Ана Сакру
Яд саламандры
1. Привет
– Мой принц, – генерал Обзоу влетел в малую столовую и замер на положенном расстоянии.
Быстрый кивок и ожидание разрешения говорить. Обычно между молодым наследником Элийской империи и почтенным генералом, служившим еще его деду, не было условностей, но на официальном завтраке присутствовал в том числе городничий Актаны, старый лис Хесо Шами, а при нем лучше соблюдать приличия. Обзоу молчал, всем своим видом показывая, что не желает говорить при дархане.
– Доброе утро, генерал, – твердые губы Рэма Родэна тронула едва заметная улыбка, – Мне уже передали, что благодаря вам оно именно доброе. Присоединитесь к нам, я хочу узнать все немедленно и из первых уст.
Обзоу в очередной раз выразительно покосился на дархана Шами, и Рэм едва заметно кивнул. При нем. Пусть послушает, как имперская армия расправляется с мятежниками, и передаст тому, для кого эта информация будет очень болезненной. Что городничий Хесо это сделает, Рэм не сомневался. За пять лет, которые он был наместником императора в Аркате, он твердо усвоил только одно. Его ненавидели все дарханы без исключения. И все они так или иначе были связаны с джадами Свободы, мятежниками, чинящими беспорядки по всему Аркату. Даже маленький ребенок, не задумываясь, перережет ему глотку, если представится такая возможность. Но Родэн старался ее не предоставлять. Пока что получалось.
Обзоу сел напротив Рэма, рядом с городничим, и несколько секунд следил за рабыней, проворно ставящей перед ним приборы.
– Два дня назад мы наконец настигли в горах Малика Смелого, мой принц.
На бесстрастном лице Родэна не дрогнул ни один мускул, он лишь впился синими глазами в городничего, который начал увлечённо ковырять бобы в своей тарелке.
– Они заняли целую деревню в ущелье. Почти двести бойцов, с ними их женщины, даже дети. Сражение вели неделю. Горная местность, сами понимаете… Но все-таки взяли. У них убитыми сорок восемь, раненых двадцать пять. Это те, что доехали сюда живыми. У нас погибшими двадцать один гвардеец. Раненых пятнадцать. Двое тяжело.
– Малик? – коротко спросил Рэм.
– Убит, мой принц, – генерал не смог скрыть досады.
Родэн тоже недовольно скривился, живой он был бы гораздо полезней. Что ж, его могли и свои прирезать, когда поняли, что дело плохо.
– Все мужчины доставлены в крепость. Сейчас в нижнем ярусе под конвоем. Женщин отправили на невольничий рынок. Будет объявлено, что они получают рабский статус за неповиновение Империи и пособничество к мятежу. Женщин с детьми младше семи лет оставили во дворце и крепости прислугой, как вы приказывали.
– Да, сегодня же базарный день, – пробормотал Рэм, задумавшись. Какая-то мысль вертелась в голове, билась, не давая покоя, но он все не мог ее уловить. Беспокойство, что он упускает что-то важное.
– Женщины, – медленно протянул Родэн, поигрывая столовым ножом, – А среди них были наложницы Малика, или может быть жена?
– Была одна наложница, – Ответил Обоуз после недолгого размышления, – Шипела словно кошка. Пришлось даже связать.
– Хочу познакомиться, – холодная улыбка расцвела на лице принца, – Где она?
– Как и все остальные, на рынке. Может и продали уже. Дикая, но красивая. Сами знаете, здесь таких ценят.
Рэм вскочил из-за стола тут же, сам до конца не понимая, зачем ему нужно увидеть девку Малика. Она конечно может что-то знать о верхнем совете мятежников, но шанс очень мал. Дарханы видели в женщинах лишь способ получения удовольствия и возможность продолжения рода. Ни один дархан не стал бы обсуждать дела со своей наложницей. Но интуиция, которой Родэн привык безоговорочно верить, кричала об обратном. Нужно просто увидеть ее. Этого будет достаточно.
– Значит поедем на рынок, генерал, – кинул Рэм через плечо старику Обоузу, только приступившему к поеданию рыбного пирога, – Прошу простить меня, ханы.
Родэн коротко кивнул городничему, казначею и двум членам городского совета, которые моментально подскочили и ответили глубоким почтенным поклоном чуть ли не до пола.
Генерал тяжко вздохнул, мысленно прощаясь с аппетитным завтраком, и поспешил за своим принцем.
***
– Принц…Родэн…Элиец….
Стоило Рэму ступить на рынок, как бурлящее жизнью, шумное, потное сборище замерло, а потом пошло тихой шипящей рябью. Толпа расступалась перед ним, образуя живой коридор, головы, обернутые белыми платками, склонялись тем ниже, чем ближе он был к их хозяевам. И тишина. Ни приветственных криков, ни возмущенных возгласов. Напряженное безмолвие, нарушаемое лишь ржанием мулов, криками петухов да шипением в задних рядах: «Элиииец». Что змеи, зло подумал Рэм. Ядовитый народ.
– Мы отдали женщин хану Кинаву, – сказал Обоуз, наклоняясь к Родэну, – Его помост в самом конце, за лавками с шелками.
Рэм кивнул и потянул поводья коня вправо. Еще несколько минут плутаний по заполненным улочкам огромного базара, и за поворотом показался помост, на котором стояло с десяток практически обнаженных женщин. Рабские ошейники, пока без гербов хозяина, недвусмысленно сообщали об их плачевном положении. Глаза, устремленные прямо перед собой, пустые, бездушные. Все как одна. Мясо. Торги только начались, раз на помосте были лишь молодые. Рабынь для утех всегда продавали первыми. Толпа мужчин внизу жадно ощупывала масляными взглядами едва прикрытые тела. В Аркате даже оголение руки выше кисти у порядочной женщины считалось позором, так что многие приходили на невольничий рынок и просто посмотреть на юные доступные тела подневольных девушек. Торг шел бойко, крики, сотрясание в воздухе кошельков с монетами, споры между покупателями, даже легкие толчки. Но все это стихло, стоило Рэму приблизиться.
Хан Кинав, первый заметив императорского наследника, чуть не распластался по помосту в подобострастном поклоне.
– Мой принц, какая честь… – торговец замялся, не зная, что дальше сказать и не понимая, чем обязан высокому вниманию. Все знали, что элиец не покупает рабов. Еще один повод презирать пришлого щеголя.
– Это женщины, захваченные в ущелье? Продал уже кого-нибудь? – поинтересовался Родэн, внимательно разглядывая безучастных рабынь.
– Да, мой принц, они. Торги только начались, – Кинав все стоял, склонившись в три погибели для верности.
– Какая из них? – тихо спросил Рэм, наклонившись к Обоузу.
– Я …я не могу сказать. Не разглядывал. Она в платке была, брюнетка, молодая.
– Они все брюнетки, – фыркнул недовольно Рэм, потом повернулся к девушкам и громко спросил.
– Кто из вас шлюха Малика?
Тишина. Все те же взгляды, направленные в пустоту. Ох уж, это местное упрямство. Рэм устало закатил глаза. Каленым железом жги их сейчас, будут только бормотать о смерти во благо Великого Солнца. Хорошо, что он чувствует явную ложь. Спустился с коня и взлетел на помост. Пора быстрее кончать с этим. Солнце уже в зените и печет нещадно. За столько времени, проведенного в этой бездушной пустыне, он так и не привык.
– Ты? – подошел к первой и грубо поднял ее лицо за подбородок, заглядывая в глаза, – Отвечай.
– Нет, – одни губами. Мимолетный взгляд на него. Правда.
– Ты? – подошел к следующей. Не та.
Еще одна и еще. Вереница девушек уже подходила к концу. И одновременно странное волнение росло в груди принца, ускоряя сердцебиение. Он все ближе, он чувствовал это. Но к чему? Рэм и сам не понимал, но уже вычислил нужную. Предпоследняя. Стоит словно изваяние. Черные глаза устремлены в даль. Точно она, но Рэм тянул неожиданно сладкие мгновения, подходя к каждой по очереди и мучая девчонку ожиданием. Наконец остановился напротив забывшей как дышать дарханки.
– Ты, – уже не спросил, утвердил. Дотронулся до упрямо вздернутого лица. И тоже замер, пораженный.
Родэн. Она Родэн! Рэм не мог ошибиться, он безошибочно чувствует свой род. Но как? Как это возможно, черт возьми? Кто она такая? Он никогда ее не видел. Это точно. Есть конечно колдовство, способное поменять внешность до неузнаваемости, но нужна жертва… А ведь жертва была…Была! Неужели…
Пальцы до боли сдавливают нежный подбородок, заставляя девчонку посмотреть ему в глаза. Ее зрачки расширяются, поглощая и без того почти черную радужку. Страх, животный страх плещется в глубине. Оливковая кожа холодная, будто на улице стужа, и мурашки ползут по рукам, поднимая тонкие волоски. Она в ужасе. И она из его рода. Это может означать только одно.
Губы принца нервно дергаются, обозначая хищную улыбку. Он склоняется к ощутимо задрожавшей рабыне и едва слышно шепчет ей на ухо.
– Ну привет, моя покойная жена. Давно не виделись.
Девушка моргает, чуть покачнувшись. Страх в глазах сменяется безысходностью.
– Хан Кинав, эту беру, – Рэм отдергивает руку от рабыни, демонстративно вытирая ее о халат, – Помойте и доставьте во дворец. Воняет. За оплатой подойдете к казначею.
Кинав демонстрирует чудеса гибкости, складываясь вдвое перед удаляющимся принцем, практически задев крупным носом колени.
– Уж больно хороша! Хотел за нее десять орлов выручить, мой принц, – заискивающе поет в пол.
– Семь, и помыть не забудь, – Рэм неожиданно смеется, вызвав удивление у всех присутствующих. Они еще никогда не видели элийского принца в хорошем настроении.
2. Разговор
Южная ночь вступала в свои права, даря такую долгожданную прохладу. Из искусственно выращенного сада одуряюще пахло цветущими ночными фиалками и магнолиями. Почти как дома. Если бы не эти звезды с кулак и неестественно черная тьма, плотная, осязаемая, какая бывает только в пустыне. Весь день Рэм не мог сосредоточиться ни на чем, кроме своей нежданной находки. Рассеянно смотрел перед собой на заседании городского совета. Мимо уха пропускал разговоры посла из Азру за обедом, благо никаких важных вопросов не было.
Ифе.
В другом теле, через пять лет, оборванная, затравленная, в рабском ошейнике. И все же она. Все тот же дух внутри, прорывающийся через выражение бездонных черных глаз. Неукротимый, надменный, злой. Сука. Сколько людей погибло из-за ее упрямства, глупости. Он сам чуть не умер в ту ночь. Вся ее семья… Интересно, она испытывает чувство горького сожаления из-за того, что сделала? Снятся ли ей леденящие душу кошмары, вскакивает ли она с постели, вся в холодном поту? Или же, как обычно, винит пришлых захватчиков, его, как олицетворение имперской власти, не чувствуя ни капли вины за собой? Ненавидеть легче, чем признать свои ошибки. Тем более таким, как она. Ненавидеть его- самый простой путь.
И что с ней делать теперь? Держать поближе, опасаясь каждую секунду, что она возьмет ножик для фруктов и в горло всадит? Отпустить, чтобы опять примкнула к мятежникам? Ведь с одним из них умудрилась даже спать, позоря его род, частью которого она теперь является. Убить и навлечь на себя проклятие, покусившись на члена собственного рода?
Что?
Рэм позвонил в колокольчик, и через секунду на террасе материализовался слуга.
– Позови дону Ранию.
– Слушаюсь, мой принц, – и исчез так же внезапно, как и появился.
Несколько минут томительного ожидания, и дона Рания, старшая дона дворца, которую он привез с собой из Родэн-Арии, предстает перед ним, деловито разглаживая передник.
– Да, мой господин, – она кланяется быстро и устремляет на него пристальный взгляд.
– Сегодня на рынке я купил рабыню… Ее уже доставили? – Рэм рассеянно крутил в руках бокал рубинового мерийского вина.
– Да, мой принц. Привезли еще до обеда, – Рания живо закивала, подтверждая свои слова, – Как раз хотела спросить, что делать то с ней? На кухню распределить или еще куда? Обычно вы…
Рания осеклась, не зная, как принц отреагирует на фразу, что раньше он никогда рабов не покупал.
– На кухню? – повторил Рэм озадаченно. Он и правда не подумал даже, какую роль Ифе будет играть во дворце, если останется. Уж явно не принцессы. Обычной прислуги? А это интересно…Унизительно для нее. Помощница кухарки в своем собственном родовом гнезде. Или поломойка какая-нибудь. Почти так же унизительно, как… Непрошенные картины сегодняшней встречи на секунду промелькнули в голове: черные миндалевидные глаза с поволокой, тонкая ткань, не скрывающая темные соски, зло поджатые губы, безысходность во взгляде, мурашки…Рэм тряхнул головой, прогоняя образ, и снова посмотрел на дону Ранию.
– Сначала я бы хотел просто пообщаться с ней, – ответил холодно, – После дам указания вам.
– Хорошо, мой принц, – Рания поклонилась, понимая, что разговор окончен, – Я распоряжусь, чтобы Мескэнет сейчас же доставили к вам.
– Мескэнет? – Рэм улыбнулся криво. Как мило. Взяла себе такое ёмкое имя. Была «Ифе» – любовь. А стала «судьба».
– Я жду, – махнул рукой, отпуская заторопившуюся дону.
Секунды тянулись медленно, словно растаявшая карамель. Рэм прикрыл глаза, откинув голову и вслушиваясь в ночную тишину. Стрекотание цикад, шелест листвы, шаги… Все ближе. Тяжелые, уверенные охранника и женские, легкие, едва ощутимые. Босые ступни по холодному мрамору. Обувь ей не дали. Интересно, она до сих пор в той еле прикрывающей наготу тряпке, в которой была на помосте на рынке. Почему-то от этой мысли стало неприятно. Он не знал, чье это тело, но все равно не гоже так расхаживать во дворце наместника.
– Мой принц, – грубоватый голос, с акцентом говорящий на общеэлийском.
Родэн повернулся и впился глазами в рабыню, прячущуюся за широкой спиной стражника. Махнул мужчине рукой нетерпеливо, чтобы удалился.
– Выйди за дверь, и чтобы никого рядом, – бросил ему вслед резко. Глаза на секунду полыхнули золотом, наводя полог тишины. Никто. Не должен. Знать.
Ифе, завернутая в простой бежевый халат низшей служанки, босая, не поднимала глаз, увлеченно разглядывая старинный мозаичный пол террасы. Черный локон выбился из-под белого платка, спадая на лицо.
– Присаживайся, – Рэм широким жестом, указал на плетеный стул рядом с собой. Его слабость. Здесь предпочитали подушки. А его это постоянное сидение на полу бесило невероятно.
Девушка на секунду подняла голову, метнув горящий взгляд, но тут же опустила и засеменила к указанному стулу.
– Вина? – Рэм тянул время, не зная на самом деле с чего начать. Мысли лихорадочно метались в голове, не в силах оформиться в стройный ряд. Эмоциональные порывы владели сознанием, а поддаваться эмоциям Родэн всегда считал не достойным будущего правителя. Нет худших советчиков, чем затронутые чувства. Ифе- несомненно козырь. Вот только как его разыграть? И не придушить ненароком.
Рабыня подняла на него непроницаемый взгляд.
– Мне нельзя вино. Я не замужем.
И тут Рэм подавился, выплеснув из своего бокала половину от неожиданности. Прокашлялся с трудом, вытирая выступившие слезы.
– Ифе… – прохрипел, отдышавшись, – Не смешно, дорогая.
– Я не понимаю, о чем вы, мой принц, – бездумный взгляд, направленный прямо на него, – Вы меня с кем-то путаете. Я- Мескэнет из Бархана. Дочь погонщика верблюдов через пустыню Аша.
– Да, возможно… – Рэм уже полностью пришел в себя и с интересом разглядывал девушку, сидящую перед ним, – Возможно, ты- ее тело. Кстати, выбор одобряю, красивая…Красивее, чем ты была.
Глаза на секунду зло блеснули, но она тут же их опустила, уставившись на свои руки.
– И на вид благородней, – продолжил Рэм забавляясь. Потом вдруг резко добавил, – На меня смотри!
Она тут же вскинула взгляд, выполняя. Губы поджаты в тонкую линию, подбородок вздернут, черные глаза сверкают лихорадочно, не в силах скрыть раздражение хозяйки. Какая неожиданно сладкая игра.
– И так, о чем я? – Роден снова заговорил тихо, почти ласково.
Вытянул вперед длинные ноги и не долго думая положил их ей прямо на колени. Рабыня громко охнула от возмущения, всплеснув руками, но уже через секунду справилась с собой. Тонкие руки плетьми упали вдоль тела, а черные глаза потеряли всякое выражение.
– Какая ирония… – принц сверлил рабыню серыми глазами, доставшимися ему от матери-северянки, – Дочь обычного погонщика имеет внешность более аристократичную, чем шарханиана рода Абу-Кале. Мне всегда твой нос не нравился, – он схватил ее двумя пальцами за подбородок, повернув голову в профиль, – Как у коршуна. А тут…идеально! И груди не было…
Девушка отпрянула невольно, сжимая полы халата у самой шеи.
– Решила двух зайцев убить, милая? – Рэм подтянул ее кресло к себе до упора и нагнулся к самому уху, щекоча оливковую кожу дыханием, – И меня вдовцом сделать, и похорошеть? Если с первым я не согласен, то второе вполне одобряю.
И все-таки она не выдержала. Зашипела змеей, так что даже мелькнули белые зубки, ноздри затрепетали гневно и черные глаза сузились, мстительно сверкая.
– Тшшш, – да, он знал, что надолго ее не хватит. Откинулся от нее моментально, постукивая пальцами по подлокотнику. Голос зазвучал холодно и по-деловому, – Будь благоразумной, Ифе. Хотя бы первый раз в жизни. От этого разговора зависит твоя дальнейшая судьба. Так что, либо ты спокойно и честно отвечаешь на все мои вопросы, и дальше твоя жизнь будет…
Он замялся на секунду, подбирая правильное определение.
– …Вполне сносной, – наконец закончил, – Либо…
Серые глаза сверкнули золотом, напоминая ей о том, кто он.
– Либо я превращу ее в ад. И ты все равно сделаешь, как я хочу, только дашь мне возможность всласть позабавиться.
Ее лицо. Бледность, медленно проступающая даже сквозь смуглую кожу, дрожащие веки, поверхностное дыхание. Рэм смотрел во все глаза, безошибочно улавливая сигналы ее животного страха. В груди заворочалось что-то. Темное, древнее, не совсем подвластное ему. Рэм сглотнул, и сам не понимая, что это, почему неожиданно так сладко дразнить ее.
– Я не понимаю, о чем вы, мой принц, – шепчет едва слышно, не желая сдаваться, – Если вы…Вы считаете меня недостойной, повинной в чем-то…Просто убейте. Убейте свою покорную рабу прямо сейчас…
Рэм фыркнул раздраженно.
– И накликать на себя проклятие, убив одного из своего рода? Заманчиво, но нет, – кривая улыбка растянула твердые губы. Серые глаза изучающе обвели тонкую фигурку, укутанную в мешковатый халат, – Нет, милая, ад будет здесь, в этом мире. В этом дворце. И я тебе его лично обеспечу.
Но в ответ все та же тягостная вязкая тишина. Лишь черные миндалевидные глаза мерцают зло, уже не скрываясь. Великий отец, ну за что ему это? Рэм устало вздохнул. Угрозы угрозами, но в реальности он плохо представлял, что может такого уж ужасного ей сделать. И как ни крути, она Родэн. Это все осложняло. Он не в силах был причинить реальный вред члену своего рода. Пусть даже такому. И Ифе конечно знает об этом. Знает и пользуется. Что ж, боль бывает не только и не столько физической. Последний шанс ей.
– Если мы нормально поговорим сейчас и постараемся найти выход, ты сможешь облегчить жизнь своему народу. Предложить лучшее будущее для своей страны…Ты это понимаешь?
Ярко очерченные губы презрительно скривились.
– А разве у меня сейчас есть моя страна, мой принц? Мой народ? – " мой принц" будто выплюнула ему в лицо, – Лишь бесправные вассалы империи, обязанные вам подчиняться, иначе смерть. Да провинция, которую вы доите в своих интересах. Вот и все, что осталось от моего народа и моей страны.
Рэм почувствовал закипающую ярость внутри, сжал подлокотники так, что костяшки побелели. Сделал глубокий вдох-выдох. И почти успокоился.
– И что же хочет с этим сделать маленькая бесправная рабыня Мескэнет? Тихо давиться ненавистью, убирая навоз за лошадьми в конюшнях. Или, может, намывая пол в уборных? – перечисляя варианты Рэм внимательно следил за тем, как бледнеет ее лицо. Он уже решил, что Ифе будет делать то, чего больше всего испугается. Если не образумится конечно.
– Может ей конечно повезет, и она удостоится чести остаться во дворце на женской половине, и будет иногда ублажать принца-наместника вместе с другими наложницами, – Рэм это просто так сказал, но резко замолчал, увидев, как дернулась вся она в немом протесте. Правда? Это самое страшное для тебя, принцесса? Мда…Даже обидно как-то, что его оценили ниже, чем уборку лошадиного дерьма. Ну что ж, будь по-твоему.
– Ты ведь умеешь доставить удовольствие, Мескэнет? – грубоватые пальцы принца поймали ее за упрямо вздернутый подбородок, серые глаза впились в лихорадочно сверкающие черные, – А получать? Малик научил тебя? Не люблю зажатых женщин. С ними до одури скучно.
– Боюсь, вы будете разочарованы, мой принц, – пухлые губы дрожали, словно на грани истерики.
– Не узнаю, пока не попробую, – хмыкнул Рэм и отпрянул от нее так неожиданно, что девушка невольно покачнулась за ним.
– В общем, – Родэн как ни в чем не бывало закинул в рот виноградину, снова переходя на бесстрастный тон, – У нас с тобой всего два варианта. Первый: ты- Ифе, последняя выжившая из рода Абу-Кале, моя законная жена. Ты подробно рассказываешь мне, как оказалась у мятежников и что про них знаешь. Возможно…возможно я даже буду настолько благороден, что позволю тебе занять свое законное место в Аркате, а после и во всей Элии. Все-таки ты наследница древнейшего рода правителей Арката, к тому же стала Родэн в день нашей свадьбы. Я не могу с этим не считаться. Плохо конечно пока представляю, как мы объясним, где тебя носило столько лет и что с лицом, но… Разве кто-то осмелится с нами спорить и задавать лишние вопросы, да, дорогая?
Рэм холодно улыбнулся.
– Зато у тебя будет прекрасный шанс помочь своей стране. Рядом со мной ты сможешь сделать неимоверно больше, чем с мятежниками, прячущимися в горах и ходящими под себя от одного упоминания о войсках Империи.
– Или у вас, мой принц, наконец появится законная власть над Аркатом, имея в женах последнюю из Абу-Кале. Ведь сейчас вы подобной роскошью похвастаться не можете, – улыбка, острая как кинжал, на секунду озарила ее безучастное лицо и тут же исчезла, будто привиделась.
Рэм замолчал, щурясь. Что ж, она права, но на многое ли ты готова, принцесса, чтобы не дать ему эту власть?
– Сила-есть закон, Ифе. Тебе ли не знать? Рано или поздно твои дураки-соотечественники устанут умирать, сопротивляясь Империи. Тем более, что до твоей якобы смерти, Аркат был вполне доволен своим положением. Именно ты своей выходкой заварила междоусобицу, и я лишь предлагаю тебе попытаться все исправить. Но…если не хочешь… Что ж. Тогда, второй вариант. Я признаю, что ты рабыня Мескэнет, и мы хороним Ифе навсегда. Извини, не смогу тебя отпустить, думаю не надо объяснять почему. Так что будешь так же всю жизнь со мной, только без прав и в ошейнике. Осталось решить: наложницей или поломойкой? Ты бы что выбрала, дорогая?
И он замолчал, с интересом смотря на нее, будто и правда давая возможность выбрать. Ифе молчала, с каждой секундой все больше бледнея, боясь выдать себя.
– Отвечай, – Рэм неожиданно дернул ее стул, так что девушка резко покачнулась и охнула от испуга.
– Я…я…Я не сильна в плотских утехах, мой принц, – черные глаза распахнулись, отражая хищную улыбку на его лице, – Я умею ухаживать за лошадьми. Хорошо умею…
Рэм откинулся на стуле, лениво прокручивая фамильный перстень с грифоном на указательном пальце.
– За лошадьми, – протянул, криво улыбаясь, – Значит представишь, что я твой жеребец, Кэна. Мескэнет слишком длинно.
И громко три раза хлопнул в ладоши. Глаза сверкнули золотом и звук эхом побежал по коридору, размноженный магией. На пороге тут же показался стражник, приведший ее сюда.
– Отведи Кэну к доне Рании и скажи, что это моя новая наложница. Пусть подготовят и выделят дальнюю маленькую комнатку на женской половине. Все ясно?
– Да, мой принц, – охранник поклонился низко и перевел взгляд на рабыню, ожидая, когда она встанет, но девушка словно приросла к стулу. Широко распахнутые глаза уставились на улыбающегося Рэма, рот приоткрылся, нижняя губа подрагивала, силясь возразить.
– Последний шанс…Сейчас, – Родэн сказал это еле слышно, посерьезнев, но получил обратный эффект.
Девушка расправила плечи, лицо опять приняло безучастное выражение. Она грациозно поднялась со стула и низко поклонилась ему, поджимая губы. Миндалевидные глаза смотрели сквозь принца, будто он не в силах задеть ее, достать ее душу из укрытия.
– Подойди, – голос принца прозвучал устало, он потер левый висок, будто у него разболелась голова, – На колени.
Рабыня медленно опустилась у его ног, не отводя глаз. Со стороны ничего необычного. Просто преданная наложница. Но этот морозный взгляд. Словно ядом жалит. Рэм прикоснулся перстнем к ее обручу, и на нем расцвели его личные узоры. Теперь все будут знать, чья она.
– Это чтобы ты не убила меня ненароком, – зашептал проникновенно ей на ухо, – Личный раб ведь не может причинить вред своему хозяину, верно? Как и сбежать.
