Анастасия Градцева
Плохиш. Ставка на любовь
Глава 4. Провокация
Когда я вижу, как их губы сливаются, то сначала краснею, потом бледнею, а затем невыносимо хочу заорать, чтобы этот придурок отстал от моей подруги. Но язык меня почему-то не слушается, он как будто прилип к небу.
Мне неприятно видеть, как они целуются.
Неприятно до дрожи.
Но отвести взгляд от этой картины я почему-то не могу.
Меня словно завораживает его крупная ладонь на ее затылке, та наглость, с которой он прижимает ее к себе, а еще жуткая пошлость и неприличность того, что они делают это прямо посреди улицы…
– Саш, пойдем, – тихо говорит Аля, а когда я никак не реагирую, осторожно тянет меня за рукав. – Пойдем, это ее проблемы.
– Она наша подруга, – яростным шепотом возражаю я и неожиданно для себя кричу: – Настя! Настя!!!
Поцелуй прерывается, взъерошенная и раскрасневшаяся Настя удивленно вертит головой, а когда нас замечает, то ее лицо зло кривится.
– Что еще?
Я решительно шагаю в сторону подруги. Надо ее спасать.
– Насть, идем, – громко говорю я. – Мы же договаривались вместе…
– У нас другие планы, – с ухмылкой перебивает меня Бессонов. – И всяких мелких Блошек в наших планах точно нет, да, сладкая?
– Да! – расплывается в счастливой улыбке Настя и смотрит на него обожающим взглядом.– Бес обещал меня покатать!
– Настя! – хмурюсь я. – Ты с ума сошла?! Садиться в машину непонятно к кому…
– Думаешь, я сексуальный маньяк, Блошка? – скалится Бессонов, а потом демонстративно прижимает к себе Настю, поглаживая ее по бедру. – Сорри, я просто сексуальный. И ни на на кого не нападаю, кроме соперников на поле. Красотки сами меня находят.
– Настя! – не сдаюсь я. – Твоя мама…
– Саша, отвянь! – вдруг грубо обрывает меня она. – И только попробуй вякнуть что-то моим родителям, ты мне тогда больше не подруга. Бес, поехали!
– Обожаю решительных девушек! – довольно ухмыляется он и открывает Насте дверь машины. А потом насмешливо бросает мне: – А тебе, Блошка, счастливо оставаться! Учи уроки, будь паинькой и не мешай взрослым веселиться.
Настя, не глядя на нас, ныряет в эту шикарную тачку, Бессонов садится с другой стороны и издевательски сигналит нам. Машина срывается с места и вскоре исчезает за поворотом.
Я какое-то время смотрю ей вслед.
– Ненавижу таких, как он, – выдыхаю я беспомощно. – Бедная Настя!
– Вообще-то Настя сама с ним пошла, – с неожиданной холодностью возражает Аля. – Если она ведет себя как доступная девка, это ее проблемы, а не наши.
Я от неожиданности замолкаю.
В чем-то, может, она и права, но… Но я не согласна!
– Я все равно позвоню ей через два часа, – говорю я упрямо. – На всякий случай, чтобы проверить, что у нее все хорошо.
«…потому что этот зазвездившийся придурок выглядит как тот, кто способен на все».
Аля неодобрительно поджимает губы, и до аптеки мы идем молча. Потом как всегда расходимся в разные стороны: она к частному сектору, где у ее семьи дом, а я к облупленной пятиэтажке, где живем мы с мамой.
Мама на смене, она работает медсестрой в хирургическом отделении, так что я не удивляюсь, когда в квартире меня встречает только тишина. Привычно переодеваюсь, разогреваю обед, а сама думаю про Настю. Есть ли шанс, что Бессонов правда ею заинтересовался, а не просто взял на один раз поиграться? Может быть такое, что он влюбится в мою подругу, начнет с ней встречаться…
В моей голове вспыхивает картинка, как эти двое идут и держатся за руки. Настя счастливо смеется, Бессонов ласково улыбается ей, и на его щеке появляется та самая ямочка, которую я сегодня заметила…
Я резко сжимаю ладонь, впиваясь в нее ногтями. Меня почему-то раздражает эта картинка. Наверное, потому что я вообще не хочу видеть этого мерзкого Бессонова рядом со своей подругой. Пусть он лучше… Пусть лучше…
Пусть лучше проваливает обратно в столицу! Играть в свой футбол!
Я раздраженно громыхаю чашками, громко хлопаю дверцами шкафчиков, а потом не выдерживаю и хватаю телефон. Прошло полтора часа. И едва я думаю, что звонить еще рано, как телефон сам начинает вибрировать в моей ладони.
Там высвечивается имя Насти.
У меня обрывается сердце, я торопливо нажимаю на кнопку вызова и прижимаю телефон к уху.
И сразу же слышу громкие всхлипы.
«Я убью его! – с яростью думаю я. – Я точно убью его!»
– Настя? Что случилось? – дрожащим голосом спрашиваю я. – Ты где? Что он тебе сделал?
– Сашка, он… – Настя захлебывается рыданиями. – Он… Какой же он козел, Саш!
– Где ты? – отчаянно повторяю я. – Насть, за тобой приехать?
– Не надо, я дома, – всхлипывает она. – Он высадил меня и уехал! Саш, просто бросил у подъезда, даже не поцеловал!!!
Настя опять начинает реветь, а ледяная рука, сжимающая мое сердце с того самого момента, как она позвонила, ослабляет свою хватку. Я делаю выдох.
Ничего не понятно, но вроде полицию можно не вызывать.
Уже неплохо.
– Насть, так что случилось? – чуть мягче спрашиваю я.
– Сначала мы заехали в «Точку», он взял мне кофе, – заикающимся от слез голосом говорит она. – И мы целовались в машине! А потом он позвал меня к себе. Смотреть фильм. Типа до семи у него никого дома не будет. Сказал, ну знаешь, как будто в шутку, что типа фильм взрослый, но это не страшно, тебе ведь уже есть восемнадцать.
– О…А ты…
– А я, дура, сказала правду! – с отчаянием вскрикивает она. – Говорю, нет, только в октябре будет. Но это же неважно? А этот козел засмеялся и сказал, что с малолетками больше не связывается, от их родителей потом слишком много проблем. Говорит: подрасти, потом покатаемся. И отвез меня домой! Просто домой, Саш! Даже телефон не спросил, даже не сказал, что еще увидимся…
Она снова плачет, обиженно и горько, как маленький ребенок, а я хмурюсь. Меня с одной стороны, удивляет, что у этого придурка есть какие-то принципы, а с другой – я в шоке от того, как Бессонов относится к девушкам. То есть он просто взял первую попавшуюся и повез к себе домой, чтобы там ее…
Урод. Самый настоящий моральный урод.
А если бы Насте было восемнадцать?! Что-то я сомневаюсь, что она нашла бы в себе силы отказать ему.
– Тебе очень повезло, – искренне говорю я.
– В чем? – яростно огрызается она. – В том, что меня в школу рано отправили? Это нечестно! Почему тебе уже есть восемнадцать и ты этим нифига не пользуешься, а я гораздо взрослее, но все равно считается, что я не могу за себя решать?! Я могла быть сегодня с ним! С самим Бессоновым! Я же видела, что нравлюсь ему!
– Настя, – осторожно спрашиваю я, – а тебе не кажется, что когда девушка нравится парню, то он не тащит ее сразу же в день знакомства в постель?
– А что такого?! – с вызовом отвечает она. – Это только в любовных романах парни годами таскают цветы и серенады поют под балконами. В современной жизни все по-другому.
– Рогов тебе весь прошлый год сердца рисовал перед подъездом, – напоминаю я.
– Ой, ну ты не сравнивай наших недоумков с Бесом, – отмахивается Настя. – Бес – звезда! За ним любая готова пойти!
– Не любая, – сухо отвечаю я.
– Ну кроме такой принципиальной, как ты! – фыркает она.
– Дело не в принципиальности!
– А в чем? Ты из-за этих своих принципов нас и математичке сегодня сдала. А могла бы просто сказать, что не знаешь, где мы. Вот нафига ты так? Сама же видела, Бес после этого вообще на уроки не пошел. Он к нам как к нормальным отнесся, а тут ты со своим ябедничаньем, как в детском саду. Промолчать не могла?
Я хочу сказать, что это не я, что это Аля сказала учительнице про кафе, но в последнюю секунду себя останавливаю. Внутри словно кислота разливается – едкая и жгучая.
Почему-то мне кажется унизительным вот так оправдываться, особенно в ситуации, когда накосячил весь класс, а крайней оказалась я.
В общем, я просто молчу, но Настя, кажется, и не ждет от меня ответа, она длинно выдыхает, шмыгает носом, а потом жалобно спрашивает:
– Саш, слушай, а что теперь делать?
– Ты о чем? – холодно спрашиваю я.
– Я про Беса! Может, сказать ему, что я соврала и что у меня уже скоро день рождения? Или просто объяснить ему, что я взрослая и что родители мне все разрешают? О, слушай, а, может, мне самой его позвать куда-нибудь? В кино, например?
– Подожди до октября, – язвительно советую я. – Тогда Бессонову уже ничего не помешает показать тебе фильм. Только заранее к нему запишись на нужный день, а то вдруг еще будут желающие на кинопоказ.
Но Настя как будто не слышит моего сарказма.
– С ума сошла? – вполне серьезно огрызается она. – Он в июле уедет, у него там уже игры начнутся.
– Как уедет, так и приедет.
– Ага, если бы! Не приедет. Это нам случайно повезло, что он в нашей школе аттестат получает, второй раз уже так не обломится. Бес сам говорил, что у нас тут дыра по сравнению с Москвой.
– Это у него в голове дыра! Там, где мозги должны быть, – не выдерживаю я. – Знаешь, Насть, ты, конечно, моя подруга, и я очень за тебя переживаю и всегда готова помочь, но про этого Бессонова я больше не хочу слышать ни слова. Ясно?
– Ну и пожалуйста! – вспыхивает Настя. – Раз тебе пофиг на то, что мне важно, то нам не о чем говорить. Прости, что отвлекла тебя от твоих супер важных дел!
Она бросает трубку.
Я откладываю телефон на стол, чувствуя себя оплеванной.
Настя всегда очень эмоционально на все реагировала, особенно когда дело касалось мальчиков, так что ее всплески меня не особо удивляют. Но раньше она никогда так грубо со мной не разговаривала.
А все из-за него… из-за Бессонова…
Перед глазами вспыхивает его красивое лицо с презрительной ухмылкой, блестящие темные глаза и высокий лоб со спадающей на него прядью черных волос. Какой же он мерзкий!
Вот бы он взял и провалился куда-нибудь, чтобы в жизни его больше не видеть!
С этими мыслями я провожу весь вечер: делаю уроки, мою полы, читаю, засыпаю, так и не дождавшись мамы, а на следующий день как обычно прихожу в школу пораньше.
Учительница истории приходит одновременно со мной и, открывая класс, просит:
– Саша, не могли бы вы с доской помочь? Вчера пятиклашки ее мелом разукрасили, надо хорошо помыть, а я не успеваю. Мне надо в учительскую – карточки распечатать к уроку.
Алена Денисовна очень молодая, совсем недавно из пединститута, и почему-то ко всем нам обращается на «вы». Это немного странно, но приятно. Пожалуй, из всех наших учителей она самая классная и все время старается придумать что-нибудь такое, чтобы нам на уроке было интересно.
Поэтому я даже не раздумываю.
– Конечно, идите! Я помою, – решительно киваю я.
Она уходит, а я набираю ведро воды, отыскиваю тряпку почище и принимаюсь отмывать доску. Она реально вся изрисованная, и приходится как следует прополаскивать тряпку, иначе мел только размазывается.
В очередной раз я наклоняюсь к ведру, слышу какой-то шум в дверях, и не успеваю выпрямиться и посмотреть, кто пришел, как вдруг мне прилетает звонкий шлепок ниже талии.
– А с этого ракурса ты норм, Блошка, – слышу я насмешливый голос, который, наверное, мне в кошмарах скоро будет сниться. – Даже не такая костлявая.
Ярость вспыхивает внутри с такой силой, что я не успеваю подумать: просто резко выпрямляюсь, хватаю мокрую грязную тряпку и с разворота швыряю ее в того, кто стоит за мной.
Глава 5. Без верха
Тряпка с влажным хлюпаньем впечатывается в грудь Бессонова, и на белоснежной ткани его футболки расплывается мокрое грязное пятно.
– С ума сошла? – рычит он.
– Не будешь руки распускать в следующий раз! – смело отвечаю я, хотя внутри меня потряхивает. Я обычно так себя не веду, но этот придурок просто вынуждает давать ему отпор.
– Руки распускать? – удивленно повторяет он, а потом вдруг ржет. – Это ты про то, что я тебя по заднице шлепнул? Я фигею с тебя, Блошка. Знаешь, как я на самом деле распускаю руки?
Голос Бессонова становится вдруг ниже, в нем появляются хриплые опасные нотки, и это меня пугает на каком-то инстинктивном уровне.
Он делает ко мне шаг, а я непроизвольно отступаю и тут же хватаю ведро с водой.
– Не подходи! – вскрикиваю я, замахиваясь. – А то я на тебя это вылью!
Наверное, я бы и правда так сделала, если бы прямо в этот момент дверь не распахнулась и в класс не зашли наши девчонки. Маринка, Ева, Машка и… Настя.
Они замирают на пороге и смотрят на нас охреневшими глазами.
– Блохина, ты больная?! – тут же вопит Маринка. – Бес, что она тебе сделала?
– Я жив-здоров, – тут же рапортует Бессонов с веселой ухмылкой, пока я растерянно прижимаю к себе ведро. – Спасибо за беспокойство, девчонки.
Они обступают его со всех сторон, и Настя явно пытается пролезть ближе всех.
– Бес, а твоя футболка? – спрашивает она тоном заботливой мамочки. – Что с ней?
– Приняла на себя основной удар во время нападения особо опасной Блошки, – скалится Бессонов.
– Блохина, ты нормальная вообще?! – возмущенно вскрикивает Ева.
– И что ты к нему лезешь? – кипит от негодования Маринка.
– Такую вещь испортила! Дорогая она, да?
– Да вообще! Пусть за ущерб платит!
Настя молчит, но по её взгляду видно, что она обо мне думает.
– Ладно вам, – небрежно отмахивается Бес, пока я с каменным лицом подбираю тряпку и снова полощу ее в ведре. – Я привык к ненормальным фанаткам. Блошка еще не самая двинутая из них.
– Я не твоя фанатка! – резко возражаю я, но Бессонов меня как будто не слышит.
– У меня даже трусы один раз из раздевалки украли, – со смехом рассказывает он стоящим вокруг него девчонкам. – Прикиньте?
– Оооо! – дружно выдыхают они, и по голосу слышно, что они ничуть не осуждают ту, которая так сделала. Кажется, они и сами были бы не против получить такой сувенир.
Фу, как же это противно выглядит, меня аж передергивает.
А то, что Бессонов записал меня в свои поклонницы, бесит особенно.
– Жаль, что эта тряпка не прилетела тебе в лицо, – не выдерживаю я.
– Вау, это ты мне так угрожаешь, Блошка? – вскидывает темную бровь Бессонов. – Капец, как страшно.
А потом без всякого предупреждения он вдруг цепляет футболку за спиной и одним движением стягивает ее с себя.
– Мокрая, – небрежно поясняет он остолбеневшим девчонкам. – Бесит.
– Оооо!!! – почти стонут в унисон они, и я, хоть и злюсь на этого придурка, прекрасно понимаю их реакцию.
Мы все видели наших парней без верха – любят они на физкультуре, когда жарко, снять с себя пропотевшие футболки и светить хилыми руками и сутулыми спинами. Смотреть там вообще не на что. А вот Бессонов… Если бы Палата мер и весов искала пример образцового мужского тела, это был бы Бессонов. Его торс идеален. Там, где у наших пацанов кости и кожа, у него рельефные мышцы, где у них впалый или наоборот пухлый живот, у него четко прорисованный, как в учебнике биологии, пресс. И такие выпуклые бицепсы, на одном из которых татуировка футбольного мяча…
Я старательно отвожу взгляд и яростно тру и без того чистую доску злосчастной тряпкой.
Не собираюсь я пялиться на его кубики и бицепсы. Меня такие умственно отсталые и ограниченные парни не интересуют! С тем же успехом можно в гориллу влюбиться: у нее тоже мускулатура хорошо развита.
– Ты такой накачанный! – слышу я за спиной восторженный выдох Маринки. – Обалдеть!
– Фигня. Это ты мои ноги не видела, – снисходительно хмыкает Бессонов. – Их я реально качаю, а это так… само наросло.
Вот же павлин!
– А что твоя футболка? – лезет к нему Настя.
– Не знаю. Я бы выкинул ее нахрен, но жалко: это командный мерч.
– Я…я постираю, – тут же выпаливает она.
– Нет, я! – ревниво возражает Ева.
– Я знаю, как надо, дай мне!
– Фига себе ажиотаж! – ржет Бессонов, и по голосу слышно, что его все это развлекает. – Пусть вон Блошка лучше постирает. В качестве наказания.
Я оборачиваюсь и угрожающе взвешиваю тряпку в руке:
– Уверен? Я могу ведь еще бросить!
– Ненормальная! – припечатывает Маринка. – Нет чтобы извиниться! Бес, давай я лучше!
С этими словами она выдергивает футболку у него из рук и выбегает из класса, Настя и Ева мчатся за ней. Одна только Машка вздыхает и плетется за парту, исключая себя из конкурентной борьбы.
В классе уже не так пусто: собралось некоторое количество зрителей, которые или перешептываются, или громко возмущаются в мой адрес. Но я на них не смотрю. Выжимаю тряпку, кладу ее на батарею, а ведро с водой несу в дальний угол класса, чтобы после урока вынести. Сейчас уже не успею.
– Так, ребята, здрав… – влетает в класс наша Алена Денисовна со стопкой распечаток и тут же застывает, наткнувшись взглядом на полуголого Бессонова.
Он с ухмылкой кивает ей, и наша молодая историчка под его взглядом заливается краской до самых корней волос. Кажется, что даже очки у нее багровеют.
– Это… что? – лепечет она. – Кто? Почему вы в таком виде в школе?
– Несчастный случай, – невозмутимо сообщает Бессонов.
– Это Блохина на него воду вылила! – с удовольствием ябедничает Рогов.
– Саша, – укоризненно вздыхает Алена Денисовна, старательно отводя взгляд от грудных мышц и пресса нашего футболиста. – Как же так?!
– Он врет, – буркаю я. – Он первый ко мне полез.
– Ой ну кому ты нужна, чтобы лезть к тебе?! – тут же фыркают наши девчонки. – Мечтай!
– Да ладно, – ухмыляется Бессонов, прожигая меня насмешливым взглядом черных глаз. – Пусть Блошка помечтает! Вам жалко что ли?
– Я мечтаю только о том, чтобы ты куда-нибудь провалился, – с вызовом отвечаю я. – Ясно?
Но мой вопрос остается без ответа, потому что сначала в класс вваливаются довольные Ева и Настя с выстиранной футболкой Бессонова, а сразу же вслед за этим звенит звонок.
– Садитесь скорее, – призывает их к порядку Алена Денисовна.
Бессонов тоже идет неторопливо к своей парте, но историчка его останавливает.
– Извините, но в таком виде вы не можете присутствовать на уроке, – говорит она смущенно. – Оденьтесь, пожалуйста.
– А что? – обаятельно улыбается он, и на его щеке опять появляется эта притягательная ямочка. – Не нравится? Плохо выгляжу?
Алена Денисовна краснеет еще сильнее.
– Дело не в этом, – говорит она, откашлявшись. – Просто так… неприлично. Вы нарушаете правила школы!
– Правила школы – это важно, – с серьезным видом соглашается Бессонов. – Капец как важно.
– Я рада, что вы это понимаете, – с облегчением выдыхает учительница.
– Я вообще понятливый, – ухмыляется он и небрежно потягивается, снова демонстрируя свою идеальную форму. – Ладно, тогда я пошел.
– Подождите, – пугается Алена Денисовна. – Но зачем пропускать урок? Вы… вы же можете просто одеться!
– Мне не во что, – скалится он.
– Но разве никто не может одолжить вам футболку или рубашку? – она беспомощно смотрит на класс.
– Я бы не надел чужую одежду, – хмыкает Бессонов. – К тому же она тупо на меня не налезет.
И он прав. Ни у кого в нашем классе нет таких широких плеч, как у этого безмозглого спортсмена. И ростом он выше всех пацанов.
– Можешь в штору завернуться, – ядовито предлагаю я. – Или тряпками половыми прикрыться. Там еще осталась парочка.
– Саша! – возмущённо восклицает учительница.
– Заткнись, Блохина! – рявкают на меня пацаны.
А Бессонов только беззаботно ухмыляется.
– Одеваться в тряпки – это твое хобби, Блошка, – небрежно говорит он. – Лично я предпочитаю качественные вещи.
Я просто теряю дар речи. Нормально я одета! Да, не в дорогую одежду, но и не в тряпки! Он совсем уже что ли?!
– Ладно, всем пока, народ, – Бессонов подмигивает классу. – Поучитесь тут за меня.
– Бес, а футболка? – кричит ему вслед Настя. – Давай я тебе домой ее принесу!
Но он уже в коридоре, и моя подруга никакого ответа не получает.
Урок начинается, и я стараюсь внимательно слушать Алену Денисовну, хотя ощущаю себя неуютно, потому что сижу одна. Обычно место около меня считается козырным, ведь я всегда готова помочь или подсказать, но сегодня тут никого. Нет даже Али, она написала, что заболела. А Настя, очевидно, больше не считает меня подругой.
Эта мысль отзывается внутри тянущей болью, похожей на ноющий зуб, но я не даю себе раскисать.
«Соберись, Саша! Осталось всего месяц доучиться», – строго говорю я себе. – «Забей на них всех. И на придурка Бессонова в первую очередь. Просто делай вид, что его не существует».
Но это сложно сделать, потому что этот придурок, хоть и не пошел на уроки, но остался болтаться в школе.
На второй перемене я вижу в коридоре Бессонова, который прижимает к стенке Соловьеву и языком исследует ее гланды. Это вижу не только я, а, кажется, все школа, потому что весь следующий урок наши девочки сидят с траурными лицами, а Настя убегает плакать в туалет. На четвертой перемене Ева и Маринка громко шепчутся, что видели, как в машину Беса садилась практикантка по английскому, и Настя опять убегает плакать в туалет.
Мне хочется ей сказать, чтобы она не расстраивалась из-за Бессонова, потому что он не стоит того. Он просто самовлюбленный павиан, который готов оприходовать любую самку. Ему нравится чужое внимание, он в нем купается, но ни Соловьева, ни практикантка, ни сама Настя ему не интересны.
Ему, похоже, никто не интересен, кроме его самого.
Но Насте не нужны мои советы, поэтому я молча досиживаю до шестого урока и иду домой. Бессонов, к счастью, на занятиях больше не появляется. Видимо, у него дополнительный курс английского с практиканткой.
Я очень надеюсь, что и на следующий день его не будет в классе, но, к сожалению, на третьем уроке эта звезда все же заявляется в класс, сияя своей наглой ухмылкой.
– Бес, вот твоя футболка! – Настя подлетает к нему. – Я ее дома еще раз постирала и даже погладила. Вот.
– Спасибо, сладкая, – он одаряет ее небрежной улыбкой. – Но я уже новую заказал. Оставь себе. Или выкинь.
– А ты можешь на ней расписаться?
– Не вопрос.
Бессонов привычно оставляет на футболке свою размашистую подпись, потом оглядывает класс и, заметив меня, широко улыбается:
– Блошка! Как сегодня мне планируешь жизнь портить? Ментов ты уже вызывала, тряпками швырялась, что сегодня в программе?
Я делаю вид, что ничего не слышу, но он, кажется, не планирует оставлять меня в покое, потому что внезапно садится за мою парту. Прямо на пустующий соседний стул.
