Ана Хуан Разрушительная любовь

Алекс

Ава уходила прочь, а я смотрел ей вслед с пустотой в груди, и глаза горели от незнакомых эмоций. Мне хотелось побежать за ней и вырвать ее из рук Бриджит. Упасть на колени и умолять ее о прощении за непростительное. И оставить ее рядом с собой до конца наших дней, чтобы больше ничто и никто не могли причинить ей боль.

Но я не мог – ведь боль ей причинил именно я. Я лгал и манипулировал. Я подверг ее жизнь опасности из-за своей жажды мести и изощренных замыслов против дяди.

Единственный способ защитить Аву – отпустить ее, даже если это меня уничтожит.

Машина, увозящая Аву обратно в Мэриленд и прочь от меня, исчезла из вида, и я судорожно вздохнул, пытаясь осмыслить боль, которая царапала меня изнутри. Казалось, кто-то вырывает куски моего сердца и души и топчет их ногами. У меня никогда не было таких острых,сильныхчувств.

Я их ненавидел. Я жаждал ледяного, безразличного оцепенения, но боялся, что это и есть моя кара – гореть в пламени собственной агонии до конца вечности.

Мой личный ад на земле. Мое собственное проклятие.

– Алекс, – ко мне подошел глава нашей местной команды. Он двигался стремительно и уверенно. Несмотря на форму полицейского департамента Филадельфии и сверкающий под вечерним солнцем значок, он не был стражем порядка. – Дом готов.

– Хорошо, – я заметил, что Рокко странно на меня смотрит. И резко бросил: – Что такое?

– Ничего, – он прочистил горло. – Просто ты выглядишь, будто вот-вот… неважно.

– Закончи фразу. Вот-вот что? – Мой голос опасно понизился.

В разных городах у меня были дежурные бригады по ликвидации, готовые действовать, если какой-нибудь из многочисленных планов пойдет наперекосяк. О них никто не знал, даже дядя. Осторожные и эффективные, они выглядели как нормальные люди на нормальной работе – а не амбалы, готовые избавиться от любого тела, стереть любые улики и перехватить любые сообщения… Включая исходящие звонки в местные полицейские участки.

Все прибывшие сегодня «офицеры полиции» и «парамедики» были в моей команде и убедительно сыграли свои роли.

Похоже, Рокко пожалел, что вообще раскрыл рот.

– Словно ты вот-вот, эмм, расплачешься.

Он вжал голову в плечи, явно осознавая, что даже перехваченный звонок Авы и в рекордные сроки собранная команда не спасут от моего гнева.

В венах разгорелся огонь, сравнимый с жжением в глазах. Я не удостоил Рокко ответом и просто хмуро смотрел на него, пока он не сник.

– Хочешь поделиться еще какими-нибудь идиотскими наблюдениями?

Моим голосом можно было заморозить Сахару.

Он сглотнул.

– Нет, сэр.

– Отлично. Я позабочусь о доме.

Повисла короткая пауза.

– Лично? А ты… – Он осекся, увидев выражение моего лица. – Разумеется. Я скажу остальным.

Пока он собирал остальную команду, я отправился в особняк, где провел лучшую часть жизни. Тем не менее я никогда не чувствовал себя здесь как дома, даже когда мы с дядей были в хороших отношениях.

Это значительно упрощало задуманное мной дело.

Рокко подошел ко входу и подал мне сигнал.

Я достал из кармана и открыл зажигалку. В воздухе пахло керосином, но я без колебаний подошел к ближайшим занавескам и поджег плотную золотую ткань.

Удивительно, с какой скоростью распространялся огонь по зданию площадью в тысячу квадратов. Языки пламени лизали стены и потолок в ненасытном стремлении к разрушению, и я почувствовал искушение остаться там и позволить им меня поглотить. Но в последнюю минуту проснулся инстинкт самосохранения, и я выбежал через открытую входную дверь.

Мы с командой отошли на безопасное расстояние и наблюдали, как горит гордый кирпичный особняк, пока не настало время сдержать выходящий из-под контроля процесс. Особняк окружали полтора гектара частной территории, и о случившемся станет известно лишь через несколько часов, если не дней. Если я не сообщу сам.

И со временем я сообщу. Поведаю трагическую историю о пожаре из-за случайной сигареты, и как больной хозяин поместья, который отказался нанять прислугу и жил один, не смог вовремя его потушить. Незначительная новость на последних страницах местной газеты. Я обо всем позабочусь.

Но пока я просто стоял и смотрел, как языки пламени пожирают трупы моего дяди и похитителя Авы и мое прошлое, – пока не осталось ничего.

Алекс

Кулак Джоша ударил меня в лицо, и я услышал зловещий хруст, прежде чем отшатнуться назад. Из носа и губы пошла кровь, и, судя по боли в правой части лица, завтра я проснусь с жутким синяком.

Тем не менее я не предпринял ни малейшей попытки себя защитить, пока меня лупил Джош.

– Чертов ублюдок, – прошипел он с диким видом и ударил меня коленом в живот. Я согнулся пополам, хватая ртом воздух. – Ты. Гребаный. Ублюдок. Я доверял тебе! – Еще один удар, на этот раз в ребро. – Ты был. Моим. Лучшим. Другом.

Удары продолжились, пока я не рухнул на колени – все тело покрылось ссадинами и синяками.

Но я радовался боли. Упивался ею.

Я ее заслужил.

– Я всегда знал, что у тебя плохой вкус, – прохрипел я.Примечание: работать из дома, пока травмы не заживут.Мне в офисе не нужны лишние слухи. Все по-прежнему шептались насчет смерти дяди – по официальной версии, его убил пожар, обративший в пепел особняк и все его содержимое.

Джош схватил меня за воротник и потащил вверх, его лицо исказилось от ярости и боли.

– Считаешь, это смешно? Ава права. Ты действительно психопат.

Ава. Имя пронзило меня, словно острый, как бритва, нож. Никакое физическое избиение не могло ранить сильнее, чем мысли о ней. Ее лицо перед тем, как она ушла, будет преследовать меня до конца моих дней, – а благодаря проклятой памяти я помнил каждую деталь, каждую секунду. Запах крови и пота на моей коже, ее дрожащие плечи и побелевшие пальцы, сжимающие одеяло… Момент, когда в ее глазах погас слабый огонек надежды.

У меня внутри все сжалось.

Возможно, я не убил ее физически, но я убил ее дух, ее невинность. Ту ее часть, которая верила в людей и видела красоту в самых уродливых сердцах.

Было ли реальным хоть что-то?

Да, солнце. Все. Реальнее, чем я мог вообразить.

Я хотел сказать эти слова, но не смог. Из-за меня она пострадала и чуть не погибла. Я не смог защитить ее, как не смог защитить свою сестру, своих родителей. Возможно, это мое проклятие: смотреть на страдания всех, кого я любил.

Я был гением, но из-за излишней самонадеянности упустил серьезную недоработку в собственном плане. Я ожидал, что дядя может начать охоту на Аву, но мне следовало нанять команду для охраны круглые сутки, а не только в течение дня. Один-единственный промах чуть было не стоил мне самого дорогого.

Впрочем, я все равно ее потерял. Хоть я и эгоистичный сукин сын, единственное, что могло расстроить меня сильнее ее отсутствия, – снова видеть, как она страдает. За последние годы у меня появилось много врагов, и как только они обнаружат мою слабость, – а она была моей слабостью, единственной за всю жизнь, – они без колебаний сделают то же, что и дядя. Рядом со мной Ава никогда не будет в безопасности, и поэтому я ее отпустил.

Она была моей… Но я ее отпустил.

До встречи с Авой я думал, что у меня нет сердца, но она доказала обратное – и теперь его осколки лежали у ее ног.

– Защищайся, – прорычал Джош. – Защищайся, чтобы я мог тебя прикончить, ублюдок.

– Нет. И не из-за страха смерти, – черт, я бы ей только обрадовался. Я мрачно улыбнулся. Голову пронзил очередной приступ боли. – Это подарок. Один сеанс безлимитных избиений за восемь лет обмана.

Джош скривился и с отвращением оттолкнул меня прочь.

– Если ты считаешь, будто одна взбучка может компенсировать содеянное, ты заблуждаешься. Ты хотел использовать меня? Ладно. Но ты втянул мою сестру, и этого я тебе никогда не прощу.

Значит, нас уже двое.

– Я больше не собираюсь тратить на тебя энергию. Ты не заслуживаешь, – у Джоша дрогнули губы. – Ты был моим лучшим другом! – повторил он срывающимся голосом.

Меня пронзила новая, совершенно иная боль. Изначально я подружился с Джошем как с сыном Майкла, но с годами он действительно стал моим лучшим другом. Дядя был моим последним живым родственником, но Джош был мне братом. Не по крови, а по выбору.

По правде говоря, я мог уничтожить Майкла давным-давно, но тянул время из-за преданности Джошу. Я неосознанно придумывал поводы для отсрочек, но в глубине души просто не хотел причинять другу боль.

Ты тоже был моим лучшим другом.

Лицо Джоша снова окаменело.

– Если ты еще хоть раз посмеешь приблизиться ко мне или к Аве, я тебя убью.

Он бросил на меня последний брезгливый взгляд и ушел.

Дверь с грохотом захлопнулась, и я остался лежать, уставившись в потолок, – по ощущениям, прошло несколько часов. Грузчики уже упаковали мои вещи и перевезли в новый пентхаус в Вашингтоне. Оставаться в этом доме стало невыносимо – он был полон воспоминаний, тихих смешков и затянувшихся до глубокой ночи бесед. Не только с Авой, но и с Джошем. Мы жили здесь вместе, когда учились в колледже, – один из лучших периодов в моей жизни.

Я закрыл глаза и наконец позволил себе погрузиться не в болезненные, а в приятные воспоминания.

–Спой песню. Ну хоть одну, – умоляла Ава. – Это будет моим подарком на день рождения.

Я бросил на нее скептический взгляд, хотя едва сдерживал смех при виде ее преувеличенно надутых губ и щенячьих глаз. Как можно быть такой сексуальной и такой очаровательной одновременно?

–Твой день рождения только в марте.

–Очень ранним подарком на день рождения.

–Хорошая попытка, солнце, – я обхватил ее сзади за талию, провел губами по шее и улыбнулся, услышав резкий вдох. Мой стремительно твердеющий член идеально подходил к ее заднице, словно мы были созданы друг для друга. – Но я не пою.

–Что ты имеешь против музыки? – пропыхтела она и изогнулась дугой, когда я провел большим пальцем по ее идеальному остроконечному соску. Я не мог ею насытиться. Хотел связать ее и упиваться целыми днями, каждый день. Остальной мир ее не заслуживал. Я тоже, но она была со мной, была моей, и к черту заслуги. Я брал то, что хотел.

–Ничего не имею, – я ущипнул ее за сосок, и в ответ она прижалась к моему уже твердому члену. – Просто не люблю петь.

Однажды я спел в каком-то дурацком караоке-клубе, куда меня затащил дядя, и с тех пор больше никогда этого не делал. Не из-за низкой самооценки – я Алекс Волков, и я способен на все, – а потому, что пение оказалось слишком эмоциональным, слишком личным, словно с каждой нотой я обнажал свою душу. Это касалось даже дурацких попсовых песен. Любая музыка, даже самая дрянная, основана на эмоциях, а я построил репутацию на их отсутствии – за исключением времени с Авой.

По моим венам разлилось желание.

Она была в моем полном распоряжении еще целый час, пока не вернется с работы Джулс, и я планировал наслаждаться каждой секундой.

–Но если ты так хочешь заранее получить подарок на день рождения… – я развернул Аву, и она рассмеялась, наполнив комнату теплом. – У меня есть одна идея.

–Да? И какая же? – поддразнила она, обняв меня за шею.

–Могу сказать тебе или… – я начал целовать ее грудь, а потом живот, пока не достиг сладкого совершенства между бедрами, – показать.

Я вырвался из видения с гулко стучащим сердцем. Как и все остальные воспоминания, оно было таким ярким, словно происходило наяву. Только на самом деле меня окружали лишь пустота и холодный воздух.

Грудь словно треснула пополам. Теперь я вспомнил, почему старался избегать хороших воспоминаний, – возвращаясь в реальность, я каждый раз словно терял Аву заново. Чертов Прометей, страдающий целую вечность, – только вместо поедания печени засранцем орлом у меня раз за разом разбивалось сердце.

Я лежал на полу, пока тени не удлинились, а моя спина не заболела от твердых деревянных досок. Только тогда я заставил себя встать и побрел к машине.

В соседнем доме было темно и тихо, под стать погоде. Я настолько погрузился в собственные страдания, что не заметил, как началась гроза. Дождь шел стеной, и небо разрывали злые всполохи молний, освещая голые зимние деревья и потрескавшийся асфальт.

Ни единого намека на солнце или жизнь.

Ава

Два месяца спустя

Бриджит уговорила Риса не рассказывать дворцу о случившемся в Филадельфии. Уж не знаю как, потому что Рис всегда строго следовал правилам – даже если правда означала для него проблемы, ведь он отвечал за Бриджит, когда ее украли. Но ей удалось.

Журналистам тоже не удалось докопаться до реальной истории. Не считая небольшой заметки о «случайном пожаре, в котором погиб бывший генеральный директор «Арчер Груп» Иван Волков», худших в моей жизни шести часов словно и не было.

Я подозревала, что пожар и молчание в СМИ – дело рук Алекса, но старалась о нем не думать.

Раз или два у меня даже получилось.

– Я принесла капкейк, – Джулс пододвинула ко мне «Красный бархат», – твой любимый.

Ее лицо осветила надежда: она дожидалась моей реакции.

Подруги изо всех сил старались сохранять рядом со мной бодрый вид, но я слышала их шепот и замечала косые взгляды – они тревожились. Очень тревожились. Как и Джош, который бросил волонтерскую программу и вернулся в Хазелбург «оказать моральную поддержку». Он прилетел на запоздалые каникулы через несколько дней после инцидента в Филадельфии, и когда ему рассказали о случившемся, он впал в ярость. Это было почти два месяца назад.

Я была благодарна близким за поддержку, но мне требовалось больше времени. И личного пространства. Они желали только добра, но я задыхалась от их постоянного присутствия.

– Не хочу, – я оттолкнула кекс. «Красный бархат». Как печенье, которое я испекла для Алекса в качестве приветственного подарка – когда-то в прошлой жизни.

В последнее время я терпеть не могла «Красный бархат».

– Ты ничего сегодня не ела, а уже вечер.

Стелла в кои-то веки оторвалась от телефона. И с беспокойством смотрела на меня.

– Я не голодна.

Джулс, Бриджит и Стелла переглянулись. Я переехала к Бриджит, потому что жить рядом с Алексом стало невыносимо. Он тоже уехал, но я не могла смотреть на дом без мыслей о нем, а каждый раз, когда я думала о нем, я словно начинала тонуть.

Беспомощная. Потерянная. Неспособная дышать.

– Скоро твой день рождения. Нужно будет отметить, – сменила тему Бриджит. – Давайте сходим в спа? Ты же любишь массаж. Я оплачу.

Я покачала головой.

– Или что-нибудь простое, например киновечер? – предложила Стелла. – Пижамы, дрянная еда, дрянные фильмы.

– Настолько плохие, что уже почти хорошие, – подхватила Джулс.

– Ладно, – я не хотела ничего праздновать, но спорить сил тоже не было, а они не отстанут. – Пойду посплю.

Не дожидаясь ответа, я отодвинула стул и пошла в свою комнату на второй этаж. Заперла дверь и забралась в постель, но уснуть не получалось. Мне перестали сниться кошмары, когда вернулись воспоминания, но теперь я боялась времени бодрствования.

Я лежала в темноте, слушала шум дождя и наблюдала за танцем теней на потолке. Последние два месяца быстро пролетели и долго тянулись одновременно, и каждый день перетекал в следующий бесконечным болотом оцепенения. И все же я просыпалась каждое утро и удивлялась, что пережила еще один день. После предательств Майкла и Алекса я утратила способность плакать.

Я не пролила ни единой слезинки после возвращения из Филадельфии.

Телефон на тумбочке оповестил о новом электронном письме. Я проигнорировала. Наверное, дурацкий скидочный купон на какую-нибудь абсолютно ненужную вещь.

Впрочем, мне все равно не спалось, и звук повис в темноте.

Я вздохнула, потянулась за телефоном и открыла письмо с энтузиазмом заключенного, идущего на смертную казнь. Ознакомительная информация для стипендиатов программы для молодых фотографов, с расписанием занятий и мероприятий на год, списком возможных вариантов жилья и мини-путеводителем по Нью-Йорку.

В мае я должна была закончить учебу и переехать на Манхэттен. Я мечтала об этом с тринадцати лет, но теперь перспектива не вызывала ни малейших эмоций. Нью-Йорк был слишком близко к Вашингтону, и, честно говоря, я не брала в руки камеру уже несколько недель. Я даже отменила помолвочную фотосессию для Эллиота и его невесты – побоялась не справиться. Он расстроился, но я направила их к другому фотографу. Мои клиенты заслуживали лучшего – у меня в данный момент напрочь отсутствовали как вдохновение, так и мотивация.

Через два с половиной месяца я начинала учебу на самой престижной в мире программе, а фонтан моего вдохновения полностью пересох. Еще одна прекрасная вещь в моей жизни разрушена.

И вдруг меня пронзила ярость, выдергивая из ступора.

Сейчас должно быть лучшее, самое увлекательное время моей жизни. Выпускной год, программа мечты… А вместо того чтобы праздновать, я хандрила, как… ну, как подросток с разбитым сердцем. И хотя это было наполовину оправданно, меня все достало. Достало давать над собой власть мужчинам, которым на меня плевать. Достало быть объектом жалостливых взглядов и беспокойного шепота.

Возможно, я была таким человеком в прошлом, но не теперь.

По венам хлынули гнев и негодование, заставляя меня встать с кровати и перерыть ящики. Обнаружив искомое, я его надела, натянула сверху толстовку и джинсы и засунула ноги в ботинки. Спустившись по лестнице, я обнаружила, что подруги столпились в гостиной. Рис стоял в углу с каменным лицом, как всегда настороже.

– Подвезти тебя куда-нибудь? – предложила Бриджит, увидев меня. – На улице ливень.

– Нет, у меня есть зонт.

– Ты куда? – спросила Стелла. – Я пойду…

– Все в порядке. Мне нужно кое-что сделать – одной.

Она слегка нахмурилась.

– Сомневаюсь, что…

– Я серьезно, – я глубоко вздохнула. – Я очень ценю вашу поддержку, правда. Но я должна сделать это для себя. Я не причиню себе вреда и не замышляю никаких безумств. Мне просто нужно ваше доверие.

Повисло долгое молчание, а потом наконец его прервала Джулс.

– Конечно, мы тебе доверяем, – мягко сказала она. – Ты наша лучшая подруга.

– Но если мы вдруг понадобимся, мы здесь, – теплый, сочувственный взгляд Бриджит пробудил в горле запутанный ком эмоций. – Всегда готовы составить тебе компанию, только скажи.

– Просто пришли сообщение, позвони, отправь почтового голубя – что угодно, – добавила Стелла. – Мой директ в «Инстаграме» порой переполнен, но тоже можно.

Я сглотнула ком в горле и тихо хихикнула.

– Спасибо. Я скоро вернусь. Обещаю.

Я нашла возле входной двери зонт, чувствуя спиной горячие взгляды встревоженных друзей, и вышла навстречу грозе. Ботинки скрипели по мокрому асфальту, пока я шла к зданию кампуса, в котором ни разу не бывала за все время, проведенное в Тайере. Во-первых, я ленилась, а во-вторых, боялась… ну, одного помещения.

Я показала студенческий на стойке регистрации и сверилась с картой, прежде чем направиться в глубь здания. Было дождливое мартовское воскресенье, и народу пришло немного. Те, кто дал себе на Новый год обещание больше тренироваться, уже сдались, а у завсегдатаев, видимо, был выходной.

Толкнув дверь в бассейн, я с облегчением выдохнула, увидев, что там тоже пусто. И оказалась в великолепном помещении с выложенными светлой плиткой полами и гигантским световым колодцем.

Я разулась и принялась раздеваться, пока не осталась в одном купальнике.

Запах хлорки уже не вызывал у меня тошноты. Я постепенно привыкла к нему во время уроков плавания с Ал… Во время уроков плавания. Но кожу все равно пощипывало от беспокойства при виде неровностей бледно-бирюзовой воды, которая словно бесконечно растягивалась в бетонной емкости олимпийских размеров.

Я не занималась плаванием несколько месяцев. Ядумала, что помню основы, но вдруг нет?

Сердце сжалось, и потребовались дополнительные усилия, чтобы набрать в легкие достаточно кислорода.

Стало сложнее, когда Ал… Когда я оказалась одна. Если я начну тонуть, никто даже не увидит. Никто меня не спасет.

Но ведь смысл упражнения именно в этом, верно? Справиться в одиночку.

Дыши, Ава. Ты не утонешь. Ты умеешь плавать.

Я открыла глаза и сделала несколько неуверенных шагов к краю бассейна. Он казался бездонным, хотя на бортиках значилась максимальная глубина в два с половиной метра.

Прежде чем передумать, я сделала шаг вперед, стараясь не вздрагивать от ощущения холодной воды на лодыжках. Коленях. Бедрах. Груди. Плечах.

Ладно. Все не так плохо. Я уже заходила в бассейн десятки раз. Я справлюсь.

Не одна, пропел дразнящий голос в голове. С чего ты решила, будто справишься одна?

– Заткнись, – прошипела я, и голос эхом отозвался в пустоте.

Я задержала дыхание, быстро помолилась и опустила голову под воду. Мгновенно подступившую панику удалось побороть.Ты в порядке, ты в порядке.Я по-прежнему оставалась в мелкой части бассейна и могла поднять голову в любой момент.

Я закрыла глаза, и в голове пронеслись события последних месяцев.

Джош, сообщающий, что уезжает в Центральную Америку. Я, застрявшая под дождем в глуши. Алекс –вот, я смогла произнести его имя, –приехавший за мной на машине. Алекс, переезжающий в соседний дом. Алекс…

Я вытащила голову из-под воды, хватая ртом воздух. Дала себе минутную передышку и погрузилась вновь.

День рождения Алекса. Наш первый поцелуй. Выходные в отеле. День благодарения. Мой отец. Мое похищение.

Милая, доверчивая Ава, ты так стремилась чинить все сломанное.

Было ли реальным хоть что-то?

Снова и снова. Голову вниз, голову вверх. Я впервые позволила себе думать об Алексе и наших отношениях с тех пор, как вернулась из Филадельфии. Острые лезвия пронзали грудь при воспоминаниях о его голосе, его глазах, его прикосновениях… но я по-прежнему стояла на ногах. Я была жива. И вода наконец не казалась врагом. Она стала другом – проглатывала слезы и очищала от прошлого.

Я не могла изменить случившегося или проконтролировать действия других людей, но я могла контролироватьсобственные поступки. Могла формировать желаемое будущее.

Когда беспокойной энергии стало слишком много, я перестала задерживать под водой дыхание и поплыла. Олимпийская медаль мне в ближайшее время не грозила, но я могла перемещаться по бассейну – год назад я не смела о подобном даже мечтать.