Анастасия Андрианова
Через пламя и ночь
– А это правда, – робко начала Сана, в очередной раз подобравшись ближе, – что ты – бродячий чародей?
Последние два слова она произнесла с восторженным придыханием и резко замолчала. Илар медленно повернулся к ней.
– Что? Какой ещё бродячий чародей?
Щёки Саны раскраснелись, как свёкла.
– Я слышала, мне подружка рассказывала, как какой-то чародей без отряда спас целую деревню к востоку от нас. Туда пришли упыри, а он р-раз! И сжёг всех. А западнее, говорили те, кто приезжал с торга, нашли целую кучу убитых упырей. И у всех, – она понизила голос до сиплого шёпота, – были вырезаны сердца. Это был ты? Ты же чародей, я видела. Хоть меня и напоили отварами, но я помню, как ты из ничего разжигал огни.
Илар сформировал караваи, накрыл их влажным рушником и задумчиво вытер руки. Вот как, значит. Слухи быстро ползут по весям, но его удивило, что он сам стал героем слухов. Насчёт упырей с вырезанными сердцами он ничего не мог бы сказать, но про случай с деревней смутно помнил. Купава тоже не раз тогда говорила, что в Иларе проснулась чародейская искра, но он ещё никогда всерьёз не думал о себе как о чародее. Выходит, проклинал Лыко и Боярышника, а сам неумышленно стал таким, как они.
Илар кашлянул в кулак. Сана жадно ждала от него ответа, но что ей сказать?
– Я не чародей, – проговорил он, наблюдая, как на широком лице проступает разочарование. – Я пекарь. Дозорный. Я убивал упырей, но никогда не учился чародейству. Не стоит верить всему, что ты слышишь.
– Но я своими глазами видела, – не унималась Сана. – Видела, как ты послал пламя в упыря. И он умер. – Она содрогнулась, вспоминая тот вечер. – Ты спас меня. Зачем?
Илар со вздохом взъерошил волосы. Знать бы самому, зачем. Потому что Купава попросила? Да нет. Сам не позволил бы упырю сожрать девчонку.
– Я привык помогать людям. Особенно если им грозят нежаки.
– И ты не побоялся, что будет дальше?
Илар пожал плечами и вернулся к своим караваям. Надрезал поднявшиеся макушки крест-накрест и отправил в печь. Он не думал о том, что будет дальше. Только о том, что есть сейчас.
– Спасибо тебе, – тихо прошелестела Сана, не дождавшись от него ответа. – Я никогда тебя не забуду.
– Ну, уж этого не надо. – Илар закрыл дверцу печи и ободряюще улыбнулся. – Сказала спасибо – и ладно. Не смущай меня.
– Это тот самый чародей-спаситель? Какой скромный!
В пекарскую вошли девушки. Одна, самая высокая, была очень похожа на Сану – должно быть, та самая старшая сестра. Пятеро других, кто старше, кто младше Саны на вид, выглядывали у неё из-за спины и рассматривали Илара с любопытством.
– Такой хорошенький, – шепнула одна, и остальные захихикали.
Сана засмущалась и отскочила от Илара, хотя и без того не решалась подходить слишком близко. Илар обтряс руки и оперся спиной о стол.
– День добрый. Не чародей, но иногда выручаю.
Он приветливо улыбнулся девушкам. Не хотелось подкреплять и плодить слухи о себе, и повышенное внимание скорее досаждало, чем приносило удовольствие. Жаль, что девушки загородили выход, не то Илар непременно ушёл бы, оставив караваи на совести Саны.
Сестра Саны окинула его оценивающим взглядом и кивнула.
– Я Талана. Сана – моя младшенькая сестричка. Спасибо тебе. Приходи сегодня к нам домой, отблагодарим. И подругу свою приводи.
Услышав о подруге, две девушки сделали кислые лица.
– Придём непременно. Спасибо.
Покрутившись в пекарской ещё немного, девушки ушли, оставив Илара ждать, пока не испекутся караваи.
* * *
Тем не менее всё в деревне казалось Илару неправильно-непривычным. Солнечный день, приветливые местные, цветы в садах. Он постоянно прислушивался: не завоют ли упыри за оградой? Принюхивался: не запахнет ли от случайного прохожего илом и тиной, как от Стевро? Присматривался: вдруг готовится что-то нехорошее вроде свадьбы в Сыром Ольшаке?
Но ничего страшного не происходило, не слышалось и ничем не пахло.
– У тебя нога болит? Или рука? Какой-то ты напряжённый, – заметила Купава.
– Да нет. Всё неплохо. Просто странно, всё так спокойно…
Купава рассмеялась.
– Ты слышишь себя? Спокойная жизнь уже кажется тебе неправильной. Так не должно быть, Илар. Ты ведь помнишь, на самом деле у нас в Сонных Топях тоже всё было хорошо и мирно. До тех пор, пока я не…
Он поспешно схватил её за руку, чтобы отвлечь. Не надо ей постоянно вспоминать. Пусть хотя бы этот вечер проведёт в гостях и не думает о своей вине.
– Ты права. Я слишком привык нервничать. Иногда тяжело, знаешь ли, отвыкать. Да и не нужно. Лучше быть настороже, я считаю.
Купава замолчала, глядя на свою руку в его руке.
– Но расслабляться тоже надо. – Она подняла на него взгляд и улыбнулась. – Тебе полезно сходить на праздник. Всё будет хорошо, вот увидишь.
Праздником это можно было назвать лишь с натяжкой. В доме Таланы, сестры Саны, и её мужа собралась семья: человек десять, не больше. Зато хозяйки – Талана и мать её мужа – постарались на славу, и на столе не было пустого места от тарелок, мисок и чаш.
Муж Таланы, смуглый и чернобородый мужчина по имени Рдан, усадил Илара и Купаву рядом с собой, прямо напротив Саны, которая розовела от удовольствия и смущения.
– Как у вас обстоят дела с дозорами? – спросил Илар, выпив сладкого клюквенного кваса. Хотелось понять, может ли Купава не бояться, защитит ли себя деревня в случае чего? – Алых огней на стене не видел. Чародеи к вам не заезжали?
Рдан, такой здоровенный, что занимал сразу два места и нависал даже над высоким Иларом, поставил свою кружку и зачерпнул печённых в сливках грибов.
– Мы этих сволочей к себе не подпускаем, не-ет.
– О.
Илар вежливо замолчал, не зная, говорила ли им Сана, что её спас «бродячий чародей». Но Рдан и сам, видимо, понял оплошность, крякнул и поёрзал на скамье, отчего она жалобно заскрипела.
– То есть не все они сволочи. Но те, что верховодят отрядами, – в большинстве своём. Ты ведь не из отряда, верно?
– Да и вообще не чародей.
Старший сын Таланы и Рдана, мальчишка лет трёх на вид, скорчил разочарованную рожицу и перестал глазеть на Илара, полез ложкой в горшок со сладкой кашей.
– Да как же. – Талана всплеснула руками, и мальчишка снова повернул вихрастую голову. – Сана сказала, ты упыря сжёг. Чародей самый настоящий.
Черноволосая кудрявая девушка, очень похожая лицом на Рдана, принесла большое блюдо с печёной гусятиной и села на краешек скамьи, около Купавы. Подперев кулаком щёку, тоже стала слушать.
Илар опустил глаза в свою тарелку. Если в этом доме – и в деревне – не жаловали чародеев, то не стоило говорить про свою искру. Но раз Сана уже всё рассказала, то отпираться было бы глупо.
Он ощутил, как Купава легонько тронула его колено под столом.
– Не буду лукавить, – вздохнул он и распрямил плечи. – Пару раз я прибегал к чему-то вроде искры. Но я никогда не учился. И чародеев сам не жалую. Они пришли грабить нашу родную деревню и вели себя как последние свиньи.
Он встретился глазами с взглядом Рдана, чёрным и оценивающим. Хозяин дома не был похож на местных: слишком тёмные волосы и смуглая кожа. Таких людей рождает горячее солнце, а в туманных болотистых краях люди сами часто похожи на туман: бледные и светлоглазые.
– И что твоя искра? Как проснулась? Расскажи.
Илар не был готов к таким расспросам, но отказать хозяину было бы невежливо. К тому же он подумал, что Рдан запросто мог бы проломить ему голову хоть кружкой, хоть просто кулаком. С таким дозорным и упыри, наверное, не решаются подходить к околице. Если только ограда его выдерживает.
– Сам не знаю. Всё было слишком быстро. Я был ранен, а потом в минуту опасности полыхнуло. Так, что я сам впал в беспамятство. А как чуть очухался – так снова получилось, когда Сану спасал. Больше ничего не знаю, проснулся в вашем дворе. Спасибо за лекарства. Не ожидал, что так хорошо поможет.
Рдан хмыкнул и довольно погладил бороду. Они с Таланой переглянулись.
– Все райхи знают толк в лечении, – прогудел он. – И я в том числе.
– Райхи? – удивлённо переспросила Купава. – О, извините. Я не должна была…
– Отчего не должна? Я себя не стыжусь, как некоторые мои братья и сёстры. Только иные скажут, что я неправильный райхи, раз мы с родителями обосновались в деревне вместе с местными.
– Но разве райхи не занимаются чародейством? – осторожно уточнил Илар и тут же добавил, чтобы скрыть неловкость: – Пироги выше всяких похвал. Тебе прекрасно удаётся тесто, Талана.
– Занима-аются. – Рдан тоже потянулся за пирогом и сунул в рот сразу весь, не откусывая. – Но не тем. Мы не огнепоклонники и не разжигаем искру. Мы действуем тоньше, красивее. И умеем больше. Сила огня слишком яростна и груба, чтобы лечить людей, она может лишь убивать и калечить. Такое мы не одобряем.
Илар молча согласился. Он сам успел дважды встретиться со своей искрой, которая, получается, притаилась диким зверем где-то у него в груди, и каждый раз после этих встреч он долго не мог прийти в себя. Наверное, до сих не пришёл – и как чародеи могли направлять её в стяги, в маленькие огоньки, в оружие? Она вырывалась мощным вихрем, как река, выходящая из берегов, и разделить её на отдельные потоки, чтобы управлять каждым из них, казалось чем-то запредельным.
– Это вы меня вылечили? – спросил он глухо. – Спасибо.
Рдан махнул огромной ручищей.
– Не люблю хворых. Ты спас сестру моей жены, а уж залатать дырки – это меньшее, что я мог для тебя сделать. Пусть ты и огненный чародей, человек всё равно хороший.
– А как у вас дела с защитой деревни? – Купава глотнула кваса и выглянула из-за плеча Илара, чтобы лучше видеть Рдана. – Простите, что так дерзко обращаюсь сразу к хозяину дома, просто…
– Не стесняйся, – успокоила её Талана. – Все свои. Не люблю тихих мышек, женщина должна уметь подавать голос.
– Мы видели всякое, – подтвердил Илар. Он не знал, можно ли говорить о старосте-упыре, поэтому решил не уточнять.
– С деревней, – Рдан потянулся к гусиной ножке и оторвал её, чуть не забрызгав жиром Купаву, – всё у нас в порядке. Лучше, чем у соседей. До нас доходят вести, как в других сёлах упыри прорываются за ограды и пьют столько крови, что лопаются, как надутые комары. Ещё говорят, что теперь эти твари умеют прикидываться людьми. Встретишь на большаке красавицу, захочешь подвезти, а она тебе в шею ц-цап! – Рдан рявкнул так, что его сын ойкнул и сполз под стол. – И повезёт, если перед смертью успеешь её пощупать.
Он рассмеялся, а Сана ещё сильнее покраснела, не вовремя кинув скромный взгляд на Илара.
– Как вы защищаетесь без чародеев? Вы их не впускаете? Тогда что сдерживает нежаков?
Илар попытался вспомнить, видел ли козлиные черепа на кольях. Вроде бы нет…
Рдан вдруг посерьёзнел и понизил голос, облокотился на стол и склонился ближе к Илару. В бороде блестели капли кваса, а глаза вблизи казались ещё чернее, и не разберёшь, где зрачок.
– Хитрость в том, что упыри не чуют нашу деревню. Чары райхи чем-то похожи на их, нежицкие. Ну, ты и сам, парень, наверняка слышал, как нас обвиняют едва ли не во всём зле на свете: будто это мы наслали нежаков на веси, будто мы сами не прочь попить тёплой кровушки… Только брехня это всё. – Рдан потряс гусиной костью у Илара перед лицом. – Слышишь? Брехня. Никого мы не выпиваем и мор не насылаем. Это огнепоклонники распускают слухи, чтоб к нам за помощью не шли, а только к ним. Их ратные сволочи-батюшки да матушки много денег с того имеют. Иные золотые хоромы себе отстраивают, знаю. Но в одном они правы: наши чары могут лечить и создавать, менять. И у нежаков так же, болотная вода своим духам дала такой дар. Так мы свою ограду зачаровали по-своему, и за ней не слышно запаха людей. Нежак, когда в упырином облике, он что зверь: идёт на запах и тепло, а бежит мимо нас и чует только брёвна. На что ему брёвна? Так и повелось, что мимо проскакивают и идут к другим, где вкуснее пахнет.
– Почему вы не расскажете это соседям? – спросила Купава с тоской. – Многим могли бы помочь.
– Ми-илая моя! – Рдан сочувствующе склонил голову. – Ты бы пошла за помощью к райхи?
Купава смущённо опустила ресницы.
– Нет.
Илар нащупал под столом её руку и ободряюще сжал. Конечно, у них никто бы не пошёл. Что они знали о райхи? Что бродят большими семьями, продают странные травы, меняющие сознание, что презирают всех остальных людей, а иногда на местах их стойбищ находят путников с перерезанными шеями… Если бы не упыри, чародеи боролись бы с райхи.
– Ну и вот. Про что я и говорю. Никто бы не стал. Если б я пришёл в вашу деревню, вы бы выгнали меня. Ещё и напридумывали бы, якобы хочу проникнуть втихаря и привести за собой упырей. Правду говорю? Не стесняйся, голубка.
Купава молча кивнула головой. Самое страшное, что Илар понимал, насколько же Рдан прав.
– Так, значит, упыри не пройдут сквозь ограду, даже если… если их будет что-то манить? – спросил он.
– А должно манить?
Взгляд Рдана стал таким пристальным, что Илару сделалось жутко. Сболтнул лишнего?.. Но через мгновение брови хозяина шевельнулись, и под бородой появилась лёгкая улыбка.
– Не бойся, парень. Вокруг куда больше привлекательных целей. В наших полях они редко появляются. А если попробуют – я сам заберусь на стену и пристрелю каждую тварь, пусть только попробует напугать моих детей. Но и ты свою искру пока придержи. Договорились?
Остаток обеда они провели в мирных разговорах, в которых не было места ни упырям, ни чародеям. Илар не сразу и вспомнил, что так может быть. Оказалось, может.
Глава 5
Угли райхи
«Сон. Это всё просто страшный сон», – пыталась убедить себя Мавна, но очертания, явственно проступающие сквозь туман, убеждали в обратном.
Кто-то из нежаков стоял на четвереньках, иные – на двух ногах, с горбатыми спинами. Издалека нельзя было разглядеть подробностей, но она была почти уверена, что у многих – оскаленные пасти со слюной, стекающей с острых зубов.
– Ты ещё здесь? – тихо спросил Смородник.
– Здесь, – ответила Мавна, удерживая Ласточку, которая начала трясти головой в попытках вырваться.
– Уходи.
– Я тебя не оставлю.
Смородник быстро обернулся, и на его лице мелькнуло удивление.
– С чего это вдруг?
– Я так не могу.
– А умирать можешь?
Ласточка ещё раз мотнула головой, сильнее прежнего, и поводья чудом не выскользнули у Мавны из рук.
– Погаси свои огни, – хрипло посоветовал Варде.
Смородник только фыркнул.
– И остаться беззащитным? Спасибо, нежак. Тогда ты первый нас и сожрёшь, верно?
– Ты только привлекаешь их. Может, до этого вас и не видели, но теперь точно заметят.
Мавна издала нервный смешок. Отлично. Может, поддаться рвению Ласточки и поскакать назад? Она бы с радостью, только от страха ноги привычно онемели. Да и не бросила бы Смородника с Варде. Какой смысл спасаться одной? Не сожрут сейчас, так сожрут чуть позже.
– Я не собираюсь прятаться. – Смородник держал верёвку Варде внатяг и постоянно одним глазом поглядывал на него. – Знаешь, лучше тебе заткнуться. Обычно я не разговариваю с такими тварями, как ты.
– А я – с такими, как ты, – огрызнулся Варде, падая на землю от рывка верёвки. – Но с нами девушка. Я не хочу, чтобы её разорвали. Так что лучше послушай меня, лупень.
– А мы можем просто найти обходной путь? – Мавна не стала заострять внимание на том, что Варде говорил так, будто её тут не было. Она успеет попереживать об этом – если выживет. – Ну, пойти назад по дороге, откуда приехали. И как-то по-другому прийти в Озёрье. Нет?..
– Конечно, можем. Только уже привлекли их внимание. Вернее, огни привлекли, – проворчал Варде.
– Поэтому уходи. – Взгляд Смородника стал предельно сосредоточенным, лицо ожесточилось. – Я разберусь.
– А меня ты не хочешь отпустить? – спросил Варде.
– Если захочу, чтобы у меня за спиной был несвязанный нежак, то непременно.
Мавна неотрывно смотрела, как упыри на пустыре начинают шевелиться. Кто-то из них вскинул голову и издал ледяной вопль, протяжный и высокий. Кожа покрылась мурашками.
– Пошла вон! – рыкнул на неё Смородник. – Ну же!
Желание сбежать и правда было велико – как и желание жить. Она беспомощно обернулась на козла, который решил занять себя обгладыванием ивовых веточек. Упыри расправятся со Смородником быстро, это точно: что он один сделает против огромной стаи? Лишь разозлит их своими огнями, которые раз от раза будут пылать всё слабее. А что потом? Конечно, кинутся за ней. Мавна видела, как бегают упыри: стремительно перебирая конечностями и брызжа слюной из отвисших пастей. В прошлый раз, на болотах, их с мамой не тронули – потому что от неё пахло Варде? Быть может, и в этот раз повезёт? Но тут она вспомнила: у Варде больше нет нежицкой болотной шкурки, спасибо Смороднику. Ей бы разозлиться на него – добрая половина бед именно из-за его поспешных действий, но было не до того. Когда на тебя вот-вот нападут, злость – не самое сильное чувство. Страх куда сильнее.
И если это конец, то она не станет сбегать.
– Мне некуда идти, – прошептала она. – Простите меня.
От обиды сжалось горло. Они оказались здесь из-за неё. Спасётся ли хотя бы Варде? Хотелось бы верить. Мавна вытерла мокрый нос и хмыкнула: надо же, желает спастись упырю.
Было бы здорово услышать извинения в ответ. От Смородника – за их первую унизительную встречу, от Варде – за то, что использовал её в каких-то своих целях, о чём так и не рассказал.
Но оба её спутника, казалось, и не услышали, что она там промямлила себе под нос.
Несколько упырей вырвались вперёд и понеслись через поле, разрывая туман. Мавна хотела кричать, но могла только смотреть во все глаза. Её настолько сковало оцепенение, что не было сил даже отвести взгляд или зажмуриться. Ласточка заржала, встала на дыбы и вырвала поводья из рук. Вместе с привязанным козлом они кинулись через кусты.
«Хотя бы Раско не сожрут», – подумала Мавна.
Смородник зажёг огни на каждом пальце и, встряхнув руками, послал вперёд. Не теряя ни мгновения, зажёг стрелу и зарядил лук.
Упыри, в которых попали огни, вспыхнули с жалобным визгом.
Варде натянул верёвку, вырываясь вперёд. На миг Мавне показалось, что он развернётся и первый вцепится Смороднику в шею, чтобы не отдавать никому добычу, но он крикнул:
– Они со мной! Не трогайте!
Видимо, поняв, что человеческая речь мало повлияет на упырей, он упал на четвереньки и, выгнув спину, зарычал. Лицо вытянулось в уродливую зубастую морду, глаза запали, и из пасти вырвался резкий скулёж.
Но и это не помогло. Упыри, разозлённые искрами, взвыли и кинулись в их сторону – уже не один-два, а большой стаей. Смородник заряжал стрелы одну за другой, но с каждым разом огни получались всё хуже и гасли, не долетая до целей. Сквозь стиснутые зубы вырывались незнакомые Мавне проклятия.
Самый быстрый упырь кинулся на Варде и сбил его с ног. Они сцепились и клубком покатились по земле, визжа и терзая друг друга. Смородник с усилием зажёг на ладони сгусток пламени и швырнул – Мавна сморщилась, представив, как Варде вот-вот погибнет прямо перед ней, но, к её удивлению, вспыхнул только другой упырь.
Следом разом трое упырей бросились на Смородника, метясь в лицо и шею. Мавне показалось, что она видела, как брызнула кровь, но не могла понять, чья именно. Она сжалась на дороге, закрыв ладонями уши. Сил хватило только на это.
Неровно вспыхнуло пламя, мерцая, погасло. Затем снова – дрожащая вспышка. Потом ещё одна – куда более яркая, и прокатилась по полю сильнее, чем предыдущие. Та самая искра, если её отпустить, – догадалась Мавна.
Смородник сорвал с седла козлиный череп, у которого продолжали гореть глаза, и ударил себя им по груди. Огни погасли, осыпав Смородника снопом искр, и следующие огни на ладонях получились уже лучше, вытянулись хлыстами и ударяли дальше. Воспользовавшись небольшой задержкой, ещё один нежак рванулся вперёд, но конь заржал, встал на дыбы и размозжил ему голову ударом копыта.
Другой упырь проскочил между ног коня Смородника и прыгнул на Мавну. Она слабо вскрикнула и перекатилась на спину, попыталась ударить нежака ногами. Он ухватился зубами за её подошву, с рыком рванул – и упал как подкошенный с горящим ножом в затылке.
Ещё одного остановил Варде, разорвав ему шею. Затем, развернувшись, кинулся к Смороднику и стянул другого упыря, пытавшегося разодрать ему спину. Мавна отползла по скользкой грязи, стараясь не думать, что скользкая она не только от дождей, но и от нежицкой крови. Забилась под куст, дрожа с головы до ног. Она спрятала лицо в сгибе локтя, чтобы ничего не видеть. Жаль только, от звуков не получалось отгородиться.
Рык, шипение огня, визг. Короткий вскрик. Топот копыт. Треск ветвей.
Сумка, которую Мавна носила через плечо, вдавилась ей в живот чем-то твёрдым – достаточно больно, чтобы сложно было не заметить. Мавна медленно просунула руку между собой и сумкой. И тут вспомнила: она взяла с собой из дома хлебный нож. И это его рукоятка впивается в её тело.
Что-то прояснилось в голове. Земля дрожала от топота упырей – ещё довольно далёкого. Мавна скользнула ладонью в сумку и стиснула пальцы на рукоятке.
Конечно, это не кривые ножи чародеев с их широкими клинками, а всего лишь пекарский ножичек, годный лишь чтобы надрезать верхушки хлебов. Но его лезвие было острым и холодным, а рукоять – надёжной и твёрдой. Это чего-то да стоило.
Мавна вынула нож и с колотящимся сердцем выглянула из укрытия.
Смородник лежал на земле и пытался скинуть с себя упыря. Ещё двоих рвал Варде: они не сразу сообразили, что опасность может исходить от своего же, поэтому он застал их врасплох. Мешок с упыриными сердцами сорвали с коня, и часть сердец валялась растоптанная. Смородник сдерживал упыря луком, вжимая рукоять тому в горло. Упырь изловчился, вывернулся и перекусил оружие одним щелчком челюстей – только щепки полетели.
Мавна никогда не метала ножи. Тем более – в живую цель. Она разделяла тесто на одинаковые кусочки, надрезала караваи и булки, протыкала ножом готовые хлеба, чтобы проверить, пропеклись ли. Ей нравилось смотреть, как парни кидали ножи в деревянные мишени или в землю – Илар часто выигрывал какие-то мелочи, чтобы подарить ей. Но сама она пробовала лишь несколько раз, и ножи падали плашмя, пролетев всего ничего. С другой стороны, в прошлые разы от неё не зависела ничья жизнь…
Не раздумывая больше, Мавна размахнулась и метнула нож. Тут же зажмурилась, чтобы не видеть, если вдруг попадёт в Смородника. Хотя, вероятнее, вообще ни в кого не попадёт. Но она ведь пыталась?..
Раздался визг и сразу стих. Мавна распахнула глаза: упырь завалился на бок, и рукоять её ножичка торчала у него из глаза.
Смородник перекатился со спины, вскочил на ноги и откинул с лица слипшиеся от крови волосы. Увидев Мавну, он быстро кивнул ей, рывком вытащил нож из глазницы упыря и метнул в следующего.
С горькой ясностью Мавна поняла: он не продержится долго. Движения стали скованными и неуклюжими, одежда и лицо – мокрыми от крови, своей и чужой. Пусть Варде тоже отбивался, сумел даже порвать свою верёвку, но что двое против огромной стаи? Её ножик лишь отсрочил смерть – всего на несколько мгновений.
Сердце стало огромным и тяжело билось под ключицами. Вот и всё. Вот сейчас. Вот ещё один упырь прыгнет и точно разорвёт Смороднику горло, а потом примется за неё саму.
Варде загрыз ещё одного нежака, но сам тоже едва держался на ногах, качался и хромал, весь покрытый липкой чёрной жижей. Рык стих, но топот стал громче.
Мавна не сразу поняла, что именно переменилось. Новые упыри не нападали на них, но визжали где-то рядом. А помимо этого кто-то гикал на пустыре и пересвистывался, как свистели дома дозорные.
Топот копыт нарастал, фыркали чьи-то кони. Мавна вся сжалась: вот-вот из тумана выскочат ещё упыри, разозлённые смертью родичей. Но вокруг всё было усеяно телами нежаков, которые прямо на глазах превращались в бесформенные чёрные груды, а другие твари отчего-то не спешили нападать. Но их же там были сотни! Мавна сама видела, сколько их стояло там, в тумане…
– Хэй! Есть кто живой? – раздался звучный мужской голос.
– Есть, – хрипло откликнулся Смородник.
Наконец Мавна увидела их: несколько всадников на конях объезжали поле по кругу, и у каждого в руке было кадило на длинной цепи – почти как у духовника в их церкви, только крупнее. Внутри что-то едва заметно чадило, и в сыром воздухе запахло дымом и травами.
В висках стучало от страха и напряжения, и вид всадников, двигающихся по кругу и насвистывающих какую-то протяжную мелодию, казался похожим на сон. Мавна поняла, что её всю колотит.
Цепочки и кадила взлетали, делали круг в руках мужчин и поблёскивали в тусклых рассветных лучах, пробивающихся сквозь завесу облаков. Упыри виднелись вдалеке, шныряли смутными тенями и раздражённо вскрикивали, но не приближались. Варде со стоном осел на землю и вновь принял облик юноши – с трудом, не сразу, изменяя каждую часть тела по отдельности. Перекинувшись, он замер в грязи, тяжело дыша.
Смородник тоже опустился на дорогу, такой грязный, что Мавна не могла понять, где у него раны и сколько их. Длинные волосы рассыпались по спине и слиплись грязными прядями, на лице и одежде не осталось ни единого чистого пятнышка, только кровь и грязь. Он бессильно разжал ладонь, и последний неброшенный нож скатился в лужу упыриной крови.
Один из всадников подъехал ближе, и Мавна смогла разглядеть, что это был крупный мужчина с короткими чёрными волосами и бородой. Он свистнул, увидев их, размахнулся и кинул верёвку на Варде.
– Нет! – каркнул Смородник. – Не тронь его.
Верёвка обвилась вокруг плеч Варде и стянулась. Мужчина пристроил кадило на луку седла и спешился, наматывая на локоть другой конец верёвки.
– Это упырь, прикинувшийся человеком, – прогудел он.
– Мы знаем, – подала голос Мавна.
– Он свой, – тихо обронил Смородник.
Незнакомец нахмурил густые брови. К нему приблизились ещё двое всадников и остановились, оглядывая место битвы. Кадила, подвешенные к сёдлам, продолжали ароматно чадить.
– Это ж скольких вы положили… Вдвоём? – удивился другой мужчина, коренастый и с седой бородой.
– Втроём, – поправил Варде.
Мавна смутилась и поспешно вытерла взмокшие ладони об юбку. Она-то что сделала… Пряталась под кустом и жалела, что не может сбежать. Подумаешь, ножик кинула. То, что он попал в цель, было чистой случайностью.
– Втроём, – рассмеялся другой всадник, молодой красавец с серьгой в ухе. – Это ж надо.
Он мазнул по Мавне любопытным взглядом и тоже спрыгнул на землю.
– А может, девка тоже упырица? – протянул он, делая шаг вперёд.
Смородник незаметным движением подобрал свой упавший в лужу нож.
– Нет. Только я, – спокойно признался Варде. – Они оба люди.
Сквозь облака пыталось пробиться солнце. Туман рассеивался, упыри мелькали где-то позади всадников, но всё реже, разбегались, будто поняли, что добычи им тут не получить – или скрывались от света наступающего дня.
Первый мужчина подошёл к Смороднику и протянул свободную от верёвки руку. Смородник ухватился за его ладонь, встал на нетвёрдые ноги – Мавна даже подумала, что вот-вот вновь упадёт, но он удержался, только прикрыл на миг глаза.
– Шир'де ар, – проговорил он, глядя на незнакомца.
Тот приподнял брови.
– Вот оно что. Ну пожалуйста, брат.
– Неужто это Мирча? – воскликнул тот, что был моложе. – Ты, что ли?
– Я.
Мавна и забыла, что у Смородника было другое имя, которое, по словам Вармы, он не очень любил. Неповоротливые мысли наконец соединились: черноволосые всадники, которых не удивила благодарность на странном языке и знающие настоящее имя чародея, – тоже из народа райхи.
– Помнишь меня? Я Лируш, а это, – парень указал на того, кто держал верёвку Варде, – Ражд. Наш старший – Сишан.
– Ты не болтай, не видишь, он еле на ногах держится, – буркнул Ражд, всё никак не решая, отпустить верёвку или оставить. – Поехали к стоянке, там и поговорим.
* * *
– А я вижу, бежит кобылка, да такая хорошенькая, ухоженная. И козлик за ней, – хохотал Ражд, пока Мавна гладила по очереди то Ласточку, то козла, не веря, что им удалось уйти от упырей живыми. – И тогда сразу понял, что кто-то попал в засаду. Говорю парням: поехали, посмотрим.
– И если бы помедлили, некому было бы помогать, – заметил Сишан. У Мавны от правдивости его слов потемнело в глазах.
– Спасибо вам, – сказала она. Уже раз десятый.
– У нас принято говорить шир'де ар, – сверкнул белыми зубами Лируш, облокотившись о бок Ласточки. – Повтори.
– Ш-шир'де ар, – легонько улыбнулась Мавна.
К счастью, стоянка райхи оказалась недалеко – где-то с версту к востоку от пустоши, где на них напали. Ражд с другими дозорными объезжали окрестности, когда наткнулись на Ласточку с козлом. Лируш ловко успокоил лошадь, и Мавна смогла вновь сесть в седло – правда, держать поводья было трудновато в трясущихся руках. От упыриной крови на кистях и ладонях появились болезненные язвы с красными краями.
Шатры и крытые повозки притаились на поляне среди прилеска и с трёх сторон были защищены молодым ельником. Горело несколько костров, и на поляне хозяйничали женщины и подростки. Ещё несколько мужчин сидели вокруг большого дымящегося котла с едой.
Варде тоже взяли на коня, но с неохотой: Сишан долго ворчал и плевался, но согласился взять с собой нежака, правда, крепко связав по рукам и ногам. Мавна постоянно оборачивалась на них: Варде ведь тоже крепко досталось, вдруг он упадёт?
Но обошлось. Приехав, ему развязали руки, и он тут же отполз к поваленному бревну, подальше от костров. Лируш помог Мавне спешиться, а Смородник неуклюже вывалился из седла, и мужчины отвели его в один из шатров.
– У вас есть вода, мази и повязки? – спросила Мавна, поглядывая на Варде, съёжившегося в стороне.
– Тебе для нежака? – Лируш приподнял бровь.
– Для Варде, – тихо поправила Мавна.
Ражд и Сишан недоверчиво переглянулись, но Мавна уже решила: если откажут – пойдёт искать сама, начерпает воды: должен же тут быть ручей, иначе они не остановились бы. И трав хоть каких-то наберёт, не оставлять же раненого Варде без помощи.
– Есть у нас всё, – неохотно согласился Ражд. – Сейчас девочки принесут. А вашим нежаком я сам займусь, негоже девке на мужике раны шить. Но учти: потом мы всё равно его свяжем. Нежак есть нежак.
– Спасибо, – горячо поблагодарила Мавна и тут же исправилась, как учил Лируш: – Шир'де ар.
Ражд и правда взял что-то у женщин, а потом подошёл к Варде. Тот сначала отстранился, но Ражд что-то тихо сказал ему, и Варде с неохотой позволил разрезать на себе рубашку. Мавна отвернулась и отошла к костру, чтобы не мешать им.
Женщины-райхи частенько поглядывали в её сторону. Одна девушка лет пятнадцати на вид поднесла Мавне деревянную плошку с отваром и села рядом, обернув длинную юбку вокруг ног.
– Выпей, это успокоит. Я вижу, как у тебя пальцы дрожат.
