Анастасия Мальцева
НГ (Не говори)
А он продолжал:
– Она рассказала, что, когда денег не стало, ей показалось, что нужно что-то делать. У старшего брата мужа тоже есть свой бизнес. Но в Томске. Благодаря ему они и познакомились в те давние годы. Так вот, пока муж пытался все начать с нуля, жена решила действовать самостоятельно. Брат мужа часто приезжал в Москву по делам, именно им она и воспользовалась. Она соблазнила его. Переспала с ним, – Миша яростно обхватил баранку, и на его лице проступили жилы, – а потом стала шантажировать, что расскажет обо всем его жене. И он поддался. Через подставных лиц он стал софинансировать бизнес мужа, который по незнанию решил, что наконец ему вновь улыбнулась удача.
– Это… очень печальная история…
– Но и это еще не конец…
Лена молча смотрела на Мишу в ожидании продолжения.
– Он слишком любил ее. Слишком, чтобы расстаться, – по щеке Миши прокатилась одинокая слезинка, которую он быстро смахнул. – Но и простить предательство было не в его силах…
Он замолчал. Лена ждала, но спустя минут пять не выдержала и спросила:
– А дальше?..
– А дальше… – Миша поджал губы, – дальше он протянул к ней руки и сомкнул их на ее тоненькой изящной шейке… – он заплакал, – жена пыталась вырваться, но она такая хрупкая… у нее просто не было шансов… он не хотел этого… не хотел… в тот момент он подумал, что лучше бы она ничего не говорила…
Лена оцепенела. Мозг пытался обработать полученную информацию, но она никак не хотела укладываться в голове.
– А потом он уложил ее на заднее сидение своего джипа и не стал разворачиваться… он… он хотел поговорить с братом… он свернул с трассы, чтобы, его не остановило ГАИ и не обнаружило мертвое тело… да и магистрали очень опасны… его друг погиб на одной из трасс… в него въехала фура со спящем водителем…
От ужаса Лена забыла, как дышать, и безотрывно следила за нервными движениями губ Миши, который продолжал свой рассказ:
– А потом он увидел на дороге девушку.. на лесной пустынной тропе… и… он не мог ее оставить там одну… ведь она бы замерзла… они разговорились, и он увидел, что она сможет понять его… ведь она знает, как это больно… больно, когда тебя предает любимый человек… ведь знает? – Миша повернулся к Лене и посмотрел прямо в глаза.
Она была не в силах вымолвить и слова.
– И он не собирался сначала ничего ей рассказывать… он просто хотел довести ее до Томска, убедив, что на заднем сидении лежит его спящая, а вовсе не мертвая жена… но потом он осознал, что она именно тот, кто сможет его понять… а ему нужно было выговориться… очень нужно… просто необходимо…
Миша вновь глянул на Лену, ища в ней поддержки. Но она продолжала выглядеть, как истукан, еле дыша и не веря в происходящее.
– Вы же меня понимаете, Лена? – с надеждой произнес Миша.
И тут в ее голове будто что-то щелкнуло. Пока он говорил от третьего лица, это и оставалось для ее подсознания, скорее, историей о каком-то другом человеке, но стоило ему заговорить напрямую, как Лена поняла, что именно с ней все это и происходит. Именно она сейчас сидит в машине мужчины, убившего свою жену, и положившего ее труп на заднее сидение. И это заднее сидение прямо за ней.
– ААААА!!!! – Лена завопила, не слыша саму себя.
Миша резко заблокировал двери, видя, что попутчица собралась выскочить на полном ходу. Он молчал, обдумывая, что наделал. Он ошибся, поведав ей свою историю. Пока Лена билась в истерике, он продолжал движение, выжидая, когда та угомонится.
Спустя какое-то время Лена выбилась из сил и начала приходить в себя. За все время своего буйства она инстинктивно не прикасалась к Мише. Хотя она могла бы попытаться его ударить, побороться, чтобы вырвать спасение. Но он голыми руками задушил женщину. Свою жену. Что помешает ему сделать то же самое и с ней?
– Не говори никому… – произнес Миша, внезапно перейдя на «ты».
Лена молчала.
– Слышишь?
Ее голова дернулась, имитируя кивок.
– Наверное, я не должен был тебе этого рассказывать… но мне нужно было с кем-нибудь поделиться, понимаешь?
Лена снова дернулась и нервно сглотнула.
– Я думал, ты меня поймешь, ведь твой жених тоже тебя предал.
– Но я же его не убила! – на ультразвуке вырвалось из горла Лены. Она тут же пожалела о своей несдержанности, поймав на себе пристальный взгляд Миши.
Но он не был суров или зол. Нет. Скорее, в нем читалось разочарование и боль.
– Ты же не убьешь меня? – снова вырвалась необдуманная фраза.
Миша покачал головой:
– Я не убийца…
Лена приложила все усилия, чтобы снова не выпалить то, что думает.
– И Катю убивать я не планировал… так получилось… просто… так вышло…
– Можно я выйду? – дрожащим голосом спросила Лена и поняла, что из ее глаз полились слезы.
– Куда? – словно говоря с маленьким ребенком, спросил Миша. – Кругом лес и холод.
– Пожалуйста…
– Но ты же замерзнешь. Не глупи.
Лена вжалась в дверцу, судорожно соображая, что делать дальше.
Они ехали молча. Через полчаса Миша сообщил, что должен заправиться. Лена почувствовала облегчение оттого, что у нее появилась надежда на спасение, ведь на заправке будут люди. Но тут Миша съехал на обочину и вышел из авто, достал из багажника канистру, и Лена поняла, что рано обрадовалась.
Мишаа принялся заправлять бак через воронку, пока Лена наблюдала за ним через зеркало заднего вида. Он изредка погладывал на нее, молча делая свое дело. Тогда Лена поняла, что не может мешкать и просто положиться на волю судьбы. Она должна действовать. Ей и в голову не приходило, почему он до сих пор ее не убил, ей просто было ясно, что она в опасности. А когда человек в опасности, он должен предпринимать меры, чтобы спастись. Поэтому она потянулась за своей сумкой, валявшейся в ногах, чтобы выудить из нее телефон. «Только бы сеть была», – молилась она.
Зеркало заднего вида имеет свойство показывать не только то, что происходит снаружи, но и дает возможность людям на улице видеть, что происходит внутри.
Дверь резко распахнулась, и Лена взвизгнула, пытаясь спрятать вытащенный из сумки телефон.
– Что ты делаешь? – тихо спросил Миша.
– Я… я… – она могла выдумать любую отговорку, сказать, что хочет позвонить маме, чтобы сообщить, что с ней все в порядке, но Лена была настолько напугана, что из головы вылетели все слова. Это был один из тех моментов, к которым после многократно возвращаешься, придумывая кучи правильных решений, но даже сотня таких гениальных идей по прошествии времени не в состоянии исправить прошлого.
– Отдай телефон, – не меняя тона, сказал Миша.
Лена дрожала, вцепившись в трубку и до сих пор не зная, есть ли сеть или нет.
– Отдай телефон, – он выхватил Ленин мобильник и закрыл дверь.
Закончив с заправкой, он вернулся в салон ко все еще неподвижной фигуре. Точнее двум, одна из которых уже точно никогда не зашевелиться.
– Ты, наверное, думаешь, что я монстр… – начал Миша, – но я просто мужчина, которому разбили сердце.
В голове у Лены была пустота, будто какая-то внутренняя заслонка вмиг отделила ее сознание от всего происходящего, когда Миша коснулся ее, отобрав телефон. Она все видела и слышала, но уже не воспринимала и не реагировала. Она даже не заметила, как ушел страх, сменившийся безразличием. Будь, что будет.
– Это все ужасно… я тебя понимаю… но и ты должна меня понять… я любил ее больше жизни… и уже ничего не изменишь… но ты же все равно расскажешь все полиции?
Лена молчала, но уже не из-за ужаса. Она словно наблюдала происходящее со стороны, не являясь непосредственным участником действа.
– Прости… ты не оставила мне выбора…
Лена ощутила сильный удар по голове, от которого в глазах все потемнело.
– Не бойся, я тебя не убью, – последнее, что услышала Лена перед тем, как потеряла сознание.
Открыв глаза, Лена не сразу поняла, где находится. Голова была как в тумане. Вдруг она заметила какую-то движущуюся точку и сфокусировалась на ней. Спустя пару мгновений, к своему удивлению, Лена поняла, что это таракан. Огромный жирный тараканище, ползущий по облупившейся побелке старого потолка. После обнаружения этой живности, она заметила присутствие и иных представителей фауны.
– Она очнулась, – раздался женский голос.
Вскоре к ней подошло двое в белых халатах. На их лицах читались смешанные эмоции.
– Вы меня слышите? – худощавый мужчина лет пятидесяти в докторском халате склонился над Леной.
Она попыталась ответить, но горло разодрала боль.
– Просто кивните.
Лена послушно кивнула, не особо удивившись тому, как разболелось горло. После того, как она околела на лесной тропе, странно, что не затемпературила сразу же, а еще несколько часов спокойно общалась с… Миша! В голове всплыли все жуткие события, включая покоившуюся на заднем сиденье Катю. Лена поднялась на локтях, и руки пронзила резкая боль. Она хотела рассказать все, но врач опять ее остановил:
– Лягте, пожалуйста. Успокойтесь.
Лена хотела возразить, но не смогла произнести ни слова.
– Вам нужен покой. Мы уже пытаемся выяснить, кто вы. Но мы должны задать вам несколько вопросов.
Лену удивила новость о том, что они не знают, кто она такая, ведь у нее с собой был паспорт, который с легкостью мог раскрыть эту тайну.
– Вы знаете, как вас зовут?
Лена кивнула.
– Помните, что произошло?
Опять уверенно кивнула, но вдруг усомнилась, поняв, что упустила момент, как оказалась в больнице. На лице отобразилась неуверенность, и она неоднозначно пожала плечами.
Врач замялся, явно подбирая слова. Затем глянул на коллегу и передал эстафету ей. Та очевидно не отличалась пунктуальностью и сочувствием, поэтому сходу спросила:
– Вы знаете, что у вас отрезан язык и руки?
Лена остановилась на полувдохе. Хотела переспросить: «Что?!», – но изо рта вырвалось лишь нечленораздельное мычание, а горло опять зажгло. И тут стало ясно, что болит не горло, а основание языка. Языка, которого она больше не чувствует.
– Мы нашли вас в таком состоянии возле входа в приемное отделение, – не реагируя на шок пациентки, продолжила женщина, видавшая виды. – Вы были напичканы алкоголем и димедролом. Вы сами их выпили?
Лена уже не слушала, она медленно подняла свои руки и в ужасе уставилась на красно-коричневые бинты, обмотанные вокруг запястий, после которых не было ничего. Не было кистей. Ее кистей. Несмотря на шок, Лена не терялась в догадках о том, как это могло случиться и что все это значит. Она точно знала, что это «растаяли снега» Миши, и он позаботился о том, чтобы она никому не смогла рассказать о встрече с ним и его мертвой женой.
Новогодняя Лола
Лола лежала бессмысленной кучкой. Отголоски народных гуляний отдавались эхом утренних фейерверков.
Она так не хотела быть в одиночестве, встречать новый год в пустом доме. Ни друзей, ни мужей, ни детей.
За что боролась, сказала бы Катька. Но Катька больше с ней не разговаривала. С Лолой разговаривали только случайные прохожие и попутчики, к которым она подсаживалась и трепала языком.
Вот и в эту ночь, радостную для многих, Лола надела чёрный наряд и отправилась в московскую подземку. С линии на линию, из вагона в вагон. Люди смеялись или угрюмо катили – кто в центр, кто обратно. Чёрным пятном фатина Лола опускалась рядом с незнакомцами и говорила, говорила, говорила.
Только за болтовнёй с чужими людьми она забывала об одиночестве. О никчёмности и ненужности.
Она капала частичками себя в жизни этих людей и, не задумываясь, верила, что останется жить в них и их памяти.
Больше некому было её помнить.
– С Новым Годом, милые! – Лола опять подсела к очередной компании. Два парня и девушка. Молодые. Не больше двадцати.
В свою четверть века Лола была почти что старухой. Память копила охапки смертей, расставаний и горьких предательств.
– С Новым Годом! – радостно откликнулись парни и девушка.
А как отметили? А с кем? А что делали? И что не делали?
Слова за словами, опять всё те же, из всех тех же букв. По кругу, по спирали, тугому канату.
Лола вытянула уставшие ноги. Всё равно вагон почти что пустой. Кому она помешает?
С каждым словом тело терялось, и будто не было уже этих ног. Будто не было Лолы, но всё же она была.
– Сука… – неслышно прошелестел чей-то шёпот.
Через протянутые в проходе ноги зашагали ещё чьи-то – чужие. А Лола всё говорила и не могла успокоиться. Ведь стоило ей заткнуться, как растает новогодняя ночь, как опять выйдет в свет одиночество, её ноги и тупая печаль.
– Ну, ещё раз с Новым Годом, нам пора!
Компания вышла, оставив Лолу на старых сиденьях. Сколько задниц их изъездило? Сколько из них разложилось в могилах?
Вагон был почти таким же пустым, как и сама её жизнь. Мутный взгляд ухватился за троицу: две особи женского пола и одна – мужского.
Лола незаметно для себя пёрнула, поднимая тощее тело, и зашаталась к ним в такт вагону.
– Я просто хотела пожелать счастливого Нового Года! – думала, что торжественно произнесла, она.
Девушка посередине, на которую Лола пялилась, оторвалась от телефона, вынула наушник и спросила:
– Что?
Лола снова повторила свою речь, а на том конце слышалось только:
– Я пр… хотыл… пжл… Нываво Года!
– М… и вам, – ответила девушка и снова вставила наушник.
Лола зашагала дальше и уселась рядом с третьим, тем, что был мужского пола. На нём высилась новогодняя шапка, а лицо закрывала то ли маска, то ли вязанный шарф.
– А вы куда едете?
– Домой, – неохотно ответил мужчина, тоже уставившись в телефон.
Он даже не взглянул на неё. Но она этого не заметила. Хоть одну ночь в году можно же было не замечать, что она всех заебала.
– А куда домой? – не унималась Лола.
Мужчина ткнул пальцем по ходу поезда и ответил:
– Туда.
Только она собиралась ещё что-то спросить, как третья, сидевшая с другого края, подошла к ней и обратилась:
– Мадам, – Лола аж почувствовала себя высокопоставленной особой, но тут же сникла, услышав продолжение фразы: – Иди отсюда.
– Я никуда не пойду.
– Чего?
– Не пойду никуда…
– Иди отсюда!
– Н-нет… – Лола продолжала стоять, точнее сидеть, на своём. С какой стати её прогоняют? В конце концов, у нас почти что свободная страна.
Без дополнительных предупреждений дама уселась на Лолу, и ей всё же пришлось чуть сдвинуть свои позиции.
– Ясно… – выдавила она и молча доехала до своей станции.
Остатки гуляк топтали оледенелый асфальт. Лола семенила в своих толстых башмаках. Ветер дербанил фатиновую юбку, кусал куцые ляжки. Пару раз Лола чуть не упала. Но удержалась. Вот только зачем?
Разбиться б об лёд, как прошлогодний стеклянный шарик. Вдребезги. Чтоб ни одной целой кости, ни одного сустава. Ни лица, ни имени. Ничего чтоб от неё не осталось.
Из квартиры пахнуло затхлым одиночеством. Даже кошек у Лолы не было. Кошек выдавали только самодостаточным.
Заставленный угощениями стол всё ещё ждал гостей. А вдруг бы кто-то пришёл? Ну хоть случайные соседи с новогодними поздравлениями или заблудший иногородний. Ну хоть кто-то… хоть одна живая душа.
Но Лолу не поздравили даже скупым сообщением. Она была совершенно одна.
Некому было сожрать таз оливье. Кому нужны были эти омары? Для кого остывала картошка?
И только допитая до дна бутылка шампанского пузато возвышалась над салатами и сервированными тарелками.
Лола легла прямо на пол, не разуваясь и не снимая куртки.
Неохотно приближался рассвет. Повсюду гремели остатки салютов.
Бессмысленная кучка Лолы срасталась с полом. Заветривалась, как нетронутые нарезки.
Бутыль из-под шампанского удручающе смотрела на Лолу со своей высоты.
«Не ставь пустую бутылку на стол!» – вечно орал брат-алкоголик, пока не скопытился.
Примета плохая.
Лола поднялась, сбросила бутылку вниз. Та грохнулась об пол и не разбилась.
Лола открыла окно. И разбилась. Как прошлогодний шарик.
