Анатолий Алексеевич Гусев
Мишка Ворог
– Почему ты Океан? – поинтересовался Мишка.
– Тебя не интересно: почему этот Лапа, а этот Щегол?
– Тут всё ясно. У Тихона не рука, а лапа, а сам он как медвежонок. А Щегол весёлый и подвижный. А почему ты Океан?
– Ты знаешь, что такое Океан?
– Знаю. Это большое море.
– А море? – не унимался Пашка.
Мишка замялся:
– Ну, море, это море. Вода там другая, бури.
– Вода там солёная, её пить нельзя. В бурю страшно, волны большие по морю ходят. А в океане волны больше кремлёвской стены. Нашей царице взбрело в голову узнать: не соединяется ли наша земля с какой-то там Америкой. И послала на океан людей, а капитан у них немец, Берег его прозвище. Нет, не так. Беринг. И меня к ним затесали. А я что, дурак на этот океан тащиться? Мне нет дела: соединяется земля наша с Америкой или нет. А с волнами такими не шутят, запросто потонешь. Вот я и сбежал от них в Казани. Сюда пришёл. А кличка прилипла здесь сама по себе, не знаю и как.
Узнал Мишка и про всех остальных. Тихон Лапа сын солдата Семёновского полка, отец умер, они с матерью нищенствовали. Тихон вырос богатырём, подавать перестали и он подался в грабители, обирал пьяных возле кабаков, а потом пристал к Океану и Щеглу. У Щегла всё просто, он сын рабочих с Суконного двора, что в Замоскворечье, почти напротив Большого Каменного моста. Макся не захотел дышать пылью всю жизнь и подался в мошенники под Большой Каменный мост. Родителей не забывал, деньги им приносил.
Мошенники летом жили под Большим Каменным мостом. Когда холодало, шатались по притонам и где-то в одном из оврагов у них вырыта землянка, но в ней они ночевали редко, больно далеко до ночлега топать, если только больным или сильно избитым там отлежаться.
День у Мишки прошёл интересно и последующие дни тоже. Красть из карманов стало безопасней. Мишка шарил по карманам, добычу тут же отдавал Щеглу, а если за ним гнались, то натыкались на Лапу. Океан опытным глазом определял жертву.
Однажды решили на Петров пост стянуть что-нибудь с повозок. Из деревень много людей приезжало.
Лапа отвлекал разговорами возницу. Как только воз въехал на наплавной Москворецкий мост, Океан острым ножом разрезал верёвку, стягивающую груз и сразу исчез в толпе. Щегол вытащил с воза мешок с хлебом печёным и передал его Мишке, а сам ещё взял мешок, как потом оказалось, с овсом. Добыча богатая, всё это продав, решили отметить удачу и праздник Петра и Павла в кружале красным вином.
Погуляли хорошо. Мишка пришёл в усадьбу Филимоновых изрядно навеселе и сразу попёрся к Дуньке. Дунька спросонья ничего не поняла, заверещала, Мишка что-то в ответ невнятно бормотал. Поднялся шум. Прибежала Фёкла. Она застала Мишку со спущенными портками, он задрал подол дунькиной рубашки и пытался поставить её на четвереньки.
– Ты что делаешь, охальник? – всплеснула руками Фёкла.
Тут появились Гаврила Михайлов и сам хозяин Гурий Петрович.
– А что такое? – кричал пьяный Мишка, подтягивая штаны. – Может, я женюсь на ней! И срам её прикрою, что ваш сынок с ней сотворил.
– Что?! – взревел Гурий Петрович. – Какой сынок?
– Андрюшка ваш, кто же ещё?
– Что? Гаврила, этого в сарай под замок, пусть проспится. Фёкла, давай Андрея сюда. А ты, девка, рассказывай, да всю правду, а то на конюшне запорю.
Мишка проснулся от того, что шарили в его карманах.
– Два рубля, – сказал конюх Еремей и протянул хозяину два серебряных кружочка.
– Точно, он, – сказал Гурий Петрович, беря деньги. – На конюшню его, пусть сказывает, куда остальные дел.
– Он вчера пил на что-то, барин, – сказал, стоявший рядом с хозяином, Гаврила.
– Не мог же он за раз четыре рубля пропить? Доложишь, Гаврила.
Мишка выл под ударами плетей, но ни как не мог понять, что от него хотят.
– Молчит, – доложил Гаврила.
– С медведем его заприте, – сказал Гурий Петрович, – может быть, разговорчивей станет.
Во дворе усадьбы стояла огромная клетка с медведем. Медведя иногда сажали на цепь у столба, когда к хозяину приезжали гости. Зверь рычал, махал лапами, пугал гостей, его нарочно держали впроголодь, что бы злее был.
Мишка и медведь появились в усадьбе Филимоновых почти одновременно. Мишку привезли осенью, а медведя, тогда ещё медвежонка – зимой. Мальчик очень жалел товарища по несчастью и старался подкармливать его как можно чаще.
Дворовые внесли Мишку в клетку, положили на пол и оставили его там, закрыв дверь на щеколду, навесили замок.
Медведь понюхал воздух, сверкнул подслеповатыми глазками, подошёл к парню и лизнул его.
– Ой, нет ничего, Потапыч, – отмахнулся Мишка, – сам голодный и пить хочется.
Парень заметил в клетки плошку с водой, подполз к ней и выпил всю. Лежать он мог только на животе, медведь ему не мешал.
Ближе к вечеру пришла Дуня, принесла воды в кринке и еду. Мишка честно поделился с медведем.
– Что же ты натворил, Мишенька? – запричитала Дуня. – Зачем ты ко мне полез? Проспался, тогда бы и пришёл.
