Анастасия Ток
Грёз и Офелия
– Хорошо-хорошо, ты меня заинтриговал! Ну, некогда рассиживаться. Ты придешь-это главное. А мне нужно подготовить дом к приходу гостей. Не забудь: я тебя жду!
***
Собравшиеся за столом друзья Мунда весело и заразительно хохотали несмотря на то, что в комнате играли унылые скрипки и задушевно гудел орган. Вот только Грёза на празднике не было. Доктор с волнением поглядывал в окно, высматривая в фигурах прохожих своего запоздалого друга с прекрасной девушкой. Но по улице шли лишь унылые прохожие в теплых серых шинелях с высоким воротником. Наконец, дверной звонок пронзительно завизжал. Психиатр поспешил открывать входную дверь. На пороге стоял его друг, Грёз – взволнованный, испуганный, нервно сжимающий тонкие белые пальцы, покрасневшие от зябкого морозца на улице. Все такое же вытянутое бледное лицо с впалыми голубыми глазами, растрёпанные кудри черных волос. Рядом та прекрасная дама, совершеннейший из всех идеалов, но только лица незнакомки совсем не видно из-за капюшона. Ткань струилась величественной мантией, безжизненно свисая с тощих плеч, словно девушка одета в иссиня-черный похоронный саван. Поэт аккуратно придерживал подругу, как будто та не могла стоять самостоятельно. Лирик прошел в комнату. Разговоры прекратились, как по строгой команде «молчать». Каждому из собравшихся показалось, что в квартире стало холоднее, откуда-то издалека послышался глухой звон церковного колокола. Для того, чтобы сгладить напряженную обстановку, вернуть всем бодрое настроение, Мунд разлил по бокалам вино, заблестевшее в прозрачных бокалах красным рубином. Изящная Офелия молчала. Грёз лишь озвучивал её мысли, зная каждую думу девушки наперед. Он помог подруге выпить бокал вина, потому что самостоятельно девушка его удержать не могла. Тотчас же напиток растекся по мягкой обивке стула уродливым пятном.
– Ничего, со всеми бывает…Простая неосторожность…– успокоил гостей Мунд.
Психиатр начал спешно затирать пятно со стула, но из-за суеты и неловкости нечаянно задел рукой бархатный плащ девушки, не обронившей от застенчивости и испуга ни слова. Материя плавно соскользнула по телу вниз. Гости изумленно ахнули. Поэт принес с собой смерть. Он захватил с кладбища не живую подругу из плоти и пульсирующей ярко-алой крови, а голый скелет, успевший прогнить в некоторых местах. Грязные волосы девушки спутанными клоками свисали на пожелтевший череп, глаза – пустые бездонные дыры, в которых лишь одна могильная тьма.
