Ана Хуан Разрушительная любовь

Ава

Каждый год моя семья праздновала День благодарения в китайском стиле. Вместо индейки и картофельного пюре мы ели жареную утку, рис, дамплинги и рыбный суп. В плане еды этот год ничем не отличался от предыдущих, но без Джоша ужин превратился в два часа неловкого молчания. Алекс обсудил с моим папой футбол и работу, и все. Думаю, папа переживал из-за каких-то проблем на работе. Он вел себя более нервно, чем обычно.

Еще я подозревала, что папе не слишком нравился Алекс. Неожиданно, если учесть его слабость к умным и образованным людям – уж Алекс-то был образцом ума и образованности. Я всегда списывала это на то, что Алекс не целовал его в зад, как любят китайские родители, – он никогда не разбрасывался словами. Кроме того, с вероятностью девяносто процентов отец догадывался о происходящем между нами, хотя ничего не говорил.

– Он знает, – прошептала я, когда папа вышел в уборную. – Клянусь, он знает.

– Нет. А даже если да, у него нет доказательств и он ничего не скажет Джошу, – ответил Алекс. – Расслабься. У тебя выходные.

– У студентов не бывает выходных.

Несмотря на праздник, мне нужно было готовиться к экзаменам и доделать заявку на стажировку для молодых фотографов. Она была почти готова, не считая нескольких абзацев личной информации. Я добавила в портфолио снимки Алекса, хотя ему пока не сказала. Это были одни из моих лучших работ, но я не хотела ничего рассказывать, пока не узнаю решение комитета. Боялась сглазить.

– Жаль, мы спим в разных комнатах, – у Алекса заблестели глаза. – Я бы помог снять стресс.

Я рассмеялась.

– На уме только это?

Впрочем, я и сама недалеко ушла. Я тоже хотела спать с Алексом в одной комнате – особенно здесь, в этом доме, где кошмары всегда становились темнее. Но поскольку папа не знал про наши отношения, Алекс остановился в комнате для гостей.

– Только когда я рядом с тобой.

Если отец казался напряженным, то Алекс, наоборот, стал расслабленнее. Улыбался, смеялся… И иногда даже шутил. Мне нравилось думать, что я помогла ему немного расслабиться. Я по-прежнему ходила к Ральфу на крав-мага, и Алекс все еще занимался со мной плаванием, – теперь я паниковала гораздо меньше, – и мне хотелось как-то его отблагодарить. Он казался непобедимым и неприступным, но каждому, даже самым сильным, нужно немного заботы и внимания.

– Алекс Волков, когда ты стал таким испорченным? – поддразнила я.

Он игриво зарычал и потянулся ко мне ровно в тот момент, когда в столовую вошел папа. Мы протрезвели и держались на безопасном расстоянии друг от друга весь остаток вечера, но поднятые брови отца подтвердили мои подозрения. Он знал.

Я НЕ МОГЛА ДЫШАТЬ. Вокруг шеи сжалась ладонь, и я била руками и ногами, отчаянно пытаясь ее сбросить.

–Хватит, – пыталась сказать я. – Прошу, хватит.

Но не могла. Рука сжимала слишком сильно.

В глазах все расплывалось от слез. Из носа текли сопли.

Я умирала. Умирала… умирала…

Ахнув, я проснулась. Промокшее от пота одеяло слетело с тела, и я принялась озираться, уверенная: в комнату кто-то проник. В углах сгустились тени, и зловещие бледно-голубые оттенки сумерек струились сквозь белое кружево занавесок на окне.

Но в комнате никого не было.

– Это был сон, – прошептала я, и мой голос прогремел в тишине как выстрел. – Просто сон.

Не такой, как я вижу обычно. Я была не под водой. И не кричала. Но я была в ужасе – и мне уже давно не было так страшно.

Потому что мои сны никогда не были просто снами – они были воспоминаниями.

Самые жуткие «сны» всегда посещали меня дома. Возможно, из-за пруда на заднем дворе. Это был другой пруд, но все же пруд.

Лучше бы моя семья не любила пруды так сильно.

Я глянула на часы, и по спине пробежали ледяные мурашки. 4:44 утра. Опять.

Мне хотелось выбежать в коридор и броситься в объятья Алекса. С ним было безопасно. Даже кошмары стали менее сильными и частыми с тех пор, как мы начали спать вместе каждую ночь, – я прижималась к нему, и он обнимал меня, даря защиту. Я хотела вылечить его бессонницу, чтобы он получал по ночам заслуженный покой и отдых, но маленькая, стыдная часть меня радовалась, что он бодрствовал и присматривал за мной в долгие часы между закатом и рассветом.

Возможно, он не спал, но на всякий случай я заставила себя остаться на месте. Не хотела рисковать двумя или тремя часами его драгоценного ночного сна.

Я залезла обратно под одеяло и попыталась задремать, но кожа зудела, и что-то звало меня на улицу. Я сопротивлялась так долго, как только могла, пока сумерки не перетекли в рассвет.

7:02 утра. Более подходящее время для пробуждения, чем 4:44.

Я переоделась в толстовку и штаны для йоги, засунула ноги в пушистые тапочки и прокралась по тихому дому на задний двор. Воздух пах чистотой и свежестью, и над прудом висел легкий туман, создавая атмосферу загадочности.

Зуд на коже усилился. Зов зазвучал громче.

Я подошла к пруду, перебирая тапками по мелкому гравию зоны барбекю, сделанной папой для летних сборищ. Капли росы покрывали пустую деревянную мебель, и угольный гриль смотрелся печально и одиноко, брошенный и ненужный до Дня поминовения.

Мои выдохи вылетали изо рта крошечными облачками. Оказалось холоднее, чем я ожидала, и я не останавливалась, пока не дошла до края пруда – достаточно близко, чтобы вдохнуть аромат влажной земли под ногами.

Кажется, я пришла сюда впервые в жизни.

Я избегала его, пока росла, заходя не дальше зоны для барбекю. И даже там настолько нервничала, что ускользала в разгар вечеринки в ванную комнату, чтобы успокоиться.

Я сама не знала, что заставило меня выйти сегодня утром, но пруд манил, словно песня сирены, убеждая приблизиться, – словно пытался рассказать мне секрет, не предназначенный для остальных.

После наших с Алексом уроков я стала чувствовать себя возле воды увереннее, но меня все равно потряхивало от тревоги, когда я думала о зыбких глубинах перед собой.

Дыши глубоко. Ты в порядке. Ты на твердой земле. Пруд не сможет подняться и утащить тебя…

Вдалеке сработала автосигнализация, и я замерла, позабыв про все техники релаксации – мой ночной кошмар разворачивался при свете дня.

Я подняла еще один камень. Гладкий и плоский, идеально подходящий для кругов. Я замахнулась, чтобы его бросить, но почувствовала сладкий цветочный аромат – мамины духи – и отвлеклась.

Я промахнулась, и камень упал на землю, но мне было все равно. Мамочка вернулась! Теперь мы могли поиграть.

Я повернулась с широкой, беззубой улыбкой, но внезапно меня толкнули. Я полетела вперед, упала с мостков, и мой крик поглотила вода, хлынувшая в лицо.

– Ава? – Мое оцепенение прервал встревоженный голос отца. – Что ты здесь делаешь?

Совсем забыла. Он приходил сюда на зарядку каждое утро, в любую погоду. Папа свято чтил утренние ритуалы.

Я повернулась, пытаясь сбежать от вспыхивающих в голове образов, но они не останавливались. Старые кошмары. Новые откровения.

Нет. Нет, нет, нетнетнетнетнетнет.

Золотое кольцо отца блеснуло на свету, и я увидела лицо папы.

Я закричала.

Алекс

Что-то было не так.

Я чувствовал это нутром, подъезжая к дому, – моя интуиция била тревогу.

Ава пялилась в одну точку – с бледным лицом и невидящими глазами. Она впала в это состояние наутро после Дня благодарения, когда отец нашел ее у пруда и она закричала так громко, что я очнулся от своего недолгого сна. Я поспешил на улицу, проигрывая в голове множество ужасающих сценариев и коря себя за то, что оставил ее одну. Что ее подвел.

Но я обнаружил ее живой и невредимой – во всяком случае, физически. Отец пытался ее успокоить, и от тревоги его лицо покрылось морщинами, пока она дрожала на ветру, словно листик, и по ее лицу струились слезы. Она отказалась говорить нам, в чем дело, и лишь через несколько часов призналась, что испугалась пруда. Она сама не знала, зачем туда пошла, но аквафобия проявилась не сразу.

Чушь.

Теперь Ава могла без паники зайти в бассейн, и она вела себя совершенно спокойно, когда мы ездили к водоемам. Нет, нечто другое напугало ее до такой степени, что она заорала на весь дом, и когда я узнаю правду, я достану причину ее страха из-под земли и разорву голыми руками.

Я привел ее к себе, уложил на диван, накрыл пледом и сделал горячий напиток. Я выключил электричество, уезжая на выходные, и в доме стоял жуткий холод.

– Горячий шоколад с овсяным молоком и тремя зефирками, – я протянул Аве напиток, стараясь вести себя расслабленно. – Как ты любишь.

– Спасибо, – она обхватила чашку руками и стала смотреть, как тает зефир, но не притронулась к напитку.

В нормальном состоянии она бы уже выпила половину чашки. Она любила горячий шоколад. Больше всех остальных атрибутов зимы.

Я взял ее за подбородок и повернул к себе.

– Скажи, кого или что мне нужно уничтожить, – прорычал я. – Что случилось дома у твоего отца?

– Я же сказала, ничего. Просто пруд, – Ава выдавила горькую улыбку. – Ты не можешь уничтожить пруд.

– Если придется, я осушу каждый чертов пруд и океан на свете.

Из ее глаза выкатилась маленькая кристальная слеза.

– Алекс…

– Я серьезно.

Я вытер слезу большим пальцем. Сердце неистовствовало в груди, как рычащий зверь, разъяренный ее страданиями и мыслью, что в мире есть нечто, посмевшее причинить ей боль. Лицемер, прошептала моя совесть. Жестокий, эгоистичный лицемер. Посмотри. Подумай о содеянном. Я стиснул зубы и проигнорировал насмешливый голос в голове.

– Я бы сделал это ради тебя, – я поцеловал то место, куда упала слеза. – Я сделаю ради тебя что угодно. Даже самое невозможное.

По ее телу пробежала дрожь.

– Я знаю. Я тебе верю. Больше, чем кому угодно еще в этом мире.

Если бы она только знала, пропело мое сознание. Если бы она только знала, что ты за человек. Она бы не приблизилась к тебе даже на десять метров, не говоря уже о доверии.

Заткнись.

Отлично. Теперь я веду молчаливые беседы с воображаемым голосом.

Как пали сильные.

– Я даже не знаю… правда ли это, – прошептала Ава. – Я могла все придумать.

Я так сжал пальцы, что побелели костяшки.

– Придумать что?

– Я… – Она сглотнула, блуждая взглядом. – Мои детские воспоминания. Они вернулись.

Признание ударило и сбило меня с ног, как грузовой поезд.

Я ожидал услышать от нее что угодно, но только не это.

Вытесненные воспоминания обычно возникают в результате травмирующего события и могут восстановиться, если человек сталкивается с триггером – звуком, запахом или событием. Но Ава была дома, она там выросла. Что могло послужить триггером на Дне благодарения? Пруд?

– Ладно, – я говорил спокойно и ровно. – Что ты вспомнила?

У Авы задрожали плечи.

– Не все. Но я вспомнила день, когда… Когда чуть не умерла.

Меня бросило в жар, потом в холод.Чуть не умерла.Если бы она умерла, если бы ее больше не было в этом мире…

Невидимая петля вокруг моей шеи затянулась; по спине поползла крошечная капелька пота.

В той истории не было моей вины. Она случилась задолго до нашего знакомства, но все же…

Я задышал тяжелее.

– Я играла возле пруда, – она облизала губы. – Там были мостки, выходящие на середину. После Происшествия – так я называю случившееся – папа их убрал, но до развода родителей мы постоянно проводили там время. Папа уехал, и мама впала в депрессию. Теперь я понимаю, что развод проходил очень тяжело, с криками и угрозами. Я была слишком маленькой и не понимала, из-за чего они так сильно злились. Иногда мне казалось, они вот-вот друг друга убьют. Вообще, мама перестала водить меня на пруд, но однажды… отвела. Мы играли на помосте, а потом закончился крем от солнца. Мама очень серьезно относилась к таким вещам – говорила, это самое важное для нашей кожи. Я не хотела отвлекаться от игры и с ней не пошла, а она взяла с меня обещание не шалить и побежала в дом. Всего на несколько минут.

Ава водила пальцем по краю чашки, ее устремленный в пустоту взгляд говорил о погружении в глубины воспоминаний.

– Я послушалась. Я не шалила. Разглядывала рыбок, бросала в пруд камни – мне нравились круги на воде. Я ждала, когда она вернется, и мы снова сможем играть. Кошмары о том дне преследовали меня всю жизнь, так что кое-что я уже помнила. Как она ушла и как вернулась, и как я упала в воду. Только… – Она глубоко вдохнула. – Я думаю, она не вернулась. Мне казалось, я слышала аромат ее духов, но в кошмарах – в воспоминаниях – я никогда толком не видела лица столкнувшего меня человека. Все произошло очень быстро. Но несколько дней назад, когда я пошла на пруд… некоторые воспоминания вернулись, и оказалось, я видела больше, чем думала. Прежде чем упасть в воду, я видела, как блеснуло золото. Кольцо-печатка.МЧ.

Ужас и шок сгустились за спиной и расправили крылья, заключив меня в темные объятия.

– Майкл Чен, – Ава задрожала сильнее. – Алекс, меня пыталась убить не мама. Это был отец.

Ава

Меня рвало и рвало.

Я склонилась над унитазом – желудок терзали спазмы, и кожа насквозь промокла от пота, а Алекс тем временем держал мои волосы и гладил по спине.

Он был страшно зол. Не на меня, а на моего отца, мое прошлое, на всю ситуацию. Это чувствовалось в напряжении его рук и атмосфере едва сдерживаемого насилия, которая окружала его с тех пор, как я призналась в воспоминаниях.

День на пруду оказался лишь верхушкой айсберга.

Я вспомнила кое-что еще, подтвердившее вину отца.

–Папочка, смотри! – Я забежала к нему в кабинет, с гордостью неся перед собой бумагу. Школьное сочинение о человеке, которым мы восхищаемся сильнее всех. Я написала про папочку. Миссис Джеймс поставила мне пятерку с плюсом, и мне не терпелось похвастаться результатом.

–Что такое, Ава? – Он поднял брови.

–У меня пять с плюсом! Смотри!

Он взял бумагу и просмотрел сочинение, но выглядел вовсе не таким довольным, как я ожидала.

Моя улыбка померкла. Почему он нахмурился? Разве пятерка – это плохо? Он всегда хвалил Джоша, когда тот приносил домой пятерки.

–Что это?

–Сочинение о том, кто восхищает меня больше всех, – я принялась ломать руки, нервничая все сильнее. Я жалела, что рядом нет Джоша, но он ушел к другу. – Я написала про тебя, потому что ты меня спас.

Я не помнила, как он меня спас, но все так рассказывали. Говорили, что несколько лет назад я упала в пруд и умерла бы, если бы за мной не прыгнул папочка.

–Так и было, верно? – Он наконец улыбнулся, но отнюдь не милой улыбкой.

Мне внезапно захотелось поскорее уйти.

–Ты так похожа на мать, – сказал папа. – Просто ее копия в твоем возрасте.

Судя по его тону, ничего хорошего в этом не было.

Он встал, и я инстинктивно сделала несколько шагов назад, пока не наткнулась на диван.

–Ты помнишь, что случилось у пруда, когда тебе было пять, дорогая Ава?

Он провел пальцами по моей щеке, и я вздрогнула.

Я покачала головой, слишком напуганная, чтобы разговаривать.

–Тем лучше. Так гораздо проще, – папа снова недобро улыбнулся. – Интересно, это ты тоже забудешь? – Он взял подушку и толкнул меня на диван.

Я не успела ответить, утратив возможность дышать. Мое лицо зажали подушкой, перекрыв доступ кислорода. Я пыталась оттолкнуть ее, но мне не хватало сил. Сильная рука сжимала мои запястья, пока я не утратила способность бороться.

Моя грудь напряглась, перед глазами все поплыло.

Нечем дышать. Нечемдышатьнечемдышатьнечемдышать…

Отец не только пытался утопить меня, он еще и пытался меня задушить.

Меня вырвало, потом еще, и еще, и еще. Мне удавалось сохранять спокойствие большую часть выходных, но когда я произнесла это вслух –мой отец пытался меня убить, –фраза сработала как триггер, вызвав физическую реакцию.

Когда из меня вышло, похоже, все содержимое моего желудка, я повалилась на пол. Алекс протянул мне стакан воды, и я осушила его длинными, благодарными глотками.

– Прости, – прохрипела я. – Так неловко. Я уберусь…

– Не волнуйся, – он мягко провел рукой по моим волосам, но в его глазах бушевал огненный смерч. – Мы разберемся. Предоставь это мне.

Неделю спустя мы с Алексом ждали моего отца в одном из конференц-залов «Арчер Груп». Я впервые пришла на работу к Алексу, и здание выглядело именно так, как я представляла: изящное, современное, красивое, из стекла и белого мрамора.

Но оценить его я не могла. Слишком нервничала.

На стене тикали часы, оглушительно громко в тишине.

Я стучала пальцами по полированной столешнице и смотрела в стеклянные окна, желая и боясь появления отца.

– Здесь первоклассная охрана, – заверил Алекс. – И я все время буду рядом с тобой.

– Меня тревожит другое, – мне пришлось положить на колено руку, чтобы оно перестало дергаться. – Не думаю, что он…

Навредит мне физически? Но он уже так делал. По крайней мере, пытался.

В тот день, когда столкнул меня в озеро, и в тот день, когда меня душил. И возможно, я еще чего-то не помню.

Я мысленно прокрутила в голове прошлые годы, пытаясь вспомнить что-нибудь еще. Я думала, он был неплохим отцом, когда я была подростком. Не слишком вовлеченным и ласковым, но убить меня он не пытался, и сразу возникал вопрос: почему? Возможностей была масса, и он мог представить мою смерть как случайность.

Но этот вопрос тускнел по сравнению с самым главным – почему он вообще хотел меня убить. Я егодочь.

Из груди вырвался всхлип. Алекс сжал мою руку, резко нахмурив брови, но я покачала головой.

– Я в порядке, – заверила я, изо всех сил пытаясь собраться. Я не сломаюсь.Не сломаюсь. Даже если сердце готово разорваться на части от боли. – Я…

Дверь открылась, и я осеклась.

Мой отец – Майкл; я больше не могла думать о нем как о своем отце – зашел в комнату, растерянный и немного раздраженный. На нем опять было любимое полосатое поло и джинсы и то чертово кольцо-печатка.

Я сглотнула желчь. Рядом со мной напрягся Алекс, излучая темные, опасные волны ярости.

– Что происходит? – нахмурился Майкл. – Ава? Зачем ты меня позвала?

– Мистер Чен, – голос Алекса казался вполне нормальным, и только те, кто его знал, могли заметить в его словах смертельное оружие, готовое нанести удар. – Пожалуйста, садитесь, – он показал на кожаное кресло на другой стороне стола.

Майкл сел, его раздражение заметно росло.

– У меня работа, а ты заставила меня ехать в Вашингтон якобы из-за экстренной ситуации.

– Я прислал машину, – сказал Алекс, по-прежнему относительно приятным тоном.

– Какая разница, чья машина, времени уходит столько же, – взгляд Майкла блуждал между Алексом и мной и остановился на мне. – Только не говори, что ты беременна.

Значит, на День благодарения он точно догадался о наших с Алексом отношениях. Впрочем, это меня больше не беспокоило.

– Нет, – я повысила голос из-за бьющегося в ушах пульса. – Не беременна.

– Тогда что такое?

– Я… – Я запнулась. Алекс снова сжал мою руку. – Я…

Я не могла произнести вслух. Не при других людях.

Алекс уже все знал, но тема нашего с Майклом разговора казалась слишком личной для обсуждения в чужом присутствии. Это между нами. Отцом и дочерью.

Перед глазами заплясали цветные всполохи. Я так сильно впилась ногтями в бедро, что, если бы не джинсы, пошла бы кровь.

– Алекс, ты не мог бы оставить нас наедине?

Он резко повернулся ко мне с грозным видом.

Прошу, умолял мой взгляд. Я должна сделать это сама.

Я ожидала, он станет сопротивляться из-за своего стремления меня защищать, но, видимо, он увидел что-то на моем лице – непоколебимое желание научиться самой стоять за себя, – потому что отпустил мою руку и встал.

Сомневаясь, но все же.

– Я буду снаружи.

Обещание и предупреждение.

Мрачно глянув на Майкла, Алекс вышел.

И мы остались вдвоем.

– Ава? – Майкл поднял брови. – У тебя неприятности?

Да.

Я сотни, если не тысячи раз представляла нашу беседу, прежде чем прийти в эту комнату. Продумывала, как поднять тему и как я отреагирую на ответ, каким бы он ни был.Ой привет, пап, рада видеть. Кстати, ты пытался меня убить? Да? Ой, черт, ну ладно.Но больше я тянуть не могла.

Мне нужны были ответы – прежде чем меня прикончат вопросы.

– У меня нет неприятностей, – заявила я, гордясь собственной уверенностью. – Но мне нужно обсудить с тобой произошедшее на Дне благодарения.

В его глазах мелькнула тревога.

– Хорошо…

– Я вспомнила.

– Вспомнила что?

– Все, – я пристально наблюдала за его реакцией. – Свое детство. День, когда я чуть не утонула.

Тревога превратилась в шок и легкую панику. У него на лбу появились глубокие морщины.