Анастасия Викторовна Астафьева
Козье болото
– Баба Яга, – вслух прочитал тот.
– Именно так. Если мы пойдем по этой тропинке, то окажемся в гостях у самой уважаемой нашей жительницы…
– Простите, – растерянно произнес Иван, – это что, шутка?
– Зачем шутка? Яга Ягишна – почтенная женщина. Идемте.
С этими словами Змей Горыныч свернул на тропинку, теряющуюся среди деревьев, и парню ничего не оставалось, как последовать за ним. Средняя голова проводника обернулась на ходу и, внимательно глядя молодому человеку в глаза, спросила:
– Почему вы так всему удивляетесь? Вчера еще, когда я пришел с вами знакомиться, я заметил, какую реакцию вызвал у вас мой, так сказать, внешний вид. Вас разве не предупредили о том, куда вы попали?
Иван встал, как вкопанный и с искренним недоумением спросил:
– А куда я попал?
Змей едва заметно усмехнулся:
– Вам приходилось читать в детстве сказки?
– Конечно. Я очень их любил…
– И вы до настоящего времени были уверены, что все это сплошная фантазия, выдумки дедушек?
Иван не знал, что сказать.
– Но я-то настоящий, – продолжал Змей Горыныч, – не фантазия! Я из мяса и костей. И все здесь настоящее, реальное. Люди не на столько умны и гениальны, чтобы суметь выдумать меня!
«Реальное чудовище» пошло дальше, а Иван еще несколько минут стоял ошарашенный его неожиданным откровением.
Он постарался не удивляться, когда они подошли к обыкновенной избушке на курьих ножках. При появлении гостей избушка изобразила подобие реверанса, однако двери не открылись, никто не вышел.
Но тут за избушкой что-то затарахтело, потом громко хлопнуло, и над крышей взвилось черное облако. Все затихло. Змей и Иван бросились туда.
Около большущей деревянной ступы копошилась невысокая старушка в платочке, в платье в мелкий горошек и фартуке. Вся она с ног до головы была перемазана сажей и так увлеклась своей работой, что не замечала ничего вокруг.
– Это что, и есть та самая Баба Яга? – прошептал Иван.
– Вам не нравится?
– Я ее другой представлял. С носом кривым, зубами гнилыми, с костяной ногой…
– Бедные дети! – театрально воскликнул Горыныч, – их пугают ужасными Бабками Ежками, а они потом в лес боятся ходить!
В это время Баба Яга пыталась завести ступу. Та долго булькала, вздрагивала, наконец оглушительно хлопнула и выпустила черный вонючий дым. Старушка с досадой пнула ступу и только тут заметила двух посетителей. Она ойкнула от неожиданности, быстро размазала по лицу сажу рукавом и подошла к ним, вытирая руки об фартук.
– Здравствуйте, – протянула она руку Ивану, улыбнувшись при этом.
– Доброе утро, Яга Ягишна, – произнес Змей Горыныч.
– С чего же доброе? – без улыбки процедила сквозь зубы Яга, резко глянув на Змея, но, обратив взгляд на парня, снова заулыбалась.
– Привел к тебе нашего нового лесника, знакомиться, – продолжил Горыныч.
Иван представился, коротко объяснил кто он и откуда.
– Думаю, вам у нас очень понравится, – без конца улыбалась ему Яга.
Парню она решительно нравилась, и ему тоже захотелось сказать Бабе Яге что-нибудь приятное.
– У вас какие-то нелады с техникой? – участливо спросил он.
– Да ну ее! – с досадой отмахнулась Яга Ягишна от ступы. – Чуть бензин разбавленный подсунут, сразу выступает. А вы разбираетесь?!
Иван с деловым видом оглядел ступу, все подергал, понажимал, а Змей, стоя в сторонке со скрещенными на груди лапами, иронично улыбался всеми тремя головами. Парень попробовал завести ступу. Она долго урчала, пыхтела, вздрагивала, потом вдруг страшно затарахтела, и из выхлопной трубы, вместе с дымом, вылетел непонятный черный комок. Тут же ступа ровно заработала, приподнялась и зависла в нескольких сантиметрах от земли. Комок, вылетевший из трубы, зашевелился, встряхнулся и оказался ежом, который, сердито фыркнув, поспешил удалиться.
– Бедный ежик! – рассмеялась Баба Яга и кокетливо добавила. – Вы просто волшебник, Ваня!
Иван отключил ступу, и она мягко опустилась на землю.
– А в коврах-самолетах вы, случайно, не разбираетесь? – вязалась к нему Яга.
– Если в нем завелась моль, то пожалуй, – вежливо улыбался Иван.
Баба Яга пригласила его в дом, все так же откровенно игнорируя Змея. Это наконец вывело его из себя, он тихо ругнулся и, взяв Ивана за руку, ответил за обоих:
– Некогда нам.
Яга нахмурилась, а потом с надеждой глянула на парня:
– Я пирогов напекла, с капустой.
Но Змей, не слушая, потащил Ивана прочь от избушки на курьих ножках.
– Вам бы хоть умыться, Ваня! – растерянно крикнула им вслед Баба Яга.
– На речке умоется, – буркнул Змей, а парень только жалко улыбнулся Яге Ягишне.
Они снова вышли на берег речушки. Смывая с рук сажу, Иван вслух припомнил, что очень любит пироги с капустой.
– Не о том думаете, молодой человек, – резковато оборвал его Змей. – К тому же неизвестно, что бабушке в голову взбредет. Еще отравит…– Средняя голова Горыныча многозначительно взглянула на удивленного парня.
– А с виду такая добрая, милая, – проговорил тот.
– Баба Яга – она и с улыбкой Баба Яга.
Иван расстроился совсем. Змей Горыныч повел его дальше по берегу. Скоро они подошли к следующему указателю с надписью «Козье болото». Парень хотел свернуть на указанную тропинку, но Змей больно схватил его за руку и потащил в другую сторону.
– Туда не пойдем.
– Почему? Я хочу все посмотреть.
– Там нечего смотреть, место сырое, мрачное. Живут в этом болоте Кикиморы зеленые, три глупые, крикливые бабы… Вон, мостик впереди, – указал Змей, – пойдем к нему.
После мостика Иван увидел указатель «Ферма». Среди деревьев появился просвет, и путники вышли на лесную поляну. Посреди нее стояло длинное деревянное сооружение, действительно похожее на ферму, а чуть поодаль от него жилой дом.
– Это козья ферма, – прокомментировал Змей Горыныч. – На ней живут несчастные, которые умудрились напиться из козьего копытца и, следовательно, превратились в коз. Следят за животными три медведя, это их домик невдалеке.
– Те самые три медведя?
– Так точно. Вот и сам Михаил Потапович Топтыгин.
У фермы стоял огромный бурый медведь.
– Фермер Михаил, – басовито представился он подошедшему Ивану.
Парня прошиб пот. Он несчастно посмотрел на Змея, тот угадал его мысли и прошептал:
– Здесь все звери говорят не хуже тебя.
Медведь снова заговорил и пожаловался Горынычу, что уже неделю с фермы пропадает по одной козе, и осталось всего две.
Что-то едва заметно изменилось в мордах Змея. Левая опустила глаза в землю, а правая присвистнула и уставилась в небо. Но тут же Змей Горыныч стал обычным. Михаил Потапович повел их к ферме.
Козы были чистенькие, обихоженные, но печальными, почти человеческими глазами смотрели на пришедших. Одна из коз потянулась губами к руке Ивана. Он потрепал ее по шее, и она тяжко вздохнула.
– Не едят они ничего, – говорил медведь, – молоко сбавили, совсем грустные.
– Хорошо, – сказал себе под нос Змей.
– Что? – переспросил Михаил Потапович.
– Плохо, говорю, плохо! Стены крепкие, кона целы, запоры на месте, а животных нет. Подозрение падает на Серого Волка. Кому еще козы понадобились?
– Да как же Волк на ферму заберется? – возразил фермер. – Если бы он их в поле, когда пасутся, украл, а то ведь ночью и с фермы!
– Опять, видно, за старое взялся, серый плут, – не слушал доводов медведя Змей Горыныч, – ну да я с ним разберусь.
Змей решительно направился с фермы.
– Подождите! – бросился за ним Михаил Потапович. – Волк полностью перешел на вегетарианскую пищу. У него язва желудка!
Весь последующий путь Горыныч был молчалив и мрачен. Он провел Ивана через сосновый бор, солнечный, пропитанный теплым смоляным ароматом, и пробурчал, что тут живут мелкие лесные духи – Лесовики, Скрипуны, Шишики. Они выбираются ближе к вечеру, а днем спят в дуплах и норах.
Змей шел очень быстро, Иван едва поспевал за ним, тем более, что лес сделался почти непроходимым: молодые ели, сплетясь корнями и ветвями, ощетинившись иглами, стояли стеной. Горынычу, с его толстой кожей, все было нипочем, а Иван искололся и исцарапался до изнеможения.
Наконец в самой гуще ельника оказалась бедная покосившаяся хижина, с низкими окошечками и крытой лапником крышей. Змей Горыныч бесцеремонно ввалился в нее, широко распахнув дверь. Войдя следом, Иван увидел дряхлого седого волка в смешных очках с круглыми стеклами, в теплой овечьей тужурке, заплатанных штанах и валенках. Волк читал книгу зайчатам, которые сидели вокруг него. При виде Горыныча ребятишки испуганно прижались к старику, а самая маленькая из них заплакала.
– Что же это вы, Серый Волк, свой почтенный возраст позорите? – сразу спросил Змей, злобно прищурясь. – Пенсию мы вам платим вполне приличную, вы ни в чем не нуждаетесь…
Иван быстрым взглядом окинул волчью лачужку со скудной мебелью, облупившейся печкой, потемневшим самоваром, потрескавшейся посудой, старыми, совсем прозрачными занавесками на окнах, и понял, что пенсия у Волка не велика. Он промолчал и вслушался в слова своего трехголового наставника:
– Что вы сделали с несчастными козами, которых похитили с фермы трех медведей?
Книга выпала из лап Серого Волка, он растерянно взглянул на Ивана, будто прося у него помощи.
– Отпираться бессмысленно, – продолжал добивать Волка Змей. – Законы наши справедливые, мы докажем, что вы виновны и привлечем к полной ответственности. Вор должен сидеть в тюрьме.
Серый Волк схватился за сердце. Иван бросился к нему, поддержал, велел зайчатам принести воды, а сам укоризненно сказал Змею:
– Зачем вы так резко? Ничего ведь еще не доказано.
Но Горыныч стоял с ухмылкой на всех трех мордах, совершенно уверенный в своей правоте. Он вдруг резко стал противен Ивану.
Зайчата гурьбой принесли воды. Волк глотнул немного, отдышался и слабым голосом произнес:
– У самозванца не может быть справедливых законов.
Змей Горыныч побелел от злости, испепеляющее глянул на Волка и, прорычав: «Посмотрим», быстро вышел из хижины.
На этот раз Иван шел мрачнее тучи, его бесила наглая самоуверенность Змея, который со злобной усмешкой на всех трех мордах шагал впереди. Парень пытался разобраться в последних словах Волка, сомнения и догадки терзали его, но точного ответа он пока найти не мог. Иван заводился все больше и больше, наконец не выдержал и заявил с некоторой грубостью:
– Серый Волк невиновен!
Змей Горыныч сверху вниз посмотрел на подопечного и очень спокойно сказал:
– Я смогу доказать обратное, а пока оставим этот бесполезный разговор.
Парень хотел еще что-то возразить, но тут он увидел такое, от чего у него буквально отнялся язык.
Лес кончился. Путникам открылась холмистая даль, уходящая за горизонт, кое-где на возвышенностях, словно стесняясь своей смелости, жались друг к дружке деревья. Небо над этой ширью было безмятежно голубым, нежным и глубоким, словно весной. И озеро, разлившееся среди холмов, казалось осколком этого неба, такое же голубое и нежное.
На берегу его уютно пристроился дворец, который настолько вписывался в пейзаж своей веселой разноцветностью, почти игрушечной резьбой на окнах, по краю крыши, милым балкончиком под ее сводом, что становился неделимой частью природной красоты. Сказка да и только! Лишь нелепый, совершенно неуместный серый забор вокруг дворца слегка портил впечатление.
У ворот Ивана и Змея Горыныча встретили два богато одетых, вооруженных секирами волка-стражника. Они поклонились и раскрыли ворота.
Двор вокруг дворца был засажен диковинными цветами и деревьями, усыпанными спелыми плодами. Во все стороны сада разбегались песчаные дорожки, выложенные по краям разноцветными камнями.
С высокого крыльца сбежал огромный черный кот в роскошной ливрее, на задних лапах он приблизился к хозяину и, раскланявшись, замурлыкал сладким голосом:
– О, Змей, господин мой, все спокойно в доме твоем.
Затем он вперил немигающие желтые глаза в Ивана, и тот невольно поежился.
– О, господин, это тот человек, что пришел отнять у тебя власть?
Парень не успел удивиться таким словам, как Змей рявкнул на кота:
– Брысь, зверюга!
Кот вздыбил шерсть на загривке и одним прыжком исчез в густых кустах около дорожки.
– Не обращайте внимания, – сказал Змей Ивану, – похоже, Василий опять валерьянки налакался.
Он повел парня в свои хоромы, богатством убранства которых тот поразился не менее, чем самим дворцом. Они проходили гостиными, залами, кабинетами, где стены и полы покрывали ковры ручной работы, печи были выложены изразцовой плиткой, кружевные занавеси колыхались на приоткрытых окнах.
Наконец они очутились в столовой, где кот Василий уже расстилал по столу скатерть, расшитую непонятными словами-узорами. На столе сами собой стали появляться разные кушанья, напитки, фрукты, и Иван догадался, что это скатерть-самобранка.
Змей Горыныч пригласил гостя сесть. Василий налил в бокалы вина, положил на тарелки салата и отошел в сторону.
Пока боковые головы Горыныча жадно и некрасиво ели, роняя на скатерть крошки и капая на нее вином, средняя, незаметно перейдя на «ты», стала уговаривать Ивана остаться жить во дворце, назвала его избушку «убогой» и совсем сладким голосом закончила, что парень пришелся Змею по душе, и он бы хотел стать «молодому сотруднику» самым близким и верным другом.
– Такое богатство – большой соблазн, – отвечал Иван, – но мне моя «убогая» избушка очень даже нравится. Если честно, я хочу пожить дикой жизнью.
На лице средней головы выразилось то ли легкое недовольство, то ли сожаление, но, переборов себя, Змей смиренно произнес:
