Анатолий Махавкин
Погонщица единорогов
– С Русалочьего озера? – уточнил старик.
– Понятия не имею. Я же говорю: случайно к вам попал, – развёл я руками. Дед увидел ножны и принялся дрожать. – Но хвостатые девки там на камне сидели. Потом их ещё какая-то чёрная дрянь согнала.
– Согнала – и что? – Мне уставились в рот так, словно оттуда готовилась выпорхнуть птичка. – А ты?
– Согнала – и ничего. Потом сама спряталась. А я дальше пошёл.
Из деда точно воздух выпустили. Он отошёл к своей подстилке, плюхнулся на неё и принялся жевать хлеб. У меня возникло ощущение, будто странного разговора и не происходило. Приснился. Ха!
– Слушай, Михаил, – чавкая, прошамкал старик, и крошки полетели из впалого рта. – Ты это… Ступай дальше, по дорожке. Будешь идти быстро, до людных мест доберёшься к вечеру. Только слушай совет один: никому не говори, что пришёл от Русалочьего. Наплети чего… Например, повозка у тебя разбилась аккурат у Могильного холма, а кони, стал быть, разбежались. А ехал… – Он задумался, медленно шевеля челюстями. – Ехал с западных границ. В Столицу торопился, на ярмарку.
– Ну и на кой мне это? – Я действительно не мог понять, зачем во сне устраивать дурацкие розыгрыши.
– Слушай, что говорю. Местные плохо относятся к тем, которые отсюда едут. Могут палкой приложить, а могут и чем похуже. И ещё, – на сморщенной физиономии внезапно появилась странная улыбка, будто дед вспомнил некую весёлую хохму, – там распутье будет. Правая дорога короче, но я советую идти левой. А ежели всё же попрёшься направо, то ни за что не приближайся к стаду белых животных. Сторонкой обходи.
– Как до хрена предупреждений, – пожал я плечами. – Ладно, и на том спасибо.
Уходя от странного дедули, я улыбался во все тридцать два. Это надо же: во сне имеются собственные суеверия и прочая ерунда. Сложное такое сновидение. А как тут с религией? С сексуальными пристрастиями?
До перекрёстка, упомянутого новым знакомым, я добрался почти без приключений. Не считать же чем-то серьёзным встречу с некой лесной тварью, перемахнувшей через тропинку шагах в двадцати. Возможно, я видел волка, однако серое существо двигалось так быстро, что рассмотреть я просто не успел. Испугаться тоже. Мелькнула какая-то тень, шмыгнула между деревьями – вот и всё.
У развилки стояла массивная каменная плита, покосившаяся под собственной тяжестью. Из-за этого часть рисунка на сером булыжнике скрылась в рыхлой чёрной почве. Кажется, прежде здесь было изображение какого-то герба. По крайней мере, остаток изображения походил на геральдику: большой щит с единорогом, сжимающим во рту обнажённый меч. Рогатая лошадка стояла мордой к зрителю, а за её спиной вздымалась высокая сторожевая башня.
Ещё на камне имелись указующие стрелки. Три. А дорог я насчитал ровно две. Так что ежели средний указатель не предлагал вознестись, то прежде здесь был классический перекрёсток. Чтобы убедиться в этом, я обошёл каменюку и обнаружил начало дороги. Через пару метров путь тщательно был завален почвой, и там уже добросовестно росла трава и невысокие деревья. Лет, эдак, пятьдесят росли.
Итак, направо – короче, но почему-то опаснее. Опасность во сне? Ха! Значит, вопрос решён.
Дорога, на которую я свернул, выглядела ухоженной и хоженой: прямоугольные плиты, тщательно подогнанные одна к другой. Бордюр по краям без малейшей щербины. Даже шагать приятно, несмотря на ломоту в уставших ногах. Ладно уж, доберусь до людных мест, там и отдохну.
Как и большинство планов, которые я строил в реальной жизни, этот отправился во всё то же волшебное место. Короче, произошёл облом.
Оттопав около километра, я остановился, рассматривая новое изменение ландшафта. И ещё кое-что.
Изменение – это: деревья расступились, открыв взгляду огромное поле, поросшее настолько зелёной травой, что даже глаза заболели от изумрудных переливов на идеально ровном полотнище. Когда по высокой, выше колен, растительности ветер гнал волны, казалось, будто стоишь на берегу настоящего водоёма. На противоположном берегу травяного моря возвышался двухэтажный особняк с колоннами у входа и большой треугольной крышей. Ко входу вела широкая лестница с какими-то скульптурами, а на крыше блестел в солнечных лучах непонятный знак.
Теперь о кое-чём. Огромное стадо абсолютно белых животных. Их шерсть так сверкала на солнце, что единороги казались сделанными из серебра. Даже отсюда я видел у каждого длинную винтовую хрень на носу. Зверюшки паслись, неторопливо передвигаясь по полю следом за самым рослым собратом. А на спине у него сидела…
Этот сон выкидывал странные фортели. Очень странные.
Я никак не мог ошибиться. На спине здоровучего единорога сидела обнажённая женщина и задумчиво смотрела в мою сторону. Сказать бы незнакомка, так нет. Только перед началом сна я с ней очень крупно повздорил.
– Ксюха? – тупо спросил я и начал перебираться через ограду. – Какого…
В следующее мгновение мощный удар по затылку напрочь отключил сознание.
Здесь
Сначала я осознал боль в голове, а уж после – присутствие кого-то рядом. Я приоткрыл один глаз и обнаружил около лица нечто весьма знакомой расцветки. Похоже…
– Вставай, алкаш.
Точно, напоминает Ксюхины домашние тапки. Какого чёрта они делают рядом с моей физиономией и почему жена в тапках, если мгновение назад голышом скакала на спине единорога?
Я открыл второй глаз. Боль в затылке стала гораздо сильнее, а у стоящей надо мной Оксанки, кроме тапок, обнаружился ещё и халат. Когда-то мне очень нравилось, как он облегает аппетитные округлости супруги, а потом приелось.
– Ты почему одетая? – сиплым голосом спросил я, не совсем понимая, на каком, вообще, свете нахожусь. – И почему…
– Потому, что начало одиннадцатого, пьянь, – ответила Оксана, не став дожидаться второго вопроса. И это к лучшему, потому что я собирался спросить о единорогах. – Поднимайся, поднимайся. Продукты сами себя не купят. Или ты и дальше собираешься питаться собачьей колбасой?
– «Собачьей»? – Только теперь я сообразил, что свисаю с дивана в совершенно невообразимой позе циркового гимнаста, и попытался заползти на диван. Получилось лишь с третьего раза. – Что значит – собачьей?
– У нас на работе собака живёт. – Сегодня жена выглядела намного добрее, чем вечером. Да и нанесённый макияж способен здорово облагородить любую женщину. – Мы её с девками прикармливаем. Оставила кусок старого зельца, думала отнести.
Когда я попытался встать, то обнаружилось сразу несколько неприятных вещей: шишка на затылке, от которой, понятное дело, и трещала башка; ноющая шея, из-за которой болезной головой становилось невозможно поворачивать, и затёкшая правая рука. Казалось, будто вместо конечности повис безжизненный кусок мяса.
Глядя, как я растираю руку, Оксана съязвила:
– Вот до чего пьянство доводит! А пришёл бы нормальный, спал бы на кровати, а там, глядишь, и ещё чего перепало бы.
Тут она, конечно, лукавила. Если Ксюха захотела устроить скандал, то повод найдётся всё равно. А секс у нас уже был в начале недели, поэтому вряд ли стоит ожидать чего-то раньше следующей. Режим-с, мать его! А мои поползновения натыкаются на неприступные ограды, именуемые: усталость, больная голова, сонливость. Ну и «эти дни», как же без них? А потом меня ещё упрекают, дескать, из-за меня у нас почти нет интимной жизни. Из-за меня!
– Давай поторапливайся. – Жена посмотрела на часы. – Я ещё сегодня борщ собиралась варить. И какого хрена ты ковёр намочил?
Она вышла, а я принял сидячее положение и, ощупывая шишку, вспоминал ночные похождения. Весь сон я помнил просто отлично: от купания в реке до стада единорогов и удара по голове. А такое, вообще-то, бывало весьма нечасто. Как, впрочем, и все сновидения подобной чёткости. Обычно наутро в башке оставалась мутная мешанина образов, из которой вспоминались лишь перекошенные рожи сослуживцев или соседей.
Ковёр на самом деле оказался влажным, точно его действительно захлестнул поток из телевизора. А ноги так болели, словно я реально прошагал десяток километров. Тем не менее спать не хотелось, и если бы не шишка и ноющая шея…
Подгоняемый репликами супруги, я умылся, побрился и приготовил себе кофе. Благоверная к этому моменту успела употребить аж три чашки. «Алкашу» она принципиально готовить не стала. И это который уже раз, стоит немного выпить – и начинается! Как в старом анекдоте: «Другие – такие весёлые, а мой – дурак дураком».
За кофе я просматривал новости и размышлял, как можно было ночью так сверзиться с дивана, чтобы заполучить столь роскошную шишку.
Потом мы очень долго и нудно блуждали по магазинам и рынкам. При этом все мои замечания о неподъёмности пакетов наталкивались на железобетонное: «Не пропивал бы столько – давно купили бы автомобиль, как вон Смирновы. Теперь Катя спокойно ездит, куда хочет, и покупает хоть мешок картошки, хоть два. Да и вон её Серёга постоянно на шабашки ходит, а не сидит дома перед ноутом».
Можно было напомнить разговор недельной давности, но я не стал. Речь тогда шла о том, что Катька завела себе хахаля, потому что Серёга её совсем перестал уделять ей внимание. Совсем как я. Вообще, если подумать, то я каким-то непонятным образом умудрился аккумулировать в себе все недостатки мужского рода. Иногда даже противоречащие друг другу.
Именно по этой причине я совершенно не понимал, в какую сторону мне следует измениться. С одной стороны, я приносил очень мало денег, и стоило найти пару работ, как мужья Ленки и Катьки, которые дома появляются, чтобы пожрать да поспать. Зато у Ленки есть своя тачка, а Катька постоянно катается по курортам. С другой – я должен уделять внимание благоверной гораздо больше, как Толян у её тёзки. Те вечно везде ходят парочкой, да ещё и за ручки держатся. Только этого мне не хватало! Уж лучше ещё одну работу найду.
Похоже, Ксюха завелась не на шутку, благо позволяла зарплата, полученная позавчера. Мы занесли сумки с продуктами домой, и началось самое кошмарное. Жене срочно понадобились туфли, потому что коричневые она почти стоптала, а у белых вот-вот сломается супинатор. Чёрные – только на выход, что это я себе надумал? Вторые чёрные она не может долго носить – там неудобный подъём, я что, забыл? Конечно, она же как со стенкой вечно разговаривает! Жёлтые под что она носить станет: под ту старую сумку, с которой на улице стыдно появляться? Ну, совсем дурак! И это мы ещё из дома не вышли.
На моё предложение отправиться самой было категорически заявлено: не укати сестра из города, она так и поступила бы. А так, кто-то должен обязательно смотреть со стороны. Ага, а потом скажет, что я ни фига не понимаю, и возьмёт те, которые предложит консультант. Самые дорогие, естественно. Хоть в самом начале похода ради приличия спросит: на какую сумму ей можно рассчитывать.
Есть определённая хитрость во всём этом походе. И даже не одна. Пока мы совершаем первый круг, то посещаем исключительно обувные бутики, магазины, лавки и маркеты. На втором заходе начинаются залёты во всякие прочие магазинчики и покупки всяких мелочей. Чтобы успокоить раздёрганные женские нервы, понятное дело. К этому времени я перестаю реагировать на внешние раздражители и начинаю реально задумываться о покупке машины, где можно спокойно пережидать рейд за обувью. Потом эскадрилья заходит третий раз, и ты внезапно понимаешь, что вон та прелесть, которая при первом взгляде стоила хрен знает сколько, в действительности абсолютно доступна по цене. Да, да! И вон та, и та тоже, чёрт их все возьми! И эту юбку, мать её, тоже можешь взять, только пошли домой.
Назад жена возвращается в хорошем настроении и даже разрешает купить бутылочку водки. Чтобы немного позлить, теперь уже её, я долго стоял у стойки с рядами блестящих воинов и выбирал какую-то из новых. Кто-то из пацанов хвалил, говорил – идёт мягонько, точно водичка. Пока я занимался выбором жертвы, супруга притараканила пакет пельменей и сказала, что сегодня она слишком устала для борща, поэтому обойдёмся российским фастфудом. Возражать я не стал: водка дружит с любой закуской.
Чёрт возьми, оказывается, мы убили целый день на пару туфель, юбку и крохотный пакетик какой-то непонятной ерунды! Когда подходили к дому, солнце начало прятаться за спиной высотки напротив, и на улицу легла тень. Впрочем, бабки у подъезда всё так же активно обсуждали какого-то урода, который довёл мать до инфаркта, а жену – до психбольницы. Баба Вера, самая старая и почти глухая, тускло взглянула на нас и сделала замечание, дескать, современная молодёжь совершенно распустилась. Интересно, кто тут молодёжь: я – в свои тридцать один или Ксюха – в двадцать восемь?
Сказал об этом жене. Думал, поржём вместе. Оказалось, опять ляпнул какую-то хрень. Оксанка тут же надулась, словно пару минут назад и не пыталась рассказать забавную историю из жизни их рабочего сантехника.
В холодном молчании мы доехали до своего этажа и вошли в квартиру. Тут мне сразу сказали, чтобы я убирался в комнату и не мешал заниматься готовкой. Да напрашивался, что ли? Пошёл в спальню, включил ноут и немного порыскал по Нету. Всё как обычно: новости, от которых хочется залезть на крышу и повыть на луну. Бляха-муха, сколько лет прошло с той песни «Чайфа», а ничего не изменилось!
Примчалась совершенно взбешённая супруга и поинтересовалась: а жрать я вообще собираюсь? Поскольку я собирался, то был сразу же припечатан вопросом: если собираюсь, то какого чёрта бесполезно просиживаю жопу вместо того, чтобы помогать? Или жена одна обязана надрываться?
Оказывается, ситуация успела измениться и теперь мы варили борщ. Начищая картошку, лук и прочие овощи, а потом натирая морковь и свёклу, я всё думал: кто из нас таки варит означенное блюдо? Несколько оттаявшая, Оксанка (она уже успела примерить купленное) в ответ на мои замечания пояснила: овощи и дурак почистить может, а вот правильно, в нужный момент бросить в кастрюлю – нет.
Базаров нет. Борщ у супруги реально получается классный. Всегда добавки прошу. А ещё и под сто грамм… холодненькой…
За стол мы сели поздним-поздним вечером. Оксанка включила какую-то нудоту по телику, кажется, об экстрасенсах, и пришлось смотреть, как взрослые дяди и тёти занимаются какой-то ерундой, отыскивая мёртвые души и пугая зрителей несвязными воплями. Впрочем, под водочку даже сие бредовое зрелище пошло на ура.
То ли я устал, то ли новый сорт оказался крепче предыдущих, но меня некисло развезло, так что окончание вечера я вспоминал позже с некоторым трудом. Попытался поиграть в танчики, однако не смог разобраться в карте и тупо пялился в экран, пока не пришла Оксана и не сказала, чтобы я перестал страдать фигнёй.
Этой я перестал и перешёл на другую. То есть, увалившись в кровать, начал приставать к супруге. Сначала она отпиралась, типа устала за день, а потом всё-таки сдалась, и мы слегка пошалили. Ну как пошалили: Ксюха осталась очень недовольна. Сказала, что больше не будет трахаться с пьянью, которой и десятка минут достаточно.
Потом она перевернулась на бок и уснула. А я лежал и смотрел в потолок. Хмель отпустил, а сон всё никак не приходил. Можно было сходить и посмотреть, не осталось ли чего в баре. Но представляю, что будет, если я разбужу жену. Поднимется такой ураган, что все соседи услышат.
По потолку скользили лучи от автомобильных фар и медленно подползало бледное сияние восходящей луны. Как я ни пытался поудобнее устроить голову, но боль от шишки становилась всё сильнее. В какой-то момент она стала настолько сильной, что я отключился.
Там
В лицо плюхнула холодная вода, и я попытался грести. Почему-то в голову пришло, что я опять угодил в реку и вот-вот пойду ко дну. Однако руки оказались за спиной и, мало того, ещё и связанные в запястьях. Да и вода больше не хлюпала на физиономию, так что дела обстояли как-то иначе. Стало быть, пора открывать глаза.
Башка просто раскалывалась, и даже тусклый свет, проникающий через узкое оконце под потолком, казался сиянием электросварки. Поэтому потребовалось некоторое время, прежде чем я смог сообразить, где нахожусь.
Лежал я на чём-то твёрдом, но явно не на земле. Вокруг – стены из плотно подогнанных брёвен, а над головой – соломенная крыша и настоящая сеть из множества паутин. Окно – всего одно. Пахнет свежескошенной травой и чем-то менее приятным. Вроде навозом.
Я попытался сесть и обнаружил, что и ноги спутаны у лодыжек. Попытка подняться едва не сбросила тело с узкой лежанки, и, если бы не чья-то мускулистая рука, я уже приложился бы башкой о пол. Рука не только придержала, но и, ухватив за рубашку, подняла и прислонила меня спиной к стене. Стена кололась и больно давила на затылок. Я поморщился.
– Смотри-ка, недоволен.
Обладатель мускулистой конечности присел передо мной и принялся рассматривать. При взгляде на незнакомца я ощутил себя героем давнего анекдота. Тем, которому стыдно перед доном Педро. Короче, рядом сидел типичный мачо из каких-то модельных журналов. Мускулистое тело, без единого грамма жирка, красивое загорелое лицо с ослепительно-синими глазами и длинные светлые волосы. Физию несколько портил короткий шрам на правой щеке, и это почему-то меня порадовало.
– Может, всё-таки отпустишь его?
В поле моего зрения появилась Оксана, одетая в короткую белую тунику и сандалии на высокой шнуровке. На груди жены висел маленький серебристый медальон на самой обычной нитке, а в распущенных светлых волосах блестел тонкий обруч с красным камнем. Кстати, почему волосы светлые? Я, конечно, не приглядывался слишком внимательно, но вроде бы жена красилась потемнее. Не помню.
– Оксана? – Я помотал головой, получив вспышку в глазах. – Какого чёрта тут происходит? Кто это?
– Он тебя знает? – Атлет поднялся на ноги, оказавшись весьма немаленького роста. – Откуда?
– Понятия не имею. – Теперь уже Ксюха присела рядом с нарами, на которых я сидел, и принялась внимательно в меня всматриваться. – Первый раз вижу. Ты, кстати, заметил, какая на нём одежда?
– В первую очередь я заметил, что он шёл к тебе с оружием в руках, – нахмурился мужчина. – А теперь выясняется, что он знает твоё тайное имя. Как пить дать это один из тех наёмников.
– Развяжи его. – В голосе Оксаны прозвучали приказные ноты, и мужчина, пожав могучими плечами, достал из поясных ножен длинный кинжал. – Не думаю, что он из наёмников. Во-первых, он шёл открыто и даже не собирался обнажать оружие. А во-вторых, кто из этих негодяев знал хоть что-то, кроме внешности?
Меня достаточно грубо перевернули, и я ощутил касание металла к коже. Потом руки оказались свободны, а меня вернули в прежнюю позу. Чёрт, ладони казались перчатками, набитыми песком.
– Ноги пока трогать не буду, – угрюмо сказал мужчина и вложил оружие в поясные ножны. – Для начала пусть ответит на вопросы.
– Экий ты недоверчивый. – Оксана обозначила на губах лёгкую улыбку.
Никогда прежде не видел, чтобы жена мне так улыбалась. Теперь же её усмешка предназначалась другому, и это было неприятно.
– Будешь тут недоверчивым, – проворчал мужчина и отошёл к маленькому круглому столику, стоявшему у плотно закрытой двери. На столешнице я заметил высокий кувшин с двумя ручками, широкую низкую кружку и весьма знакомые ножны. – За последние полгода – восемь наёмников. Чуют сволочи, что время приближается!
Ситуация по-прежнему оставалась совершенно непонятной. Мало того что мой вчерашний сон каким-то странным образом продолжался, так и происходила в сновидении натуральная фигня. Меня оглушили, связали и теперь собирались допрашивать, подозревая в покушении на собственную жену! Которая, кстати, делает вид, будто мы никогда прежде не встречались. И что это за хрен с бугра, который так по-хозяйски посматривает на Оксану?
Оксану… Тут тоже имелись некоторые непонятки. Жена выглядела немного иначе, чем в реальной жизни. И я имею в виду совсем не одежду. То, что в ушах отсутствовали серьги – чёрт с ними. Волосы другого цвета – нашли чем удивить. На левой ноге, обнажённой до середины бедра, виднелся большой и давний шрам, опускающийся по бедру до самого колена, но откуда он взялся? Сами ноги сейчас по странной причине смотрелись намного привлекательнее. И лицо супруги, абсолютно лишённое макияжа, выглядело лет на десять моложе. И всё же передо мной явно стояла Ксюха, которую последний раз я видел в собственной кровати.
– Как тебя зовут, незнакомец? – осведомилась Оксана, сделав отчётливое ударение на последнем слове.
То есть всё же настаивала, что видит меня первый раз.
– Михаил, Миша. – Я представлялся собственной жене, охренеть!
– Михаил… – Мужчина глотнул из чашки и, подняв ножны, повернулся ко мне. – Насколько я помню, такие имена чаще встречаются в столичном районе. Среди простолюдинов.
С какой интонацией он это произнёс! Точно унизить пытался. Чем, интересно? Графьёв в роду не припоминается, однако стыдиться кубанских казаков и архангельских рыбаков тоже не собирался.
– Леонид, не нужно передёргивать. – Пребывая в задумчивости, жена взяла в руку медальон и стала потирать его пальцами. – Имя как имя. Если не ошибаюсь, то третьего Баша звали именно Михаилом. Михаил-сокрушитель.
Ну, хоть кто-то за меня вписался.
– Хорошо, Михаил. – Ксюха отпустила медальон, и теперь я смог разглядеть, что изображено на блестящей поверхности: единорог. – Расскажи, как тебя занесло в наши края? Всё же этой дорогой не так уж часто пользуются. По ряду причин.
Я задумался. Что им сказать? Что они мне снятся? Не вариант: точно решат, что удар по башке оказался чересчур сильным. Описать дорогу вокруг озера и через лес? Старикашка сказал, что местные не любят тех, кто оттуда приходит. Мужик и так волком смотрит, а скажу, так и вовсе ногами лупить примется. А он вон какой здоровый. Так, что мне там советовали, дай бог памяти?
– С западных границ ехал.
Глаза у Оксаны полезли на лоб. И уже понимая, что несу явную чушь, я отчаянно продолжил:
– В Столицу, на ярмарку.
Мужчина недобро прищурился, постукивая ножнами по ладони.
– У Могильного холма повозка разбилась и кони удрали. Вот, пешком пошёл…
И тут Ксюху прорвало. Она начала хохотать так, словно я только что рассказал необыкновенно смешной анекдот. Прежде никогда не видел, чтобы жена так заливисто смеялась. Почему-то это делало её необычайно привлекательной. Увлёкшись разглядыванием хохочущей супруги, я совершенно выпустил из виду, что нас здесь трое. А третий участник уже подступал всё ближе. И лицо у него было весьма недобрым. А ладонь лежала на рукояти свинореза. А ноги у меня связаны. Блин…
Продолжая веселиться, Оксана остановила злобного Леонида. Она просто хлопнула его по выпуклой груди, и тот замер на месте.
– Не будь дураком, – сказала Ксюха и смахнула слёзы. – Подумай, если бы он действительно шёл по мою душу, неужели стал бы рассказывать эдакую невероятную чушь?
То ли дед оказался редкостным мудаком, то ли легенда предназначалась для совершенно других мест.
– Что не так? – угрюмо спросил я.
Плохо, когда выставляешь себя идиотом, да ещё перед женщиной.
– Ты идёшь от Столицы в сторону Могильного холма, – объяснила Оксана и, не удержавшись, снова прыснула. – До Столицы – две сотни миль, до холма – полторы сотни. Ничего себе заблудился!
– Ладно, шутки в сторону, – отстранил Ксюху Леонид, и мне совсем не понравилось, как он взял её за плечо, как очень близкий человек. – Чушь не чушь, но, если он скрывает, откуда и куда идёт, значит, намерения имеет не очень чистые. Если хочешь, можешь отвернуться, когда я стану задавать вопросы.
Кинжал вынырнул из ножен, и я вдруг понял, что этот засранец собирается меня пытать. Прямо на глазах у моей жены, которая, хотя и не одобряла происходящего, однако и не собиралась препятствовать. Она так и не отвернулась, но её лицо сделалось печальным и старым, отчего стало весьма похожим на физиономию жены из реального мира.
– Хрен с вами, – сказал я, стараясь отодвинуться как можно дальше от дурака с ножом. – От Русалочьего озера я пришёл, через лес.
Глаза Оксаны вновь стали круглыми, как пятаки, а Леонид остановился, задумчиво похлопывая лезвием кинжала по предплечью. Потом они переглянулись и почти синхронно пожали плечами. Возможно, этот вариант объяснения оказался не лучше предыдущего, но больше мне ничего не оставалось. Дальше – только признаться, что всё это – сон.
– А к озеру как попал? – В небрежном вопросе мужчины явно таился подвох, но, к сожалению, я знал слишком мало, чтобы его избежать.
– По реке.
Допросчики вновь переглянулись.
– А как в реку попал, не помню. Память отшибло. И вообще, я про ваши места ни фига не знаю. Бред о Столице и холме посоветовал рассказать один гад в лесу, типа, если правду скажу, она никому не понравится.
– Тут он не соврал. – Оксана забрала у Леонида кинжал и ловким движением рассекла путы на ногах. – Память отшибло… Откуда тогда моё имя знаешь? Что-то осталось?
Сейчас лицо жены было совсем близко, и я мог оценить и ровный бронзовый загар кожи, и родинку у правого крыла носа, и зелёные глаза, точно подсвеченные изнутри. Супруга легко коснулась пальцами моей физиономии, а потом принялась ощупывать виски, нос и лоб. Такое впечатление, словно что-то искала. Давно я так пристально Оксану не разглядывал. Позабытое чувство… Последний раз – на свадьбе, а потом – как-то недосуг. Да и чего там рассматривать? Храпит себе каждую ночь рядом и пусть храпит… Почему-то стало грустно. Наверное, что-то в жизни происходит неправильно.
– Он чист, – радостно известила Ксюха и, отстранившись, протянула мне руку. – Прошу прощения за столь негостеприимную встречу, но времена сейчас тёмные, так что поведение Леонида вполне оправданно.
Я, конечно, понимал, что руку мне протягивают, чтобы помочь подняться, но почему-то, взяв её в обе ладони, внезапно поцеловал. Сам, кстати, от этого обалдел.
– Эй! – взревел Леонид и поднял сжатый кулак. – Ты что себе позволяешь?!
– Спокойно. – Оксанка прищурилась. – Что ТЫ себе позволяешь? В конце концов, я – не твоя собственность.
Сначала я хотел порадоваться тому, как красавчика поставили на место, но вдруг вспомнил, что уже слышал подобное выражение. Как-то на дне рождения кого-то из друзей я принялся высказывать жене, что она слишком долго танцует с другими мужчинами. Тогда я получил сходную отповедь, мы здорово поругались и пару дней не разговаривали. Но вот только говорят подобное лишь достаточно близкому человеку.
К чести Леонида, он не стал шипеть и плеваться, а молча кивнул. Но посмотрел на меня так, что стало ясно: одного «хорошего товарища» я тут уже приобрёл. Оксана же погрозила мне пальцем.
– Михаил, выслушай меня внимательно. Это был очень красивый жест, но на будущее запомни, – она указала на медальон, – у меня есть определённый статус, и он имеет некоторые формальности. Посторонний не должен даже касаться меня, не то что позволять эдакие вольности.
– Меня побьют? – покряхтывая, я поднялся. – Посадят в тюрьму?
– Скорее – отсекут голову, – с мрачным злорадством уточнил Леонид, и Оксана, соглашаясь, кивнула. – А могут проткнуть рогом, что тоже весьма неприятно.
– Тоже верно. – На лицо Ксюхи вернулась улыбка. – Но постой! Человек не успел появиться в наших краях, а мы уже разбили ему голову, связали и теперь угрожаем смертью. Думаю, он заслужил право хотя бы получить ответы на те вопросы, которые у него могли появиться.
Честно говоря, каких-то особых вопросов у меня не появилось. Сон – и сон, пусть с продолжением. А во сне мало ли что произойдёт. Русалки всякие, единороги… Жена, которой нельзя касаться под страхом смерти. Ладно. Если люди настаивают.
– Где я вообще нахожусь?
– Это – Страна, – ответил Леонид, подбрасывая мои ножны на ладони. – Ты уверена, что он чист? Никаких уловок? Помнишь, прошлый раз ты пропустила Отмеченного Печатью?
– Помню. Тогда я торопилась и была не готова. Да, он абсолютно чист. – Оксана забрала у Леонида оружие и протянула его мне: – Это – чтобы доказать, насколько я уверена. Да, незнакомец, ты попал в Страну – место, полное магии и волшебных существ. Предполагаю, ты пришёл сюда из другого мира, где всех этих вещей не существует.
– Путники никогда не появляются со стороны Печати, – с кривой ухмылкой возразил Леонид. – Чувствую, тут всё же имеется какая-то уловка. Недаром ему известно, как тебя зовут. Можно извиниться за наше неподобающее поведение и отправить странника дальше.
За «наше» поведение! Словно они оба лупили меня по башке.
– Я должна немного подумать. – Ксюха подошла к двери и толкнула её, впустив внутрь ослепительные лучи яркого дня. – Поскольку пришло время полуденной трапезы, не помешало бы пообедать. Михаил, ты не откажешься разделить с нами пищу?
Я хорошо помнил, что перед сном достаточно плотно поужинал, однако забурливший живот принялся возражать очевидному. Чёрт побери, я реально хотел есть! Оксана улыбнулась и махнула рукой, приглашая выйти на улицу и следовать за ней. Впрочем, Леонид тут же уверенно занял позицию между нами. Интересно, кем он приходится во сне моей законной супруге и что, чёрт возьми, хочет сказать подсознание, выкидывая эдакие фортели?
– Кажется, в другом ответе я не нуждаюсь. – Она погрозила Леониду: – А ты хотел выгнать голодного человека на дорогу. Сколько ему топать до ближайшей деревни? Два десятка миль, да по холмам.
Как оказалось, сарайчик, где мы так мило беседовали, ютился у высокой каменной ограды. За металлическими пиками по верху забора шелестели плоскими иглами знакомые деревья и перекликивались звонкими голосами какие-то птицы.
Я неторопливо прошёл по аккуратным плитам дорожки, рассекающей идеальный ковёр палисадника, и повернул за угол. Белая полоса квадратных камней устремлялась прямиком к двухэтажному зданию, которое я уже видел, правда, издалека, и останавливалась у маленькой узкой лестницы. Ступени поднимались к небольшой веранде, прятавшейся за разросшимся кустарником. Да, точно, именно эту постройку я и видел с дороги, только с другой стороны.
Над верандой нависал широкий балкон, а в стене имелось огромное окно. И балкон, и окно закрывал всё тот же ползучий кустарник, поэтому внутреннее убранство дома скрывалось за его плотной зеленью. Треугольную крышу, как я теперь увидел, поддерживали на рогах каменные единороги. Похоже, эти зверюшки здесь – некий фетиш. Возможно, священные животные, как кошки в Египте. Ну, это сравнение будет получше, чем упоминание о коровах в Индии.
Налетевший ветер принёс ароматы цветов и какой-то свежей выпечки. От этого желудок пустился в неудержимое ворчанье, и я хлопнул по животу ладонью, чтобы мерзавец прекратил подводить хозяина.
– Вы тут живёте? – спросил я, потому что не знал, как тактично спросить о чём-то другом и при этом не получить по чайнику. – Вдвоём живёте?
