Анастасия Эльберг
Лунная тень 2. Тени и пламя
Пролог
Вы рождены во тьме, будете жить во тьме и умрете во тьме. Тьма внутри вас, тьма снаружи, тьма повсюду. Все в этом мире создано из тьмы. У тьмы сотня лиц, тысяча рук, миллион голосов. Тьма – враг, которого никогда не победить, ибо придется сражаться с самим собой. Выход только один: приручить тьму. Она научит вас созидать и разрушать, видеть там, где другие слепы, слышать там, где другие глухи, проходить там, где другие проходить боятся. Сделайте тьму своим союзником, но никогда не доверяйте ей до конца, ибо слова ее ядовиты. И да сохранит вас бог Деон, родившийся во тьме, живший во тьме, получивший новую жизнь во тьме и познавший тьму.
Часть клятвы, произносимой воинами-следопытами в ночь посвящения в армиях темных эльфов.
***
Кирхаэль (северные земли)
Айя, как и большинство оборотней, не верила в мистические истории о появлении городов и народов. Она была убеждена, что всему есть разумное объяснение.
Всему, кроме этого чудовищного места во льдах.
Каждый день, проведенный в Кирхаэле, отбирал у волчицы еще одну крупицу здравого смысла. Да и днями эти временные промежутки назвал бы разве что шутник. Для здешних жителей не существовало весен и зим. Лишь свет и тьма. Свет властвовал над Кирхаэлем пару-тройку лун, а потом являлась она. Тьма. Долгие девять лун ледяной ночи, которая становилась особенно жуткой с приходом снежных ветров. Иногда солнце появлялось на горизонте, но лишь для того, чтобы торопливо за ним скрыться. Даже на северных островах Айя не встречала ничего подобного. Кто мог создать такой город, если не злые боги, одинаково сильно ненавидящие и людей, и темных существ?..
– Расскажи мне о ваших богах, – однажды попросила ее правительница города.
Согласившись остаться у Кирхаэлы (она до сих пор считала это затянувшимся визитом вежливости, в отличие от хозяйки, верившей, что Айя поселилась в городе навечно), волчица получила покои в храме, теплую постель и горячую еду. Ей позволяли выходить за ворота в сопровождении одной из жриц, бродить по улицам, беседовать с горожанами. Уютная тюрьма, в которую Айя заключила себя добровольно в обмен на сведения о сбежавшем вампире. Что же. Письмо старшему карателю Эрфиану она отправила и свою часть сделки выполнила. Дело за малым: убраться отсюда. А потом навестить Великого и потребовать дополнительную плату. Как он будет расплачиваться? Это ее волновать не должно. Но потратиться ему придется изрядно.
Несмотря на полную оторванность от мира – от обоих миров – Кирхаэла оказалась умной и любознательной женщиной. Она расспрашивала Айю о видах темных существ, об обычаях, о языках, о магии и целительстве. Волчица рассказывала о вампирских кланах, о деревнях светлых и темных эльфов, о гнездах оборотней. И, конечно же, о Темном Храме и Ордене. Попытка с первого раза объяснить, что означает Темный Храм для жителей Мира, потерпела неудачу. И на следующий день Кирхаэла встретила гостью вопросом о богах.
– У нас много богов, – начала Айя. Они сидели на полу в тронной зале и пили горячий травяной отвар. Точнее, пила волчица. Правительница города лишь наблюдала за тем, как она подносит к губам деревянный кубок и делает глоток. – К примеру, Семирукая богиня. Та, которой поклоняются оборотни. Есть Охотница, ее почитают шаманы Сновидцы. Она дарует власть над снами и считается покровительницей самой темной и кровавой магии. Есть пятьдесят богов, которых до Великой Реформы темные эльфы называли первыми, а после их число сократилось до двадцати пяти. Есть богиня сладострастия, есть Светлая сестра, есть три лунных сестры… но самый главный бог в Темном мире – Великое Равновесие. Ему поклоняются каратели.
Тонкие брови Кирхаэлы едва заметно дрогнули.
– Странное имя. Чем занимается этот бог?
– Это не совсем бог. – Айя вновь поднесла кубок к губам и сделала щедрый глоток отвара. Он оставался горячим, и ей это нравилось. – Его принято называть богом, но на самом деле это… как бы объяснить? Мысль.
– Ему поклоняются в Темном Храме? Это он его построил?
– Темный Храм построил Великий Ариман. А Великого Аримана, в свою очередь, создал Темный Совет. Семь бестелесных сущностей.
Хозяйка храма прилегла, опершись на правый локоть.
– А кто создал Темный Совет? – задала она следующий вопрос.
Айе не посчастливилось изучить тонкости устройства Темного мира, и ответы подходили к концу.
– Думаю, темные шаманы, – решила попытать счастье она. – Они создали все. И всех.
– Они тоже боги? И они, а не Великое Равновесие, являются самыми могущественными?
– Темные шаманы – не боги. Они… воздух. Тьма и свет одновременно.
Кирхаэла нахмурилась, и волчица не сдержала улыбки – вампирша на мгновение превратилась в обиженного ребенка.
– Такого не бывает, – отрубила она.
– Бывает, – возразила Айя. – Темные шаманы существовали всегда. Еще до того, как свет был отделен от тьмы. До того, как были разделены миры. Они живут в глубоких слоях темного времени и слушают судьбу. Они знают все и обо всех. Знают, что было. Знают, что будет.
– Это сказки, – рассмеялась собеседница. – Если у вас так много богов, неудивительно, что вы верите и в темных шаманов. Не бывает существ, которые знают все.
– Они не просто знают все. Они творят судьбу. Сейчас, когда мы говорим, они ткут невидимые нити. Они складываются в паутину. Это моя судьба. И твоя.
Вампирша задумчиво потрепала волосы, оглянулась на плотно закрытую дверь – так, будто боялась, что их могут подслушать.
– Ты одна из дочерей Лилит и получила дар, с помощью которого создаешь мир вокруг себя силой мысли, – вновь обратилась к ней Айя. – Не тебе говорить о сказках. Ты знаешь, что невозможное реально.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что темные шаманы знают, что я сотворю сегодня? Завтра? Следующей луной?
– Знают все – и даже больше.
Губы Кирхаэлы задрожали, в холодных голубых глазах появились слезы. Но заговорила правительница города твердым уверенным голосом.
– Эти земли принадлежат мне. Этот храм построен мной. Может статься, ваш мир кем-то придуман – а мой реален.
Айя расслабленно улыбнулась.
– Глупая девочка. Тебе принадлежат только твои сказки, в которые ты веришь – и заставляешь других делать то же самое. Я вольна уйти отсюда тогда, когда захочу, и ты меня не остановишь. Потому что я свободна. А ты приковала себя к этой скале с храмом и останешься здесь до тех пор, пока Великая Тьма и Великий Свет не станут единым целым.
Кирхаэла порывисто поднялась. Туника из белоснежного шелка взметнулась вокруг тонкой фигурки снежным облаком.
– Ты обещала остаться навечно! Мы заключили договор!
– Обещала. Дело за малым. Вообрази эту вечность. Создай ее так, как создаешь иллюзии для жителей своего города. Создай – и заставь меня поверить.
Руки вампирши сжались в кулаки. Она молчала, нервно покусывая губы, и пыталась подобрать ответ, но не могла. Айя встала и успокаивающе погладила ее по плечу.
– Чем неприступнее вершина, на которую ты взбираешься, тем больнее оттуда падать, – обратилась она к Кирхаэле. – Ты создала кокон из придуманных тобой историй, и тебе в нем так уютно, что внешний мир перестал существовать. Но он существует. В нем есть леса, горы и моря. Луна и солнце. Открой глаза и признай, что все это время ты жила во лжи. На каждого бога приходится другой, более могущественный. Твоя мать оставила тебе дар не для того, чтобы ты пряталась во льдах. Пойдем со мной. Я покажу тебе настоящий мир. Ты услышишь, как поют птицы. Искупаешься в реке. Понаблюдаешь за дикими животными. Ты думаешь, что бессмертна, но на самом деле ты мертва. Здесь нет вечности, потому что здесь нет времени. Что сказала бы Прародительница Лилит, узнав, что ты выбрала такую судьбу? Твои братья и сестры путешествуют по городам и странам. А ты притворяешься богом. Даже титул и трон ты придумала себе сама.
– Ты жестока, – наконец заговорила вампирша. – Я впустила тебя в свой дом, ты гостила здесь. И вот чем ты мне отплатила.
– Я предлагаю тебе дорогой подарок. Но ты, похоже, не готова его принять.
Кирхаэла подняла руку и сделала широкий жест.
– Будь по-твоему, дочь Семирукой Богини. Иди. Отправляйся на все четыре стороны. Иди к своей свободе и думай о том, что твой мир настоящий. Может статься, я бы подарила тебе бессмертие. Но ты, похоже, не готова принять этот подарок.
Бессмертие, усмехнулась про себя Айя. Есть ли в двух мирах проклятие похуже бессмертия? Но вслух сказала другое:
– Знаю, что ты не веришь в богов. Но пусть Семирукая Богиня хранит тебя, дочь Прародительницы, куда бы ты ни повернула.
Глава 1
Создатель Медеи, один из советников прославившегося (хотя можно ли называть такое славой?..) вампира Юлия, прожил на этом свете две с лишним тысячи лет, но подарил бессмертие только двум детям. Юноше-воину, которого он вылечил от смертельных ран, воспитал и отпустил в самостоятельную жизнь. И девочке, которую он когда-то нашел в лесу и спас по ведомым только ему причинам.
Медея встретила десятую весну, была любопытна и своенравна и много раз убегала из дома, мечтая о путешествиях по миру. Жители деревни, где обитала ее семья, возвращали ее к напуганной матери и рассерженному отцу. Но в тот день она решила зайти вглубь леса, исследовать лесную чащу. Те полянки, куда не проникает солнечный свет, и куда не добирались даже самые смелые охотники. Вспоминая те дни, Медея раз за разом ловила себя на странной мысли: а ведь она не боялась. Ее не страшили дикие звери, ловушки, в которые она могла попасть и сломать ногу, ядовитые змеи, болота. Она взяла из дома узелок с несколькими ломтями хлеба и сушеными фруктами и с наслаждением пообедала, устроившись в тенистом гроте. А потом пустилась в обратный путь. Она продиралась сквозь кусты, представляя себя древней воительницей, лакомилась ягодами и сладкими кореньями, не задумываясь о том, что они могут оказаться ядовитыми. И так увлеклась фантазиями, что не сразу поняла: она идет слишком долго, но не набрела на знакомую тропинку. Зато набрела на примятую траву, а потом – и на грот, в котором съела свой обед.
Десятилетний ребенок на ее месте сел бы на землю и расплакался от ужаса – но только не Медея. Мысли о том, как расстроится мать, немного печалили девочку, а думать о гневе отца не хотелось – это испортило бы приключение. Когда еще она окажется в одиночестве в лесу, да еще в чаще, куда не ступала нога человека? Еще некоторое время будущая супруга вампира Александра переходила от дерева к дереву и от куста к кусту, разглядывая каждую мелочь и надеясь, что запомнит эти впечатления надолго. Когда тело потребовало отдыха, она свернулась клубочком на перине из мягкого мха и уснула, спрятавшись под дорожным плащом. За мгновение до того, как смежить веки, Медея подумала, что все это может оказаться сном. Когда она откроет глаза, то окажется дома, в своей постели. Этого девочке не хотелось. Она еще не встретила красивых оленей, хитрых лисиц с длинными хвостами и находчивых юрких зайцев. И не попробовала большие зеленые ягоды с темными полосками вон с того куста…
Медея проснулась от прикосновения к плечу. Над ней склонился незнакомец. Смуглокожий, с длинными темными волосами. Она решила, что он немногим старше отца. И даже чем-то на него похож. Только у отца глаза были карими, а у незнакомца – голубыми. И лицо у него тоже было другим. Благородным, как у принца из чужих земель.
– Как ты здесь оказалась, дитя?
– Я не дитя, я вот-вот встречу одиннадцатую весну! – заявила Медея. – И расскажи-ка, что ты делаешь в моем гроте!
Незнакомец присел на корточки и расхохотался. Его голос походил на сладости из фиников, которые иногда готовила мать: такой же тягучий и терпковатый. А смех был звонким, как у одного из ее братьев.
– Это мой грот, – сказал он. – Я нашел его первым.
– А я нашла его вчера, и теперь он мой!
– В какой из окрестных деревень ты живешь? Кто твои родители? Охотники? Виноделы?
Медея вздернула подбородок.
– Я дочь короля из чужой страны, и я сбежала из дома потому, что меня хотели выдать замуж за нелюбимого мужчину!
Однажды она услышала такую историю от Леонеллы, старшей сестры. Леонелла вышла замуж за охотника, которого очень любила, но истории о несчастных принцессах рассказывала часто. И каждый раз плакала в тот момент, когда королевская дочь встречала своего суженого в конце рассказа.
Незнакомец рассмеялся еще громче.
– Не слишком ли ты юна для невесты, дитя?
– В королевских семьях браки заключают рано!
Это Медее тоже рассказала Леонелла.
– Где же твоя корона, принцесса?
– У принцесс не бывает короны. – Медея глянула на незнакомца с сомнением. – Или бывает?
– Принцессы носят особое украшение, – пояснил тот. – Оно называется «тиара».
– Я потеряла свою тиару в лесу. Мне пришлось защищаться от разбойников.
– Так ты еще и воительница, – кивнул незнакомец, изо всех сил стараясь казаться серьезным, а потом улыбнулся. Не насмешливо, а тепло. Так, как Медее улыбалась мать перед сном, когда приносила кружку молока с медом. – Принцесса-воительница. Как отец нарек мою госпожу?
Медея назвала имя, которое носила, будучи смертной. Незнакомец кивнул.
– Я Август, – представился он. – И я злой колдун из страшных темных земель, который охотится на девочек, заблудившихся в лесу. Я увожу их в свой замок, запираю в темнице и не даю им сладкого винограда.
Девочке захотелось рассмеяться, но смех с ее губ так и не сорвался. Она смотрела на Августа, не в силах вымолвить ни слова, и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– Я солгала. Я не принцесса. Я младшая дочь пастуха.
В глазах Августа, до этого холодных как лед, появилась искра, которая так поразила девочку, что несколько мгновений она не могла понять, что видит. Нежность.
– Я тоже солгал. Я не злой колдун. Я один из советников главы вампирского клана.
– Нечестно! – завопила Медея. – Я призналась тебе во лжи, и в ответ ты должен сказать правду!
– Я советник главы вампирского клана. Моего господина зовут Юлий. Я ответственен за сбор исторических сведений.
Медея задумалась, покусывая губы. Леонелла рассказывала ей о вампирах. Они живут во тьме, питаются кровью, боятся воды и серебра. А еще они похищают молодых девушек, и поэтому нельзя выходить за ворота деревни после наступления темноты. Особенно если их сопровождают молодые люди. Одно дело – если похитят только девушку. Но ведь могут похитить обоих!
– Что такое исторические сведения? – спросила Медея. – Ты рассказываешь истории?
Август погладил ее по волосам.
– Скорее, собираю истории, рассказанные другими. Пытаюсь отделить правду от лжи.
– А зачем ты их собираешь?
– Чтобы мы учились на ошибках прошлого и не повторяли их.
– Это сложная работа, – подумав, сказала Медея. – И для этого нужно уметь читать и писать.
– Я умею читать и писать, – кивнул Август. – На общем наречии и пяти языках… Нет, на шести, один из них древний, и его давно не используют.
– Я бы тоже хотела научиться, – вздохнула девочка. – Жаль, что я могу представлять это себе лишь в мечтах…
Мужчина, назвавшийся советником главы вампирского клана, приподнял ее голову за подбородок.
– Почему ты не боишься меня? – спросил он. – Любая на твоем месте убегала бы, вопя так, так, что услышали бы все жители окрестных деревень.
Медея осторожно потерлась щекой об его ладонь. Кожа Августа была мягкой на ощупь, но очень холодной.
– Можно пойти с тобой? – спросила она. – Я хочу, чтобы ты научил меня читать и писать. Я хочу увидеть… исторические сведения.
– Ты меня совсем не знаешь. Я охочусь, иногда убиваю, пью кровь и никого не люблю.
– Я тоже хочу охотиться и пить кровь.
Август встал. Он был невысоким, даже один из старших братьев Медеи, встретивший пятнадцатую весну, превосходил его в росте.
– Правда? – спросил он, пристально глядя на девочку.
– Правда. Я буду жить ночью и стану бессмертной? Ты подаришь мне вечность? – Под его пристальным взглядом Медея стушевалась и пояснила: – Так мне рассказывала сестра.
– Откуда она столько знает о вампирах? У нее есть печать Прародительницы?
– Что такое печать Прародительницы?..
– Корона, которую некоторые получают по праву рождения, но чаще проклинают этот дар, чем благодарят за него богов, – усмехнулся Август.
Медея подняла брови.
– Корона? То есть, они королевы и короли? А где их королевство?
Мужчина окинул широким жестом поляну и грот.
– Они правят всем миром. Обоими мирами.
– Обоими мирами?.. – ахнула Медея. – Так не бывает! Леонелла не может править обоими мирами… – Она запнулась. – Обоими? Разве их два?
– Леонелла не может, – согласился Август. – Сегодня я решил, что ими будешь править ты.
И он не солгал. Он сделал все возможное для того, чтобы Медея чувствовала себя королевой. Они не были близки как мужчина и женщина, но на протяжении времени, которое они провели вместе, она ежеминутно чувствовала его заботу и любовь. Она обучилась чтению и письму, с жадностью проглатывала исторические трактаты и описания войн, а отец всегда находился рядом для того, чтобы отвечать на вопросы. Их у Медеи было много. Боги, подарившие ей первую жизнь, наделили ее живым умом, а дар вечности сделал его еще острее. Она мгновенно запоминала факты и имена, находила ошибки в летописях, над которыми работал отец и вежливо, как подобает дочери, указывала на них. Отец не обижался. Он открыто гордился ею. Пожалуй, чересчур открыто, и кое-кто при дворе Юлия поглядывал на Медею косо, но к тому времени она к таким взглядам привыкла. Она была красива и умна, принадлежала к той породе женщин, которых либо любят без памяти, либо люто ненавидят. Мужчин пугало то, что она знает, чего хочет. Женщин – то, что она может оказаться опасной соперницей.
– Сохрани в себе девочку, которую я когда-то встретил в лесу, – сказал ей отец перед тем, как уйти искать. – Она не чувствовала страха, и это берегло ее от диких зверей. Она не испугалась пойти с незнакомцем, потому что хотела добиться своего. И добилась. Оберегай эту девочку как зеницу ока, Медея. Она дороже платьев, украшений, золота и мужей. Я не устроил тебе подходящую партию, как это делают многие советники, потому что моя дочь – не рабыня на невольничьем рынке. Ты вольна вершить свою судьбу сама. Я не осуждал твой выбор, даже если он был ошибочным, и это научило тебя нести ответственность за свои поступки. Может, ты обзаведешься мужем. Может, нет. Может, ты поселишься в клане. Может, выберешь путь одиночки. И все это правильно, если так тебе подсказывает сердце. Прошу только об одном, дитя. Сохрани в себе ту девочку. А если кто-то захочет причинить ей вред, убей его, не задумываясь. И пусть твоя рука будет тверда.
Когда отец оставил клан, Медея ушла к себе, запретив входить даже личной служанке, и горько проплакала несколько дней. Она вспоминала дни, которые они с отцом провели за книгами и спорами об истории Темного мира. Звездные ночи, во время которых они наблюдали за небом. Предрассветные часы, когда она, получившая бессмертие несколько лун назад, в страхе думала о солнечных лучах. Первые ожоги от солнца. Первые робкие прогулки под палящим светилом: сперва она пряталась под плащом, а потом смогла его снять. Вечерние сумерки, во время которых отец учил ее охотиться. Долгие беседы о том, что ждет Темный мир после войны между живущими во тьме вампирами и карателями, которые уже не боятся солнца. Когда слезы высохли, а тоска начала отпускать Медею из своих цепких объятий, она собрала немногочисленные вещи и ушла из клана Юлия.
В пути они со служанкой не столкнулись с разбойниками, и вампирша понимала, почему. Красивая женщина с волосами цвета меда, одетая в кожу, несла на плече лук и колчан со стрелами. Ее спутница, так же облаченная в воинский наряд, вооружилась парными клинками. Пояс с оружием Кантара стянула у одного из братьев, но с клинками обращаться умела: ее мать родилась в деревне янтарных Жрецов и сопровождала в военных походах Царсину Воительницу, а она сама воспитывалась там в течение шестнадцати весен. Теперь служанка жила среди вампиров, но в душе оставалась темной эльфийкой. Женщиной, которая мечтает о славе воина и не позволит ни одному мужчине собой помыкать. Когда-нибудь это сослужит ей дурную службу, вздыхала про себя Медея. Она привязалась к эльфийке, несмотря на ее непокорный нрав.
Кантара была ниточкой, связывающей вампиршу с большой, великой целью. А путевой звездой на пути к этой цели был любимый манускрипт отца, трактат о великих полководцах. В трактате, написанном советником Августом, не было лжи, которую позже придумал Орден. В нем значились имена всех женщин-полководцев с янтарными глазами. Женщин, которые были воинами по духу, а не пользовались статусами и именами для того, чтобы открывать двери и завоевывать новые земли. Отец был против возрастающего могущества вампиров и Ордена, пусть и не говорил об этом слишком громко. И Медея разделяла его мнение. Иногда она думала о том, что он до сих пор здесь, на этой земле. Живет в одиночестве в лесу, нашел тенистый грот из тех, которые так любит, и изредка выбирается оттуда ради охоты. Возможно, он совсем близко. Думает о ней. Или даже называет ее имя вслух. Наблюдает ли он за ней?
***
Храмовые земли
Солнце уже опустилось за горизонт, но небо до сих пор оставалось светлым. Четкие силуэты гор на фоне постепенно бледнеющих красок походили на сделанный углем рисунок. Медея сидела в плетеном кресле под яблоневым деревом в своем саду и любовалась пейзажем. Первые месяцы жизни на лесистой местности в окружении гор она провела в тоске по бескрайней пустыне, но научилась любить и лес, и горы, и здешнюю ночь: сумерек в этих местах не было, темнота приходила внезапно, резко, а с ней – и холод, пусть и не такой, как в пустыне. И прекрасной круглой луны здесь тоже не было. Привычный жителям обоих миров серебристый диск, неизменно убывающий, а потом вновь растущий. Помимо светлой луны, в небе висела и темная. Сестра-близнец обычной человеческой. Она была кроваво-красной, и с земель клана ее хорошо видели по причине близости к Темному Храму.
Садом Медея обзавелась по совету Флавия, ее брата по создателю. Того самого юноши-воина, которого отец обратил задолго до встречи с дочерью. Внешне Флавий и вправду походил на юношу, едва встретившего семнадцатую весну. Он носил длинные волосы цвета выжженного солнцем песка, а глаза у него были карими, почти черными. Брат нашел Медею после Великой Реформы, в те времена, когда Мир понемногу приходил в себя, а темные существа учились жить заново. Он постучал в ворота клана, представился сыном одного из советников вампира Юлия и сказал, что долго скитался по свету, а теперь хочет обрести дом. Разумеется, воины ему не поверили и уже хотели прогнать восвояси, но Медея с Кантарой вернулись с конной прогулки как раз вовремя. Отец много рассказывал вампирше о брате, и, хотя она ни разу его не видела, узнала сразу. Так, как дети одного создателя, проведшие целую вечность на разных концах света, узнают друг друга при встрече. Они не могут объяснить, что чувствуют в этот момент. Сердце чуть ускоряет свой бег, и где-то глубоко-глубоко, под ребрами, появляется легкая боль. Приятная боль. Предвкушение встречи с кем-то пока что далеким, но уже родным.
Александр принял Флавия почти с радостью. Тот был воином, а, значит, мог держать в руках оружие и защищать мирных (если такое бывает) вампиров при необходимости. Брат знал несколько наречий, умел писать и читать, неплохо владел основами темной медицины. Он быстро стал своим, а потом Александр решил приблизить его к себе. Место первого советника уже занимал Исхар, и известие о том, что власть с ним будет делить кто-то другой, воспринял в штыки, но глава клана справедливо заметил: невозможно быть первым советником, если ты единственный советник. Кстати, если уж они заговорили об этом, то почему бы Исхару не озаботиться сбором совета? Толковые вампиры рядом еще никому не мешали. Это воодушевило первого советника настолько, что он и думать забыл о назревающей вражде между ним и Флавием.
– Ты скучаешь по дому, – однажды сказал вампирше брат. – Но это тоска по прошлой жизни. Знаешь, что нужно сделать для того, чтобы ты полюбила новый дом?
– Что? – спросила Медея.
– Нужно закрепиться корнями на этой земле. Так ты докажешь себе, что она действительно твоя. Каждый, кто долго путешествовал, а потом осел на одном месте, тоскует по прошлому. Тебе нужно обзавестись собственным садом. Он будет радовать глаз, ты сможешь собирать фрукты и цветы. Сможешь выращивать лекарственные растения. По вечерам будешь сидеть под деревьями и смотреть, как темнеет небо над лесом и горами. По утрам будешь слушать первые трели птиц и бродить по траве босиком, наслаждаясь прохладной свежей росой. – Флавий взял ее руки в свои. – А если ты этого захочешь, мы будем сидеть здесь вдвоем.
Их отношения были короткими, стремительными, полными страсти и огня – совсем как у вампиров в древности, в те времена, когда никого не сковывали законы Ордена, никто не носил клановых медальонов, питался кем хотел, убивал когда хотел и делал все, что заблагорассудится. Они охотились вместе под полной луной и в самые темные ночи, когда на небе оставался лишь крохотный сияющий серп, угощались жертвой по очереди, а потом любили друг друга в лесу на мягкой траве, начисто забыв о пойманном человеке. Ни один из них не обещал другому разделить вечность, они жили одним днем – и были счастливы. Флавий преподносил Медее дорогие подарки, которые она с удовольствием принимала: платья из эльфийского кружева, почти не прятавшие тело, украшения из храмового серебра и фиалковой бирюзы, на которые вампирши во время пиров смотрели с неприкрытой завистью. Многие из этих подарков она хранила до сих пор. Самым любимым была изящная тиара из белого эльфийского золота, украшенная драгоценными камнями. Камни меняли цвет от синего до зеленого в зависимости от освещения, оттеняя цвет глаз Медеи. При свечах они казались небесно-голубыми, а в темноте походили на спокойную морскую гладь.
Тиару она носила часто. Вот и сегодня вампирша достала ее из шкатулки. Одеваясь, она думала о брате. Он обменялся клятвами с Лирией, милой обращенной девушкой, дочерью одного из советников, но сохранил нежные отношения с сестрой. Жена Флавия была глуповата и устраивала ему сцены ревности каждый раз, когда видела его беседующим с Медеей. Упоминание о том, что она теперь принадлежит главе клана, красавицу не успокаивали. Впрочем, брат искренне любил Лирию, а это наделяет мужчин завидным терпением. Он сделал молодую вампиршу счастливой. Отчасти в этом была и ее заслуга. Она думала только о платьях, украшениях и балах.
Для того, чтобы достичь абсолютного счастья, женщине нужно быть глуповатой. Ум в отношениях приносит много проблем. А если твой супруг в уме тебе уступает – тем более.
– Вот ты где, матушка! Я ищу тебя повсюду с тех пор, как спряталось солнце!
Нисан прошел по аккуратной дорожке между яблонями и взял Медею за руки.
– Я сказала Валерии, что меня можно найти в саду, дорогой.
Молодой вампир плюхнулся на траву и разочарованно махнул рукой. Золотые кудри взъерошены, одет в крестьянскую одежду, ходит босиком. Опять бродил по лесу в одиночестве. Если Александр увидит его в ближайшие минуты, отругает в очередной раз. Как муж ни старался воспитать в наследнике достоинство будущего главы клана, ничего не получалось. Нисан оставался мечтательным юношей, предпочитающим скучным советам игру на кифаре и общение с вампиршами. И не только с вампиршами. Больше всего Александра пугало то, что его сын проводит много времени со слугами-темными эльфами. В отличие от отца Медеи, он свято верил в превосходство обращенных и подобное считал унижением.
– Твоя служанка бегает по всему клану, ее днем с огнем не сыскать.
– Ты не можешь искать кого-то днем, милый, ты боишься солнца, – мягко напомнила Медея.
– Не беда, я всегда могу этому научиться, – сказал Нисан. – Ты меня научишь?
– Я, как и ты, живу только по ночам.
Он вскинул голову и посмотрел на нее с хитрой улыбкой.
– Это же неправда, матушка. Валерия рассказывала мне, что ты не боишься солнца. Выходя из клана, ты надеваешь дорожный плащ с широким капюшоном, и воины тебя не узнают, но она хранит твои секреты…
Не так уж и хранит, с досадой подумала вампирша. Вот что не нравилось ей в Валерии. Слишком длинный язык.
– И когда же она рассказала тебе об этом, Нисан? Во время прогулки по лесу, когда вы любовались луной?
Щеки молодого вампира залились краской.
– Что ты, матушка! Между нами ничего нет… мы близкие друзья. Она любит слушать, как я играю на кифаре.
– Но она тебе нравится?
– Очень, – смущенно признался Нисан. – Ее янтарные глаза… понимаю мужчин из деревни янтарных Жрецов: стоит заглянуть в них – и ты больше себе не принадлежишь.
– Смотри, как бы твоя янтарная Жрица не достала парные клинки, – рассмеялась Медея.
Молодой вампир прилег, опершись на локти, и улыбнулся.
– Не потешайся надо мной, матушка. Может, я и влюблен, но совсем чуть-чуть. Так ты научишь меня жить под солнцем?
– Только в том случае, если твой отец даст согласие.
Нисан поджал губы. Иногда Медея думала о том, что он не воспринимает Александра как отца. И в те минуты, когда с его губ срывалось это нежное «матушка», уверенность крепла. А ведь она ему не мать. Между ними нет кровного родства. Вампиры – не люди, и создатель у обращенного может быть только один. С другой стороны, кто же она ему? Жена главы клана, супруга его отца. Значит, мать.
– Тогда тебе придется сказать ему, что ты умеешь ходить под солнцем. Он будет в ярости.
– Ты прав, дорогой.
– Разумеется, я прав. – Нисан тяжело вздохнул. – Великая Реформа давно позади. Все знают, что вампиры могут научиться жить днем. От этого мы не становимся хуже, напротив, обретаем новую силу. Мы можем путешествовать и смотреть мир!
– Ты прав в том, что это не понравится твоему отцу. Мы не будем ему ничего рассказывать.
Ярко-голубые глаза молодого вампира изумленно распахнулись.
– Правда?
– Конечно. Сейчас тебе придется скрываться, но после того, как Александр уйдет искать, все изменится.
Нисан поднял брови.
– Похоже на заговор.
Слово ужалило Медею как пчела в плошке с финиками, куда она, не глядя, запустила пальцы. Что ты знаешь о заговорах, глупый мальчишка, подумала вампирша. Но вслух, разумеется, сказала другое.
– Никаких заговоров, милый. Это наш маленький секрет, только и всего. А теперь беги к себе и переоденься. И не попадайся на глаза отцу до тех пор, пока этого не сделаешь.
– Отец занят, он беседует с Великим, – покачал головой Нисан и уточнил: – Со старшим карателем Эрфианом.
