Анатоль Франс
Остров Пингвинов
Книга Первая. Зачатки Происхождения
Глава Первая. Житие Святого Маэля
Маэль, единственный отпрыск королевского семейства Камбрии, был отправлен в Ивернское аббатство уже на девятый год жизни для светского и духовного учения. В четырнадцать лет он отказался от трона и возжелал служить одному только Господу. Он делил своё время, согласно учению, между пением гимнов, изучением грамматики и медитацией вечным истинам.
Небесный аромат истинной веры вскоре проник в монастырь, возвещая о растущей добродетели этого религиозного фанатика. И когда счастливый Гал, настоятель Иверна, благополучно перешёл из этого мира в мир иной, юный Маэль тут же сменил его и занял его место в монастырском конклаве. Он отстроил школу, лазарет, гостевой дом, кузницу, всевозможные мастерские и верфи для строительства кораблей, и заставил монахов истошно расчищать земли вокруг, как будто воспылал идеей насадить на земле копию Райского Сада. Он высаживал из своих рук древа в саду аббатства, работал с металлами, обучал новичков всяким премудростям, и его жизнь плавно текла, как река, отражающая небо и несущая урожай плодоносным пажитям и земным нивам.
В тот час этот несравненный слуга Божий, как правило, сидел на скале, в месте, которое до сих пор называют Стулом Святого Маэля. У его ног громоздились скалы, похожие на чёрных драконов, поросшие спутанной бахромой зелёных водорослей и лохматых седых мхов. Они громоздились вокруг, высовывая из бунтующего моря чудовищные рёбра и зубы из пастей зловонных стихий. Он смотрел, как Солнце медленно опускается в океан, как красный цвет своей славной венозной кровью наполняет облака неба и окрашивает вершины высоких волн. И святой человек видел в красочной мистерии неба образ тайны Креста, через который божественная Кровь окутала землю царским пурпуром. Вдали, там, где мерцали берега острова Гад, где святая Бригида, получившая постриг на острове Мало, управляла женским монастырём, меркла линия тёмно-синего цвета.
И вот Бригида, прослышав о несравненных достоинствах и широчайших умениях почтеннейшего Маэля, попросила его поделиться чем-то необычным и божественным, но только из его рук. Святой Маэль сам лично сделал для неё маленький медный колокольчик, и когда он был закончен, он благословил его и бросил в море. И звон колокольчика полетел к берегу Острова Гада, где святая Бригида, предупреждённая медным звуком о прибытии подарка, благочестиво приняла его, и, следуя за дочерьми господними, впереди торжественного шествия понесла его, с пением святых псалмов, дабы доставить в часовню Мустье.
Таким образом, святой человек Маэль шёл от одной добродетели к другой. Он уже прошёл две трети своего жизненного пути, и надеялся мягко достичь своего земного конца в тихой заводи, в тени своего благоустроенного монастыря, среди своих духовных братьев, верных учеников, когда узнал, что божественная мудрость решила всё совсем иначе, и что Господь призвал его к менее мирным, но не менее достойным делишкам.
Глава II
АПОСТОЛЬСКОЕ ПРИЗВАНИЕ СВЯТОГО МАЭЛЯ
Однажды, когда он шел, размышляя, по берегу Тишайшей Бухты, где подобно яйцам Господним лежали большие белые валуны, между которыми бесновалось жестокое море, с этой дикой дамбы он увидел каменное корыто, которое плясало на волнах, как одинокая лодка, потерянная кем-то в бурном океане.
Именно в подобном сосуде святой Гирк, великий святой-просветитель Коломбан и невероятно много религиозных паломников из Шотландии и Ирландии пошли евангелизировать провинцию Арморику. Буквально на наших глазах святая Авойя, приехавшая из Англии, поднималась по реке Ор в розовом гранитном саркофаге, который позже местные аборигены нарекли «Ступой», и в которой много позже они будут держать детей, дабы они росли крепкими и здоровыми; святой Вуга по свидетельству современников, проснувшись от вековой спячки, переходил в Корнуолл вообще на скале, чьи осколки, сохранившиеся в огромном Паноптикуме Пенмарше, способны исцелять болезных паломников от огненной лихорадки, когда они возлагают на него головы; Сен-Самсон подошёл к бухте Мон-Сен-Мишель в гранитной ванне, которую однажды назовут Пеньюаром Святого Самсона. Именно поэтому при виде этого каменного корыта святой Маэль понял, что Господь предназначил его для апостольского служения у язычников, которые до сих пор населяли людные бретонские берега и острова.
Он передал свой фирменный ясеневый посох святому человеку – Будоку, препоручив ему суперсложную миссию управления Святым Аббатством. Затем, снабженный лишь хлебом, бочонком пресной воды и книгой Святых Божественных Евангелий, он вошёл в каменное корыто, который мягко доставило его на остров Гедик.
Что можно сказать о сём таинственном острове? Остров постоянно сотрясается вольными, пронизывающими ветрами. Бедные рыбаки глушат рыбу в расщелинах между скал и страшными усилиями выращивают овощи в огородах, полных песка и гальки, защищенных сухими каменными стенами и изгородями из благородного тамариска. Красивая, необычайно огромная смоковница возвышается над центром острова, широко раскинув над округой свои мощные когтистые ветви. Жители острова всегда обожали её, превозносили и почитали как местную святыню.
И сказал им святой человек Маэль:
– Вы обожаете это древо, потому что оно красиво! Так что вы, похоже, чувствительны к красоте! Я пришел, чтобы открыть вам скрытую красоту мира! Красоту, которую вы пока не узрели!
И он стал учить их Евангелию. И, обучив их, как следует, он крестил их солью и водой.
В то время острова Морбианского архипелага были много больше, чем ныне. Потому что с тех пор многие из них целиком погрузились в море. В целом Святой Маэль нёс Благую Евангельскую Весть аборигенам более чем шестидесяти островов! Затем, в своем гранитном корыте, он поднялся вверх по реке Ор. И после трёх часов плавания он ступил на землю перед неведомым римским домом. С крыши дома поднимался лёгкий дымок. Святой человек преступил порог, на котором была чудесная мозаика, изображавшая собак, вытянувших хвосты и ощеривших клыки. Он был торжественно встречен двумя старыми почтенными супругами, Маркусом Комбабусом и Валерией Мокренс, которые жили там от доходов своих земель. Вокруг внутреннего двора протянулся тенистый мраморный портик, колонны которого были расписаны на половину их высоты. Фонтан из ракушек располагался у стены и под порталом возвышался алтарь, с нишей, где хозяин этого дома насадил маленьких терракотовых идолов, побеленных известковым молоком. Одни из них представляли из себя крылатых детей, другие Аполлона или Меркурия, а некоторые были в форме обнаженной женщины, которая заплетала на голове волосы. Но святой человек Маэль, наблюдая за этими прикольными фигурами, обнаружил среди них образ молодой матери, держащей невинного ребёнка на коленях.
Тотчас он сказал, указывая на эту картину:
– Это Дева Мария, Матерь Божья! Поэт Вергилий объявил её в сибиллиных канцонах, прежде чем она родилась, и голосом ангельским он воспел её: «Jam redit et virgo» (Дева уже грядёт!) И воспророчена она в добродетели таких чистых фигур, как эти, которые ты положил, о Маркус, на этот алтарь. И, возможно, она защищала твои скромные Пенаты. Именно так те, кто соблюдает именно естественный закон, готовятся к познанию величайших истин Вселенной!
Маркус Комбабус и Валерия Мокренс, переглянувшись и очарованные этой потрясающей речью, снова переглянулись и тут же обратились к истинной христовой вере. Они приняли крещение совместно со своей юной вольноотпущенницей Целкией Авителлой, которая была им дороже света их очей. Все их поселенцы тоже как на подбор отказались от язычества и шустро крестились в тот же день.
Маркус Комбабус, Валерия Мокренс и Целкия Авителла с тех пор жили жизнью, полной святости и благочестия. А как же иначе? Они так ловко ворвались в компанию самого Господа и были допущены к канону святых, особенно после смерти.
Еще тридцать семь лет блаженный Маэль истошно евангелизировал тупорылых, грязных, хитрожопых язычников из внутренних земель, превращая их в осенённых небесным сиянием прихожан. Он поднял двести восемнадцать часовен и организовал семьдесят четыре святых аббатства.
Но однажды, в городе Бате, знаменитом своими термами и публичными домами, где он проповедовал Святое Евангелие, он узнал, что монахи Иверна в его отсутствие освободились от правила святого Гала и изрядно продвинулись по пути греха и блуда. Тотчас, с усердием курицы, собирающей своих легкомысленных птенцов под своё спасительное крыло, он пошел с клюкой к своим заблудшим цыплятам. Тогда ему уже шёл девяносто седьмой годок, и его талия была согнута, как рыболовный крюк, хотя руки оставались крепкими, а его слово текло и распространялось из его уст так же обильно, как зимний снег валится на дно долин промозглыми зимними вечерами.
Тогда Аббат Будок передал Святому Маэлю грозный ясеневый посох и просветил его относительно несчастного состояния, в котором ныне находилось поверженное скверной аббатство. Верующие рассорились на том, когда следует праздновать Пасху. Одни истово держались за римский календарь, другие-за греческий, и ужасы хронологического раскола с неистовой силой расшатывали единство монастырского монашества.
Он довёл до Святого Маэля ещё одну причину беспорядков. Монахини острова Гад, печально отпавшие от своей былой добродетели, в любой момент были готовы переправляться на лодках на лодку к побережью Иверна. Монахи принимали их в здании странноприимного Дома, и это привело к таким скандалам и посрамлению добродетели, которые наполняли отчаянием и стыдом все благочестивые души.
Этот исполненный истинной горести доклад аббат Будок завершил следующим образом:
– С тех пор, как эти монахини пришли по воде к нам, это стало причиной потрясений невинности и они зело смутили покой наших монахов!
– Охотно верю! – ответил блаженный Маэль, – Потому что женщина – это всегда ловко подстроенная ловушка: она хватает, как только её обнюхают! Увы! Восхитительная привлекательность этих существ проявляется гораздо мощнее, чем они ближе. Но чем больше соблазн, исходящий от них, тем меньше удовлетворение. Отсюда стихи поэта, обращённые к одной из них:
Когда ты здесь, бегу я от тебя,
А нет тебя – я о тебе тоскую!
Итак, сын мой, мы видим, что флюиды плотской любви более сильны в своём воздействии на одиноких отшельников и монахов, чем на людей, которые живут в городах. Демон похоти искушал меня всю жизнь различными способами, и самые грубые искушения не пришли ко мне от встречи с женщиной, даже чересчур красивой и ароматной. Они пришли ко мне из образа отсутствующей женщины. Из моего воображения! Теперь снова, под грузом прожитых лет и коснувшись моего девяносто восьмого года, враг человеческий снова является предо мной, чтобы отвращать меня от божественного целомудрия, по крайней мере, в моём воображении. Ночью, когда мне холодно в постели и кости гремят одна о другую в моей ледяной могиле, вместе со стуком моих старых костей, я слышу голоса, которые произносят второй стих из третьей книги Царей:
Dixerunt ergo et servi sui: Quaeramus domino nostro regi adolescentulam virginem, et stet coram rege et foveat eum, dormiatque in sinu suo, et calefaciat dominum nostrum regem!
(«И сказали ему слуги его: пусть поищут для господина нашего, царя, молодую девицу, чтобы она предстояла перед царём, и ходила за ним, и лежала с ним, и будет тепло господину нашему, царю». )
И Дьявол показывает мне дитя в своём первом цветении, и она глаголит мне: « Я твоя Авилага, я твой Сунамит! О мой Господь, дай мне место в пустынях твоих!»
– Поверьте мне, – добавил старик доверительно, – только при фантастическом пособничестве неба и богов, верующий человек, или монах могут сохранить свое целомудрие в целости и сохранности!
Стремясь восстановить невинность и мир в монастыре, он исправил календарь согласно расчетам хронологии и астрономии и заставил всех священнослужителей людей принять его, как таблицу умножения, он вернул падших девочек святой Бригиды в их монастырь, но вместо жестокого поношения он привел их на корабль с пением торжественных псалмов и литаний.
– Давайте уважать их! – сказал он, – Давайте уважать их, ибо они дочери Бригиды и одновременно дщери Господни! Неужто мы продолжим подражать фарисеям, которые верны своему поношению грешниц? Эти женщины должны унижаться в своём грехе, а не в своей личности, и стыдиться того, что они сделали, а не того, что они существуют, потому что они – высшие божьи твари!
И святой человек увещевал своих монахов добросовестно соблюдать правило их ордена:
– Воистину, когда корабль не подчиняется штурвалу, – сказал он им, – корабль приговорён лететь к подводным скалам, караулящим его в пучине огненной!
Глава III
ИСКУШЕНИЕ СВЯТОГО МАЭЛЯ
Блаженный Маэль едва успел восстановить порядок в Иверийском аббатстве, как узнал, что жители острова Гедик, его первые новобранцы истинной веры и потому все – самые дорогие его сердцу, вернулись к язычеству и повесили венки с цветами и цветными полотняными ленточками на ветвях священной смоковницы.
Лодочник, приносивший ему эти трагические вести, выразил опасение, что вскоре эти заблудшие овцы уничтожат железом и огнём всю часовню, возведённую Маэлем на самом берегу их острова.
Святой человек решил без промедления нанести визит своим неверным чадам, чтобы вернуть их к истинной вере и не допустить кощунственного насилия над невинными и бесценными святынями острова. Когда он заковылял в дикую бухту, где хранилось его мокрое каменное корыто, он обратил своё дотошное внимание на судостроительные верфи, которые он построил тридцать лет тому назад, на дне этой бухты, для строительства кораблей, и которые в этот час гремели и содрогались от скрежета пил, визга свёрл и грохота молотков.
В это время Дьявол, которому в злобе его была чужда усталость, вышел из дворов верфи на большую дорогу, и скособочась, подошёл к святому под видом монашка Самсона и стал искушать Святого Маэля в таких словах:
– Мой отец святой, жители острова Гедик постоянно совершают грехи! Каждый миг, который проходит, отдаляет их от Бога! Они на грани того, чтобы огнём и мечём отправиться громить Часовню! Очень скоро они будут готовы схватить Железо и Огонь, дабы предать им часовню, которую вы трудами своих почтенных рук возвели на берегу острова. Время не ждёт! Не думаете ли вы, мессир, что ваше каменный корыто приведёт вас к ним быстрее, чем нечто, построенное в виде ладьи, и снабжено, как это полагается у приличных людей, рулём, мачтой и парусом, ибо тогда вы будете движимы ветром! Ваши руки еще крепки и чисты, чтобы управлять лодкой! А еще лучше -поставить острый волнорез на переднюю часть вашего величественного корыта. Вы слишком мудры, чтобы не догадываться об этом, мессир!
– Конечно, время не ждёт! – засуетился святой человек, – Но, поступая так, как вы советуете мне, Сын Мой Самсон, разве вы не делаете меня похожим на тех прискорбных маловеров, которые не доверяют Господу? Разве это не презрение к дарам того, кто послал мне каменную чашу без дна и украшений?
На это Дьявол, который в душе был сам великим богословом, ответил другим каверзным вопросом:
– Но отец мой, стоит ли ждать, скрестив руки на пупке, божественной помощи сверху, и выпрашивать блага у того, кому подвластно всё, вместо того, чтобы самому действовать с подобающей человеку осторожностью здравым смыслом, и помогать себе самому?
– Нет, конечно! – ответил святой старик Маэль, – Это значит, что Бог пренебрегает жалкой людской осторожностью!
– Так вот, – вздохнул горестно Дьявол, – разве не благоразумие, в данном случае – прилично оснастить святое корыто?
– Это было бы разумно, если бы мы не смогли иным способом добраться до места назначения!
– Эй! Эй! Значит, ваше корыто так стремительно?
– Оно такое же быстрое, как сам Бог!
– Что вы болтаете? Оно ползёт, как мул аббата Будока. Это настоящая старая калоша! Вам запрещено двигаться на ней быстрее?
– Сын мой, – с достоинством ответствовал Святой Маэль, – предельная ясность украшает ваши здравомысленные речи, но они при этом остры до избытка! Сочтите, что эта ванна божественна, так же, как её мореходные качества!
– Она такая, отец! – покачал головой Дьявол, – Гранитное корыто, плавающий по воде, как пробка, – это и в самом деле чудесное корыто! Нет сомнений! И какие из этого выводы?
– Дитя моё! Мое смущение велико! Стоит ли совершенствовать человеческими и естественно-научными средствами такую чудесную машину?
– Мой отец, если вы потеряете правую ногу, и Бог вернет её вам, будет ли эта нога чудесной?
– Наверняка, сын мой!
– Вы бы применили такую ногу?
– Несомненно!
– Ну что ж! Если вы верите, что вы можете надеть на свою чудодейственную ногу натуральную обувь, вы также должны верить, что вы можете надеть естественные снасти на чудодейственную лодку. Вы кристально чистый человек! Увы! Почему самые святые персонажи мировой истории должны иметь умы, подверженные тоске и затемнению? Мы – самые прославленные из апостолов Бретани, мы можем совершать дела, достойные вечной славы и похвалы… Но, увы, у нас черепаший ум и ленивая рука! Прощай, отец! Милостивый государь! Путешествуйте себе на здоровье и никуда не торопитесь, и за несколько недель, в течение которых вы наконец доберётесь к берегам Гедика, вы будете свидетельствовать, как дымятся руины вашей распрекраснейшей часовни, которую вы возвели и освятили своими руками. Язычники сожгут её вместе с маленьким дьяконом, которого вы назначили в неё и который будет поджарен, как козёл на вертеле.
– Вот ведь беда-то какая! – воздыбил руки слуга Божий, вытирая рукавом мокрый от пота лоб, – Но, скажи мне, сын мой Самсон, это ведь не шуточная задача, чтобы толком оснастить такое большое каменное корыто. И не случится ли с нами, если мы возьмём на себя такую заморочь, что мы только впустую потратим время, не получив ничего взамен?
– Ах! Отец мой, – убеждённо воскликнул Дьявол, – дело будет сделано за минуты, отмеренные песочными часами. Мы найдём необходимые снасти на той стройке, которую вы когда-то сами сварганили на берегу, и на этих складах, которые обильно взрощены вашей заботой и фантазией. Я сам проконтролирую все детали процесса. До того, как я стал монахом, я был матросом и плотником, и я знаю целую кучу всяких других ремесел! Ну что, попробуем? Тогда за работу!
Тотчас же он привёл Святого Маэля в ангар, наполненный всем, необходимым для мореплавания.
– Берите всё, отец мой! Это всё ваше!
И мигом взвалил ему на плечи парус, гросс-мачту, гафель и гик.
Затем, взявшись за руль и форштевень, схватив под мышку часть киля, и мешок плотника, полный инструментов, он бежит к берегу, таща за собой согнутого крюком святого человека, который еле тащится, потея и отдувась, под весом этих дурацких парусов и корабельных снастей.
Глава IV. Плавание святого Маэля в Ледяном Океане
Дьявол, подоткнув рясу под самые подмышки, втащил корыто на песок, и не прошло и часа, как всецело оснастил его.
Как только святой человек Маэль взошел на борт этого ужасного каменного монстра, все паруса мгновенно и с диким грохотом развернулись, и корыто с такой скоростью стало рассекать воды, буквально рвать их, что берег скоро пропал из виду. Старик правил на юг, чтобы вовремя обогнуть мыс Лэнд-Энд. Но непреодолимое течение несло его на юго-запад. Он двинулся вдоль южного побережья Ирландии и вдруг резко повернул на север. Вечером задул свежий полярный ветер. Напрасно Маэль пытался свернуть парус. Тяжёлое каменное корыто с бешеной скоростью мчалось в сторону сказочных морей.
В ясном лунном сиянье северные русалки с конопляными волосами вздымали вокруг него свои белые лона и розовые груди, и, били по воде своими изумрудными хвостами, вспенивая аспидную воду, не забывая, однако петь хором свои завораживающие песни
Куда ты бежишь, о мой сладкий Маэль,
В твоем диковатом корыте?
Как грудь у Юноны, твой парус надут!
Путь млечный за ней простирался!
Какое – то время они преследовали его, под звездами, оглашая просторы взрывами дружного мелодического смеха. Но Колода бежала много быстрее, чем красные посудины Викингов. И ошалелые буревестники, потеряв ориентацию вр времени и пространстве, и отчасти зачарованные видом старца, путались и застревали в всклокоченных власах святого Маэля.
Вскоре поднялась свирепая буря, и корыто, гонимое яростным ветром, полетело, как чайка в туманной зыби среди дикого воя, молний и огромных волн.
Трое суток подряд корыто покрывала сплошная ночная мгла, пока внезапно пелена тьмы не разорвалась, и святой муж не обнаружил на горизонте берег, сверкающий сильнее, чем алмаз. Этот берег быстро рос в его глазах, и вскоре, при ледяной ясности низкого, холодного Солнца, Маэль увидел, что над волнами поднимается белый город, с немыми опустевшими улицами, на первый взгляд куда более обширный, чем Стовратные Фивы, с протяжёнными руинами своего древнего снежного форума, ледяными дворцами, хрустальными арками и радужными обелисками.
Весь океан был покрыт плавающими льдинами, вокруг которых плавали морские люди с диким и добрым взором. И совсем рядом с колодой Маэля прошёл Левиафан, устремив столп воды к самым облакам.
Однако на ледяном блоке, плывущем чуть поодаль от каменного корыта, мирно сидела белая медведица, держа маленького медвежонка в объятиях, и Маэль услышал, как она тихонько шептала ему на ушко популярный Вергилийский стих:
«Incipe, parve puer…»
И старик, полный смятения и печали, услышав их, тихо заплакал.
Меж тем лопнул бочонок с питьевой водой. Вода в нём попросту говоря замёрзла.
И чтобы утолить жажду, Святой Маэль теперь сосал сосульки. И он ел свой хлеб, пропитанный солёной водой. Его борода и волосы ломались, как стекло. Его платье, покрытое слоем льда, с каждым движением резало его конечности. Чудовищные волны поднимались вверх, ирушились вниз, и их пенящиеся челюсти отверзали свои злобные зевы на бедного старикашку. Двадцать семь раз морские валы полностью затопляли гранитное корыто. И книга Святых Евангелий, которую апостол бережно хранил под пурпурными покровами, отмеченная золотым крестом на переплёте, в конце концов тихо уплыла в океан, подгребая вокруг себя маленькими лапками.
Но на тридцать третий день море наконец угомонилось. И вот с ужасным грохотом неба и воды гора ослепительной белизны, высотой в триста двенадцать футов, придвинулась к каменной колоде Святого Маэля.
Святой Маэль, чтобы избежать неизбежного столкновения с ожившей горой, видит это, и что есть сил, правит румпелем в сторону, но румпель разваливается в его руках на куски. Чтобы замедлить ход, он все еще пытается сорвать паруса с мачт. Но, когда он хочет завязать завязки, ветер с такой силой вырывает их у него из рук, да так, что обжигает их огнём. И вдруг он видит трёх демонов с черными кожистыми, перепончатыми крыльями, сплошь увенчанными крючками, которые, свиснув с мачты подобно летучим мышам, истошно дуют в паруса.
Понимая при этом, что враг возобладал над ним во всём, Маэль вооружился всепобеждающим крёстным знамением. Тотчас яростный порыв ветра, полный рыданий и воплей, поднимает каменную ступу, вырывает из неё с корнем мачту и уносит её вместе с парусом, а потом вырывает ещё и руль и наконец венцом всего крушит волнорез.
И корыто, сделав большой круг по бунтующему морю, удаляется в тихую гавань и вот уже качается на мирных волнах.
Святой человек, ошарашенный такими переменами, преклонившись, поблагодарил Господа, который избавил его от кромешных ловушек демонов. Сидя на льдине, он узрел мать медведицы, которая говорила стихами Вергилия в шторм. Она по-прежнему одной лапой прижимала к груди своего любимого ребенка, а в другой держала пурпурную книгу с золотым крестом на обрезе. Придя к гранитному корыту, она приветствовала святого человека такими словами:
«Pax tibi, Mael!»
И протянула ему вновь обретённую Святую Книгу.
Святой человек узнал своё святое Евангелиста, и с изумлением радости запел во всё горло святой гимн святому Творцу и Его святейшему Творению.
К сожалению, текст этого гимна вовремя не был записан.