ого. Неужели столько надо?
– Это очень сложная операция. И очень тяжелая болезнь. К тому же Олег просил в долг. Обещал со временем вернуть.
– И вы дали?
– Конечно. Ни секунды не задумываясь.
– Почти незнакомому человеку?
– Ну и что? Он же родственник. У меня не так много родственников. Потом, в такой ситуации, думаю, не только я дал бы деньги.
На секунду у Иванова мелькнуло: может быть, все это правда и все действительно было так, как рассказывает Гарибов? Но это сомнение он тут же отбросил. Кажется, он недооценил Гарибова. Конечно, все, что касается «незарегистрированного» родства, выдумано, но все тщательно продумано. Настолько тщательно, что, если Гарибов твердо решит стоять на своем, выбить почву у него из-под ног будет очень трудно, почти невозможно.
Иванов перевел взгляд с телефонного аппарата на Гарибова:
– Как же вы отдали деньги? Они что, лежали у вас в столе?
– Зачем в столе. Мы с Олегом поехали ко мне домой. У нас есть некоторые сбережения. У меня и у моей жены. Я попросил жену снять с нашей книжки двадцать тысяч. Деньги мы не разделяем. Она сняла, я передал их Олегу. Он уехал.
– Куда точно он уехал, вы не поинтересовались?
– Нет. Он сказал – торопится, у него билет на вечерний поезд.
– На какой? Может быть, он назвал вокзал?
– Нет. Сказал, домой. Этого мне было достаточно.
Ясно: это рэкет. У Гарибова «изъяли» двадцать тысяч. Но сообщать об этом ограблении он не хочет. Боится. Почему – объяснений может быть много. Главное объяснение конечно же какая-то связь с «кавказцем». Какая? Скорее всего, Гарибов все-таки жертва. Жертва, не желающая выдавать преступника. Значит, как-то связанная с ним.
Иванов сделал незаметный знак Байкову: оставьте нас одних. Капитан, сославшись на дела, вышел. Сейчас надо сделать все, чтобы Гарибов сказал правду. Именно сейчас. Потом может быть поздно. С каждым новым объяснением Гарибов будет заучивать свою версию. Иванов – искать несоответствия и возражать. Обычная игра. Но пока будет идти эта игра, уйдет время. А с ним и «кавказец».
– Георгий Константинович, повторяю: мы считаем, что я принял ваши объяснения. Но вы же разумный человек. Оба мы знаем: у вас отняли двадцать тысяч. Не важно как – обманом, силой, угрозой оружия, – но отняли.
– Не отняли. Эти деньги я отдал сам.
– Допустим. Теперь подумайте: что будет, если я всерьез приму вашу версию о «племяннике»? Вы представляете, что будет?
– Это не версия. Это правда.
– Упрямый вы человек. Ладно. Допустим, мы считаем: ваше объяснение чистая правда. В таком случае вы знаете, что ваш «племянник» – особо опасный преступник? Объявленный во всесоюзный розыск?
– Первый раз слышу. – Рука Гарибова незаметно потянулась к зажигалке. Иванов сделал вид, что не заметил этого.
– Хорошо. Верю. Вы могли об этом не слышать. Так вот, по нашим данным, ваш «племянник» объявлен в розыск по всей территории СССР. Как опасный преступник, совершивший тяжкие преступления. За каждое из таких преступлений ему грозит исключительная мера наказания.
Он сделал паузу, нарочно затянув ее. Гарибов не пошевелился.
– Вашим объяснением, выдающим этого преступника за вашего родственника, вы ставите себя с ним на одну доску. Зачем это вам? Георгий Константинович, вы ведь умный человек. Поймите, версия с «племянником» никому не нужна. Ни мне, ни вам. Лучше сказать правду.
Не меняя выражения лица, Гарибов потянулся к карману. Достал пачку «Пэлл-Мэлл». Посмотрел на Иванова:
– Я закурю. Разрешите?
– Конечно. – Уловив жест, Иванов покачал головой. – Спасибо, я не курю.
Гарибов щелкнул зажигалкой. Не спеша прикурил, глубоко затянулся. Выражение его лица казалось задумчиво-отсутствующим. Вероятно, Гарибов срочно пытался еще раз все взвесить. Может быть, понять, как нужно и можно себя вести.
Знать бы только, насколько Гарибов честен. Дело даже не в деньгах. В Тбилиси Иванов знал людей, у которых гораздо больше денег, чем у Гарибова, и абсолютно честных. Пока для него Гарибов – загадка. Во всяком случае, понять, связан ли как-то директор «Автосервиса» с нарушением закона, сейчас сложно. Но ясно, этот человек попал в трудное положение.
Гарибов положил сигарету на край пепельницы:
– Хорошо, Борис Эрнестович. Я буду говорить правду. – Помедлив, Гарибов снова взял сигарету. Несколько раз затянулся, разглядывая дым. – И поймите меня тоже. Вы были когда-нибудь в положении, когда вам приставляют нож к горлу? Вернее, дуло пистолета?
– У него был пистолет?
– Был. Как только он вошел, достал пистолет. Все остальное шло уже под этим соусом.
– Что «остальное»?
– Разговор. Обычный разговор. Если, конечно, его можно считать обычным. Говорилось все тихим голосом. Мол, так и так, нужны двадцать тысяч. Срок до часу дня. Если к этому времени денег не будет, я буду убит. Кроме того, у моего дома дежурит еще один. Они знают, что жена сейчас дома. Если до пяти минут второго денег не будет, второй человек войдет в квартиру и убьет также мою жену. И заберет все, что считает нужным. Если же я отдам деньги до часу дня, они уйдут. И я с ними никогда больше не встречусь. Так сказать, гарантия. Такие условия.
Докурив сигарету, Гарибов осторожно притушил ее о край пепельницы.
– Я не знаю насчет героизма. Как все это бывает. Говорят, люди идут на пули, ложатся на гранаты. Ну и так далее. Но я, наверное, не герой. Впрочем, может быть, в каких-то обстоятельствах и я пошел бы на пули. Но знаете, когда ты сидишь вот так… И когда тебе говорят про жену, поневоле начинаешь взвешивать. И решать, что лучше. Двадцать тысяч или собственная жизнь. И жизнь жены.
– Георгий Константинович, вы знаете этого человека?
В глазах Гарибова сейчас отражалось все, что угодно. Злость. Ненависть. Недоумение. Но только не колебание.
– Не знаю. И вообще, надо уходить с этой должности. Считается: все директора «Автосервисов» миллионеры. Видимо, поэтому он и пришел ко мне.
– Давайте уточним вопрос. Согласен, может быть, именно этого человека, с пистолетом, вы не знаете. Но наверняка вы можете предположить, кто мог его к вам подослать.
– Борис Эрнестович, предположить я мог бы, если был бы в чем-то замешан! В чем-то, понимаете, хоть в чем-то! Но я ни в чем не замешан! Ни в чем! Я обычный человек!
– Может быть, все-таки кто-то вызывает у вас подозрение?
– Борис Эрнестович, неужели вы думаете, я не прикидывал? Вертел так и этак. Мало ли, может, кто-то из знакомых? Или из тех, кто у нас обслуживается? Бывшие сослуживцы, допустим. Враги, наконец. Да мало ли кто?
– И что же?
– Не понимаю. Не идет ничего в голову, и все. Убивайте, не идет.
Полное впечатление – Гарибов действительно не знает ни «кавказца», ни того, кто его навел.
– Хорошо, Георгий Константинович. Будем считать, вы действительно ничего не знаете. Но в таком случае вы должны были сразу позвонить в милицию. И сообщить, что на вас было совершено разбойное нападение.
– Здесь я виноват. Просто испугался. Знаете, уже потом, когда все произошло, меня охватил страх. Но я ведь в конце концов позвонил.
– Поздновато. Да и здесь тоже сочиняли какие-то басни. Не к лицу это вам. Да, кстати, почему грабитель стал «племянником»? Кому пришла эта идея?
– Он сам предложил. Как только вошел, сразу достал пистолет, сел и стал объяснять, что и как. Во-первых, я должен был тут же позвонить секретарше: важное дело, буду очень занят, пусть никого не впускает. Во-вторых, я ведь тоже не сразу согласился. Мол, у меня просто нет таких денег. Потом, когда понял, что дело серьезное… А понял – стали сообща выяснять, как я могу передать ему двадцать тысяч. Он спросил: «У вашей жены деньги на книжке есть?» Раз есть, значит, я должен сказать, что он – мой племянник. Ну и… всю остальную сказку.
– Вы не заметили, какой системы у него был пистолет?
– Насколько я понял, наш пистолет. Армейский. Системы Макарова.
– А внешность этого «племянника»?
– Высокий. Да, высокий и крепкого сложения. Черные волосы, черные усы. Лицо… такое, как бы сказать, неприятное. Нос небольшой, курносый. Глаза светлые. Говорил он с легким акцентом. Думаю, кавказец. А вот кто точно… Грузин, армянин, азербайджанец… Не знаю.
Подписав протокол допроса, Гарибов ушел.
Иванов набрал его домашний номер. Трубку сняла хозяйка.
– Алло? Слушаю вас.
– Здравствуйте, Светлана Николаевна. Это Иванов, из милиции. Помните?
– Д-да. Конечно.
– Светлана Николаевна, нам надо встретиться. Есть серьезный разговор. Как у вас со временем завтра? Скажем, в первой половине дня… В час дня? Пропуск будет выписан. Адрес вы знаете. Жду. Всего доброго, Светлана Николаевна.
Сообщив о заявлении Гарибова дежурному на Петровку, 38 и договорившись о направлении опергруппы на квартиру Гарибовых, набрал номер отдела. Сказал снявшему трубку Линяеву:
– Сергей, ты или Хорин свяжитесь с Петровкой. Заявление Гарибова есть, я им уже сообщил. Выезжайте с ними на квартиру Гарибовых.
– Понял, Борис Эрнестович.
Разглядывая в окно мокрую мостовую, подумал: «По сути, о «кавказце» мы по-прежнему ничего не знаем».
