Анастасия Эльберг
Место под солнцем
Жаждущий разбивает кувшин (арабская пословица)
Пролог. Фуад. Настоящее
Весна 1977 года
Алжир
Женщина оказалась невысокой и чуть полноватой, но ни пара лишних килограммов, ни лицо, в чертах которого Фуаду чудилась легкая асимметрия, ее не портили. Аккуратная короткая стрижка, подчеркивающая скулы, едва заметный макияж, тонкая золотая цепочка без медальона на шее.
– Добрый вечер, месье Талеб, – улыбнувшись, поприветствовала хозяйка заведения на чистейшем французском. – Прошу, заходите. Мы открылись час назад, гостей еще нет.
Гостиная, комната с низким потолком и персидскими коврами, на которых были разбросаны шелковые подушки, походила на гарем османского султана. Чаще всего сюда захаживали европейцы, а с их точки зрения публичный дом выглядел именно так. Мадемуазель Брике – или мадам Брике, как ее здесь называли – перечитала всю порнографическую литературу о востоке и создала свое любимое детище на основе вымыслов озабоченных путешественников. Фуад много слышал о ней, но увидел впервые. Европейка с восточными корнями, она родилась во Франции, успела пожить в Италии, а потом приехала сюда, познакомилась с будущим мужем и решила остаться. Через пять лет муж, торговавший людьми, погиб во время очередной стычки в войне за территории влияния, но Брике, вопреки логике и здравому смыслу, не отправилась в один из борделей бывшего супруга в качестве рабыни. «Остров изысканного разврата» – так она называла заведение, права на которое ей милостиво оставил ее новый господин. Земля, где находился публичный дом Брике, сегодня принадлежала Фуаду, и она с этим вроде бы соглашалась, но не до конца. В итоге он решил расставить все точки над i, явившись к женщине лично.
– Месье Брук, полагаю, – кивнула Брике стоявшему за спиной Фуада Валентину. – Рада видеть, джентльмены. А с вами я еще не знакома…
– Это Динар, один из моих деловых партнеров, – представил второго спутника Фуад.
– Очень приятно, месье, – томно опустила ресницы хозяйка. – Желаете отужинать? Как насчет десерта?
– Не откажемся от вина, – ответил за всех Валентин.
Брике подождала, пока мужчины рассядутся на подушках возле низкого деревянного стола, и расположилась напротив.
– Вина гостям, Рания, – бросила она по-арабски, подозвав одетую в прозрачную накидку девицу.
– Да, госпожа, – ответила та, не поднимая глаз.
Фуад бросил на стол пачку сигарет и посмотрел на хозяйку в упор.
– Чем обязана, месье Талеб? – спросила она с видом девственницы, которой предлагают что-то непристойное.
– Думаю, вы в курсе, мадемуазель Брике. Я жду свои деньги.
– Я расплатилась с вами в прошлом месяце.
– Без учета процентов и долга за последние полгода.
Женщина изогнула тонкую бровь.
– О чем вы говорите, месье Талеб?
– Не нужно корчить из себя дуру, вам это не к лицу. Хотите, чтобы я назвал полную сумму вашего долга? Будем играть честно и в открытую? Как взрослые люди?
– Вы хотели сказать, как мужчины? Именно это ваши подопечные говорят, приходя за деньгами. Это мужской мир и мужской бизнес, леди, если вы сюда сунулись, уважайте закон. Но я не мужчина, а женщина, месье Талеб. И не стала бы мужчиной даже в том случае, если бы захотела. Да и, признаться, такого желания я не испытываю. Вы позволите?
Брике достала сигарету из пачки Фуада, и гости дружно протянули над столом зажженные спички. Помедлив, женщина сделала выбор в пользу огонька Динара, который заулыбался, как идиот, но быстро пришел в себя, когда Валентин ткнул его локтем в бок.
– Будем играть честно, месье Талеб. Я могу заплатить вам весь долг. Могу заплатить сверх долга, учитывая столь любимые вами проценты. Но разве это односторонняя сделка? Вы бросаетесь словами и раздаете обещания. Где были ваши люди, когда я решала проблемы с таможней в Тунисе? А чем они занимались, когда сюда вломилась полиция? Они перевернули все вверх дном. Разорвали шелковые одеяла, вспороли пуховые подушки, запачкали ковры, разбили дорогой хрусталь и редкий фарфор. Признали, что здесь нет ничего подозрительного, и ушли, не подумав извиниться. Вы клянетесь, что поможете, и требуете денег, но в нужные моменты помощи от вас не дождешься. Я бесплатно кормлю ваших людей. Ставлю на их стол лучшие вина. Отдаю им лучших женщин за полцены. А что делают они? Ничего. Хотят еще денег, еще еды, еще вина и женщин покрасивее. Куда катится мир, месье Талеб? Я занимаюсь этим бизнесом не первый год. В былые дни…
– Предлагаю вам замолчать до того, как вы пожалеете о своих словах, – предупредил Фуад.
– … в былые дни, – продолжила Брике, выпуская пару колечек дыма, – я водила дела с честными людьми. С людьми, которые редко дают обещания, потому что их слово – кремень, и они выполнят обещанное любой ценой. Когда кто-то из подопечных Ливия приходил сюда, я говорила: все – за мой счет. Но они платили, и очень щедро. Иногда давали девочкам деньги втайне от меня. Сам Халиф тоже платил, даже за вино и опиум, которые мы предлагаем гостям бесплатно.
– Разумеется, – вставил Валентин. – Он же сдирал с вас втрое больше денег, чем мы. И мог отрезать что-нибудь жизненно важное, если вы приносили нужную сумму на день позже.
– Да, месье Брук, – согласилась женщина. – Но в те дни, когда нам покровительствовал Халиф, мы не ведали проблем ни с полицией, ни с таможней. И не приведи Великий Бог… ах, я хотела сказать, не приведи Аллах кому-нибудь заявиться сюда и устроить бардак с разодранными подушками и простынями. – Сделав последнюю затяжку, Брике потушила сигарету в пепельнице и посмотрела на Фуада. – Вы изменились в лице, когда я упомянула про Ливия, месье Талеб. Прошло столько лет, а вы сидите на своем троне как на пороховой бочке? Боитесь, как бы друг, которого вы предали, не отплатил вам чем-нибудь похуже?
Фуад закурил, наблюдая за вернувшейся девицей в прозрачной накидке. Она поставила на стол бутылку вина и четыре бокала. За ними последовала тарелка сыра.
– У вас есть неделя для того, чтобы вернуть весь долг, леди. В противном случае я обращусь к судье Аднану. Приговор не понравится никому.
– Пусть так, – пожала плечами Брике, поднимаясь. – Зато проблема будет решена. Оставлю вас, джентльмены. Мне нужно принять гостей.
Девица в прозрачной накидке поставила возле стола ширму, отделяя его от гостиной. Несколько минут мужчины в молчании пили вино, дымя сигаретами и размышляя каждый о своем.
– Не могу поверить, что подонок портит мне жизнь даже из тюрьмы, – наконец заговорил Фуад. – Сколько унижения я должен вытерпеть? Его бывшие прихвостни плюют нам в лицо, уводят товар, отвоевывают территории. А теперь надо мной насмехается наглая шлюха!
– Исполосовать ей задницу ножом, – предложил Валентин, прожевав кусочек сыра. – Или мордашку попортить. Посмотрим, как она будет улыбаться гостям со шрамами на лице. А ты чего заткнулся? – глянул он на Динара. – Вспомнили про Халифа – язык проглотил? Или вино тебе не по душе?
– Вино хорошее. И шлюха наглая, – согласился друг.
– Тогда выпьем за то, чтобы она вернула нам наши деньги.
– И за то, чтобы Ливий сдох в тюрьме, – поддакнул Фуад.
Динар сцепил пальцы в замок и поднял на него глаза.
– Ты не в курсе последних новостей?
– Так он скопытился? Слава богу! Почему ты сразу об этом не рассказал?
– Он вышел из тюрьмы.
Вино чуть было не брызнуло у Фуада изо рта, и он торопливо поднес ладонь к лицу.
– Что? Как?! Его выпустили раньше?!
– Да нет, – покачал головой Динар. – Отмотал десятилетний срок до последнего дня, как законопослушный… э… как порядочный уголовник.
– Господи, да быть такого не может. Когда это случилось?
– Сегодня вечером. Я знаю кое-кого из тамошних надзирателей. Встретились в городе, я шел к тебе. Он и рассказал. Говорит: «Сейчас Халиф отдохнет, выспится как следует и вернет себе свое королевство. И лучше бы тому, кто это королевство отобрал, быть паинькой и отдать все добром».
– Господи, – повторил Фуад.
Он не мог поверить ни в то, что десять лет пролетели как один миг, ни в то, что Ливий Хиббинс вышел из тюрьмы целехоньким. Еще мгновение назад они пили вино и думали о том, как вытрясти деньги из зазнавшейся потаскухи, а теперь сбылся его худший кошмар.
– У нас есть план? – как бы между прочим поинтересовался Валентин.
Одна часть мозга Фуада твердила, что он должен прямо сейчас собрать вещи и уехать из страны. Желательно, подальше. Перемахнуть через океан. Штаты. Да, Штаты – это отличная идея. Он вернется, когда все поутихнет… или не вернется, там тоже можно жить припеваючи. Вторая часть мозга уговаривала засунуть подальше все страхи, не думать о рисках, главным из которых был риск долго и мучительно умирать с выпущенными кишками, и защищать то, чем он владел. Владел по праву, что бы там ни возомнил себе Халиф.
– Я поговорю с ним, – сказал Фуад.
– Ты больной, – вынес вердикт Динар. – Он тебя прирежет. К слову, где ты будешь его искать?
– Разберусь. Вечерние посиделки закончены. Заплатите шлюхе за вино. Пусть утешится и купит себе пару побрякушек.
Часть первая
Глава первая. Ливий. Настоящее
Весна 1977 года
Алжир
Ливиан Хиббинс, бывший заключенный номер T-1804, около четырех часов назад вышедший за ворота алжирской тюрьмы, бродил по узким каменным переулкам, наслаждаясь покоем восточной ночи, и вяло размышлял о том, что было бы неплохо перекусить, а потом найти комнату в неприметном районе. До денег на швейцарских счетах он доберется нескоро, но наличных в бумажнике хватит на простой ужин и оплату хибарки с разбитыми стеклами в окнах и полным клопов грязным матрасом.
С тех пор, как его нога в последний раз ступала на эту землю, минуло десять лет. Секунда, если вспомнить, что он темный эльф, и Великая Тьма даровала ему долгую жизнь. Вечность, если вспомнить о том, что в мире, где Ливий обитал до того, как превратиться в заключенного номер Т-1804, все менялось чертовски быстро. Не в твою пользу, если изменения инициируешь не ты. А ведь когда-то этот город принадлежал ему. Он ходил по здешним улицам с высоко поднятой головой, жил на шикарной вилле за городом и купался в деньгах. Шумные застолья с несколькими сменами блюд, одно другого изысканнее, могли длиться сутками. В его постели спала самая красивая женщина, а люди и темные существа, с которыми он работал, целовали ему руки и называли Халифом. Он строил все это так долго – и потерял в один миг.
Ливий был одет в дешевые джинсы и белую майку – именно в таком виде десять лет назад полицейские взяли его с поличным, когда он продавал шведских эскорт-девушек алжирскому богатею-извращенцу. Богатей не любил выпендрежа, и ради этой встречи пришлось сменить дорогие брюки и рубашки на более скромный наряд. Ливий не забыл даже об обуви, выбрав место итальянских туфель стоптанные кроссовки. Оставил только любимые «Вашернон Константин», элегантную модель из белого золота, подарок Владимира. Часы, которые Халиф считал своим талисманом, подвели по-крупному. Или же виновата резкая смена имиджа в угоду клиенту? Работорговцы суеверны, особенно если речь идет о больших деньгах. А деньги богатей пообещал заоблачные. Нет, дело не в часах и не в дрянных шмотках. Ливия подвела алчность, помноженная на уверенность в собственной неуязвимости.
Богатей получил товар, продавец получил деньги и, следуя законам гостеприимства, пригласил клиента отужинать вместе с ним. За пятью блюдами и парой бутылок хорошего вина последовало сладкое, а за сладким – опиум, достойное завершение празднования успешной сделки. Служители закона явились как раз вовремя для того, чтобы застать все это великолепие, включая толпу девушек европейской наружности без паспортов. Меньше чем через два часа за спиной Ливия захлопнулась дверь тюремной камеры, и меньше чем через три недели он услышал из уст судьи приговор: десять лет без права на обжалование. За торговлю дурью, которой в доме было пруд пруди, не впаяли еще пару годков – и на том спасибо.
Наручные часы показывали начало второго. Узкие улицы квартала, по которым шел Ливий, были пусты: крепко запертые двери, темные окна. Нет даже кошек и бродячих собак. Ночь выдалась жаркой и душной, но после спертого тюремного воздуха внешний мир и в таком проявлении казался ему райским садом. Он в очередной раз повернул за угол и заметил лившийся из дверей маленького кафе свет.
– Крепкий кофе и что-нибудь поесть, – сказал Халиф, обращаясь к спавшей на ходу женщине за деревянной стойкой. Она здорово постарела с тех пор, как они виделись в последний раз.
Хадиджа окинула его красноречивым взглядом.
– Ишь ты, явился. Давно тебя не было. Даже не сразу признала. А деньги-то есть?
Ливий достал бумажник и продемонстрировал несколько купюр.
– Динары, – уточнила хозяйка.
– Я дам вам пятьдесят долларов. Этого хватит?
– Да хоть сто давай. Что мне с твоими бумажками делать?
– Послушайте, ханум. Я голоден как стая чертей. На пятьдесят долларов вы сможете жить две недели, ни в чем себе не отказывая, а я хочу чашку кофе и скромный ужин.
Хадиджа махнула на него рукой. Расценив это как согласие, Ливий положил на стойку деньги. Она сгребла их со скоростью хищной птицы, сунула в застиранный передник и ушла на кухню.
– Не смей дымить под моей крышей, сын шайтана! – крикнула хозяйка, полуобернувшись. – Хочешь травиться – иди на улицу!
Успевший достать из пачки сигарету Халиф прикурил от огарка свечи и вышел за порог. Сделав пару затяжек, он с наслаждением выдохнул дым, опустился на один из деревянных стульев и заметил, что в кафе есть еще один посетитель. Точнее, посетительница. Женщина стояла, прислонившись к стене, и смотрела на него в упор. На ней было короткое, выше колена, платье из белого шелка, светлые волосы свободно лежали на плечах. И как она умудрилась пройти сюда даже под покровом ночи? В таком виде ее закидали бы камнями через несколько шагов.
– Моя госпожа, – вежливо улыбнулся Ливий.
Женщина вышла из тени. Глаза цвета морской волны пристально изучали лицо посетителя. Халиф запоздало вспомнил, что в исламских странах прямое обращение мужчины к незнакомой, да к тому еще и незамужней даме можно расценить как непристойность. На замужнюю не похожа… и мусульманкой не выглядит. Типичная европейка. Говорит ли она по-арабски?
– Добрый вечер, – перешел он на английский. – Я буду рад, если вы согласитесь…
– Никакого анального секса, никаких дополнительных мужчин в постели и никаких штучек вроде плеток и наручников, – отчеканила девица на чистейшем английском. – Деньги вперед.
– Что? – опешил Ливий. – Спасибо за предложение. Но я имел в виду кофе.
***
Светловолосая женщина, оказавшаяся темной эльфийкой, жила в маленькой квартире на последнем этаже старого дома в двадцати минутах ходьбы от кафе. Вроде бы она рассказывала о том, как здесь оказалась, но Ливий слушал вполуха и забывал информацию сразу же. Расправившись с ужином, он вспомнил о другом голоде, который не представлял угрозы для жизни, но после шести рюмок арака, выпитых на пару с новой знакомой, из ненавязчивого стал невыносимым. Работорговец может достать женщин откуда угодно и для кого угодно, пусть бы и для заключенных в тюрьме строгого режима, но десять минут торопливого секса раз в месяц еще никому удовлетворения не приносили.
За несколько часов, оставшихся до рассвета, Халиф успел проделать с девицей почти все, на что была способна его фантазия, наплевав на слабые попытки партнерши возражать против особо изощренных действий, и, окончательно вымотавшись, лег на спину поверх тонкого одеяла. Эльфийка сидела рядом, расчесывая волосы. В первых лучах солнца, пробивавшихся сквозь неплотно закрытые занавески, ее стройное гибкое тело с маленькой аккуратной грудью выглядело еще соблазнительнее, чем при свете красноватого ночника. Глядя на женщину из-под полуприкрытых век, Ливий подумал, что не прочь отыметь ее еще разок, но после нескольких часов восстанавливающего сна.
– Как тебя зовут? – спросил он у эльфийки.
– Я не так давно этим занимаюсь, так что творческий псевдоним еще не придумала, – усмехнулась женщина.
– Никогда не видел, чтобы проститутки ждали клиентов глубокой ночью в темных переулках, да еще в районе, где жизнь замирает после заката.
– Это особый восточный стиль.
– Мне можешь не рассказывать. О восточных проститутках я знаю в разы больше твоего.
Эльфийка одарила Ливия хитрой улыбкой.
– А, так ты клиент с большим опытом?
– Скорее, сутенер.
– Здешних сутенеров я знаю в лицо. А тебя вижу впервые. Или ты был в длительном отпуске? Судя по тому, как ты на меня набросился, на твоем необитаемом острове женщин было маловато.
– В тюрьме с женщинами часто возникают сложности. Суровая таможня задерживает и просит заплатить побольше, так сказать.
Лицо светловолосой красавицы вытянулось от удивления.
– Так ты… ладно, не хочу знать.
– Очень хорошо. Теперь ты замолчишь, а я посплю.
Халиф поправил подушку, повернулся на левый бок и потянул на себя одеяло.
– Но это моя квартира!
– Я заплатил тебе столько, что хватит на пару десятков ночей. И на право поспать здесь до полудня тоже.
Эльфийка пнула его в голень.
– Эй! Это моя постель! Я не шучу! Проваливай!
– Я тоже не шучу. Заткнись, пока не получила оплеуху.
– Это незаконно! Я позвоню в полицию, и ты вернешься в тюрьму! Кстати, а сколько ты там просидел?
– Десять лет.
– Охренеть, – округлила глаза женщина. – Ты кого-нибудь убил?
– Нет, но сейчас убью, если ты не закроешь рот. Дай мне поспать. Я впервые за десять лет сплю в нормальной постели.
Тяжело вздохнув, эльфийка бросила на одеяло расческу, прилегла рядом и подперла голову рукой.
– Ты кого-нибудь изнасиловал, а потом убил? Или наоборот?
Ливий открыл глаза. Спать хотелось неимоверно. Даже эмоциональный запах женщины на него не действовал.
– Я торговал людьми.
– Охренеть, – повторила эльфийка. – Но за это полагается смертная казнь!
– У меня есть связи. Благодарные клиенты, влиятельные люди. Они помогли.
– Отмотать десять лет в алжирской тюрьме. Ничего себе помощь. Но теперь-то ты законопослушный гражданин, осознавший свою вину? Начнешь праведную жизнь? – Она подняла руку ладонью вверх. – Ладно, не хочу знать. Вообще-то мне нужно на работу. Выхожу через час. Ничего, если я тебя тут запру? Вечером вернусь. В холодильнике полно еды.
– Ты никуда не пойдешь. Я тебя купил.
Эльфийка уткнулась лицом в подушку, изображая крайнюю степень отчаяния, а потом легла на бок, опершись на локоть и приняв соблазнительную позу.
– Я поняла, говорить с тобой про законопослушных граждан и праведную жизнь не стоит, ты не понимаешь, что это означает. Ты можешь погостить тут пару дней. Но не думай, что я восприняла твои слова про новое приобретение всерьез, ладно? Я не какая-нибудь потаскуха. Я ведь не похожа на потаскуху?
– Ну что ты. Только на очень воспитанную женщину, которая подходит к незнакомому мужчине в час ночи и выдает тираду про анальный секс и плетки.
– Ах, так ты все же услышал? Судя по тому, что ты со мной вытворил, и не скажешь! Как насчет того, чтобы прислушаться к женщине, когда она говорит «нет» или «мне это не нравится»?
– Я очень внимательно к тебе прислушивался. Давно не слышал, чтобы женщина так стонала от удовольствия.
Возмущенно фыркнув, эльфийка повернулась к Ливию спиной.
– Как долго ты планируешь тут торчать? Ладно, не хочу знать. Меня зовут Тара, а тебя?
– Ливий.
– В смысле, Ливиан? Твой папаша пал жертвой моды на фальшивые имена первых богов?
Халиф придвинулся к женщине и обнял ее, легко сжав грудь. Тара сладостно выдохнула, выгибая спину.
– Может, я кое-чем заткну тебе рот, и тогда ты все же замолчишь?
– Почему бы и нет? – в тон ему ответила эльфийка. – Уж коли ты меня купил, то, наверное, можешь делать со мной все, что захочешь?
– Где ты работаешь?
– Нигде я не работаю. В противном случае не цепляла бы мужиков впотьмах. – Она помолчала. – В смысле, я и вчера не цепляла мужиков. Я иногда помогаю Хадидже с клиентами, кафе открыто круглые сутки. Посетителей в такой час немного, но она уже не так молода, не справляется. Я ждала клиентов и увидела тебя. Ты мне понравился.
Ливий спрятал лицо в ее волосах и вдохнул их запах. Он понял, что пролежал бы здесь не один час. Вот так, не двигаясь и обнимая полузнакомую женщину.
– Значит, ты не проститутка, и не работаешь. На какие деньги ты живешь?
– Ну так, – уклончиво ответила Тара. – Приятель помогает.
– Взамен на домашнюю еду? Или ты пользуешься другой, более приятной валютой?
– Не твое дело. Какого черта? Ты собирался спать!
– Я хочу спать спокойно, не думая о том, что твой приятель явится сюда и всадит мне под ребро нож. Это меня не убьет, но разозлит. А я не хочу злиться. И ты, поверь, тоже этого не хочешь. Да и схлопотать пожизненный срок за убийство через день после выхода из тюрьмы я желанием не горю.
Тара повернулась к нему лицом и положила ладони под щеку.
– Ладно, не хочу знать, – подвел итог Ливий, укрываясь одеялом.
– Эй, не злись. Просто он… как бы это? Ну, сутенер, в общем. Не подумай, я у него не работаю. Но если он придет и увидит кого-то в моей постели, нас неправильно поймут.
– Так это твой сутенер, а не приятель?
– Нет! – возмутилась эльфийка. – Это сложно, я не могу объяснить.
Халиф погладил женщину по щеке.
– Если твой приятель-сутенер придет сюда, я все ему объясню. Мы поговорим как деловые люди. Товар имеет привычку убегать от тех, кто за ним плохо присматривает.
– Я не товар!
– Ты будешь товаром до тех пор, пока я не решу иначе. А если он не поймет по-хорошему, поговорим по-моему.
– Смотрю, ты передумал насчет следующего тюремного срока?
– Да. А вот насчет того, чтобы кое-чем заткнуть тебе рот, не передумал. От твоей болтовни у меня началась бессонница.
