Анастасия Головкина
«Назначь мне свиданье» Марии Петровых. Мифы и факты
<…>
Сейчас передал телеграмму с попутной санаторной няней, которая живет в Барвихе (в санатории теперь всякие строгости, боятся инфекции и не выпускают нас за пределы ограды), а это письмо, которое я в спешке пишу карандашом, придется передать уже с другой няней…» [18:461 – 462]
Как можно понять, Фадеев серьезно болен. Более того, не может покинуть территорию оздоровительного учреждения. В таком положении он чисто физически не мог устроить «ужасное лето» никому, кроме своих близких, которых тревожило его здоровье.
Но миф о тайной любви одинокой затворницы и синеглазого сердцееда оказался удивительно живучим и с годами обрел черты прямо-таки тоталитарные, усыпив бдительность не только читателей, но и профессиональных исследователей.
«Случился ли в жизни упорно приписываемый биографами Марии Петровых ее роман с другим известным писателем Александром Фадеевым? – задается вопросом О.Н. Скибинская в своем фундаментальном труде. – Е.С. Петровых-Чердынцева в мемуарах о том умалчивает. Полагаем, это умолчание не связано с тем, что ее воспоминания представляют собой незаконченный текст и обрываются в части, касающейся Марии Петровых на периоде чистопольской эвакуации. Но попытайся современный исследователь ознакомиться с письмами М.С Петровых к А.А. Фадееву, хранящимися в РГАЛИ (их сохранность – своего рода чудо!), и получит отказ, так как родственниками Марии Сергеевны наложен запрет на доступ к ним всех посторонних» [17:428 – 429].
Это досадное недоразумение. Во-первых, в РГАЛИ находятся не письма, а одно-единственное письмо М.С. Петровых к А.А. Фадееву от 28.06.1950 г. Во-вторых, засекречено не оно одно, а вся личная переписка Фадеева. В-третьих, засекретили ее родственники Фадеева, а не Марии Сергеевны. В-четвертых, доступ к переписке получить можно с согласия правообладателя (см. Приложение), коим значится Фадеева Мария Михайловна (внучка). Все это устанавливается путем простого запроса в архив. Или Ольга Николаевна решила, что Фадеев с Петровых в свое время настолько породнились, что какие-то ее потомки носят его фамилию и представляются его внуками? Столь небрежное отношение к информации можно объяснить только влиянием мифа. Вероятно, Ольга Николаевна была настолько уверена в прочности его биографических корней, что сбор документальных подтверждений показался ей излишним.
Печально, что миф перекочевал в научную литературу. Там ему уж совсем не место. Любой исторический материал оживает только при всестороннем его изучении. Оживший исторический материал углубляет наше понимание темы и сам указывает новые направления исследования. А миф статичен, неизменен и не дает никаких исследовательских перспектив.
