Ана Крист
Симфония Аристократов
Глава 1
.
Top accumsan one
В голове, словно молния, пронесся болевой импульс. Он был настолько сильным, что прервал сон. Хотя на этот раз Еве ничего и не снилось, как бывает обычно после веселых и шумных приемов или очень продуктивного дня. Болевой импульс повторился снова, и тут же разразился звук бьющегося стекла, видимо, что-то подобное было и причиной пробуждения.
Слегка приоткрыв глаза, девушка попыталась осмотреть комнату, и найти причину звука.
Алые стены большой комнаты еще отдавали бликами и мешали сделать картинку четкой пару секунд, из-под еще не раскрытых до конца ресниц Ева окинула взглядом комнату. Дорогие софы и пуфики изумрудного цвета, привезённые из далеких земель, стояли в разных частях комнаты, обрамленные конфетти и блестками. Позолоченные столики с изящными ножками, стояли тут и там, наполненные оставшимися бокалами из-под шампанского. Где-то бесхозно лежали чьи-то туфельки, платки и другие дорогие аксессуары, присущие высшему обществу. Все представляло собой картину удачно проведенного приема. Около двери Ева заметила разбитые бокалы, это скорее всего и было причиной ее пробуждения. Рядом с ними склонилась девушка в синем, бархатном платье, ее рыжие волосы закрывали лицо. Она пыталась собрать осколки стекла. Видимо, попытка тихо улизнуть провалилась, и мадмуазель задела поднос на одном из столов, тем самым спровоцировав падение посуды и пробуждение Евы. Она обернула взор к комнате и встретилась взглядом с Евой.
– Оставь, Арин, – махнула рукой девушка, – У Максимилиана теперь есть, кому этим всем заниматься, – ее голос еще не звучал так уверенно, как обычно, но, тем не менее Арин поняла ее прекрасно.
– Хорошо, я надеялась, что после вчерашнего никого таким шумом не разбужу, – на лице Арин промелькнула легкая улыбка, – Прошу меня простить, я покину вас. Ты сама прекрасно знаешь, как после хорошего праздника хочется поскорее домой, – закончив этой фразой разговор, девушка прошмыгнула за дверь.
Ева только лениво кивнула, сил особо говорить еще не было, теперь у нее были куда более важные заботы, надо было поскорее прополоскать горло и найти Макса. Скинув ноги с изумрудного дивана, который на эту ночь был ее местом сновидений, девушка встала и еще раз осмотрела комнату. Только теперь она заметила, что была здесь не одна. На персидском ковре лежали юноши, некоторые девушки спали на других софах, и казалось, что ничто не могло их разбудить. Молодая особа двинулась к двери, огибая разбросанные пирожные и конфеты на полу, а также спящих людей. По дороге она прихватила бокал шампанского, с одного из многочисленных столиков, и одним движением осушила его.
Ее состояние можно было описать как полудрему, все образы вокруг не достигли еще своих четких очертаний, движения непроизвольные, доведенные до автоматизма. Но нужно было поскорее прийти в себя и найти своего любимого брата. Пройдя в длинный коридор, отделанный чистым мрамором, цвета слоновой кости, Ева, минув несколько дверей, двинулась к следующим, ведущим в спальню Максимилиана. Затратив больше силы, чем обычно, молодая особа открыла массивную дубовую дверь. В комнате еще стоял полумрак, гардины были задернуты, поэтому первым делом Ева пошла, распахивать их. И как только солнечный свет прорвался в это царство разврата и удовольствий, послышались громкие крики:
– Какого черта! – еще по-утреннему сиплый мужской голос прозвучал со стороны кровати. На шелковых простынях лежал стройный юноша, с копной прекрасных, вьющихся, темных волос, в которых проглядывалась одна седая прядь. Коричневые глаза хоть и не были еще полностью открыты, но смотрели так, будто были готовы возжечь твою душу, а лицо, обрамленное скулами, о которые можно было бы порезаться, показывало все недоумение и недовольство поступком Евы.
– А это ты ангел, – на лице брата тут же расползлась широкая улыбка, – Любишь же ты безобразничать.
– Макс, ты должен мне все рассказать, – Ева подошла к кровати, желая присесть рядом с братом, но вдруг остановилась, – Я надеюсь, что следы твоих ночных утех тут я не застану? – бровь девушки изогнулась.
– Успокойся, Амбрауз, уже все успел поменять. Удобно, когда у тебя есть на всю жизнь такой исполнитель прихотей, – улыбка Максимилиана стала еще шире.
Ева усмехнулась и присела около молодого человека, – Теперь ты обязан мне рассказать все о твоем посвящении, ведь это было одно из главных событий вчерашнего вечера, я умираю от любопытства.
– Ты маленькая глупышка! Главное событие это, что моей любимой сестре исполнилось восемнадцать лет, и она больше не ребенок. Осталось всего три года до твоей инициации, так что скоро ты овладеешь полностью искусством руководства, у тебя появиться свой прислужник и новая ступень в иерархии обществе будет пройдена, – парень довольно смотрел на свою любимую сестру.
– До этого момента нам еще нужно дожить, – Ева отмахнулась, – В таком случае показывай свою новую игрушку, – подмигнув брату, девушка откинулась назад на спинку кровати, и приготовилась лицезреть новое чудо, будто посетитель борделя, ожидавший новую прелестницу.
Легким движением руки, юноша взял небольшой колокольчик с изящного прикроватного столика, изготовленного еще много столетий назад из редкого вишневого дерева, – Давай же не будем отходить от принятых норм нашего общества, – его голос звучал мягко и немного по озорному, миг, и звонкий колокольчик передал сигнал, что месье требует Амбрауза.
Через долю секунды, как будто вообразившись из ниоткуда, перед молодыми людьми материализовался очень высокий, статный мужчина. Его длинные волосы цвета пшеницы были аккуратно собраны в низкий хвост, перевязанный черной атласной лентой, сам он был одет в темно-синий фрак, одежду, дозволенную носить только прислужникам, так как она не вписывалась в общие нормы моды в Дивисе, который сидел на нем как влитой. Рядом с таким мужчиной многие могли бы чувствовать себя некомфортно, ведь он был образцом красоты и породы, но этот факт, видимо, не сильно волновал Максимилиана, ведь еще с детства он привык украшать все вокруг себя самым лучшим и красивым, ведь все это было под стать ему самому.
– Ваша Светлость, вы вызывали? – голос мужчины звучал спокойно и в меру уверенно.
– Да Амбрауз, коль ныне ты стал тем, кто будет служить мне всю мою жизнь верой и правдой, я бы хотел отдать один из своих первых приказов, а именно, прибрать весь этот балаган после нашего вчерашнего веселья в моей части замка, – было видно, как он смакует каждое слово, его глаза горели тем огнем власти, который часто можно видеть у полководцев, королей, да и других людей, которые имеют высший чин. У членов семьи де Лафонтен эта особенность выработалось за несколько веков, так как эти герцоги и герцогини приходились главными друзьями и опорой короля на протяжении многих лет, и, соответственно, все доступные высокие должности всегда занимали выходцы из этой семьи.
– Будет сделано, Ваша Светлость, я могу удалиться, или вы желаете что-то еще?
Юноша отрицательно помотал головой, и красивый мужчина исчез так же быстро, как и появился.
Ева с иронией посмотрела на брата, – Они всегда такие неразговорчивые?
– Думаю если попросить его побеседовать, он не откажет, но только вопрос зачем? Мы и так, в конечном счете, слишком много ему платим, чтобы мило с ним общаться, – парень пожал плечами.
– Зато, каким же ты красивым сделал его, – глаза девушки хитро загорелись, – Прямо под стать тебе самому.
– Ой, милая, ты же знаешь мои слабости к прекрасному, как и у одного из наших покойных королей. Да и со временем, когда годы возьмут свое и если моя красота увянет, я всегда смогу изменить его внешнюю оболочку, насколько я помню это никогда не было проблемой, – беспечно парировал Макс.
Юноша кинул взгляд на массивные часы, стоявшие в другом углу комнаты, – А теперь дорогуша нам пора собираться к столу, а то маменька будет, как обычно, нервничать, ты же ее знаешь, поэтому лети в свое крыло и готовься, а потом, при удобном случае, я тебе все расскажу.
– Ладно, ладно бегу, – Ева поднялась с кровати, – Ты все равно не ускользнешь, и расскажешь все про свое посвящение. Ты знаешь, я от тебя не отстану! – это были последние слова Евы, перед тем как она закрыла за собой дверь.
Уже более легкой походкой, чем прежде девушка двинулась в сторону своего крыла. Хоть она чувствовала себя еще не так хорошо, как бы хотелось, но мысль о том, что она сможет принять ванну и привести себя в порядок придавала ей сил, а ведь путь предстоял не такой близкий.
Главный дворец семейства де Лафонтен был до неприличия огромен. Он состоял из крыла, которое принадлежало Максимилиану – единственного сына, крыла Евы, крыла их родителей, крыла для гостей, и крыла для родственников, помимо этого, конечно же, были и приемные залы, и много разных трапезных, а также все необходимые для поддержания работы дворца помещения, и крыло прислуги. Этот дворец был произведением искусства. Как великий завоеватель он стоял на небольшом возвышении рядом с чистейшим озером и могучим вековым лесом. В часы заката терракотовый цвет стен, как будто обогревал кровью его фасад, а белые элементы лепнины, словно глубокие раны еще больше проступали взору. Дворец был подарен семейству много лет назад самим королем, за долгую и прекрасную службу. Хоть это был и не единственный подарок от короля, но именно он был главной гордостью семейства.
Спустя время Ева уже добралась до своего крыла. Оно кардинально отличалось от крыла Макса, светло-голубые оттенки, никаких массивных материалов и красок, везде можно было чувствовать легкость. Это неспроста, каждое крыло постоянного обитателя дворца де Лафонтенов показывало его натуру. Если крыло Максимилиана было монументальное, пропитанное страстью и величием, что бесспорно присутствовало и в самом наследнике де Лафонтен, то крыло Евы показывало больше ее легкость, обремененную детскими прихотями и, скрытую под пеленой вежливости и чрезмерной игривости, доброту. Великие архитекторы работали многие годы, чтобы добиться этого эффекта, но он себя оправдал, и каждый гость всегда изумлялся, завидев такие различные убранства разных частей дворца.
В отличие от нового положения брата, Ева не могла никому отдавать приказы. Да и общаться ни с кем из прислуги она не могла, так как помимо того, что это запрещено, это еще было и невозможно. Вся прислуга не могла говорить с обитателями замка, а также их слышать. При поступлении на службу в любую семью высшего класса, юноши и девушки из Солума, оставшиеся без родителей, подвергались процедуре surdus-muta. Чаще всего ее проводил главный из прислужников хозяина дома. Surdus-muta это древний магический ритуал, позволяющий выключить уши и голосовые связки людей. Это крайне болезненная процедура, по прошествии которой прислужник оставляет метку: линии, переплетающиеся между собой, тем самым образуя лепестки невиданного цветка треугольной формы.
Любые приказы жители дома всегда отдавали своим прислужникам, а дальше это все передавалось остальной прислуге. А так как своего прислужника представитель Сумитатума мог иметь только после инициации, то дети господ сообщали о своих нуждах посредством сигнала. Ты дергаешь за нужный тебе рычаг, слуги слышат звук колокольчика, и понимают, что тебе нужно в данную минуту. Ведь они не могли слышать только господ и их гостей, а остальные звуки вполне.
Ева нажала на нужный ей рычаг и к ней тут же примчалась горничная подготавливать ванну. Ожидая все приготовления, Ева задумчиво встала у зеркала, одиноко стоящего у ее секретера. На нее смотрела хрупкая девушка с большими серыми глазами, белые, именно белоснежные волосы немного растрепано спадали ей на грудь, бровей было практически не разглядеть, они были кристально прозрачными, что еще было более трудно заметить на бледной коже Евы. В девушке чувствовалась необъяснимая, неземная порода, будто она сошла с мифических картин.
Если посмотреть на них с братом, никогда не скажешь, что они родственники. Максимилиан всегда такой яркий, дерзкий и активный. Он никогда не любил сидеть на месте, чем самым доставляя немало проблем, он был готов делать что угодно, только бы не сидеть учиться или делать общественно полезную работу. Все его выходки всегда сходили ему с рук, ведь он был наследник герцога, главная драгоценность родителей. И именно этим Макс всегда пользовался, он быстро все схватывал на лету, был не глуп, и поэтому сразу понял свое удачное положение в семье.
Если же говорить про характер Евы, она тоже была не самым спокойным ребенком, но все же была более усидчива, уравновешенна и усердна. Тем не менее она любила делать многое наперекор, в силу своего бунтарского характера, хотя многие бы это сочли бы за попытку привлечение внимания со стороны родителей, которые души не чаяли в своем старшем сыне, а к дочери местами относились холоднее. Тем не менее, в отличие от наследника, за свои проделки девушка часто получала выговоры.
Но самое главное их отличие это была внешность. Наследник де Лафонтен такой темный, крепкий, высокий молодой человек, чистое воплощение дьявола на земле, во всем его прекрасном обличии. Его кожа имела какую-то женскую нежность; черные волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб. У него был немного вздернутый нос, зубы ослепительной белизны и карие глаза. Они не смеялись, когда он смеялся! Из-за полуопущенных ресниц они сияли каким-то фосфорическим блеском. То был блеск, подобный блеску гладкой стали, ослепительный, но холодный; взгляд его – непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким.
Между тем Ева была другой, словно кто-то решил подшутить над ее внешностью, и добавить некую мутацию, из-за которой ее можно было назвать другой, не такой, как все, но чаще всего ее просто называли альбиносом. Широкоскулое, с точеным подбородком лицо Евы невольно приковывало к себе взгляд. Особенно глаза – чуть раскосые, серо-голубые, прозрачные, в оправе серых ресниц, чуть полноватые губы и белоснежные волосы, все это создавало образ ангела, сошедшего на землю, чтобы озарять все своей красотой. Во взгляде девушки была своя магия, умение увидеть самую суть, раскрыть потаенные страдания и боль, и все это за пеленой детского, доброго взгляда, который кому-то мог показаться даже чересчур не серьезным.
Созерцание себя прервал звонок, сообщавший о том, что ванна была готова. Нагой Ева последовала принимать банные процедуры и готовиться к семейному завтраку. Благодаря прислуге она быстро собралась, и уже было направилась выходить из своих покоев, но прежде решила еще раз осмотреть свой утренний наряд.
Девушка сменила свое праздничное вечернее платье, на светло-голубое, полупрозрачное, которое украшали, словно прекрасный сад, белые роскошные цветы, тугой корсет выгодно подчеркивал грудь, и еще больше делал акцент на тонкой талии. Волосы небрежно вились вокруг лица, создавая художественный беспорядок. Вся картина представляла собой идеальный образ, как и любила всегда Ева. Это была еще одна попытка привлечь внимание родителей, которого так часто ей не хватало.
Вдруг резко ей сделалось нехорошо, ком подкатил к горлу, а голова будто налилась свинцом. Молодая особа уже успела подумать, что это прямые признаки отравления, как были у ее двоюродной сестры на прошлом приеме, но ее опасения были излишни, это продлилось всего пару секунд. Ей стало лучше и кинув финальный взгляд на свое отражение в зеркале, девушка вышла из комнаты.
“ Наверное все-таки не стоило мешать шампанское с анисовым ликером…” – рассуждала девушка, размеренно шагая в сторону зимнего сада, места, где вся семья любила завтракать. Ева уже успела нагнать своего брата.
– Ну, ты и черепаха, – де Лафонтен щелкнула Макса по плечу.
– Дорогая, ты же прекрасно знаешь, я всегда должен быть на высоте, чтобы соответствовать тебе, а это требует некоторого усилия и времени, – брат потрепал слегка девушку по голове.
– Прекрати, а то сейчас всю мою красоту разрушишь, – Ева недовольно фыркнула, что придало ей легкое сходство с полярной лисой.
Если говорить о туалете Максимилиана, то он и вправду постарался, темно-синий, практически черный бархатный костюм, украшенный бронзовой росписью шпилей и готических арок, сильно подчеркивал темную породу юноши. Старший, из детей де Лафонтен, всегда любил экстравагантные вещи, и заслуженно считался, чуть ли не главным модников Дивиса.
Перекидываясь воспоминаниями со вчерашнего вечера, дети де Лафонтенов быстро добрались до места проведения завтрака. Мраморные высокие стены были увиты разными растениями, повсюду стояли невысокие деревья и кусты, в небольших искусственных грядках, то и дело, где-то проглядывали пальмы, которые нежились под лучами солнца, пробивающегося через стеклянную крышу. Посередине сада стоял белоснежный фонтан, украшенный фигурками девушек и юношей. По правую сторону от него, в укромном уголке стоял стол, который ломился от еды. За столом сидели мужчина и женщина средних лет. Мужчина читал газету, держа в одной руке чашку чая, периодически восклицая от удивления. Он выглядел довольно молодо, но возраст уже выдавали морщины на лице и проседь в темных густых волосах, помимо этого яркая серая прядь, точно такая же, как у Максимилиана, волевой подбородок покрывала щетина, а густые брови постоянно поднимались от удивления. Он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое телосложение, способное переносить все трудности жизни. Он оторвал взгляд от газеты и посмотрел на вошедших юношу и девушку.
– Дети, вот уж не думал, что вообще вас сегодня увижу, после вчерашнего, – строгое лицо герцога де Лафонтена озарила секундная легкая улыбка, – Но это только к лучшему, я думаю Адели, будет только рада, – он посмотрел на свою супругу.
Адели де Лафонтен была статной высокой женщиной, которая всегда боролась за свою молодость. Если бы была возможность повернуть время вспять, она наверняка бы поменяла свое желание в ночь обряда, и пожелала бы быть вечно молодой и привлекательной. Но тогда она даже не задумалась о подобном, будучи еще молодой девушкой. Поэтому выбрала женитьбу на герцоге. Красота Адели была манящей, и в то же время пугающей, выразительные серые глаза всегда были полны грусти и таинства, блестящие каштановые волосы всегда были аккуратно убраны в прическу, в которой так же, как и у других представителей Сумитатума, прошедших обряд, виднелась серая прядь, величественная и в то же время изящная осанка всегда приковывала взгляд к герцогине де Лафонтен. Женщина окинула взором своих детей, и слегка улыбнувшись полными красными губами, произнесла:
– Вы, как обычно, опаздываете, дорогие мои, поспешите поскорее к столу, чтобы ничего не остыло. Мы вас ждали, – ее голос, как всегда, звучал спокойно и мелодично, движения были грациозны и изысканы. Дама давала понять, что она и никто иной хозяйка родового дворца де Лафонтенов.
Долго ждать себя брат с сестрой не заставили, словно голодные звери они ринулись к еде. Многим знакомо это чувство, когда после бурного веселья ночью, приходит страшный голод на утро. Такой, что ты готов съесть что угодно. Но что угодно, никогда не было на столе этой семьи, только самое лучшее, самое необычное и вкусное практиковалось в этом доме. Устрицы, омары, трюфель, фуа-гра и еще множество изысков было привычным делом для семьи де Лафонтен. Обычно за семейными трапезами члены семьи обсуждали все последние новости своего общества.
– Вы помните, что послезавтра состоится день рождение сына графа Фуше, – Адели внимательно посмотрела на своих детей, – Вам обязательно нужно будет присутствовать на этом приеме, он пройдет в их клубе „Турбон”. Так что потрудитесь про это не забыть, – сделав акцент на последней фразе, герцогиня де Лафонтен еще раз пристально посмотрела на Еву и Макса, пытаясь закрепить эффект, и подозвала своего прислужника, чтобы отдать распоряжения.
– Да маменька, мы, конечно же, там будем, – голос юноши звучал звонко. Он очень был воодушевлен предстоящей еще одной вечеринкой. Вечеринки, приемы были любимым временем препровождения наследника де Лафонтенов, даже если они сменяли одна другую, он все равно находил в себе силы посещать их.
Родители одобрительно кивнули, и уже хотели было встать из-за стола, как раздался голос Евы:
– А можно мы сегодня поедем в Луто?
– Что ты там забыла, доченька? – голос отца звучал довольно взволнованно.
– Просто хочу посмотреть, как живут другие. Мне же уже есть восемнадцать, теперь я могу туда ездить. К тому же дальше по дороге от Луто живет Вивьен, я к ней заеду по дороге на праздник, – Ева говорила беззаботно, но внутри она всем сердцем желала поскорее увидеть другой мир. Ведь до восемнадцати лет представителям высшего общества, или Сумитатума как принято говорить в Дивисе, нельзя было посещать другие селения, кроме как другие дворцы или приемные короля, дабы не заразить детей. Так как в низшем обществе присутствует грязь, болезни, смерть, чудовища и многое другое, что может навредить юным представителям Сумитатума как душевно, так и физически.
– Я, конечно, не вижу в этом особого смысла, но, если ты уж крайне желаешь, ты можешь ехать, – сморщив свой изящный носик, произнесла герцогиня, – Но только со своим братом и его прислужником, никак иначе. И постарайся, чтобы твою безумное приключение не заставило вас опоздать к празднику, – Адели уже встала из-за стола, – И одень что-то попроще в дорогу, а то мало ли что может произойти, – кивнув всем, сидящим за столом, женщина удалилась.
Счастью Евы не было предела, наконец-то она сможет увидеть, что-то другое, а не всю эту величавость и богатство. Она так хотела наконец-то познать что-то новое, необычное, то, чем ее пугали все на протяжении всего детства. Преисполненная удовольствия девушка вскочила из-за стола и понеслась в свое крыло готовиться, напоследок кинув:
– Спасибо, люблю вас, Макс буду ожидать тебя у выхода через час.
Глава 2
.
Imo accumsan one
– Мама, мама! – крик, словно гонг, доносился до ушей Александра, он бежал что есть мочи, в свою хижину, расположенную на краю деревни. То и дело он поскальзывался на размытой, вчерашними ливнями, грязной дороге. Прибавив скорости, юноша уже почти добрался до небольшого, слегка накренившегося, кирпичного дома. Крыша была покрыта соломой, которая годилась в голодные зимы на корм скоту, маленькие окошки были украшены резными деревянными ставнями, единственным убранством этого дома.
Оказавшись уже внутри, молодой человек увидел, как над его матерью, стоя на коленях, склонилась младшая сестра, крепко стиснув ее руку в своих ладонях, да так крепко, что сквозь ее бледную кожу начали проступать набухшие вены. Слезы девушки лились по щекам и спадали на руку матери. Александр быстро подбежал к сестре.
– С ней все хорошо? – голос юноши дрожал, он сам был взволнован. Уже несколько месяцев их мать была тяжело больна и не вставала с постели.
В Дивисе это было привычным явлением. Низший слой общества или как часто их именовали Солум – простые крестьяне, рыбаки, каменщики, ремесленники, скотоводы, часто болели разными болезнями. Холера, оспа, тиф и многие другие заболевания, почти всегда прерывали множество жизней. Низший слой не мог позволить себе врачей. Их условия жизни были плохими, вечный голод, холодные дома, грязные поселения – все это только способствовало развитию болезней. Поэтому продолжительность жизни в этом обществе была небольшой, они успевали создавать семью, даже растить детей, но быстро уходили. Хоронить так много людей было не очень удобно, поэтому король решил сжигать все останки, а прах отдавать их семьям.
Отец Александра умер за четыре года до болезни матери, поэтому юноше приходилось все делать самому для родных. Их семья занималась гончарным делом, но много еды это не приносило, так как все представители Солума жили довольно бедно, перебиваясь добытым в дикой природе пропитанием, или довольствуясь тем, что удалось выторговать у путников, но в целом же старались экономить на всем. Когда Александр был маленьким, он пробирался в дома земледельцев и скотоводов, и специально бил их посуду, чтобы хозяева шли к ним за новой, тем самым помогая семье. Земледельцы и скотоводы чаще всего считались самыми обеспеченными из Солума, так как высшему обществу всегда были необходимы продукты, посредством торга, сбора пошлины, прислужники господ забирали продукты у этих представителей низшего слоя, но тем не менее оставляли какую-то часть им самим или же расплачивались денье, самой мелкой монетой. У остальных же Сумитатум не брал почти ничего, соответственно им было необходимо, как-то выживать, обмениваясь в своем поселении товарами и услугами.
– Она больше не дышит, – голос сестры был еле слышен, он был сдавлен горем, которое ей только что пришлось пережить. Их любимая мать умерла на ее руках. Она долго сражалась со своей болезнью, но не смогла ее победить.
Александр упал на колени, рядом с сестрой, немыслимая боль парализовала все его мышцы, он ничего не чувствовал, только большую пустоту в груди. В глубине он был зол на мир, на судьбу, что преподнесла им такие страдания. Умерла та, которая дала ему жизнь, и делала все, чтобы он не чувствовал себя так плохо на этом несправедливом свете. Как же он хотел в тот миг быть одним из тех, кто был в высшей касте. Тогда бы ничего этого не случилось, все было бы совершенно по-другому, ведь там, в тех кругах, все желания исполняются в тот же час, по крайне мере такие рассказы он слышал в детстве.
Глухие всхлипы вывели его из раздумий, он посмотрел на свою сестру. В тот миг он понял, что Валери еще сложнее, чем ему. Он собрал последние силы и обнял ее. Тело девушки постоянно потряхивало, и всхлипы доносились каждую секунду. От девичьих слез его темно серая роба стала мокрой, но он не обращал на это внимание. В эту минуту он осознал, что теперь он один с сестрой, и только он в ответе за нее. Мысленно юноша пообещал себе, что во, чтобы то ни стало, он поменяет их положение, и неважно каким способом и как дорого это будет ему стоить.
Эта картина пронеслась перед глазами Александра, пока он ехал в повозке вместе с сестрой на сиротское распределение. Уже прошло пару месяцев, с тех пор как останки их матери сожгли, а прах развеяли по ветру, над зеленеющими полями долины.
Тогда чуть ли не сразу в их дом заявились коакторы. В тот миг он понял, какая судьба теперь будет им уготована. В Дивисе дети, оставшиеся без родителей, поступали на службу в поместья и дворцы господ или в бордели к иностранцам. Коакторами, чаще всего были наемники из других стран. Это были мужчины и женщины, облаченные в темно-зеленые костюмы, приходившие в семьи, где умерли оба родителя, и проводившие отбор детей, тех, кто больше всего подходит под критерии прислуги в домах господ или для второй работы. Ты должен был быть здоров, не уродлив, физически силен и быстр. Довольно простые критерии, но тем не менее не все проходили, так как из-за сложившихся обстоятельств в селеньях у слабых родителей, было не самое сильное потомство.
Александра и его сестру Валери, решили отобрать на первую работу, что стало надеждой на лучшую жизнь в глазах юноши. Несмотря на то, что родители детей умерли относительно рано и не славились отменным здоровьем, оба ребенка выросли довольно крепкими и складно слаженными людьми, больше подходящими для работы на господ, чем на отправку за Темпоморье.
Обоих привезли в сиротский корпус, и сразу повели проводить все процедуры очищения. Проверки здоровья, приведения в опрятный вид, проверка манер, если таковые вообще имели место быть, все это делалось только по меркам высшего общества. Только после всех этих приготовлений брат с сестрой увидели друг друга в новом обличии.
– Ты теперь такой взрослый, – улыбнулась Валери брату, как только их глаза вновь встретились.
Александр высокий, в меру крепкий, юноша, облаченный в костюм цвета слоновой кости, производил приятное впечатление. Его костюм не был похож на привычные высшему обществу костюмы. Он состоял из прямых брюк плотного кроя, и пиджака, который был всегда застегнут. Это был двубортный пиджак, с высоким горлом, имеющий серебряные пуговицы. Он был довольно несимметричным, низ левой стороны имел угловатую форму, создавая впечатление, что какой-то неумелый мастер неаккуратно его обрубил. Так же пиджак имел один карман, в котором всегда, как было объяснено, должен был лежать шелковый черный платок. Это разительно отличалось от одежды, которую люди носили в бедных селеньях. В Солуме по обыкновению мужчины носили темно-серые или коричневые робы, которые шились из довольно грубого сукна, а женщины носили длинные юбки до голени таких же цветов, и заправленную в эту юбку рубашку. Обычно все это носилось круглый год, а когда наступали холода, люди, старались укутываться больше материей, кто какую находил. Поэтому данная форма смотрелась, чуть ли не королевской одеждой для ребят. Также цвет слоновой кости, очень выгодно подчеркивал прямые темные волосы юноши, и его зеленые глаза. Эти глаза передавали, не по возрасту, серьезный взгляд, в их глубине можно было разглядеть боль, которая сформировалась на протяжении многих лет лишений, но, несмотря на это, они приковывали к себе взгляд, будто они рассказывали какую-то важную, хоть и горькую историю. Так же общую картину лица дополнял слегка вздернутый нос и небольшая ямочка на подбородке, которая добавляла еще больше мужественности Александру. Сам он был довольно хорошо сложен для своего возраста, в меру худой и в меру сильный, уже юноша, но еще не мужчина.
– Да ты только на себя посмотри, какая ты красавица, – Александр взял в свои руки холодную руку сестры.
На Валери же было бледно желтое платье ниже колена, с фартуком отделанным белыми кружевными оборками. Лиф платья был проложен китовым усом, и он становился настолько жестким, что корсет под него не пришлось надевать. А низ состоял из стеганой юбки. Она была сшита из атласа и белой шелковой подкладки, между которыми находился слой тонкой шерсти.
Ей тоже крайне шло новое одеяние. Цвет платья еще больше оттенял такие же темные, как и у брата, волосы и карие глаза, как у матери. Личико у Валери было аккуратное небольшое, с выраженными ямочками на щеках, и самой главной изюминкой – густыми соболиными бровями. Она всегда смеялась, что сумела включить в себя лучшее от родителей, а именно густые волосы от матери, а пышные брови от отца, что, собственно, так и было.