Анастасия Вежина Временный сосед

Глава 1

Анна

Я смотрела в объектив своего iPhone, и красная точка записи горела, как прицел. Я была на мушке двух тысяч зрителей. В чате Телеграмма уже несся водопад из сердечек, огоньков и вопросов.

– Привет, мои дорогие подписчики, – начала я. Голос звучал ровно – я не дам ему удовольствия видеть мои слёзы даже через экран. – Меня зовут Анна Лебедева, и сегодня… сегодня будет тот самый разговор.

В крошечном экране фронтальной камеры я видела своё отражение: растрепанные каштановые волосы, размазанная тушь, бледность. Никакого Beauty-фильтра. Никакой маски «Идеальная кожа». Обычно в эфирах я выглядела как с обложки глянца, а сейчас – как после боя.

И знаете что? Мне плевать.

"Анечка, что случилось?", "Где Антон?", "Ты плакала?", "У тебя руки дрожат(((" – комментарии сыпались дождем, сбивая с мысли.

– Антон и я больше не вместе, – сказала я, и услышала, как в моём голосе звенит сталь. – И знаете, что он сказал мне на прощание? Что я живу ради контента. Что у меня внутри – пустота. Только алгоритмы, охваты и лайки вместо души.

Я встала и пошла по квартире. Камера поймала мою обычную творческую катастрофу, которую я всегда прятала за кадром: блокноты с яростными набросками иллюстраций, разбросанные по столу как после взрыва, три пустых стаканчика из-под кофе с засохшими коричневыми ободками, клубок зарядок, планшет с незаконченным единорогом для детской книжки. В углу сиротливо валялась футболка с надписью "Content Queen" – подарок от того же Антона.

Теперь эта надпись казалась издевательством.

– Представляете? – Я остановилась перед камерой, глядя прямо в объектив. – Он сказал, что я не способна любить по-настоящему! Что все мои эмоции – это спецэффекты для двухсот тысяч зрителей! Что я – фейк!

Чат взорвался. "Антон козел!", "Не расстраивайся!", "Забей на него!". Но среди потока поддержки мелькнуло ядовитое: "А может, он прав? Ты даже сейчас это стримишь".

Это сообщение ударило больнее пощечины.

Но вместо того, чтобы сжаться, я выпрямила плечи.

– И знаете что? – Я подняла подбородок. – Может, он и прав. Может, я действительно разучилась быть настоящей без этой чертовой камеры. Но я докажу обратное. Ему. Себе. Вам.

Счетчик зрителей прыгнул: 1247… 1839… 2156. Цифры росли, как температура при лихорадке.

– Девяносто дней. – Я подняла палец. – Девяносто дней с совершенно незнакомым мужчиной. Мы будем жить вместе, делить быт, узнавать друг друга с нуля. И я докажу, что способна построить отношения и полюбить человека не ради лайков, а по-настоящему.

"ЧТО?!", "АННА, ТЫ СОШЛА С УМА?!", "ЭТО ЖЕ ОПАСНО!", "БЕГИ К ПСИХОЛОГУ!" – чат превратился в хаос из капслока и восклицательных знаков.

– Я найду через агентство мужчину, который согласится на условия. Заключим жесткий контракт, арендуем нейтральную территорию. Никакого предварительного знакомства, чистый лист. И да, я буду снимать – не каждую минуту, но ключевые моменты. Иначе как вы узнаете правду?

"А если он маньяк?", "Где гарантии безопасности?", "Анна, не надо!" – страх аудитории был почти осязаемым.

– Будут проверки, всё официально, юристы, паспортные данные, – заверила я. – Если через девяносто дней я его полюблю – Антон был неправ. А если нет…

Я пожала плечами.

– Значит, он знал меня лучше, чем я себя. И я действительно просто красивая картинка в вашей ленте.

"НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!", "ЛУЧШИЙ КОНТЕНТ ГОДА!", "ГДЕ ВЗЯТЬ ТАКОГО МУЖИКА?" – реакции разделились пополам. Хейт и восторг смешались в один гул.

– Заявки принимаю в директ до завтра. Возраст 25-35 лет, адекватность, готовность к камерам. – Я сделала глубокий вдох. – Встретимся завтра, мои дорогие. Keep calm and follow me.

Я нажала "Завершить эфир" и рухнула на диван. Тишина квартиры оглушила меня после шума в голове. Телефон в руке раскалился, он вибрировал не переставая – личные сообщения, комментарии, репосты, звонки.

Среди цифрового безумия на экране высветилось сообщение от Софии:

"Анька, ты совсем офигела? Звони НЕМЕДЛЕННО! У меня телефон разрывается!"

Я уставилась в потолок, на знакомую трещину над люстрой, похожую на молнию.

Боже мой, что я наделала?

К десяти утра следующего дня мои личные сообщения превратились в цифровой апокалипсис. Восемьсот сорок семь заявок. 847! Я обновляла страницу, и число росло. От двадцатилетних студентов, мечтающих о легкой славе, до сорокалетних бизнесменов, ищущих острых ощущений.

– Аня, ты понимаешь, что девяносто процентов из них просто хотят хайпануть на твоей аудитории? – София сидела напротив меня в кофейне, брезгливо листая заявки на своем планшете.

В воздухе пахло свежей выпечкой и дорогим кофе, но меня мутило. София, как всегда, выглядела так, будто сошла со страниц Forbes Woman: безупречный блейзер цвета мокрого асфальта, волосы лежат волосок к волоску, взгляд стальной леди. А я сидела в том же свитшоте, в котором спала (или пыталась спать), и прятала синяки под глазами за темными очками.

– Понимаю, – ответила я, сжимая картонный стаканчик так, что крышка скрипнула. – Поэтому я обратилась в агентство "Премиум подбор". Они работают с эскортом… то есть, с персоналом высокого уровня. Проверяют всё: от криминального прошлого до кредитной истории и психологического профиля.

– И во сколько это обойдется твоему бюджету на развитие блога?

– Пятьдесят тысяч за подбор, плюс гонорар участнику… – Я сглотнула. – Пятьсот тысяч рублей за три месяца.

София поперхнулась своим идеальным латте на миндальном молоке.

– Полмиллиона? Анна, у тебя есть свободные полмиллиона?

– Есть, – соврала я, глядя в стол. На самом деле это были все мои накопления за год блогерства плюс гонорары за три неиллюстрированные книги. После эксперимента я останусь с нулём на счету. – Это инвестиция. В контент. В себя.

– Или в психотерапию, – пробормотала подруга, качая головой. – Ты рискуешь всем.

Мой телефон на столе завибрировал. Незнакомый городской номер.

– Анна Лебедева? – приятный, профессионально поставленный женский голос. – Это агентство "Премиум подбор". Мы проанализировали ваш запрос. Очень… нестандартная задача.

– Вы можете помочь?

– Можем. У нас есть база кандидатов, подходящих под ваши специфические критерии. Мы отсеяли всех актеров, моделей и людей с долгами. Осталось пятеро. Вы готовы подъехать сейчас?

– Сейчас? – В животе что-то екнуло. – Да. Еду.

Через час я сидела в офисе агентства на Новом Арбате. Здесь пахло кожей, кондиционером и большими деньгами. Менеджер Светлана Петровна разложила передо мной пять папок, как карты Таро.

– Кандидат номер один: Дмитрий, 29 лет, маркетолог. Увлекается йогой, веган.

Я открыла фото. Симпатичный, но улыбка слишком "продающая", как у парня из рекламы зубной пасты.

– Кандидат номер два: Сергей, 32 года, IT-сфера.

Типичный гик. Милый, но зажат.

– Кандидат номер три: Артем, 27 лет, фитнес-тренер…

– Нет, – перебила я. – Фитнес-контент у меня уже был.

– Кандидат номер четыре…

– А пятый? – Я указала на последнюю серую папку, лежащую чуть в стороне.

Светлана Петровна помедлила.

– Максим Ковалев, 29 лет, архитектор. – Она открыла папку. – Честно говоря, он – "темная лошадка".

– В смысле?

– Он не подходит под ваши требования об открытости. Он поставил жесткие встречные условия. Минимум съемок, никакой постановки, строгие границы приватности. И еще… он хочет весь гонорар получить авансом.

Я посмотрела на фотографию. На меня смотрел мужчина с холодными серыми глазами. Правильные черты лица, волевой подбородок, дорогая рубашка без галстука. Он не улыбался. Он смотрел в объектив с вызовом, словно говорил: "Ну давай, попробуй меня купить".

От этого взгляда по спине пробежал холодок.

– Зачем ему это? – спросила я. – Он выглядит как успешный человек.

– Сказал, что деньги нужны для благотворительного проекта. Строительство жилья для погорельцев. Срочно.

Что-то внутри отозвалось. Не жадность, не тщеславие. Цель.

– Я хочу его видеть.

– Он ждет внизу, в кафе. Но предупреждаю: он сложный клиент.

Максим сидел в углу кафе, отгородившись от мира ноутбуком. Перед ним стоял двойной эспрессо – черный, как нефть. Увидев меня, он медленно поднял глаза. Вживую его взгляд был еще тяжелее, чем на фото. Серый, сканирующий, скептичный.

– Анна, – представилась я, подходя к столику.

– Максим, – он встал. Высокий. Намного выше меня, даже с моими кроссовками на платформе. Он протянул руку, и я пожала её. Его ладонь была сухой и теплой, пальцы – длинными, сильными. Рукопожатие крепкое, уверенное. – Присаживайтесь.

Я плюхнулась на стул и тут же пожалела о выборе наряда. Он выглядел безупречно: качественный кашемир, часы, которые стоят как моя аренда за полгода, идеальная стрижка. А я – как студентка после рейва. Растрепанная, в худи, с телефоном, который я сжимала как спасательный круг.

И я вдруг почувствовала себя неловко – не потому что он высокий, а потому что от его взгляда захотелось одернуть худи и проверить, не размазалась ли тушь ещё сильнее.

Чёрт. Я никогда не парюсь о внешности.

Но его серые глаза смотрели на меня так, будто оценивали архитектурный проект: функционально? Соответствует заявленным параметрам?

И почему мне вдруг стало важно, какую оценку он поставит?

– Я изучил ваш блог, – сказал он без предисловий. Голос у него был низкий, спокойный, с легкой хрипотцой. – Интересная бизнес-модель. Торговля эмоциями.

Меня кольнуло.

– Это не торговля. Это… документирование жизни.

– Допустим. – Он слегка прищурился. – Но у меня есть условия.

Он подвинул ко мне листок с напечатанным текстом. Бумага была плотной, дорогой.

– Первое: не более двух часов съемок в день. Только по взаимному согласию. Второе: никаких камер в спальне и ванной. Это красная линия. Третье: я оставляю за собой право прекратить эксперимент в любой момент, если сочту, что вы переходите границы адекватности.

Я читала его список, и мой план идеального романтического реалити-шоу рассыпался в прах.

– А как же контент? – возмутилась я. – Аудитория должна видеть развитие отношений! Химию, искры!

– Отношений пока нет, – сухо отрезал он. – И неизвестно, будут ли. Вы покупаете мое время и присутствие, Анна Валерьевна. Но не мою душу и не мои чувства.

Формальное обращение прозвучало как ледяной душ. Как напоминание: я для него – клиент. Сделка.

– Но тогда в чем смысл?

Максим откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. От этого движения свитер натянулся на плечах, и я против воли заметила, что он не просто высокий – он широкоплечий, спортивный. Явно не из тех, кто просиживает в офисе с кофе и чертежами.

– А в чем смысл для вас? – спросил он. – Доказать бывшему, что вы не пустышка? Набрать миллион подписчиков? Или действительно разобраться в себе?

Вопрос попал в точку. Болезненно и точно.

– Не знаю, – призналась я, опуская глаза. – Наверное, всё вместе.

– Честный ответ. – Он кивнул, и в его глазах на секунду мелькнуло что-то похожее на уважение. – Мне нравится честность. Её сейчас мало.

– А вам зачем эти деньги? Правда про благотворительность? Или прикрытие?

Его лицо закаменело. Челюсти сжались.

– У меня есть проект. Доступное жилье для людей, потерявших дома в пожарах. В "Сосновке". Слышали?

Я кивнула. Это было во всех новостях.

– Мне нужно пятнадцать миллионов на запуск. Ваши пятьсот тысяч – это капля в море, но это та капля, которая позволит оплатить геодезию прямо сейчас. Иначе сезон уйдет.

– Вы продаете свое время ради незнакомых людей?

– Я архитектор. Я строю дома. – Он посмотрел мне в глаза, и в этом взгляде была такая убежденность, что перехватило дыхание. – Это моя работа – давать людям крышу над головой.

Я смотрела на него и понимала: это не просто герой для блога. Это… глыба. Он был слишком реальным, слишком серьезным для моего пластикового мира.

И это пугало до дрожи.

И притягивало.

– Ваши условия усложнят съемки, – сказала я.

– Тогда вам придется проявить креативность. – Краешек его губ дрогнул. Почти улыбка. Почти. – Разве вы не "Королева контента"?

Он заметил надпись на моей футболке в том видео.

– Хорошо, – выдохнула я. – Есть еще одно условие. Если через девяносто дней мы поймем, что эксперимент провалился – мы честно об этом скажем. Без фальшивого хеппи-энда.

– Договорились.

Я достала из сумки толстую папку с контрактом.

– Лофт на Красных Воротах уже арендован. Две спальни, огромная кухня-гостиная. Заселение завтра в девять утра.

– Завтра? – Он приподнял бровь.

– А чего тянуть?

Максим достал из кармана перьевую ручку. Открутил колпачок. Запах чернил смешался с его парфюмом – что-то с сандалом и холодными нотами, как морской ветер.

– Анна, – тихо сказал он, глядя мне прямо в глаза. От этого взгляда стало жарко. – Вы понимаете, что как только я поставлю подпись, назад дороги не будет? Вы пускаете чужого мужчину в свой дом. И в свою жизнь.

Я сглотнула.

– Понимаю.

– Нет, не понимаете. – Он качал головой. – Но вы смелая. Или безрассудная.

Он расписался размашисто, уверенно: "Ковалев".

– Ну что же, – он закрыл папку и посмотрел на меня. Долго. Изучающе. – Эксперимент начинается. До завтра, Анна.

Он встал и ушел, не оглядываясь.

А я осталась сидеть с подписанным контрактом, чувствуя запах его парфюма на бумаге.

Когда я вышла из кафе, уже смеркалось. Москва зажигала огни, превращаясь в мерцающий муравейник. Я поймала себя на том, что проверяю отражение в витрине магазина. Поправляю волосы. Кусаю губы, чтобы они стали краснее.

Стоп.

Это же просто контракт. Деловые отношения. Никаких чувств.

Так почему у меня до сих пор мурашки от того, как он сказал моё имя? От того, как его рука сжала мою при рукопожатии – крепко, уверенно, но не грубо? От того, как он смотрел на меня в последний момент перед уходом – так, будто пытался разгадать головоломку?

Я подписала контракт.

Девяносто дней с этим мужчиной.

С его серыми глазами, жесткими условиями и запахом сандала.

И почему-то главный вопрос был уже не "Смогу ли я его полюбить?"

А "Смогу ли я не влюбиться?"

Глава 2

Максим

Девять утра. Я стоял перед входом в лофт на Красных Воротах с двумя чемоданами и четким планом действий, который начал трещать по швам еще до того, как я переступил порог.

Дверь открылась, и меня обдало запахом дорогого интерьерного парфюма – что-то среднее между сандалом и ванилью, слишком сладкое для утра понедельника. Но это было меньшее из зол.

Анна превратила пустое пространство в съемочную площадку, достойную федерального телеканала. Профессиональные камеры на штативах стояли в каждом углу, как черные молчаливые часовые, готовые фиксировать каждый вдох. Огромный кольцевой свет освещал кухонную зону так ярко, что хотелось надеть солнцезащитные очки – белый, стерильный спектр, убивающий любой уют. А в гостиной уже был развернут целый арсенал техники – от основной камеры с телеобъективом до каких-то мелких устройств, которые мигали красными LED-индикаторами, как глаза киборгов.

– Максим Андреевич! – Анна материализовалась рядом со мной в ярко-розовом брючном костюме, который спорил со всей цветовой гаммой лофта. В руках у неё было два телефона, и она умудрялась печатать на обоих одновременно. – Добро пожаловать в нашу студию! Уже семь тысяч человек смотрят сторис о вашем прибытии! Помашите ручкой истории!

Наша студия. Семь тысяч невидимых свидетелей моего шока. Я почувствовал, как мышцы спины каменеют. Я привык к приватности. Мой дом – это моя крепость, место, где я могу снять маску профессионала. А здесь мне предлагали жить в аквариуме.

– Впечатляет, – произнес я, ставя чемоданы строго параллельно стене. Машинально поправил левый – он стоял на два сантиметра ближе к порогу, нарушая симметрию. – А где, собственно, квартира? Где зона для жизни?

Она заливисто рассмеялась – звук был звонким, но с едва уловимой ноткой истерики. Видимо, "Королева контента" тоже нервничала, просто её броня была сделана из фильтров и смайликов.

– Квартира И ЕСТЬ студия! Всё очень продумано. – Она сделала широкий жест, как телеведущая, представляющая главный приз в игровом шоу. Браслеты на её тонком запястье мелодично звякнули. – Смотрите: вот эта камера снимает кухню – идеальный ракурс для утреннего кофе. Тот аппарат охватывает гостиную – зона отдыха и переговоров. А та красотка на штативе следит за прихожей. У нас будет полный охват всех активностей! Ни один момент не пропадет!

Кухню. Гостиную. Прихожую. Я переводил взгляд с её восторженного лица на технику.

– И сколько всего камер? – спросил я, чувствуя, как внутри закипает глухое раздражение.

– Ой, да какая разница! Главное – покрытие! – отмахнулась она.

– Анна, – мой голос стал ниже и жестче. – А где именно зоны без камер?

Она замерла с пультом от кольцевой лампы в руке. Я видел, как в её глазах происходит сложный вычислительный процесс.

– Зоны без камер? – переспросила она с такой интонацией, словно я спросил про места без кислорода. – Зачем?

– Мы обсуждали это вчера. Пункт о приватности. Пространства, где можно просто существовать, не создавая контент. Чесать нос, ходить в трусах, молчать.

– А-а-а-а! – Её лицо озарилось пониманием, но улыбка стала чуть натянутой. – Конечно! Санузлы полностью свободны от съемок. Это же основы этики! И… – она огляделась по сторонам, явно импровизируя на ходу, – и балкон! Балкон определенно приватная зона.

Я повернул голову к панорамным окнам. За стеклом виднелась крошечная лоджия. Три квадратных метра бетона с видом на вечно стоящее Садовое кольцо и вентиляционные трубы соседнего офисного здания.

Великолепно. Мой личный остров уединения размером с кладовку и с романтическим амбре выхлопных газов.

– Отлично, – сказал я, мысленно перекраивая карту боевых действий. Придется организовать рабочее место в спальне так, чтобы создать слепую зону.

Анна между тем начала что-то активно тыкать в планшете, и лофт ожил, как космический корабль при запуске двигателей. Умное освещение плавно сменило температуру с "больничного белого" на "естественный дневной", климат-контроль загудел, меняя потоки воздуха, шторы с тихим жужжанием поползли вверх, а из скрытых динамиков полилась фоновая музыка – какой-то безликий лаунж, под который обычно засыпают в спа-салонах.

– Круто, да? – Она повернулась ко мне с гордостью создателя искусственной вселенной. – Всё автоматизировано! Освещение, температура, даже музыка подстраивается под время суток и настроение. Идеально для съемок! Умный дом по полной программе! Я называю его "Джарвис".

Я кивнул, рассматривая датчики движения под потолком. Идеально для съемок, но катастрофически неудобно для жизни. Я архитектор. Я знаю, что комфорт – это возможность самому открыть окно, когда душно, а не ждать, пока алгоритм решит, что уровень CO2 превысил норму. Здесь же средой управлял искусственный интеллект, запрограммированный под задачи шоу, а не под нужды жильцов.

– А как это всё отключить? – спросил я, указывая на мигающий датчик движения над входной дверью.

– Отключить? – Анна посмотрела на меня с ужасом, словно я предложил снести несущую стену. – Зачем? Это же суперудобно! Он сам включает свет, когда ты заходишь, сам запускает плейлист…

– Сам следит за каждым моим движением, – закончил я. – И передает данные в облако.

– Ну… технически да. Но это для удобства! И для контента, конечно. Статистика перемещений – это тоже интересно! "Сколько шагов Максим проходит от дивана до холодильника" – отличная рубрика!

Рубрика. Я представил пост с графиком моих походов за водой ночью и почувствовал себя лабораторной крысой.

– Понятно, – процедил я и направился к той части лофта, которая по плану должна стать моей спальней. Мне нужно было увидеть масштаб бедствия там.

За матовым стеклом перегородки обнаружилось минималистичное пространство: широкая кровать, встроенный шкаф, рабочий стол у окна. Цвета сдержанные – серый, белый, графит. Мой стиль. Я почти выдохнул с облегчением, но тут мой взгляд уперся в угол под потолком.

Там, хищно поблескивая линзой, висела камера. И смотрела она прямо на кровать.

– Анна, – позвал я её, стараясь сохранять тон деловых переговоров, хотя внутри поднималась волна гнева.

Она появилась в дверном проеме с планшетом и наушником в ухе.

– Да? Ой, подождите секунду! – Она прижала палец к наушнику. – Сейчас не могу, у нас тут важные переговоры с соседом. Перезвоню через десять минут! – Она улыбнулась мне. – Сосед. Звучит мило, правда?

В любой другой ситуации я бы, возможно, оценил иронию. Но не сейчас.

– Вы говорили, что спальни – приватные зоны, – произнес я, кивая на камеру.

– Да, конечно! – ответила она с энтузиазмом. – Просто эта камера для… ну, для общих кадров. "Morning routine", знаете? Как мы просыпаемся, потягиваемся, красиво откидываем одеяло… Она не будет снимать ничего такого. Только эстетику!

Я смотрел на неё и пытался понять: она действительно не осознает абсурдности ситуации или притворяется ради контракта?

– Анна, я мужчина тридцати лет. Я сплю в боксерах. Иногда ворочаюсь. Иногда у меня с утра… не самое фотогеничное состояние. Вы правда хотите транслировать это на двести тысяч человек?

Она залилась краской. Румянец проступил сквозь тональный крем, и это было первое настоящее проявление эмоций за утро.

– Ну… не для этого же контента! – пробормотала она, отводя взгляд. – В пижаме или… в общем, прилично! Мы можем смонтировать…

– Искренность? – Я встал так резко, что она вздрогнула. Голос стал громче, чем я планировал. Жестче. – Анна, ты вчера говорила про искренность! Что люди хотят видеть настоящую жизнь! Так вот, искренность – это не когда ты снимаешь меня спящим! Искренность – это когда ты можешь посмотреть мне в глаза и сказать правду, не думая, как это будет смотреться в кадре!

Она моргнула, отшатнувшись. В её глазах мелькнуло что-то похожее на испуг.

Я выдохнул, прижав ладони к столу. Пальцы побелели. Чёрт. Я сорвался. Я никогда не срываюсь.

– Извини, – сказал я тише, потирая переносицу. – Просто… я не могу жить под прицелом. Мне нужны границы. Иначе я сойду с ума.

Она молчала секунду. Две. Потом кивнула.

– Хорошо, – выдохнула она. – Камеры в спальнях работают только когда мы оба согласны их включить. Для конкретных постановочных кадров. Договорились?

– И шнур я выдерну сейчас.

– Договорились.

Я подошел к стене и с наслаждением выдернул вилку из розетки. Красный огонек на камере погас. Первая победа в битве за личное пространство.

Через полчаса мы сидели за обеденным столом. Между нами лежали два планшета, блокнот, стакан черного кофе (мой) и чашка матча-латте с кокосовым молоком (её). От напитка пахло сладко и приторно.

Анна выставила камеру на штативе так, чтобы снимать нас сбоку – "профиль у вас героический, Максим, грех не использовать".

– Итак! – провозгласила она, нажав кнопку записи. Мгновенная трансформация: спина выпрямилась, улыбка стала шире, глаза засияли профессиональным блеском. – Мы составляем Конституцию нашего дома! Максим, как архитектор, наверняка любит всё структурировать, правда? Таблички, схемы, планы?

Структурировать. Я открыл заметки на телефоне. За ночь, пока она, вероятно, выбирала фильтры для фото, я составил подробный план организации быта. Восемнадцать пунктов. Четыре категории: личное пространство, общие зоны, бытовые обязанности, график съемок.

– Предлагаю начать с зонирования, – сказал я, стараясь не смотреть в объектив. – Каждому нужно личное пространство, неприкосновенное для другого… соседа.

– Ага, – Анна что-то быстро черкнула в красивом розовом блокноте, но её взгляд уже скользнул к экрану планшета, где всплывали уведомления. – А что насчет холодильника? У меня особая диета для съемок, плюс протеиновые коктейли, плюс добавки… Мне нужно много места для красивой раскладки продуктов.

– Разделим полки поровну, – отрезал я. – Две верхние тебе, две нижние мне. Отдельные контейнеры для скоропортящихся продуктов. И подписываем даты вскрытия упаковок. Я не хочу гадать, свежее молоко или уже биологическое оружие.

– А если я захочу приготовить что-то особенное для видео? – спросила она, не поднимая глаз от телефона. Пальцы летали по экрану с пугающей скоростью.

– Предупреждаешь заранее. Бронируешь кухню.

– Бронирую? – Она наконец посмотрела на меня. – Как в коворкинге?