Анастасия Александровна Мельникова
Фиолетовые миры. Дино сборник
Выбор каждого динозавра
Грег заправил постель и расстелил простынь посередине своей комнаты. В комнату заглянула его мать и спросила:
– Грег, что ты делаешь?
– Мам, мне тридцать четыре года, – ответил словно двумя голосами Грег, и повторил второй раз, – тридцать, мать твою, четыре года.
– Перестань, – она прикрыла дверь и было слышно, как она ее гладит с той стороны. Потом раздались удаляющиеся шаги по коридору.
– И я могу делать все, что захочу.
Грег распахнул шторы, раскрыл окно и лег посередине простыни.
Сильный теплый ветер расплескал шторы в стороны и стал равномерно заполнять всю комнату.
Грег уставился в потолок.
Обычный потолок без текстуры. Белый шлифовальный потолок.
И ни одной мысли.
Грег закрывает правый глаз, потом левый глаз.
Жмурит оба.
Глаза начинают уставать ко второй минуте упражнений. Грег потирает руки, делает глубокий вдох.
– Итак, – произносит он губами, окруженными двухдневной щетиной.
Грег гнет шею к одному плечу и другому, берет свой телефон и выставляет на нем секундомер. Раздается щелчок. Теперь он вообще не моргает и смотрит в одну точку на потолке.
Делает снова глубокий вдох; глаза быстро пересыхают без моргания.
Выдох. Вдох. Выдох.
Он усиливает дыхание, делает его чаще, но все еще не моргает.
Так проходит пять невыносимо долгих минут. Грег теряет надежду.
Но вдруг в центре потолка открывается точка. Она начинает расширяться. Золотая точка двигается по спирали, затем она размыкается, также по спирали.
Вскоре это уже не точка, а окно. Голова кружится от частого дыхания. Глаза устали. Но Грег усердно дышит в нужном темпе.
За дверью он слышит скрип пола от материнских шагов.
Золотое окно расширяется. Пленка, закрывающая обзор натягивается. Все окно размером с голову человека. Грег дышит; отверстие увеличивается и теперь источает яркий свет.
И почти сразу свет прекращается.
Грег прерывает дыхание кашлем, сильно ударяет кулаком по полу. Окно сузилось в половину.
Снова он продолжает дышать, и окно увеличивается.
У Грега уже глаза на выкате.
Окно покрывается микроскопическими разноцветными точками. Грег улыбается, но дышит. Солнце меркнет, окно окутывает тьма.
Грег чувствует: существует лишь окно, и свет, выхватывающий из тьмы его быстро дышащее тело. Окно приближается. Оно все ближе. Теперь в нем видны очертания полей, лесов, озер. Там тоже день.
Грег хватается за створки распахнутого окна и ныряет вглубь, задержав дыхание.
Он падает прямо в лужу, находящуюся за золотым порталом.
Портал свистит за спиной, как закипающий чайник и сворачивается в точку. Затем проносится сквозь сердце Грега и, по сути, там и пропадает.
– Спасибо, – говорит Грег.
Он осматривается.
Рядом с ним стоит парочка щуплых динозавров. Таких же, как он сам.
Он опускает укороченные морщинистые лапы в воду и смотрит на свое отражение. Скалится.
С тех пор, как Грег жил в человеческом теле— у людей – он всегда мечтал вернуться сюда и только недавно нашел способ.
И первое, что сделал, это хорошенько подкрепился рыбкой, погонял по полям длиношеев, погрелся на солнце, задирая хвост.
Прошло несколько дней. Солнце снова взошло над его долиной.
И Грег понял, что соскучился по человеческому образу жизни.
По массажу своей девушки, по жареным оладьям, похожим на лицо его любимого героя Дейви Джонса, по одеялу и по общественному транспорту.
Он решил, что теперь готов вернуться навсегда.
Но вскоре Грег убедился, что не может лечь на спину, да и найти белый ровный потолок среди здешней природы оказалось проблемой.
Челюсти этого тела динозавра заедали при частом дыхании, а веки смыкались без спроса.
Так Грег понял, что у него нет ни одного шанса попасть в человеческий мир.
Тогда он попробовал обратился к богу, но не смог произнести ни слова своим неповоротливым языком.
Он зарычал. Множество птиц поднялось в воздух на рассвете того дня.
Он опустился в песок ближайшей реки по колени и взмолился мысленно:
– Боже милостивый, я не знаю кто я, и как попал в тело динозавра. Я не знаю, что было первее, я-человек или я-динозавр. Мне нравятся обе формы, но я скучаю по одной из них. Дай мне возможность менять свои тела, когда я захочу или убей меня, чтобы я не мучился в отсутствии выбора! Теперь я динозавр, который помнит жизнь человека. О Бог, за что ты проклял меня? Как это вообще было возможно?
И бог промолчал.
– Я Грег или динозавр?
Тишина.
– Позволь мне хотя бы забыть все!
На следующий день Грег почувствовал, что забывает самое сладкое из жизни человека.
Он снова зарылся ногами в песок, упершись лбом в булыжник.
– Я отменяю свою просьбу! – взмолился Грег, – чтоб я сдох, если Бог готов выполнить только самую минимальную мою просьбу!
Тишина в ответ.
– Бога нет.
Из желтых глаз Грега, обрамленных морщинистой кожей, потекли слезы.
Он увидел рядом своего друга – Камкина. У того была целая костяная корона вокруг шеи, и иногда Грег ему завидовал.
– Перестань плакать, Грег, – обратился к нему Камкин мысленно.
Это случилось впервые.
– Ты умеешь говорить?
– Конечно, умею.
Грег поднялся с колен и выпрямил кривой позвоночник, как мог, оглядывая друга с ног до головы.
– Почему ты молчал?
– Я и сейчас молчу, Грег.
– Что ты хочешь от меня?
Грег попятился назад.
– Я увидел, что ты плачешь и решил подбодрить тебя.
– Интересно, как ты это сделаешь?
– Ну, дело в том, Грег, что я тоже бывал в теле человека.
– Так, – Грег нахмурил жесткие бровные дуги.
– Я ездил на велике, готовил жене фондю на ужин. Вместе мы ездили в горы на лыжах.
Грег издал одинокий всхлип, или вскрик.
– Я любил ее. У нас были дети. Затем она умерла. А затем и я умер, Грег. Слушай, Грег, я хочу сказать, что ты не вернешься.
– Почему?
– Нельзя дышать как паровоз десять с лишним минут с распахнутыми глазами на солнцепеке. Натощак, под тяжелую музыку. Нельзя сделать это после двух перенесенных инсультов и выжить.
– Правда, Камкин?
– Да, ты умер, Грег. Твое человеческое начало.
– И что, мне теперь всю жизнь куковать в теле динозавра?
Камкин махнул хвостом и тот с брызгами опустился в озеро. Затем и сам Камкин присел на берег.
– Я застрял тут.
–Ты всегда был здесь. Нам обоим снилось, что мы люди.
– Я все понял.
Грег посмотрел на растягивающиеся по небу закатные лучи.
– Я хочу вернуться, Камкин.
– Я тоже.
– Признаешь ли ты, друг мой, Камкин, что все, что ты хотел мне сказать – ничего не стоит. Но нам стоит попытаться вернуться?
– Да.
С тех пор друзья были неразлучны. Они практиковали холотропное дыхание, медитации, запретные пранаямы земных аскетов. Они не спали по десятеро суток, не пили воды и не ели листвы. Грег перестал убивать дичь, чтобы не нарабатывать плохую карму и повысить градус удачливости.
Жизнь их видов отличалась продолжительностью. И восьми десятков лет после того разговора друзьям вполне хватило, чтобы освоить новые методы выхода из тел древних ящеров.
***
Однажды вечером, они легли под сень самого высокого дерева в папоротниковом лесу и уткнулись взглядами в кроны деревьев.
Они начали сеанс усердного дыхания, вычислив, что зеленый цвет перед глазами вполне может сойти за белый.
Вскоре, на тридцатой минуте сеанса оба почувствовали дрожь в теле.
– Я знаю это чувство, – напрягся Камкин. Он передавал свои мысли телепатически, и продолжал дышать с той же частотой, – в моей человеческой жизни я болел эпилепсией. Я каждый раз рисковал умереть, задохнуться во время приступа.
Но Грег не останавливался.
Вскоре мириады маленьких разноцветных кружочков оторвались от крон и начали кружить вокруг, жужжа, как пчелы. Вибрации, подобно пузырькам от газировки, рождались из крон деревьев и летели под тела динозавров. Вибрации заполнили собою все.
Грег почувствовал онемение конечностей, отток крови в кору головного мозга.
Камкин уже не чувствовал ног, лишь бешеную тряску, словно кусок зелени под их позвоночниками превратился в стартовую ракетную площадку, и она нагревалась от работы нижних двигателей.
Они продолжали дышать.
– Я с тобой, – повторили оба.
Через пятнадцать секунд они оставили свои тела и переместились в человеческие.
Грег очнулся распростертым на белой простыне; его мать остановилась в дверном проеме его комнаты. Камкин очутился в чьей-то утробе зародышем: похоже, вскоре ему предстояло только появиться на свет в форме человека. Сквозь толщу материнского живота он услышал мужской голос:
– Он шевелится, Пэм. Я чувствую! Это наш малыш!
Серо-зеленое тело динозавра, которое покинул Грег, обмякло на поляне: шея расслабилась и голова откатилась назад, коснулась костяной короны друга. Челюсть отвисла.
